В родных Калачиках. Воспоминания о советском детстве. ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ (Галина Вервейко)

Первый раз в первый класс

1 сентября 1963 года мама за ручку привела меня в 1 «А» класс калачинской средней школы №1. Начальная школа находилась тогда в деревянном двухэтажном (насколько я помню) здании на улице Омской. В нём нас встретила первая учительница – Карбина Клавдия Ивановна. Ей было в то время лет пятьдесят. Очень интеллигентная, в очках, в чёрном платье с белым воротничком, как и подобало в то время настоящей учительнице. Она нашла к каждому из нас особый «ключик». Все мои одноклассники её действительно любили, как вторую маму. Доверяли ей свои секреты и многому учились у неё, внимательно следя за её жестами, выражением глаз, говорящими губами. Она была серьёзной и весёлой, иногда – строгой, но всегда очень искренней. Никогда не говорила с нами в приказном тоне. Учила и воспитывала нас в игре. То мы соревновались между рядами за лучшую дисциплину, то старались получить красную звёздочку из картона, вложенную в тетрадь за оценку «4» или обложку с портретом маленького Володи Ульянова за «пятёрку».

У Клавдии Ивановны был очень красивый «правильный» почерк, и мы, почти не дыша, смотрели на переменах или после уроков, как она проверяла наши тетради и выводила красными чернилами отметки. Каждую нашу ошибку она «брала на учёт», записывая её в свою особую тетрадку, и затем добивалась, работая с нами над ошибками, чтобы мы уяснили, в чём же они? Клавдия Ивановна имела прекрасную дикцию и часто читала нам детские книги, сама очень любила стихи, которые учила нас декламировать. И некоторые из нас выступали, как чтецы, на городских конкурсах школьников.

Наша первая учительница любила петь, она учила с нами на уроках пения детские песни. Ещё запомнились репетиции, которые проходили к новогодним утренникам. Нас оставляли после уроков все три параллельных класса. Вожатые с нами разучивали «танец снежинок», а учителя репетировали песни. Например, мы дружно пели: «Маленькой ёлочке холодно зимой…» У «бэшек»в параллельном классе была первой учительницей подруга нашей Клавдии Ивановны — Жиленкова Мария Ильинична, а в «в» классе — Александрова Вера Романовна. И каждый класс свою учительницу считал самой лучшей.

У нас в классе всегда было много наглядных пособий: сын Клавдии Ивановны, Анатолий, хорошо рисовал. И они вместе с ним изготавливали их для уроков. Каждый урок Клавдии Ивановны был неповторимым, даже торжественным. Мы всегда чувствовали важность получения новых знаний.

Очень бережно наша учительница обращалась с Книгой. И мы с трепетом открывали с ней свои новенькие учебники, которые покупали с родителями летом в книжных магазинах, 1 сентября (в конце лета мы просто не могли дождаться этого дня!). К учебникам обязательно наши мамы пришивали цветную закладку-тесёмку. А на внутренней стороне обложки, в верхнем углу, мы, девочки, обычно помещали рисунок-переводку (мочили изображение в воде и осторожно накладывали рисунок, снимая верхний слой бумаги). Клавдия Ивановна приучила нас оборачивать учебники калькой и не рисовать на страницах, чтобы эти книги могли послужить позже тем ребятам, родители которых не имели возможности покупать новые.

Наша учительница всё делала аккуратно и очень красиво. И нам хотелось очень быть похожими на неё.

Октябрёнок в пионерском лагере

Закончив первый класс, летом 1964 года, я впервые поехала в калачинский пионерский лагерь «Орлёнок». Мы жили в лесу в деревянных корпусах, подчиняясь режиму: рано вставали, делали зарядку, умывались, убирали свои комнаты, когда были дежурными. Играли с вожатыми в разные игры, учились петь, танцевать.

На территории лагеря, среди берёз, стояли качели и дневная кинопередвижка. Нам частенько показывали в ней детские фильмы. Киномеханик крутил их по частям на больших бобинах, когда очередная часть заканчивалась, мы терпеливо ждали, когда он заправит в аппарат плёнку – следующей.

Помню, как к нам приезжали пожарники и учили ребят из старших отрядов пользоваться огнетушителями на случай пожара. А мы были зрителями на большой поляне.

