Глава 9
Карета остановилась перед церковью Святого Георгия на Ганновер-сквер. Маргарита, глубоко вздохнув, оглядела серый фасад старинного храма. Здание смотрело на нее с явным неодобрением за ее обман. Девушка опустила взгляд на свадебный букет.
Розы для Розы…
Маргарита закрыла лицо от лба до кончика носа самодельной вуалью.
– Красивая вуаль, дорогая, но я не помню, чтобы мы ее покупали. Где ты ее взяла?
Мэг склонилась к матери и прошептала ей на ухо:
– Вуаль, которую мы заказали для Розы, слишком тонка. Сквозь нее все видно. – Она ощутила легкий спазм в животе. – Он уже здесь?
Флора оглядела улицу.
– Другой кареты не видно, – возмутилась она. – А он должен дожидаться тебя.
Гектор взял их под руки и повел вверх по ступенькам.
– Учитывая сложившиеся обстоятельства, я думаю, даже лучше, что он опаздывает. Маргарита – не Роза…
– Как будто он может отличить одну от другой, – пробормотала Мэг, но страх не отпускал ее.
Даже если Темберлей не встречался ни с одной из сестер, наверняка герцогиня рассказала ему о легендарной красоте Розы, когда оформляла помолвку, а внука ее всегда видели рядом только с утонченнейшими красавицами Лондона. Мэг скривила губы: она, без сомнения, первая заурядная женщина, которая осмелится заговорить с ним.
Из-за угла показалась карета, и Флора вытянула шею, пытаясь разглядеть, кто внутри. У Мэг пересохло в горле, когда карета направилась к ним.
– Ну, Маргарита, мужайся, нельзя терять время. Темберлей, может, и не сумеет отличить тебя от Розы, но герцогиня-то тебя узнает. Если она остановит венчание в ту минуту, как ты войдешь в церковь, мы будем выглядеть еще большими дураками, чем если бы признались, что Роза сбежала из-под венца, – сказал крестнице Гектор, беря ее под руку, а другой рукой подталкивая Флору в спину, чтобы поскорее ввести их в храм. – Дурная примета: если жених увидит невесту в подвенечном платье до свадьбы, жди несчастья. В нашем случае это и в самом деле может обернуться большой бедой.
Он отвел их в небольшую каморку в стороне от главного входа.
– Я приду за вами, когда настанет время, – сказал Гектор, затворяя дверь. – Закройте задвижку.
– Ты волнуешься? – спросила Флора дочь. Она выдернула розу из свадебного букета и принялась обрывать лепестки.
Мэг сжала колени, чтобы подавить дрожь.
– Ничуть.
– Меня дважды стошнило, прежде чем я отважилась пройти к алтарю в день своей свадьбы, хотя хорошо знала твоего отца. А ты собираешься обвенчаться с совершенно незнакомым мужчиной… – Лицо Флоры сморщилось. Мэг обняла мать, чтобы та не разразилась слезами.
– Ты испортишь шелк, мама, – ласково сказала она и оглядела крошечное помещение.
Каморка была заполнена молитвенниками и сборниками церковных гимнов, уложенных шаткими стопками. Витраж в маленьком круглом окошке, расположенном высоко, изображал святого Георгия, устремившего глаза к небесам. Он выглядел вполне довольным тем, что там видел. Но Мэг, проследив за его взглядом, обнаружила только паутину на каменном своде.
– Мама, что ты имела в виду, говоря о его мастерстве как любовника? – спросила она. – Я не помню, чтобы об этом писали в бульварных листках.
– Это размер его… – Флора снова ударилась в слезы.
– Значит, он высокий, – задумчиво произнесла Мэг. – Я высокая женщина, и мне бы хотелось, чтобы он был хотя бы одного роста со мной.
Флора подняла на нее покрасневшие глаза.
– Высокий? А при чем его рост?..
Суета и шум перед входом нарушили тишину за стенами их укрытия. Заржал конь, и копыта зацокали по каменным ступеням. Створки двери главного входа в храм с шумом распахнулись и с ужасающим грохотом ударились о стены. Флора отскочила назад и схватила дочь за руку.
– Где моя невеста? Поспешим, пора приступать к венчанию! – раздался звучный мужской голос.
