Глава четвертая
Гораций Дивангард
Последние несколько дней Гарри только и делал, что ждал встречи с Думбльдором, но теперь, когда они оказались вдвоем, очень смутился. Раньше они общались только в школе, и обычно их разделял письменный стол. А воспоминание о последней встрече лишь добавляло неловкости: в тот раз Гарри много кричал и вдобавок расколотил немало ценных для Думбльдора вещей.
Однако Думбльдора это, по всей видимости, не заботило.
– Держи палочку наготове, Гарри, – жизнерадостно приказал он.
– Мне же нельзя колдовать вне школы…
– Если на нас нападут, – сказал Думбльдор, – разрешаю тебе воспользоваться любым контрзаклятием или контрпорчей, какие придут в голову. Впрочем, сегодня тебе вряд ли стоит опасаться.
– Почему, сэр?
– Потому что ты со мной, – просто ответил Думбльдор. – Этого достаточно.
Он остановился на углу Бирючинной улицы и спросил:
– Ты еще не сдавал на аппарирование?
– Нет, – помотал головой Гарри, – это же только с семнадцати.
– Верно, – отозвался Думбльдор. – Тогда просто крепко держись за мою руку. Левую, если не возражаешь; ты, вероятно, заметил, что правая у меня слегка не в порядке.
Гарри ухватился за его руку.
– Замечательно, – произнес Думбльдор, – поехали.
Гарри почувствовал, что рука Думбльдора вырывается из пальцев, и усилил хватку. В следующий миг все вокруг почернело; Гарри сжало со всех сторон. Он не мог дышать, ребра стянуло железным обручем; глаза и уши словно вдавливало внутрь черепа, а потом…
Он несколько раз судорожно глотнул холодный ночной воздух и открыл слезящиеся глаза. Его как будто пропихнули через очень узкую резиновую трубу, и он не сразу осознал, что Бирючинной улицы больше нет. Они с Думбльдором очутились на пустынной деревенской площади с военным мемориалом и парой скамеек. Как только мозги встали на место, Гарри понял, что ему впервые в жизни довелось аппарировать.
– Ты как? – поинтересовался Думбльдор. – К этому ощущению надо привыкнуть.
– Я нормально. – Гарри растирал уши, явно неохотно расставшиеся с Бирючинной улицей. – Но, честно говоря, на метле лучше.
Думбльдор улыбнулся, плотнее запахнул воротник, сказал:
– Нам сюда, – и быстро пошел вперед, мимо пустой гостиницы и жилых домов. На часах церкви неподалеку стрелки приближались к полуночи.
– А скажи, пожалуйста, Гарри, – заговорил Думбльдор, – твой шрам… он вообще болит?
Гарри машинально потер зигзагообразную отметину на лбу.
– Нет, – пробормотал он, – я еще удивлялся. Думал, от него теперь покоя не будет, раз Вольдеморт набирает силу.
Он поднял глаза на Думбльдора и увидел, что тот доволен ответом.
– Я-то как раз думал иначе, – сказал Думбльдор. – Лорд Вольдеморт наконец понял, что у тебя есть счастливая возможность проникать в его мысли и чувства. И, похоже, решил защититься от тебя посредством окклуменции.
– Вот и великолепно, – буркнул Гарри. Он нисколько не скучал по ночным кошмарам и неожиданным провалам в сознание Вольдеморта.
Они завернули за угол, прошли мимо телефонной будки и автобусной остановки. Гарри искоса поглядел на Думбльдора:
– Профессор…
– Да, Гарри?
– А… где это мы?
– В очаровательной деревушке под названием Бадли-Баббертон.
– А зачем?
– Ах да, я же не сказал! – воскликнул Думбльдор. – Я столько раз это говорил, что потерял счет: наша школа вновь осталась без учителя. Мы с тобой здесь, чтобы уговорить одного моего бывшего коллегу оставить заслуженный отдых и вернуться в «Хогварц».
– А чем я могу вам помочь, сэр?