Форма в лагере была свободной: мы ходили в своей летней одежде. Некоторые ребята пионерского возраста повязывали на шею красные галстуки по своему желанию.

Директором лагеря был мой дальний родственник – Шананин Виктор Кириллович, физкультурник. На пиджаке своего костюма он носил ромбик, который вручался в институтах при получении высшего образования. Его носили на своих пиджаках многие учителя в то время.

Октябрята – будущие пионеры

С 1-го по 3-ий – весь наш класс был разбит по пятёркам – на октябрятские «звёздочки». В одной из них я была командиром. И мы все дружно выучили пять правил октябрят:

Октябрята – будущие пионеры

Октябрята – прилежные ребята, хорошо учатся, любят школу, уважают старших.

Октябрята – честные и правдивые ребята.

Октябрята – дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут.

Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут.

В классе висела «Карта страны Октябринии», по которой мы со своей первой учительницей и вожатыми-пионерами (из 5-7-ых классов) «путешествовали». Каждый из нас получил в канун 7 Ноября 1963 года значок – звёздочку с портретом маленького Володи Ульянова, который мы с гордостью носили на своих школьных фартучках с левой стороны груди. Закончили мы своё «путешествие» в третьем классе, в мае, прибыв, видимо, на станцию «Пионерская».

Старательно переписывала я вместе со своими одноклассниками на листок бумаги «Торжественное обещание пионера Советского Союза»: «Я, Вервейко Галя, вступая в ряды всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит коммунистическая партия, всегда выполнять законы пионеров Советского Союза». И с нетерпением ждали самого торжественного дня – вступления нашего 3 «А» класса в пионерскую организацию средней школы №1 имени Олега Кошевого (героя-молодогвардейца, совершившего подвиг в годы Великой Отечественной войны).

«Как повяжешь галстук – береги его»

И вот настал солнечный весенний день – 22 апреля 1966 года. Но на улице было нежарко: дул прохладный ветерок. А нам предварительно (за день до этого!) врачи поставили уколы под лопатку. И многие, «мужественно» претерпевая боль и температуру, шли в «стройных рядах» будущих пионеров с нашей учительницей и вожатыми в городской парк – к памятнику В. И. Ленину. В день его рождения мы впервые надели пионерскую форму (правда, сверху пришлось накинуть пальтишки) – белые рубашки и тёмные юбочки (мальчики – брюки) с белыми пилотками с красной кисточкой – на голове. И наши вожатые повязали нам (мне – Окунева Света) после нашего торжественного обещания, произнесённого хором, как клятву, красные галстуки. Под звуки горнов и барабанов. Все сразу забыли про свои больные уколы! Радости нашей не было предела в тот апрельский день.

Вскоре наш класс (пионерский отряд) был разбит на пионерские звенья (по рядам), где были выбраны нашим голосованием звеньевые, а мне ребята оказали честь стать председателем нашего отряда имени Зои Космодемьянской. Вместе с Клавдией Ивановной мы прочли книгу её матери «Повесть о Зое и Шуре» о детстве в родном доме и подвиге своих детей в годы Великой Отечественной войны. Мы знакомились с биографиями пионеров-героев и очень хотели быть похожими на них. Даже иногда жалели, что родились совсем не в героическое время (нам хотелось совершать подвиги!)

Но хочу сказать, что моя бабушка-коммунистка, та, что работала в райкоме партии, всегда с грустью смотрела на меня, когда я романтизировала революционное и военное прошлое, и говорила мне:

– Не дай Бог, вам так жить, как жили мы! Вот только сейчас и началась нормальная жизнь в нашей стране… Только бы жить да жить!..

Перед вступлением в пионеры Клавдия Ивановна провела в нашем классе интересную игру «в разведчиков». Играя в неё, мы добывали знания, как разведчики – сведения. И до сих пор у меня хранится красивая большая книга с толстой яркой обложкой «Питание школьника» с подписью моей первой учительницы: «Лучшей разведчице Вервейко Галине за отличную успеваемость и примерное поведение. Учительница Карбина. 5 февраля 1966 года».

