Глава 2
Талос наблюдал за Ив из-под опущенных ресниц, сопровождая ее к черному «роллс-ройсу», дожидавшемуся их на улице напротив больницы.
Ив не имитировала амнезию. Сначала он не доверял ей, но теперь у него не осталось сомнений.
Она понятия не имела о том, кем являлась и что натворила.
И она беременна от него.
Это меняло все.
Он помог ей сесть в машину. Вещей у нее с собой не было. Один из людей Талоса отогнал ее разбитый «астон-мартин» в гараж, а другой уехал отдать распоряжения относительно испорченного почтового ящика. На Ив было черное шелковое платье и черная сумочка-клатч – разумеется, она не успела переодеться после вчерашних похорон отчима.
Платье облегало ее грудь и бедра, и, когда она шла, шелк скользил и переливался. Темные блестящие волосы были забраны в конский хвост.
На лице ее не было косметики, и она выглядела совсем иначе, чем обычно. Талос никогда не видел, чтобы она выходила на улицу, не накрасив губы, даже несмотря на то, что ее матовая кожа, большой чувственный рот и блестящие синие глаза и так заставляли каждого встречного мужчину – от старого швейцара в больнице до проходящего мимо подростка – останавливаться, затаив дыхание.
И когда она обернулась к нему, невинно улыбаясь, Талос с ужасом убедился в том, что ее чары действуют и на него.
– Куда мы едем? – спросила она, морща лоб. – Ты так и не сказал.
– Домой, – ответил он, закрывая за ней дверцу лимузина.
Реакция собственного тела на эту женщину раздражала Талоса и создавала множество проблем. Его это не устраивало – ведь на самом деле он ненавидел ее.
В больнице, когда Ив лежала на односпальной кровати, свернувшись клубочком под теплым одеялом, она выглядела изнуренной, совсем не похожей на ту бойкую, сексапильную стерву, какой он ее знал. На бледном лице читалось выражение невинности. Ив казалась гораздо моложе своих двадцати пяти лет.
Талос приехал в Лондон только для того, чтобы уничтожить ее. Только об этом он мечтал последние три месяца. Но как он мог отомстить, если она даже не помнила своего преступления, а тем более носила под сердцем его ребенка?
Сжимая кулаки, он обошел машину. Был еще только сентябрь, лето уже насовсем покинуло Лондон. Низко над землей плыли серые тучи, сея мелкий дождик.
Он уселся подле Ив, и она, обернувшись к нему, спросила:
– А где наш дом?
– Мой дом… – он громко хлопнул дверцей, – в Афинах.
Ив изумленно посмотрела на него:
– В Афинах?
– Ну да, там я живу и там стану ухаживать за тобой, – он мимолетно улыбнулся, – по поручению доктора.
– Значит, я тоже живу там?
– Нет. Ты предпочитаешь путешествовать, – заметил он иронично.
– А где мои вещи? – спросила она тихо. – Паспорт?
– Вероятно, в поместье твоего отчима. Мои сотрудники заберут их и встретят нас в аэропорту.
– Но… – Ив посмотрела в окно, затем вновь обернулась к Талосу и торопливо проговорила: – Я хочу увидеть свой дом. Дом, где я выросла. Где он?
Талос взглянул на нее, прикидывая что-то в уме:
– Думаю, поместье твоего отчима в Бэкингемшире. Но ты там не жила.
– Прошу, Талос. – Темно-синие глаза Ив заблестели. – Я хочу увидеть свой дом.
Он хмурился, глядя в ее умоляющее лицо.
Ив действительно изменилась, думал он. Его возлюбленная раньше никогда ни о чем не просила.
Кроме…
Кроме первой ночи, когда он уложил ее в свою постель и, не обращая внимания на ее слабые протесты, обнаружил, что женщина, которую он желал больше всего на свете, была девственницей. Когда он входил в нее, она, затаив дыхание, смотрела на него сине-фиолетовыми глазами, и он думал… почти был уверен, что…
Талос жестким усилием оборвал свои воспоминания.