– Я уверен, ты непременно пригодишься, – неопределенно ответил Думбльдор. – Здесь налево, Гарри.
Они шли вверх по узкой крутой улочке между плотными рядами домов. Свет нигде не горел. Странный туман, вот уже две недели окутывавший Бирючинную улицу, стоял и здесь. Гарри невольно вспомнил о дементорах, опасливо оглянулся и крепче сжал в кармане волшебную палочку.
– Профессор, а почему нельзя было аппарировать прямо в дом вашего коллеги?
– Но это же все равно что вышибить входную дверь, – объяснил Думбльдор. – Правила хорошего тона требуют предоставлять людям право не принимать гостей, если им не хочется. И потом, большинство колдовских жилищ защищены от нежелательного вторжения. Например в «Хогварц»…
– Нельзя аппарировать, ни в здание, ни на территорию, – бойко отчеканил Гарри. – Мне Гермиона Грейнджер говорила.
– И это истинная правда. Тут снова налево.
Где-то позади церковные часы пробили двенадцать. Гарри хотелось спросить, почему Думбльдор не считает невежливым являться в гости за полночь, но сейчас, когда у них завязалась нормальная беседа, он решил обсудить вопросы поважнее.
– Сэр, я прочел в «Оракуле», что Фуджа уволили…
– Это так. – Думбльдор свернул в переулок, резко уходивший вверх. – Не сомневаюсь, ты знаешь и о том, что на его место пришел Руфус Скримджер, который раньше возглавлял дивизион авроров.
– А как по-вашему, он хороший?
– Интересный вопрос, – произнес Думбльдор. – Он на многое способен. Личность, безусловно, решительнее и напористее, чем Корнелиус.
– Да, но я имел в виду…
– Я знаю, что ты имел в виду. Руфус – человек дела. Он почти всю сознательную жизнь борется с силами зла и не может недооценивать лорда Вольдеморта.
Гарри ждал, что Думбльдор заговорит о своих разногласиях со Скримджером, упомянутых в «Оракуле», но тот молчал. Сам Гарри не осмелился спросить, а потому сменил тему:
– А еще, сэр… я прочел про мадам Боунс.
– Да, – тихо сказал Думбльдор. – Ужасная потеря. Выдающаяся была ведьма. Вот сюда, вверх, по-моему… ой. – Он покалеченной рукой указал, куда идти.
– Профессор, а что у вас с…
– Сейчас нет времени объяснять, – перебил Думбльдор. – Не хотелось бы комкать столь леденящую историю.
Он улыбнулся, давая понять, что вовсе не хотел осадить Гарри – дескать, если есть другие вопросы, задавай.
– Сэр… мне совиной почтой прислали министерскую листовку про меры безопасности против Упивающихся Смертью…
– Я и сам такую получил, – снова улыбнулся Думбльдор. – Ты извлек из нее что-нибудь полезное?
– Не особенно.
– Я уж вижу. Например, ты не спросил, какое варенье я люблю больше всего, и не убедился, что я действительно профессор Думбльдор, а не какой-нибудь самозванец.
– Я не… – начал Гарри, не вполне понимая, всерьез его укоряют или нет.
– Кстати, на будущее – малиновое. Но, разумеется, любой Упивающийся Смертью, прежде чем принимать мой облик, постарался бы выяснить про варенье.
– Э-э… конечно, – кивнул Гарри. – Но в листовке говорилось про каких-то инферний. Это кто? Там было непонятно.
– Это трупы, – невозмутимо ответил Думбльдор. – Заколдованные мертвецы, действующие по указке черных колдунов. Давненько не появлялись, с той поры, когда Вольдеморт был в силе… Естественно, он стольких поубивал, что хватит на целую армию. Вот дом, который нам нужен, Гарри, сюда…
Они подошли к аккуратному домику с небольшим садиком. Гарри был настолько потрясен рассказом об инферниях, что ничего не замечал и тут же наткнулся на Думбльдора, когда тот внезапно остановился у калитки.
