Письмо Лоле
Здравствуй, моя ненаглядная Лола!
Я чертовски скучаю по тебе и не нахожу себе места уже третий день после нашего последнего телефонного разговора, ты собиралась в поход по горам с друзьями. Лола, ты единственное существо, которое меня понимает и способно оценить по достоинству мои нежнейшие порывы души. Я расскажу тебе одно событие, из ряда вон выходящее, но все же имевшее место случиться со мной намедни, ты не представляешь, что произошло. Но только я попрошу тебя это сохранить в тайне, так как оно касается моего Чарли, дело в том, что он ирландец, ну, это небезызвестный для тебя факт, однако дело касается интимной сферы его предпочтений, только не подумай, что это я пытаюсь смутить твою прелестную головку, вот подобными нахальными заявлениями о безобидном Чарли, но все же ты тоже ирландская штучка, я даже бы мягко поправил себя – прелестная цыпочка, и соответственно должна понять, что это все значит для него. А случилось следующее, я попросил старика помочь мне составить тебе письмо, в общем, зная Чарли, зная его таланты и отеческую нежность к тебе, я подумал, что он мне не против будет помочь, произвести впечатление и блеснуть эрудицией, Чарли начитан, ты знаешь…
В общем, дорогая Лола, я действительно, не знаю, что на старика нашло, но он написал такое, от чего я то ли плакал, то ли смеялся с добрых полчаса, я не буду приводить здесь это письмо, потому как этот посмертный поэтический некролог заслуживает более твердой моральной готовности для тебя, мои нервы сдали на третьей минуте и у меня началась истерика, хотя я далеко не слабонервный мальчонка, ну, мои достоинства я воздержусь перечислять из скромности, также почти ирландской… Так вот, скажу я тебе, старик совершенно сбрендил и уравнял всех своим народно-ирландским эпосом с шутками, прибаутками, песнями и сказаниями, своим тяжелым пятипалым «ирландским гребнем»: Шекспира, Рильке, Йейтса, Рембо, Гейне… Одина, он даже упомянул папу римского в своем очерке и шлифанул это все лордом Байроном – его отеческие чувства простерлись столь далеко за пределы маленькой Ирландии, что, наверно, половина культурной Европы бы зашторила юбки при виде его велеречивого творения, поэтому, Лола, не серчай на меня, но его слова я, наверно, приберегу на крайний случай, а посему пишу тебе банальные прописные истины влюбленного мальчишки.
Я безумно был обижен на тебя из-за того, что ты отфутболила мою кандидатуру на поездку по причине малой осведомленности твоих товарищей на счет моих психических качеств и физических кондиций, я просто рвал и метал, не находя выходу своей бурной фантазии несколько часов к ряду, но после я успокоился, пришел в себя и трезво посмотрел правде в глаза, ты действительно задумала грандиозный переход и долго к нему готовилась, а я познакомился с тобой совсем недавно, и вот, с какой-то стати, решил, что мы не разлей вода, извини меня за эту иллюзорную экстраполярию. Мне нечем заняться, и я штудирую Джойса, Бодлера, Рабле… Лола, в общем, я скучаю по тебе, моя сольная маковка, моя лучезарная ирландская тыковка, и вспоминаю наши с тобой маленькие шалости…
Не могу забыть, как мы забрались на чердак в огромном особняке у твоего дяди, покопаться в старинном барахле, это было столь смело и дерзко, что мы выпили малость… да-да, точно, хлебнули для смелости виски из его несметных запасов… ты была как-то чересчур весела в тот день, помню ты шпиговала меня еще на улице какими-то нелепыми историями о своем родном дяде, что он там какой-то пират в три каком-то колене, а ты якобы, как две капли воды похожа на его тетку, внучку знаменитого и справедливого Питера, связавшимся с деревенской красавицей-простушкой. Но это было просто ничто, в сравнении с тем, что мы отчебучили, когда все-таки добрались до того старинного сундука с пиратским тряпьем. Клянусь, я в жизни не видел тебя такой красивой и неумолимой, с горящими как факел волосами, в изорванной, но кружевной рубашке, пиратской шляпе с истершимся диковинным страусиным пером, с кинжалом в руке, пистолетом и саблей за поясом; ты возжелала взять меня в плен и грозила прирезать, если я воспротивлюсь твоей неистовой воле, это было так неожиданно и феерично, что я проглотил язык на все то время, пока ты расправлялась с моим телом, боясь проронить неверное слово, тем более, кинжал неплохо сохранился с тех времен и очень небрежно скользил по моей шее и обнаженной груди, в тот знойный полдень был твой час пик, моя норовистая перчинка… Но я сравнял счет, да-да, уверен, в твоей головке прочно сидит один вечерок на речушке, когда ты улепетывала во весь апорт от якобы напавшего на тебя лохнесского чудовища; ты дрожала как осиновый лист после моих водных процедур-проделок, а я так нежно согревал тебя, так нежно, что ты уснула в моих объятиях, словно маленькая овечка… Лола, звезда моя, мой сладко-терпкий пирожок с ирландской закваской, я жду вестей от тебя, я жду, и тяну скучную жвачку будней с Чарли пропойцей… Нет, он забавный старикан, совершенно не похожий на людей его возраста, и очень живуч или живителен, но мне этого мало, жизнестоек – во, Лола, я проклинаю Бога за то, что он изобрел горы, и отнял у меня мою прелесть пусть на пару недель, но это ни сколь не умаляет его вины, одним словом, я подписываюсь на подоле твоей юбчонки – ЛЮБЛЮ.
С теплом, Джером Джей Ди…