Маргарита в смятении закрыла глаза. Страх неистово забился внутри, тяжелым камнем давя на сердце.
– Насколько я понимаю, он наконец прибыл. – Флора сжала плечи дочери. – Еще не поздно. Мы можем потихоньку выскользнуть за дверь. Никто и не заметит, если мы поторопимся.
На мгновение эта мысль показалась Мэг соблазнительной. Теперь слышались громкие голоса других мужчин. Конь ржал, видимо, выражая протест. Кто-то смеялся. Должно быть, ее жених – в соответствии со своей дьявольской репутацией.
Маргарита посмотрела на дверную задвижку, затем взглянула на святого Георгия. Он как будто подбивал ее бежать, но она строго поджала губы: ведь она не сбежала, даже когда отец продал ее любимых лошадей, не поставив дочь в известность. Не сбежала, когда отец умер, а мать впала в депрессию от горя. Мэг продолжала жить и делала все, чтобы поддержать свою семью.
– Заметим мы – ты, я, Лили и Миньонетта, – когда нам придется покинуть Уиклифф, – ответила она матери.
Раздался тяжелый удар в дверь. Мэг отодвинула задвижку и слегка приоткрыла створку, но увидела лишь полные панического ужаса глаза коня, которого несколько слуг пытались стянуть вниз по ступенькам храма. Всадника с ее места видно не было. Сердце Мэг глухо забилось, живот свело спазмом. Она прекрасно понимала, как чувствует себя несчастное животное. У нее было не больше прав находиться здесь, чем у этого коня.
– Я с честью выдержу это венчание, – сообщила она коню и своей матери.
Появился запыхавшийся разгневанный Гектор.
– Что там чудит этот Темберлей? – воскликнула Флора. – Он что, собирается везти жену домой, перекинув через седло?
Гектор раздраженно оправил сюртук.
– Если ты хочешь пересмотреть свое решение, Мэг, я с радостью готов пойти и объясниться с герцогиней.
Сердце Маргариты едва не выскакивало из груди.
– Неужели он и впрямь такой порочный? – хрипло прошептала она. Затем подняла руку и заявила: – Нет! Я не уйду. Он ведет свою игру, я – свою. Мои ставки выше.
Она гордо выпрямилась, чувствуя себя скорее солдатом, отправляющимся на битву, чем невестой. Гектор сжал ее руку, и Мэг прочла восхищение в его глазах. Или неуверенность?.. Это заставило ее задрожать.
– Я провожу твою мать на ее место и тут же вернусь за тобой, – сказал дядя.
Оставшись одна, Маргарита прикусила губу. Дрожащими пальцами опустила вуаль и взяла в руки букет. Густой аромат роз заполнил маленькую каморку, как призрак ее сестры, напоминая, что не Мэг – настоящая невеста. И все же!
Мэг сжала в руках букет – шип вонзился ей в палец. Она почувствовала укол и увидела, как кроваво-красный цветок распускается на снежной белизне ее шелковой перчатки. Девушка попыталась умерить бешеное биение сердца. Возвратился Гектор. Настало время ему отвести крестницу в холодный полумрак церкви.
– Ты восхитительно выглядишь, Мэг. Твой отец гордился бы тобой…
Маргарита перестала слышать тихие слова ободрения. Она во все глаза смотрела на Дьявола, Николаса Хартли, герцога Темберлея.
Он в самом деле оказался высоким, широкоплечим и стройным. У него были темные, почти черные волосы, слегка завивающиеся над воротником. Цвет глаз невозможно было разглядеть, но она предположила, что они зеленые, какого-нибудь экзотического оттенка. Одет он был в странный изумрудно-зеленый сюртук и цыганский полосатый жилет. На нем были черные бриджи и начищенные до блеска черные ботфорты. Почему ее жених выбрал столь нелепый наряд?
Глаза Маргариты поднялись к его лицу. Даже издали было заметно, что он охвачен гневом: губы плотно сжаты, выражение лица грозное. Холодность его леденящего взгляда до дрожи напугала Мэг.
Гектор осторожно подтолкнул ее. Только тут она заметила, что стоит посреди прохода, как безмозглая дурочка. Собрав в кулак всю свою волю, Мэг заставила себя пройти последнюю дюжину шагов и оказалась рядом с женихом.