Надо сказать, что многие ребята в нашем классе учились хорошо – на «4» и «5», на «тройки»» училось мало учеников. Было немало отличников: Света Скрипка, Валя Захаров, Швыров Валера, Чикарин Саша и другие. И после окончания начальной школы – 4-го класса – мы с гордостью получили «Похвальные грамоты» с подписью директора школы – Михаила Антоновича Фурманчука и первой учительницы К. И. Карбиной. Было это 30 мая 1967 года.

До свидания, первая учительница!

Не передать то чувство, которое мы испытали при расставании с первой учительницей! И для Клавдии Ивановны мы были последним выпуском в её почти сорокалетнем труде учителя начальных классов. Правда, она, уйдя на пенсию, ещё набрала первый класс, но, проучив их два года, ушла на отдых по состоянию здоровья. Помню, как я очень сильно переживала за её маленьких учеников, так как была у них вожатой. Мне было жалко, что им так рано придётся расстаться с такой хорошей учительницей. Ведь и она, и они уже успели привыкнуть друг другу.

Своё окончание начальной школы мы отмечали не только в школе на своём классном празднике вместе с родителями, но и собирались на чаепитие к Свете Скрипка, в доме на Омской улице. Там мы подарили Клавдии Ивановне большой букет цветов, долго с ней разговаривали, и не могли представить, как мы теперь будем учиться в школе без неё.

Закончили мы начальную школу в отдельном одноэтажном каменном здании (в него мы перешли ещё во втором классе), которое находилось на территории основной двухэтажной школы, в которой учились ребята 5-10-х классов.

Хочу ещё добавить, что, несмотря на нашу успешную учёбу (Клавдия Ивановна умела каждому своему ученику создать стимул для этого, к тому же она за свой учительский труд была награждена знаком «Отличник народного просвещения»), мы были уже в начальной школе большими озорниками. В первом классе я однажды плохо вела себя после уроков, и Клавдия Ивановна, написав записку моим родителям, попросила Сашу Кузнецова, который жил в соседнем со мной доме, отнести её. Я его встретила из-за угла, отобрала записку и подралась с ним, обозвав «предателем». Потом его мама пришла к моим родителям, рассказала об этом, и все они смеялись надо мной. Рассказали учительнице, она тоже засмеялась, сказав:

– Ну, Галя, ты и хулиганка! Не ожидала я от тебя такого! И поскольку большинство моих друзей были мальчишками, то я частенько участвовала с ними в разных проделках. И мне с ними частенько доставалось за это – «по полной программе». Клавдия Ивановна в такие дни брала наши портфели к себе домой, сообщая, что мы должны явиться за ними к ней по адресу: Гагарина, 72 (это было недалеко от школы), вместе с родителями.

Во дворе её дома была большая собака на цепи. Мы стучали в окно, и кто-нибудь из её домочадцев выходил за ворота, чтобы проводить нас в дом. Сначала Клавдия Ивановна очень строго сообщала матери или отцу о случившейся проделке, затем они вместе «наставляли нас на истинный путь», а мы слушали, опустив голову. А после, в знак перемирия, с надеждой, что с сего дня «всё будет хорошо», садились за стол пить чай. И Клавдия Ивановна уже улыбалась, даже смеялась, и становилась радушной хозяйкой, с гордостью посвящая нас в тайны своей семейной жизни.

В семье Карбиных (муж у Клавдии Ивановны – Александр Степанович, как я уже говорила, был врачом) царило глубокое уважение. Именно так рассказывала наша учительница о своей свекрови, жившей с ними (иногда она приглашала её в школу на пионерский сбор, чтобы мы послушали от неё о первых послереволюционных годах жизни в Калачинске), муже, который имел «самую человечную профессию на земле» (по словам учительницы) и своих сыновьях – Анатолии и Владимире. Показывала семейные фотографии. А однажды вместе с нами, в канун 8 Марта, выпустила фотоальбом о наших мамах, поместив их фотографии с краткой биографией на странице. Этим она подчёркивала и учила нас самым главным – семейным, ценностям.

Не забывала Клавдия Ивановна и своих предыдущих учеников, получала от них письма, открытки. Рассказывала нам о том, кем они стали в жизни. Так же она позже помнила и всех нас, пропустив каждого через своё сердце. Учась в школе, наш 5 «А – 10 «А» класс получал от неё поздравительные открытки (обычно на 7 Ноября и Новый год). Мы частенько приходили к ней в гости после школы, сообщая о своей жизни. Пришли мы всем классом и 1 сентября 1972 года, когда пошли в свой последний – десятый класс.