Он не станет думать о том, как это было. О том, как она чуть было не лишила его всего, в том числе и разума.
Ив Крейг была пагубной привычкой, от которой он все-таки сумел избавиться, – и он намеревался продолжать в том же духе.
– Отлично, – выдавил Талос, поворачиваясь к Ив. – Я отвезу тебя домой – но только забрать вещи. Остаться мы не сможем.
– Спасибо, – горячо поблагодарила она.
Спасибо. Еще одно слово, которого он никогда прежде не слышал от нее.
Отвернувшись, Талос откинулся на спинку бежевого кожаного сиденья. Пока шофер плавно вел машину, Талос следил за косыми каплями дождя на стекле, потом закрыл глаза, пытаясь расслабиться после двухдневного напряжения, усталости от перепада часовых поясов и ноющей боли в спине.
Ив беременна.
Он вновь и вновь прокручивал это в голове.
Нет ничего удивительного в том, что Ив разбила машину, подумалось ему. Одна мысль о том, что она потеряет фигуру и не влезет в свои дизайнерские шмотки, должна была привести ее в бешенство. Многие месяцы без шампанского и танцев до упаду с ее богатыми, красивыми и никчемными друзьями? Ив, должно быть, была в ярости.
Ив беременна.
Да он не доверил бы ей ухаживать за домашним растением, не то что за ребенком. В ней не было и намека на материнский инстинкт. Она не полюбит ребенка. Талос не встречал более равнодушного человека.
Он медленно открыл глаза.
Еще час назад он и не знал о том, что станет отцом, но теперь был уверен в одном: он должен защитить своего ребенка.
– Значит, я не живу в Лондоне, – услышал он голос Ив. Придав лицу спокойное выражение, он обернулся к ней. Ее взгляд был полон недоумения и грусти, когда она добавила с сомнением: – У меня нет дома?
Талос невольно представил Ив, растянувшуюся в его большой кровати в доме на Митридосе, занавески, развевавшиеся от свежего ветра, дующего с искристого Эгейского моря. Такого никогда не было и не будет!
– Ты останавливалась в отелях, – ответил он холодно. – Я же говорил, ты все время путешествовала.
– И как же тогда я работаю? – спросила она недоверчиво.
– Никак. Ты получила наследство и теперь развлекаешься шопингом и вечеринками, путешествуя по всему миру.
Ив уставилась на него:
– Ты шутишь.
– Нет.
Он не стал бы рассказывать, как она и ее беспутные друзья путешествовали целыми компаниями, опустошая шикарные отели и въезжая в новые. Ив могла бы уловить презрение в его голосе и подвергнуть сомнению истинную природу его чувств.
Как он мог быть уверен в том, что она не бросит ребенка и не навредит ему, когда к ней вернется память?
Ему в голову неожиданно пришла новая мысль.
Если она не помнит его, себя и свои поступки, значит, не ждет подвоха. И не станет защищаться.
В голове у Талоса выстроился новый план, и на лице его воцарилась довольная улыбка. Он может забрать у нее все, включая ребенка. И она никогда больше не увидит его.
– Значит, я была здесь на похоронах отчима, но при этом не англичанка.
– Твоя мать из Англии, судя по всему. Вы обе вернулись сюда несколько лет назад.
Ив оживилась:
– Моя мама!
– Она умерла, – бросил он.
Она застыла, ее лицо омрачилось.
– Мне жаль, Ив, – сказал он, – но, насколько я знаю, у тебя нет близких.
Он притянул ее к себе. Волосы Ив, даже непричесанные и немытые, привычно пахли ванилью и сахаром. На этот аромат его тело немедленно отреагировало желанием тут же предаться запретному соблазну.
«Остановись!» – приказал он себе. Он не станет думать о ней. Не будет хотеть ее. Он ведь в состоянии контролировать собственное тело, черт возьми!