– О небо. О пресвятое небо.
Гарри проследил за его взглядом, и у него оборвалось сердце. Входная дверь криво свисала с петель.
Думбльдор быстро осмотрел улицу: везде было пусто.
– Достань палочку и следуй за мной, – тихо приказал он.
Затем открыл калитку и молча, стремительно зашагал по ухоженной садовой дорожке. Гарри не отставал. Думбльдор осторожно открыл дверь, держа наготове волшебную палочку.
– Люмос.
Палочка засветилась. Они увидели узкий коридор и слева – открытую дверь. Думбльдор, высоко держа палочку, прошел в гостиную. Гарри следовал за ним по пятам.
Их взглядам открылась картина абсолютного разора. Прямо под ногами лежали большие напольные часы с треснувшим корпусом и расколотым циферблатом, чуть поодаль валялся маятник, точно оброненный меч. Пианино перевернуто набок, кругом рассыпаны клавиши. Рядом отсвечивал искорками покореженный канделябр. Жестоко израненные подушки истекают перьями; все вокруг припудрено осколками стекла и фарфора. Думбльдор поднял палочку выше и осветил стены. Обои были забрызганы чем-то клейким, темно-красным. Гарри тихонько ахнул. Думбльдор обернулся.
– Жуткое зрелище, – мрачно произнес он. – Здесь произошло что-то страшное.
Он медленно вышел на середину комнаты, внимательно разглядывая обломки под ногами. Гарри шел за ним и испуганно озирался, опасаясь, что за сломанным пианино или перевернутым диваном вот-вот обнаружится нечто чудовищное, однако трупа нигде не было.
– Может, случилась драка, а потом они его… утащили? – пролепетал Гарри. Он старался не думать о том, каковы должны быть раны, если стены забрызганы кровью чуть ли не до середины.
– Едва ли, – задумчиво пробормотал Думбльдор, всматриваясь в опрокинутое набок пухлое кресло.
– Вы хотите сказать, что он…
– Где-то здесь? Да.
Тут Думбльдор безо всякого предупреждения наклонился и ткнул палочкой в сиденье кресла. Оно завизжало.
– Добрый вечер, Гораций, – поздоровался Думбльдор, выпрямляясь.
У Гарри отвисла челюсть. На месте кресла сидел на корточках немыслимо толстый лысый старикашка. Он потирал низ живота, оскорбленно глядя на Думбльдора водянистыми глазками.
– Чуть не проткнул, – тяжело заворочавшись, недовольно пробурчал он. – Больно же.
Его лысина, выпуклые глаза и густые серебристые моржовые усы глянцево поблескивали в свете волшебной палочки, как и полированные пуговицы бордовой бархатной куртки, надетой поверх лиловой шелковой пижамы.
– Ну и чем же я себя выдал? – ворчливо поинтересовался хозяин дома и, не переставая массировать низ живота, с кряхтеньем поднялся. Макушкой он едва доставал Думбльдору до подбородка, и для человека, который только что притворялся креслом, вид у него был на редкость невозмутимый.
– Мой дорогой Гораций, – чуть насмешливо сказал Думбльдор, – если б здесь и впрямь побывали Упивающиеся Смертью, над домом висел бы Смертный Знак.
Гораций хлопнул себя пухлой ладошкой по высокому лбу.
– Смертный Знак, – пробормотал он. – Так и знал, обязательно что-нибудь… ну да ладно. Времени все равно не было. Я еще со своей обивкой не закончил, а вы уже вошли.
Он испустил тяжкий вздох, и кончики его усов затрепетали.
– Помочь прибраться? – любезно предложил Думбльдор.
– Если не трудно, – ответил Гораций.
Колдуны встали спина к спине, худой дылда и толстый коротышка, и синхронно взмахнули волшебными палочками.
