Чарли, я уезжаю с Лолой в Италию
– Чарли, я уезжаю в Италию с Лолой, тепло Адриатического моря, песок, беззаботная жизнь…
– Хмм… и что это Вас всех притягивает магнитом эта старая сказка о «беззаботной жизни», море, ша.. кхы-кхы, – Чарли закашлялся.
– Да, шалаше из сухих веток и травы, Чарли, я устал от тебя, пока ты пил с Моррисоном как последний пройдоха, я скопил деньжат и хочу смататься от тебя и твоей черствой задницы.
– Ах, ты долбаный засранец, мать твою, и это твоя благодарность мне за то, что я тебя воспитал и обучил всему, что знаю… и не знаю, матерь божья, прости.
– Эх, Чарли… я бы, может, и смог тебе сказать, но лучше, наверно, просто уехать, а потом через месяц вернуться или не вернуться, видит Бог, я ничего не загадываю.
– Да, что произошло, ты можешь объяснить, ты верно белены объелся или опять хочешь не ровен час потрепать мне нервы?
– Нет, Чарли… просто это ты так решил для себя и для меня, а я не могу так… пойми, что-то должно измениться, помнишь, в детстве ты достал откуда-то щит диковинной работы с надписью на блестящем диске «Счастливец, ты умрешь от руки Бога…», ты говорил мне, что это щит бога, что Аполлон выронил его якобы в погоне за Дафной, а люди нашли его… ты просто украл его из музея, рискуя своим брюхом, пронес его мимо охраны, Чарли.
– Ну, и что, все дети любят истории, я придумал историю для тебя, и она тебе нравилась, ты любил играть с этим щитом помнится мне, разве нет?
– Да, Чарли, любил… но, может быть, если не этот щит я бы играл в другие игры…
– Какие еще другие игры? В куклы или дочки-матери, может?
– Нет, Чарли, я не это имел в виду… Чарли пойми, в этом весь ты… когда ты на баркасе умудряешься спастись от цунами и полуживой добираешься до берега, или когда укладываешь дюжину солдат в баре из-за каких-то неправильно пошитых мундиров, или когда ты говоришь с ветром целый день напролет, и вся округа эвакуируется в места более тихие и спокойные, Чарли, я смертельно устал…
– Что за нюни, боец, опять ты раскис, смотрю, лучше сходи мне за ромом и мы обсудим твой отъезд на трезвую голову, черт тебя дери, слюнтяй.
– Нет, Чарли… я уезжаю, и ты теперь сам будешь ходить себе за ромом, за цыплятами, готовить себе солевые ванны и черт знает еще чего, что взбредет в твою осоловелую башку. Чарли начинает покрываться красными пятнами, а его рот гулькой походит на клюв индюка из которого вот-вот вывалится ошметок не проглоченной полбы.
– Ты мне это брось, засранец долбаный, – бухтит Чарли, – я тебя никуда не отпускаю, мать твою, слышишь меня!
– Чарли, послушай, я не могу так жить, на земле как на небе, будто и нет никого больше на версту, на сто верст, Чарли… твои мысли походят на бочонки из под рома только бездонные, и все они ровнехонько укладываются в твое брюхо, словно лото в пустой мешок; бочонки перемешиваются и игра начинается сызнова, и так каждый день – все по-новому, только бочонки поистерлись, цифры уже с трудом можно различить, игроки стали ленивы и апатичны, однако игра по-прежнему азартна и в любую минуту готов грянуть куш…
– Что ты несешь, мерзавец, какие бочонки, принеси мне рому, ты меня решил свести с ума сегодня?
– Нет, Чарли, послушай… кругом люди, обыкновенные люди, не боги, не стихии, не титаны… Чарли, посмотри на себя, ты один себе это все возомнил, ты совершенно один такой, ты один сражаешься с выдуманными тобою воинствами духов, Чарли… боги давно умерли, много раньше того мастера, который изготовил этот щит, который ты некогда мне подарил.
Конец ознакомительного фрагмента.