Гектор сухо поклонился и предложил руку невесты Николасу. Тот выжидал оскорбительно долго, прежде чем принять ее. Но когда их ладони соприкоснулись, Маргарита почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Она посмотрела на его руку, крепкую и загорелую, темневшую рядом с ее белоснежной перчаткой. Тонкий белесый шрам тянулся от большого пальца, скрываясь под манжетой. Как и когда он получил этот шрам? В схватке с врагом? В любовных утехах? Или упал с лошади, накачавшись алкоголем?
Жених держал ее руку крепко, но абсолютно равнодушно, пока вел к алтарю.
Мэг смотрела прямо перед собой, пытаясь унять нервную дрожь, распространявшуюся по ее руке от его прикосновения. Наконец сосредоточила взгляд на кольце неопрятных седых волос священнослужителя. Пастор приступил к обряду, произнося положенные слова нараспев, звучным раскатистым басом. И слова его эхом разносились по церкви. Мэг смотрела на святых и ждала, затаив дыхание, что они спустятся с небес и разоблачат ее как мошенницу. Но святые и сам Господь хранили молчание.
Маргарита повторила за пастором свои обеты, всей душой осуждая себя за обман, и только раз слегка запнулась, когда прошептала собственное имя вместо имени своей сестры. Она искоса глянула на незнакомца, стоявшего рядом, но он со скучающим видом смотрел вперед.
В досаде Мэг попыталась выдернуть свою ладонь из его руки – Николас только крепче сжал ее пальцы, удерживая руку железной хваткой, и даже не шевельнулся, не взглянул на нее.
Темберлей произнес свои клятвы низким рокочущим голосом, больно бившим по ее нервам. Он подтвердил, что берет в жены некую Дейзи. На этот раз, когда она взглянула на него, он имел наглость улыбнуться захватывающей дух дьявольской, умопомрачительной улыбкой. Мэг судорожно вздохнула: да, это был Дьявол из бульварных газет, повеса, пылкий любовник, распутник, а с финальным «клянусь» – ее муж.
Тепло горячим потоком распространялось от их сомкнутых ладоней и жгучим огнем растекалось по ее телу. Слишком поздно было жалеть о случившемся. Маргарита пошатнулась. Николас снова крепко сжал ее руку, словно приказывая не терять самообладания. Мэг ни разу в жизни не падала в обморок. И хотя сейчас был самый подходящий момент, чтобы лишиться чувств, она гордо выпрямилась.
Николас почувствовал, что новобрачная пошатнулась, и не позволил ей упасть. Обморок – глупая женская уловка, которую он терпеть не мог. Ее пальцы в его ладони были ледяными, лихорадочно бился пульс. Девушка сильно нервничала, возможно, даже боялась его.
Прекрасно.
Он нахмурился, всматриваясь в ее густую вуаль, испытывая одновременно жалость и смятение. Должно быть, она просто уродина.
Когда невеста шла к нему по проходу, он не видел ее лица, только рот. У нее были полные губы, нежно-розовые, влажные, чуть приоткрытые. Николас с интересом наблюдал, как она прикусила ровными белыми зубами сочную нижнюю губу, когда увидела его. Он окинул взглядом ее всю, с головы до ног. Бледно-розовое платье было почти того же оттенка, что и ее кожа, так что на расстоянии казалось, будто на ней вообще ничего нет. Девушка была высокой, но фигуру ее невозможно было разглядеть за пышным букетом роз.
Внезапно Николас почувствовал огромное разочарование и гнев – на нее, на бабушку, на самого себя. Зачем он согласился на этот фарс?!
Он нахмурился – она тут же остановилась.
Граф Брайант увлек ее вперед. Ее прелестный рот решительно сжался в жесткую линию, и она преодолела последние несколько футов, разделявшие их. Жилка лихорадочно билась у нее на шее, розы тревожно трепетали у груди. При других обстоятельствах он бы постарался ее утешить…
Но эта женщина решилась выйти за незнакомца, и ей за это хорошо заплатили. Зачем ей его сочувствие?
Она оглянулась на графа Брайанта, вкладывая свою ладонь в ладонь жениха. И Николас отметил ее тонкую талию, хрупкость сложения. Он крепче сжал руку своей невесты, и она подняла на него глаза. По крайней мере, он так подумал. Нельзя было с уверенностью утверждать это, поскольку плотные кружева вуали почти полностью скрывали ее лицо.
