Глава 9
Я в сердцах плюнул на пол и тихо выругался. Настрадались ребята, ничего не скажешь. «Охваченные» хорошо с ними поработали, от души. Сильнее всего Рубику досталось. Лицо все заплыло, превратившись в один огромный синяк. Один глаз закрыт, сверху такая массивная блямба налилась, что он еще не скоро сможет смотреть в оба глаза. Светку все-таки чуть пожалели. Личико вообще не тронули. Одежда вся в хлам. На выглядывающем из дырки в кофте животе порезы. Коленки в кровоподтеках. Она была без сознания или спала. Кто ее знает. Но это все поправимо. Синяки спадут, ушибы пройдут, порезы затянутся. Достаточно будет пару курсов препаратов специальных пройти, и все будет хорошо. Только вот что делать с нейрофонами, вот это вопрос. Впрочем, это не мое дело. Надо вытаскивать ребят отсюда, а дальше везти их к Лекарю. Пусть разбирается. Он еще и не таких с того света вытягивал. Я не мог себе признаться, что просто обманываю себя. Даже если Лекарь и возьмется за дело, то скорее всего ребят будут использовать как подопытных крыс и им никогда не покинуть подпольных лабораторий сопротивления. Я об этом имею смутные представления. Знаю только, что сопротивленцы занимаются активным изучением нейрофонов, их воздействия на организм человека и пытаются найти способ борьбы с ними. У каждого из нас свой фронт. Лекарь со своими коллегами ко мне в поля не лезет, а я к нему в пробирку нос не сую. На том и держится баланс сил в природе.
Я присел на корточки рядом с ребятами. Тронул осторожно Рубика за плечо. Он даже не пошевелился. Во сне он не чувствует боли, всего того ужаса, что навалился на него. Но я должен вырвать его в реальность. Пора уносить ноги со склада, пока старичок на проходной не поднял шум и не вызвал полицию. Хотя я уверен на все сто, что старичок купленный и вызовет он подкрепление из числа «охваченных».
Я убрал меч за спину и потряс Рубика сильнее. Он медленно приходил в сознание, словно выныривал с глубины океана. Когда же пришел в себя, то застонал, разом почувствовав все свое измочаленное, покалеченное тело.
– Гладиатор, ты? – простонал он.
– А кого ты надеялся здесь увидеть? Конечно, я. Сейчас домой поедем.
– Какой домой? Ты же видел. Я уже не тот. Нельзя мне домой. Как там Светка?
Он завращал головой, пытаясь найти ее взглядом, но тут же с шипением втянул голову в шею, словно пытался спрятаться от боли.
– Здесь она. Погоди. Попробую ее привести в чувство.
Я занялся Светой. Через несколько минут она очнулась и вытаращила на меня большие зеленые глаза. Она не ожидала меня увидеть. Похоже, уже попрощалась со свободой, а может, и с жизнью. Не верила, что кто-то придет за ними.
– Ромка, как я рада, – выдохнула она со слезами на глазах.
И это наша Светка, прославленный, закаленный в боях с «охваченными» сопротивленец. Она с нами уже третий месяц и участвовала в нескольких боевых операциях. Не женщина, а кремень. Никогда ни на что не жаловалась. Даже когда мы громили клуб тевтонцев, которые не давали покоя «неохваченным» в Купчино, устраивали кровавые разборки и просто резали не таких, как они. А тот бой был, пожалуй, один из самых тяжелых. На операцию отправились группы Молота, Татарина и моя. Пришлось нам туго. Тевтонцы ребята серьезные. Все сплошь накачанные, не люди, а тяжелые машины. Тогда мы, наивные, думали, что прикроем их клуб, и людям жить станет легче. Что и среди «охваченных» есть нормальные люди. Что мы сможем сосуществовать вместе. Как же жестоко мы тогда ошибались. Многие из нас поплатились за столь наивные взгляды.
– Тише, Светка. Тише, сейчас я вас освобожу.
– А Генка? Он живой? – забеспокоилась она.
– Да, живой я. Живой, – отозвался Рубик.
Какая трогательная забота друг о друге. Но сантименты в сторону. Сейчас время суровой правды жизни.
Ножом я перерезал веревки, стягивающие запястья и лодыжки Светки. Теперь она свободна, и я принялся освобождать Рубика. Светка растирала онемевшие руки и ноги. Занималась собой, головой по сторонам не крутила. Но рано или поздно она заметит нейрофон у Генки, а потом найдет и у себя. Она девочка мудрая. Она сразу поймет, что к чему и чем это все грозит. Вот тогда и начнется. Я мог спрогнозировать ее реакцию. Светка прагматик до мозга костей. Она знает, что нейрофон – это приговор. По крайней мере сейчас. Она также знает, что мне удалось избежать этого проклятия. И никто до сих пор не знает, в чем причина такой реакции организма. Кто-то считает, что я везунчик. Кто-то думает, что у меня такая аллергия на новомодные гаджеты. Кто-то поумнее связывает это с воспалением легких и лекарствами, которые мне кололи. Лекарь месяца два за мной ходил хвостом, уговаривал лечь в лабораторию, чтобы они могли меня исследовать. Говорил, что это для пользы дела. Может, мы сможем найти лекарство против нейрофона. Но я понимал, что это просто бесцельно потраченные месяцы жизни, которые я могу провести в борьбе с «охваченными» и поиске невидимых «кукловодов». Так что, в конце концов, Лекарь отстал от меня.