Ив сжала пальцами его рукав, уткнулась лицом в его свежую классическую рубашку.
– Значит, у меня никого нет, – проговорила она тихо, почти шепотом. – Ни родителей. Ни братьев и сестер. Никого.
Он посмотрел на нее сверху вниз, приближая к себе ее лицо, вглядываясь в синие глаза, блестевшие от слез.
– У тебя есть я.
Ив изучала его, словно пытаясь распознать эмоции за непроницаемой маской. Талос придал лицу выражение заботы, восхищения и любви – или, по крайней мере, того, как он представлял себе эту самую любовь, никогда не чувствуя ее на самом деле.
Она шумно выдохнула, легкая улыбка озарила ее лицо.
– И наш ребенок.
Талос только кивнул. Именно из-за ребенка он намеревался установить абсолютный контроль за Ив. Он должен заставить ее поверить в его заботу.
Не важно, подумал он язвительно, что она сделала с ним. Он внушит ей доверие. Сделает все, чтобы она мечтала выйти за него замуж.
А потом – о, потом!..
Они поженятся, и тогда его главной целью станет заставить Ив вспомнить правду. Он будет с ней, когда она наконец вспомнит, и увидит, как изменится ее лицо.
И он раздавит ее. Мысль о мести тешила его самолюбие.
Это не месть, сказал он себе. Это восстановление справедливости.
– Ив, я хочу жениться на тебе. – Он взял ее лицо в свои большие ладони.
Жениться?
«Да», – думала Ив, в изумлении вглядываясь в его красивое лицо, чувствуя сильные, шероховатые руки на своей мягкой коже, обжигающее тепло прикосновений, спускавшееся от шеи к груди и ниже.
Как можно одновременно быть таким мужественным, красивым и властным? Талос был всем, чего жаждала ее измученная, пустая, напуганная душа. Он будет защищать ее. Любить ее. Наполнит ее жизнь.
Да, да, да!
Эти слова уже готовы были сорваться с ее губ, но что-то остановило ее. Что-то неясное заставило отстраниться от него.
– Выйти за тебя замуж? – прошептала она, с бешено бьющимся сердцем глядя в его темные глаза. – Но я совсем не знаю тебя.
Талос явно был удивлен. Он недовольно нахмурился:
– Ты знала меня достаточно, чтобы забеременеть.
– Но я не помню тебя, – попыталась объяснить Ив. – Будет неправильно, если ты станешь моим мужем.
– Я вырос без отца. И не допущу, чтобы мой ребенок тоже прошел через это. Я дам ему свою фамилию. Не отказывай мне, – сказал он настойчиво.
Отказать ему? Какая женщина способна в чем-то отказать мужчине вроде Талоса Ксенакиса?
Глубоко вздохнув, она отвернулась и стала наблюдать за пейзажем предместий Лондона.
– Ив.
Она обернулась к Талосу. Его чувственные губы были плотно сжаты. Он явно решил действовать по-своему.
Но что-то заставляло ее противостоять ему.
– Спасибо тебе за предложение. – Ив чувствовала неловкость. – Ты очень заботлив, но мой ребенок родится еще через несколько месяцев…
– Наш ребенок, – поправил ее Талос.
– А я не могу выйти за тебя, пока все не вспомню.
– Посмотрим, – сказал он приглушенно.
Остаток пути они провели молча. Наконец машина свернула с шоссе на узкую дорогу. Ив увидела старинный особняк из красного кирпича, на высоком поросшем деревьями холме у большого озера.
– Это дом моего отчима? – выдохнула она в изумлении.
– Да.
Миновав подъездную аллею, машина остановилась у входа. Талос открыл дверцу, помог Ив выйти из автомобиля, и она осмотрелась, вытянув шею, чтобы лучше видеть особняк с его выдающимися готическими парапетами в викторианском стиле, устремленными в серо-голубое небо.