Незнакомка заняла место рядом с ним и гордо выпрямилась, расправила плечи, черпая утешение в собственной храбрости, поскольку он не предложил ей поддержки. В душе его шевельнулось восхищение, но он сразу же подавил это чувство.
Николас ощущал тонкий запах ее духов, не заглушенный ароматом роз, нежный и соблазнительный, чуть пряный, определенно интригующий. Он отвернулся. Мелькнула мысль: что если сейчас выскочить из церкви, оставив эту неведомую невесту здесь?..
Он не услышал слов ее клятв – она что-то шептала, задыхаясь.
Когда пришло время поднять вуаль и поцеловать невесту, Николас затаил дыхание, набираясь храбрости, чтобы не вздрогнуть, как бы она ни выглядела. Не ради нее, а чтобы не доставить удовольствия бабушке. Он все это время чувствовал на себе неодобрительный взгляд старой герцогини, как лезвие кинжала у горла.
Набравшись мужества, Николас поднял вуаль. Новобрачная оказалась вовсе не уродиной. Напротив, она была прекрасна.
Он заглянул в широко раскрытые глаза, сверкающие калейдоскопом – золотой, коричневый, зеленый, – окаймленные бахромой длинных каштановых ресниц. У нее были тонкие черты лица, изящный нос с бледной россыпью веснушек. Много бывает на воздухе и не всегда надевает шляпку или пользуется зонтиком, решил Николас.
Под его изучающим взглядом девушка покраснела. Он попытался припомнить, когда последний раз видел стыдливый девичий румянец. Ее губы были слегка приоткрыты. Может, от страха перед ним, а может, в предвкушении поцелуя, призванного завершить их брачные обеты.
Ник наклонил голову, намереваясь завладеть этими неожиданно восхитительными губами, но девушка вся напряглась от страха, и поцелуй, к его разочарованию, получился холодным и безразличным. Поцелуй девственницы. Ник нахмурился, когда она отпрянула и снова опустила на лицо вуаль. Разочарование в его душе боролось с гневом, и он резко отвернулся, уставившись на священника.
Маргарита почти не слышала последних слов, которые произнес над ними священник. Когда Темберлей вел ее по проходу, крепко сжав запястье, ее колотила дрожь. Ей приходилось торопиться, чтобы поспевать за широко шагавшим Николасом. В этот момент она думала о его глазах. Они не были зелеными. Они были серыми, холодными и грозными, как зимнее море. Что она успела заметить в глубине его глаз? Смирение, покорность, удивление, любопытство и что-то еще, чему Мэг не знала названия, но что заставило ее с необычайной остротой ощутить, что она впервые оказалась всего в нескольких дюймах от горячего, сильного мужского тела.
Когда Темберлей наклонился, чтобы поцеловать ее, Маргарита почувствовала легкое дуновение его дыхания на своих губах. Ощутила пряный аромат его мыла, резкий запах выделанной кожи. Внезапно ее охватил такой страх, какого она не испытывала никогда в жизни. Она закрыла глаза и зажмурилась. Он отстранился и помрачнел. Мэг успела прочесть смущение и гнев в его глазах. Кровь бросилась ей в лицо, и она поспешно опустила вуаль, чтобы скрыть свое смятение.
Не произнеся ни слова, он сжал ее запястье и широким шагом направился к выходу, буквально волоча за собой.
Мать плакала, когда они проходили мимо, и звук ее горестных рыданий эхом отдавался под куполом храма. Гектор мрачно хмурился.
Герцогиня, чопорно поджав губы, молча стояла у фамильной скамьи. Она, конечно, знала, что ее внук женился не на той женщине, но виду не подала.
Осознание свершившегося потрясло Мэг, когда начали звонить колокола. Мужчина, который буквально тащил ее из церкви, был теперь ее мужем. К счастью или к несчастью – скорее последнее, – они были женаты.
Дьявол Темберлей больше не казался ей таким уж занятным.
Когда они выходили из церкви, Мэг метнула взгляд на святого Георгия и прошептала молитву. Но святой убил своего дракона, а она осталась со своим.