Удивительно, но первым нейрофон заметил Рубик. С его-то слабым зрением и массивными фингалами вокруг глаз. Я освободил ему руки и возился с ногами, когда он грубо выругался. К пророку не ходи, и так все было понятно. Генка увидел левое ухо Светы и сделал тут же выводы.
Рубик ощупал голову и нашел у себя нейрофон.
– Твою мать, вот же твари, – выругался он.
У него даже не было сил, чтобы злиться. Он воспринял это все с поразительным спокойствием. Пара детских ругательств не в счет.
Светка обратила на него внимание и первым делом разглядела нейрофон. Потом настал черед прозрения. Она нашла его у себя.
– Они нас подсадили, – с горечью произнесла она.
– Спокойно. Все может быть не так страшно. Сейчас попробуем снять эту дрянь. Подсадили они вас недавно, так что, может, процесс не зашел еще далеко и эта штука не пустила корни, – попытался я их успокоить.
– Я бы на это не надеялся, – мрачно заметил Рубик. – Скажи, Гладиатор, а как там наши ребята? Я слышал, что вся команда полегла, но отказывался в это верить.
– От кого слышал-то?
– От «кукол». Они постоянно трындели, обменивались впечатлениями, так сказать. Но в такое поверить – это выше… это за гранью…
– К сожалению, это правда. Из всей группы один я остался. И на меня объявлена охота. Пытаются все повесить на меня. Мол, это я наших ребят…
– Кто пытается повесить? – уточнил Рубик.
И ведь это вполне резонный вопрос. Я старался не думать об этом, но у сопротивленцев тоже могут возникнуть вопросы. Как так получилось, что из всей группы остался в живых только командир, да и тот сам давно является носителем нейрофона, значит, личность подозрительная по определению. Когда я только прибился к партизанскому отряду Карпова, тогда еще никакого объединенного сопротивления не существовало, пришлось изрядно потрудиться, чтобы мне начали доверять. Но все равно время от времени я слышу, все чаще в спину, что-нибудь про шпионов и перебежчиков. Иногда меня называют ренегатом, но никто не осмелится сказать это в лицо. Знают, что зубы свои будут потом по полу собирать. Но теперь, после разгрома на Бухарестской, новой волны подозрительности не избежать.
– «Охваченные» следы заметают. Вот им и нужен козел отпущения. Пока что все неофициально, но думаю, что скоро мой портрет и по телику показывать начнут. Мол, разыскивается особо опасный. Это все херня. Сейчас, Генка, попробуем твою машинку снять.
Я знал, что ни черта у меня не получится. Просто чувствовал это. Но я должен был попробовать.
Я аккуратно взялся левой рукой за коробочку нейрофона, прикрыв эту жуткую желтую улыбку, фирменный знак, а правой попытался при помощи ножа отделить прибор от уха. Я почувствовал сразу, что он не поддается. Сидит как влитой, словно с рождения являлся частью организма. Нож на полсантиметра вошел между кожей и коробочкой и застрял. Гиблое дело. Нейрофон врос в организм. Его щупальца проникли глубоко в мозг Рубика. Теперь я могу снять его разве что только с мертвого тела. Или через несколько лет, если нам удастся изобрести прибор, который сможет нейтрализовать деятельность нейрофона.
Рубик все понял без слов.
– Спасибо, командир.
– За что спасибо? – вырвалось у меня.
– За попытку.
– Ты это, не кисни, мужик. Доедем до Лекаря. Он найдет способ эту дрянь снять. Он очень находчивый, наш Лекарь.
– Если он такой умный, то почему с тебя не снял?
– С меня поздно уже было.
– Вот и с меня поздно. Попробуй у Светки, – попросил Рубик.
Но мне и пробовать не пришлось. Светка не стала дожидаться, пока до нее дойдет очередь. Сама попробовала снять прибор, но у нее ничего не получилось. Это нейрофоны нового поколения. Врастание в организм практически мгновенное. Дальше тонкая настройка, и скоро Рубик и Светка превратятся в еще одних «охваченных», бездушных «кукол», послушных роботов, исполняющих чужую волю.
Они прочитали мои мысли с лица. И ведь сколько раз говорил себе: «держи себя в руках, Гладиатор». И все равно где-нибудь да проколюсь.
– Рома, сделай для нас доброе дело, – произнес Рубик.
Я знал, о чем он сейчас будет просить, и отрицательно замотал головой.
– Нет, Геныч, даже не говори. Я сказал, доставлю вас в целости до Лекаря, а там уже будем решать.
– Тут решать нечего. Скоро мы станем монстрами, которые могут наворотить делов, а с нашей-то подготовкой – сам понимаешь. Так что выход только один. Ты должен нас убить. Мы теперь в другом лагере. И нас жалеть нельзя. Я не хочу быть чужой марионеткой. Я хочу быть самим собой, сам решать, что и как мне делать. А не становиться тупой «куклой». Думаю, Светка меня поддержит.
Конец ознакомительного фрагмента.