Загораживая глаза от солнечных лучей, пробившихся наконец из-за облаков, она повернулась к Талосу:
– Я жила здесь подростком?
– И теперь этот дом твой, так же как и гигантское состояние отчима.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Ив.
– Ты узнала об этом вчера, когда зачитывали завещание.
– Но откуда знаешь ты? – допытывалась она.
Талос пожал плечами:
– Я позаботился о том, чтобы ты получила копию завещания. Пойдем.
Взяв Ив за руку, он провел ее через огромные своды парадного входа. В прихожей их ожидали пятеро слуг, возглавляемые экономкой.
– О, мисс Крейг! – Полная женщина шумно высморкалась в передник. – Ваш отчим так любил вас. Он очень обрадовался, наконец увидев вас дома!
Дома? Но ведь это не ее дом. По всей видимости, она многие годы не переступала здешний порог.
Видя грустное лицо пожилой экономки, Ив прониклась к ней симпатией. Здороваясь, приобняла ее за плечи.
– Он был хорошим человеком, верно? – спросила она тихо.
– Самым лучшим. И любил вас как родную дочь. Несмотря на то что вы американка, – добавила она, вытирая глаза. – Он был бы счастлив, что вы все же вернулись после столь долгого отсутствия.
Ив выдержала деликатную паузу.
– Так сколько лет я…
– Шесть… нет, семь лет. Мистер Крейг приглашал вас на каждое Рождество, но… – Она умолкла, вытирая слезы передником.
– Но я все не приезжала, так? – сказала Ив.
Старушка горестно покачала головой.
Наверное, она только требовала с отчима деньги, а он оплачивал ее счета, пока она прожигала жизнь шатаясь по всему миру и даже не соизволив навестить его!
А теперь он мертв.
– Мне жаль, – прошептала Ив сквозь слезы.
– Позвольте проводить вас в вашу комнату. Она не изменилась с тех пор, как вы уехали.
Немного погодя всхлипывавшая экономка оставила их в темной спальне Ив, куда свет проникал лишь через дверной проем. Ив отдернула занавески, и комната наполнилась светом.
Оглядевшись, чтобы как следует осмотреть свою спальню, Ив сдержала вздох разочарования. Комната была выдержана в красно-черных тонах, как и стоявшая в центре огромная лакированная кровать. Яркая. Современная. Сексуальная.
Кричащая.
Талос прислонился к дверному косяку, ожидая, пока Ив осмотрит комнату. Снедаемая желанием найти нечто такое, что подскажет ей разгадку, она открыла дверцы гардероба и медленно провела руками по новой одежде – такой же вызывающе яркой, как сама комната. Подходящая одежда для женщины, жаждущей внимания и знающей, как его заполучить.
Ив поежилась.
Выдвигая полки, она прикасалась к каждой вещи. Наткнувшись на свой паспорт, она пролистала его в поиске ответов, которых в нем не было. Занзибар? Мумбаи? Кейптаун?
– Ты не шутил, – медленно проговорила она. – Я и правда постоянно путешествую. Особенно последние три месяца.
Талос не ответил. Лицо его было непроницаемым.
Ив бросила паспорт в чемодан со всеми этими откровенными вещами, чужими для нее.
Прислонившись к модной черной кровати с пологом, она еще раз обвела взглядом комнату и, тяжело вздохнув, сказала:
– Здесь ничего нет.
– Я же тебе говорил.
В отчаянии она подошла к книжной полке. На ней лежали лишь старые, выцветшие журналы мод и несколько тонких книг по этикету. Она взяла сверху популярную глянцевую книгу и в смятении прочла название: «Как заполучить своего мужчину?»
– С этим у тебя никогда не было проблем. – В голосе Талоса явственно слышался сарказм.
Как он может шутить, когда она так подавлена? Ив швырнула в него книжкой. Талос поймал ее в воздухе.
