Галлия
12. Спокойная провинция для проконсула
Окончания консульства Цезаря с нетерпением ждал сенат в полном составе. Ждали все, кто имел какое-то отношение к власти до появления неугомонного Цезаря, сумевшего отнять все у всех.
Отслужившие срок консулы обычно получали наместничество в провинции. Естественно, энергичного Цезаря сенаторы не желали оставлять в Риме, но и не знали, куда бы его выслать и каким образом. Сам консул хранил упорное молчание по поводу планов на будущее; Гай Юлий ничего для себя не просил, и не требовал. Своим поведением он озадачивал сенаторов гораздо больше, чем, если бы предъявлял непомерные требования.
Неожиданно народный трибун Публий Ватиний предложил дать Цезарю в наместничество Цизальпинскую Галлию с принадлежавшим ей Иллириком. Сенаторов такой вариант устроил. Окруженная со всех сторон дружественными землями, с миролюбивым населением, Цизальпинская Галлия, казалось, была призвана усмирить мятежный дух Цезаря. По словам Моммзена, сенат намеренно выбрал провинцию, «где наместнику нечего было делать, кроме строительства дорог и других столь полезных работ».
Цизальпинская Галлия, или, как еще ее называли, «Галлия в тоге», находилась на севере Италии. Она давно была колонизирована римлянами, и население Предальпийской Галлии ничем не отличалось от остальных жителей италийского сапога.
К удивлению многих, консул безропотно принял назначение сената. Однако спустя некоторое время он потребовал, чтобы наместничество было закреплено за ним на пять лет.
Назначение на такой длительный срок противоречило всем законам, но римляне уже успели привыкнуть к тому, что в последние годы установленные предками законы и традиции чаще нарушаются, чем соблюдаются. После недолгих споров решили: если Цезарю нравится сидеть пять лет в Галлии, не будем ему мешать – главное, чтобы его не было в Риме.
Цезарь сложил с себя полномочия консула и отбыл в назначенную провинцию. Первое, что он сделал по приезде – принял у Луция Афрания командование тремя легионами, которые находились в Цизальпинской Галлии. Проконсул внимательно осмотрел военные лагеря, вооружение, провел несколько учебных боев. Всем увиденным Цезарь остался чрезвычайно доволен и приказал повысить легионерам жалование. Отныне легионеры стали чтить нового наместника, как отца.
Спустя некоторое время сенат получил очередное требование Цезаря: он хотел присоединения к своему наместничеству еще и Нарбонской Галлии.
Нарбонская Галлия начиналась сразу за Альпами и располагалась на территории современного Прованса. Она стала римской провинцией в 120 году, то есть за шестьдесят два года до описываемых событий. Ее крупнейшие города Массалия, Нарбон и Аквы Секстиевы давно были освоены и заселены римлянами. В сельской местности в большинстве своем жили галлы, местами перенявшие римские обычаи и язык, а кое-где сохранившие свои традиции. Поэтому, в отличие от «Галлии в тоге», ее северную соседку называли «Галлией в штанах».
Последнее пожелание Гая Юлия совсем не понравилось сенату, но было уже поздно. За спиной Цезаря стояли три преданных легиона. Так как согласно законам на территории Италии не должны располагаться войска, три легиона Цезаря были самой близкой к Риму армией. На передаче Нарбонской Галлии своему новому другу настаивали и Помпей с Крассом. Народные трибуны также поддержали Гая Юлия.
Проклиная себя за то, что легкомысленно отправили Цезаря в Цизальпинскую Галлию, сенаторы согласились с очередным его требованием. Они еще не понимали, что Цезарь привык любой ценой добиваться желаемого и отныне бесполезно стоять у него на пути.
Таким образом, Юлий Цезарь удвоил территорию своего наместничества и получил еще один легион, размещавшийся в Нарбонской Галлии.
Севернее проконсульства Цезаря раскинулась Трансальпинская Галлия, включавшая в себя большую часть территории современной Франции, территорию Люксембурга, Бельгии, Зарейнской Германии, Южных Нидерландов и Западной Швейцарии. Она была неподвластна римлянам, и потому ее презрительно величали «Косматой Галлией». На бескрайних просторах проживали различные народы кельтского корня. Самые многочисленные и могущественные из них были арверны, эдуи, секваны, бельги, гельветы. Народы эти часто воевали между собой, но иногда тревожили и римские владения в обеих Галлиях и Испании.
(Цезарь в «Записках о галльской войне» с присущей ему гениальной простотой классифицировал население Галлии, а заодно объяснил происхождение некоторых терминов, вызывающих в литературе путаницу до сих пор:
«Галлия по всей своей совокупности разделяется на три части. В одной из них живут бельги, в другой ― аквитаны, в третьей ― те племена, которые на их собственном языке называются КЕЛЬТАМИ, а на нашем ― ГАЛЛАМИ».)
Огромной Галлия была довольно слабым противником в военном отношении, не только по причине этнической пестроты. Социальное расслоение там приняло совершенно уродливые формы, и потому большинство населения равнодушно взирало на периодически появлявшихся завоевателей. Слишком мало находилось желающих защищать родину; все-таки, это слово у многих ассоциируется с некой собственностью, ― она же находилась в руках немногих. Отчасти этим и можно объяснить будущие фантастические успехи Цезаря.
«Во всей Галлии существуют вообще только два класса людей, ― читаем в «Записках о галльской войне», ― которые пользуются известным значением и почетом, ибо простой народ там держат на положении рабов: сам по себе он ни на что не решается и не допускается ни на какое собрание. Большинство, страдая от долгов, больших налогов и обид со стороны сильных, добровольно отдается в рабство знатным, которые имеют над ними все права господ над рабами.
Вышеупомянутые два класса ― это друиды и всадники. Друиды принимают деятельное участие в делах богопочитания, наблюдают за правильностью общественных жертвоприношений, истолковывают все вопросы, относящиеся к религии; к ним же поступает много молодежи для обучения наукам, и вообще они пользуются у галлов большим почетом. Они ставят приговоры почти по всем спорным делам, общественным и частным; совершено ли преступление или убийство, идет ли тяжба о наследстве или о границах ― решают те же друиды; они же назначают награды и наказания; и если кто ― будет ли это частный человек или же целый народ ― не подчинится их определению, то они отлучают виновного от жертвоприношений. Это у них самое тяжелое наказание. Кто таким образом отлучен, тот считается безбожником и преступником, все его сторонятся, избегают встреч и разговоров с ним, чтобы не нажить беды, точно от заразного…»
Конец ознакомительного фрагмента.