Глава 12
Хозяева встретились в полунищем горном штате, где все было настолько непохоже на то, к чему они привыкли, что это напоминало поездку на старую родину к кому-нибудь из них. Встреча проходила в доме с кондиционером. Дом, когда-то принадлежавший угольному магнату, смотрел с высоты на почерневшие горные хребты, заброшенные ржавеющие экскаваторы и на шрамы, оставленные ими в земле. Похожий вид мог бы открываться из дома, уцелевшего на поле битвы.
Они приехали на «кадиллаках»; каждого сопровождали два-три телохранителя. Огромные лимузины мчались по автострадам из Майами и Нового Орлеана, из Кливленда и Питтсбурга, из Бостона и Нью-Йорка. Когда же они добрались до городка, бывшего местом их назначения, кавалькада больше всего походила на похоронную процессию: черные «кадди» один за другим чинно просачивались по изгибам узкой дороги, проползали через разрушавшиеся, полупустые, прятавшиеся за клубами пыли деревни, мимо кучек любопытных ребятишек с изможденными лицами, нестрижеными волосами, ввалившимися глазами и выпирающими ребрами на обнаженных торсах.
А мужчины, сидевшие в автомобилях, были знаменитостями, во всяком случае в своем мире. Они были мудрейшими из мудрых, крепчайшими из крепких, подлейшими из подлых, быстрейшими из быстрых. Какие истории они могли бы рассказать, если бы им разрешалось что-нибудь рассказывать! Но этого даже они не могли себе позволить. Чего только не видели эти стариковские глаза, чего только не рассчитывали эти старческие мозги, чего только не сокрушали эти старческие сильные (до сих пор) руки…
Они были неуклюжими смугловатыми мужчинами, закоснелыми в своих привычках, одетыми в черные костюмы с галстуками, белые рубашки и слишком свободные носки, сползавшие на черные ботинки. Они носили очки с толстенными стеклами. Их вены раздулись, белки слезящихся глаз налились кровью, у них были большие руки и двойные подбородки, их неулыбчивые, напряженные, подчеркнуто серьезные лица заплыли жиром. Они много плевались, много курили, много ругались. Их поредевшие волосы покрывала помада. Глядя на них, можно было подумать, что они никогда в жизни не смеялись, никогда не выпивали с девчонками, никогда не ходили на танцы и вечеринки, не играли в футбол. Их лица были землисто-серыми; такую бледность порождают бесчисленные ночи, проведенные в наглухо закрытых помещениях, наполненных зловонным сигаретным дымом и освещенных неоновым светом. Они были городскими стариками.
Они потягивали из маленьких рюмочек «самбуко», или «Франджелико», или «амаретто», с апатичным видом рассевшись по стенам гостиной, а не вокруг единственного огромного стола, как сделали бы средневековые властители (в их мире не имелось аристократии, а были лишь удачливые практики), напоминая крестьян откуда-нибудь из Салерно, которые стали слишком старыми для работы в поле и от нечего делать сидят в кофейне. Они собрались, чтобы обсудить важный вопрос, и предметом их встречи был вовсе не один из них. Как раз напротив, его здесь не было.
Здесь не было представителя Чикаго.
– Эти парни из Чикаго… Я просто не знаю, – проворчал один. – Они с каждым днем все выше и выше задирают носы. Считают себя круче всех.
– И что же делать? Я вовсе не стремлюсь вернуться к старым временам. Но наши интересы нужно защищать.
– Я тоже. Я по горло сыт стрельбой: в меня всадили шесть пуль, два раза резали, дюжину раз колотили.
– Если уж меня должны предать, – пошутил один из присутствующих, – я хочу, чтобы это сделали друзья, а не враги!
Все рассмеялись.
– Чикагские дела могут стать проблемой, – заявил самый старший из равных. – Чикаго набирает силу из денежной реки, которая течет туда из Лас-Вегаса, этого города в пустыне. Кому такое могло бы прийти в голову? Город в пустыне!
Конец ознакомительного фрагмента.