– Послушай, Ив, – сказал он спокойно, – все это не имеет значения.
– Имеет: эти вещи говорят мне о том, кто я на самом деле! – Она ткнула пальцем в гардероб. – Я заботилась лишь о своей внешности, игнорировала отчима, который меня так любил, и даже не потрудилась приехать домой на Рождество. – Слезы брызнули у нее из глаз. – И оставила его умирать в одиночестве, – прошептала она. – Как я могла быть такой жестокой?
Ив подняла пыльную фотографию в позолоченной рамке. На ней был изображен мужчина, задорно подмигивавший и обнимавший красивую темноволосую женщину, которая весело смеялась. Между ними стояла, улыбаясь беззубым ртом, маленькая пухленькая девочка.
Она долго всматривалась в людей на фотографии, но ничто не всплывало в ее памяти. Эти люди были ее родителями, но она не помнила их.
– Что ты там нашла?
– Ничего. Это не действует. – Ив бросила фотографию, и та, пролетев через всю комнату, ударилась о кровать. Она закрыла лицо руками. – Я не могу их вспомнить. Не могу!
Талос в три шага пересек комнату и взял ее за плечи.
– Я едва знал своих родителей, но меня это не расстраивало.
– Я потеряла семью. У меня нет дома, – проговорила она, борясь с комом в горле.
– Твой дом там, где я, – сказал он тихо.
Ив посмотрела на него. Солнечный свет, проникавший в комнату сквозь высокие окна, озарял его лицо и подсвечивал пылинки, плававшие в воздухе вокруг них по всей красно-черной спальне, подобно крошечным звездочкам.
– Позволь доказать это тебе. – Он медленно погладил пальцами ее обнаженные руки. – Выходи за меня замуж.
Электрический ток пробежал по ее рукам и спустился по телу. Она сдержала порыв приблизиться к нему, прижаться к его груди. Тряхнув головой, выдохнула:
– Я не могу.
– Почему? – разозлился Талос.
– Я не хочу, чтобы ты женился на мне из жалости!
Его руки обвили ее тело, лаская спину через платье. Она ощутила приятное скольжение черного шелка по коже и легкое прикосновение его пальцев.
– Жалость – последнее из чувств, которые я испытываю к тебе.
Ив закрыла глаза и, поддавшись желанию, прижалась к нему. Она жаждала его прикосновений. Хотела ощутить жар его тела.
– Давай уедем вместе, – прошептал он ей на ухо, крепче прижимая к себе. – Уедем в Афины и поженимся.
Она почувствовала тяжесть его тела, силу рук. Он был гораздо выше и могущественней ее. Его пальцы то нежно касались уголков ее губ, то гладили ее вдоль спины; она прижалась грудью к его торсу.
Посмотрев на него снизу вверх, она вздохнула:
– Я не могу просто сбежать. Я должна вернуть память, Талос. Не могу просто слоняться по миру, не зная, кто я такая. Не могу выйти за незнакомца, пусть он и отец моего ребенка…
– Тогда я отвезу тебя туда, где мы впервые встретились, где все началось. Я покажу тебе место, где впервые поцеловал тебя.
Ее тело будто стало ватным. Она смотрела на него с бешено бьющимся сердцем, невольно облизывая губы.
– Где это место?
Глаза Талоса горели страстью.
– В Венеции.
– Венеция, – выдохнула она.
Она смотрела на него, томясь желанием, но зная, что должна отказаться – должна остаться в Лондоне и записаться на прием к специалисту, которого рекомендовал доктор Бартлет. Но слова застряли у нее в горле. Она была побеждена своими романтическими мечтами. Побеждена им.
Талос коснулся ее нижней губы большим пальцем.
– Поедем в Венецию, – проговорил он едва различимо. – Я покажу тебе все. – Он прижимал ее к себе, обжигая взглядом, которому она не могла противиться. – А потом, – прошептал он, – ты выйдешь за меня замуж.