Мебель тут же разлетелась по местам; украшения и прочие предметы интерьера вновь возникли прямо из воздуха; перья набились в подушки; порванные книги склеились еще по дороге к полкам; богатая коллекция фотографий, сверкая изу веченными серебряными рамками, пролетела через всю комнату и собралась на письменном столе, целая и невредимая; всевозможные дыры, трещины и разрывы залатались и затянулись; стены очистились.
– Кстати, что за кровь? – полюбопытствовал Думбльдор. Ему пришлось сильно повысить голос – восстановленные напольные часы принялись громко бить.
– На стенах? Драконья, – прокричал в ответ Гораций. Канделябр тем временем, оглушительно скрежеща, ввинтился обратно в потолок.
Напоследок блямкнуло пианино, и воцарилась тишина.
– Да, драконья! – задумчиво повторил колдун. – Заметим, последняя бутылка, а цены сейчас о-го-го какие. Впрочем, не исключено, что ее можно снова использовать.
Он грузно протопал к буфету, взял в руки хрустальную бутылочку с густой жидкостью и посмотрел на свет:
– Хм-м. Пыли насобирала.
Гораций поставил бутылочку на место, вздохнул и лишь тогда заметил Гарри.
– Ого, – сказал он, и его большие круглые глаза метнулись к шраму. – Ого!
– Это, – Думбльдор шагнул ближе, – Гарри Поттер. Гарри, познакомься – мой старый друг и коллега Гораций Дивангард.
Дивангард проницательно посмотрел на Думбльдора:
– Вот, значит, чем ты рассчитывал меня пронять? Все равно мой ответ «нет», Альбус.
Гораций, толкнув Гарри плечом, отошел – судя по лицу, он твердо решил не поддаваться искушению.
– Может, хоть по стаканчику? – предложил Думбльдор. – За старые добрые времена?
Дивангард нерешительно замер.
– Если только чуть-чуть, – нелюбезно пробурчал он.
Думбльдор улыбнулся Гарри и указал на кресло, очень похожее на то, каким недавно прикидывался Дивангард. Оно стояло возле вновь разожженного камина; рядом ярко горела масляная лампа. Гарри сел, понимая: Думбльдору зачем-то нужно, чтобы он был на виду. Хозяин дома повозился с графинами и кубками, повернулся лицом к комнате, естественно, наткнулся взглядом на Гарри, фыркнул и моментально отвел глаза, словно опасаясь их обжечь.
– Прошу. – Дивангард передал кубок Думбльдору, который уселся без приглашения. Затем хозяин ткнул подносом в сторону Гарри и утонул в подушках восстановленного дивана и сумрачном молчании. Его коротенькие ножки не доставали до пола.
– Как поживаешь, дорогой Гораций? – вежливо поинтересовался Думбльдор.
– Так себе, – сразу ответил Дивангард. – Слабые легкие. Одышка. Еще ревматизм. Передвигаюсь с трудом. Впрочем, чего ожидать? Старость. Переутомление.
– Между тем, чтобы подготовиться к нашему приходу, тебе явно пришлось посуетиться, – заметил Думбльдор. – У тебя ведь было не более трех минут.
Дивангард раздраженно, однако с гордостью уточнил:
– Две. Я не услышал чаросигнализацию – ванну принимал. Но, – сурово продолжил он, спохватившись, – факт остается фактом, Альбус, я – пожилой, усталый человек. Я заслужил право на тихую и хоть сколько-нибудь комфортную жизнь.
Что-что, а это у него есть, подумал Гарри, окинув взглядом комнату. Душная, конечно, и захламленная, но неудобной никак не назовешь: тут тебе и кресла, и пуфы, книги и разные напитки, коробки с шоколадными конфетами и мягкие подушки. Не зная, кто здесь живет, Гарри подумал бы, что хозяйка – богатая и капризная старуха.
– Ты ведь моложе меня, Гораций, – сказал Думбльдор.
– Так и тебе давно пора на покой, – бесцеремонно ответил Дивангард. Его бледные крыжовенные глаза остановились на больной руке Думбльдора. – Видишь, реакция-то уже не ахти.
Конец ознакомительного фрагмента.