7. Париж, 1793 год
После смерти отца семья уже не могла выделять деньги на содержание Марии в монастыре, и ей пришлось уехать в Париж и зарабатывать на жизнь шитьём. Уныло и однообразно протекали её дни, наполненные лишь бесконечными стежками на тонком полотне сорочек, блузок и другого белья. Но ночами девушке по-прежнему слышались голоса, звавшие куда-то за горизонт, окутывали ароматы, которые навевали принадлежавшие не ей воспоминания о далёких странах, где она никогда не бывала, окружали таинственные тени, которые вели вокруг Марии затейливый хоровод и нашёптывали ей прельщающие речи. Встреча с оккультистом и каббалистом Эттейлой перевернула её представления о мире возможностей. После посещения его лекций о Великих Арканах Таро, составленных учёными жрецами Древнего Египта для сохранения накопленных знаний для потомков, Ленорман стала использовать свои способности, раскладывая желающим карты и предсказывая будущее на магическом кристалле. Сначала она помогала найти потерянные вещи, будто третьим глазом видя спрятанное, затем предсказывала девицам брак или несчастную любовь и обман, раскладывая карты на кавалеров. Успехи на этом поприще подтолкнули её к открытию собственного гадательного салона. Небольшое помещение на Рю де Турнон, недалеко от Люксембургского сада, вскоре стало известно многим любителям заглянуть в будущее. Ленорман гадала дамам и господам на картах, а также с помощью хиромантии и нумерологии, увлекалась составлением запахов, используя доступные масла и эссенции, которые помогали ей раскрыть сущность заказчика. Время само создавало условия, необходимые для процветания предсказателей, гадалок, прорицательниц всех мастей. Париж – первая столица Европы – внезапно сбросил, как надоевшее платье, свои старые традиции и порядки, чтобы в борьбе и схватках обрести новые. Великая Французская революция смела кровавой косой головы всех несогласных, противодействующих, а иногда и случайных жертв, попавших в объятия «мадам Гильотины». Привычки и обычаи больше не правили людьми, и толпы растерянных горожан в одно мгновение ощутили, что земля уходит из-под ног, а мир летит в пропасть. Ремесло гадалок расцвело пышным цветом, однако несравненная «Парижская сивилла» больше не опускалась до бытовых предсказаний о ценах на зерно или потерянных вещах. Её посетителями были влиятельные и знаменитые люди, уходившие из салона либо в слезах и печали, либо в глубокой задумчивости от предсказанных взлётов и падений, неожиданных поворотов в судьбе.
И вот однажды, в прекрасный весенний вечер, когда воздух напоён ароматами цветущих деревьев, а птицы разливаются трелями в городских парках, прославляя торжество любви, и девушки-цветочницы продают на каждом углу букетики ландышей, в салон к Марии вошли, оживлённо переговариваясь, трое мужчин. Никто не узнал бы в этих господах, таких разных – улыбавшемся слегка заметной улыбкой, в чёрном сюртуке с белоснежными манжетами, прикрывавшими холёные мягкие руки Робеспьере, поразительно красивом, с древнегреческим профилем и длинными вьющимися волосами Сен-Жюсте («Ангеле смерти») и некрасивом коротышке с маниакально блестевшими глазами и воспалённо-красной, шелушившейся от экземы кожей Марате – лидеров якобинцев, погрузивших страну в чёрную бездну террора. Они жили, вознесённые революцией на пьедестал, опиравшийся на тела жертв, упоённые упавшей им прямо в руки безграничной властью, обласканные толпой, самонадеянно полагая, что это навсегда, что впереди их ждут только новые победы.
– Гражданка Мария Ленорман, что ждёт нас с товарищами в нашей борьбе? – только это интересовало диктатора, ведь в личном успехе он не сомневался.
Мария спокойно разложила карты по своему особому «цыганскому раскладу» и поняла, что каждое слово может стоить ей жизни: со всех сторон полились неслышимые другим стоны и проклятия жертв, комнату стало наполнять невидимое другим кровавое марево. «Смерть, смерть!» – зловещим шёпотом одна за другой отзывались карты – короли, дамы, тузы, девятки, шестёрки. Взвившись вихрем, они чёрно-красными фигурами выложили перед её внутренним взором одно слово: СМЕРТЬ.
– Вас всех троих ждет насильственная смерть, – отчётливым голосом произнесла Мария.
Мёртвая тишина воцарилась на минуту в салоне, затем взорвалась возмущёнными криками – требуя объяснений, мужчины обступили её.
– Вас, – обратилась она по старшинству к Марату, – совсем скоро ждут женское коварство и смерть, совсем скоро.
– Нам также стоит остерегаться женского коварства? – с иронией в голосе спросил Робеспьер.
– Нет, сударь, вас с вашим другом ждет гильотина – вы ненадолго переживёте своего старшего товарища. А остерегаться вам лично надо кашляющей старушки.
– Какой бред! Никогда ещё не слышал большей глупости!
– Она выжила из ума, сумасшедшая!
– Безумица, не стоит руки марать!
– Подойдите ко мне, сударь, – обратилась Мария к Марату.
Усмехаясь, разгневанный мужчина подошёл ближе и заглянул в чёрные, бездонные глаза предсказательницы. Усмешка сползла с его губ – он затих и не сказал больше ни слова.
Все трое покинули салон Ленорман в негодовании. Лишь спустя некоторое время Марат шепнул своим товарищам: «Я увидел в её глазах кровь – море крови! Она не солгала нам».
Предсказания Марии сбылись в точности. Через два месяца, 13 июля 1793, года молодая дворянка Шарлотта Корде хитростью проникла в дом Марата и заколола его, когда он лежал в ванне, снимавшей нестерпимый зуд. На момент смерти ему было 50 лет. Девушка наивно надеялась, что остановить террор можно, если уничтожить главного идеолога террора – Жана-Поля Марата! Увы, гибель Марата стала причиной ещё более массовых репрессий против врагов народа – новые жертвы были расстреляны или изгнаны из страны.
Летом следующего года наступила очередь Робеспьера и Сен-Жюста – они стали жертвами заговора против революционных лидеров. Члены Конвента, обуреваемые страхом смертной казни за злоупотребление властью и коррупционные преступления, буквально в одну ночь договорились и очень быстро приняли резолюцию об аресте самых влиятельных якобинцев и их казни. Им и ещё 70 несчастным отрубили головы 28 июля 1794 года без суда и следствия. Последней, кого увидел Робеспьер перед тем, как слетела с плеч его голова, была мерзкая кашляющая старушонка, ухмылявшаяся в толпе перед эшафотом беззубым ртом.
С этого времени Мария Ленорман получила прозвище Чёрной Марии.