Сфотографировались с Клавдией Ивановной у дома на улице Гагарина, ставшего для всех нас родным. Она угостила нас крупными ранетками, растущими на деревьях во дворе её дома. Улыбаясь, Клавдия Ивановна смотрела на своих повзрослевших воспитанников, и, конечно, вспоминала нас, какими мы пришли к ней в первый класс: ведь возраст первоклашек для неё был самый любимый.

Я переписывалась со своей первой учительницей до конца её жизни, и часто слышала от неё дорогие слова: «Галя, ты для меня – дочь». И почувствовала себя осиротевшей, когда в 1995 году получила, живя на Алтае, письмо от её снохи Любы, что Клавдии Ивановны больше нет в этой жизни… Она всегда помнила всех своих учеников, переживала их радости и горести по-матерински.

Рождение школьной дружбы

Мне хочется ещё сказать, что в начальной школе я обрела немало друзей. Сначала, в первом классе, дружила с Дикой Людой, озорной и весёлой девочкой. Но вскоре их семья уехала из Калачинска. Мы подружились со Сницаренко Лидой. Дом её родителей (тоже на улице Гагарина, но дальше – за баней, в сторону больницы) долгое время был для меня и девочек-одноклассниц своим. Мы там вместе делали уроки, играли, в старших классах – печатали фотографии. Тётя Вера и дядя Федя Сницаренко – родители Лиды, работали на межрайбазе, поэтому у них в доме, в отличие от многих из нас, была более солидная обстановка: висели хорошие персидские ковры (и даже стояли в рулонах – на приданое дочерям!). Ведь на базе можно было всё достать, чего не было в магазинах, и купить по более низкой цене. Дядя Федя работал шофёром и осенью привозил арбузы, которые лежали ещё долго под кроватью и «ждали» всегда нашего прихода. Мы с такой радостью каждый раз разрезали спелые арбузы и уплетали их за обе щеки! (Невиданное для тех времён счастье!). Однажды тётя Вера купила нам с Лидой одинаковые модные болоньевые куртки, которыми мы очень гордились и с радостью ходили в них в кино и школу.

Иногда мы коллективно, со своими мамами, ходили в общую баню, которая находилась на улице Гагарина. В пятницу и субботу там были большие очереди, и кто-нибудь из нас занимал очередь на всех. Остальные коротали время в доме Сницаренко. А после бани все с удовольствием пили газводу с сиропом – по 3 копейки, в банном буфете. Но ещё вкуснее была вода с «двойным» сиропом – по 7 копеек, обычно мы её и пили.

В 3-ем классе в наш класс пришла новенькая девочка – Фирс Ира. Её родители переехали на площадку Профессиональную, в дом 12, квартиру №2, который находился за клубом мехзавода. Этот дом был на четыре квартиры. В дошкольном возрасте Ира с родителями жила в Тургеневке, потом они переехали в Калачинск, и она училась в восьмилетней школе, у горсада. Когда она стала нашей одноклассницей, то нам с ней было по пути ходить в школу, и мы подружились. Эта семья стала мне поистине родной. И вот уже почти 40 лет её родители, тётя Тома (Тамара Захаровна Фирс) и дядя Лёня (Алексей Ефимович Фирс), зовут меня «наша дочка». И я, приезжая в Калачинск, останавливаюсь у них, как у самых близких «родственников» (теперь в доме №5 по переулку Вокзальному, в квартире 26). Их доброта, порядочность, честность, бескорыстие знакомы многим людям, которых они согревают своей душевной теплотой. А Иринка стала мне настоящей сестрой, с которой всегда можно по телефону, в письмах или при встрече (теперь нас разделяют приличные расстояния) поделиться самым сокровенным, и никогда она не выдаст тайны, не предаст, поможет словом и делом в трудные минуты.

В начальной школе началась наша дружба с Людой Орлянской, Наташей Кустовой, Любой Богомазовой и нашими мальчишками – Семёнушкиным Сашей, Зайцевым Витей, Додухом Сашей, Кузнецовым Сашей, Волошиным Сергеем. Все мы жили в районе Заводской улицы, недалеко от стадиона. Частенько ходили туда играть или – в гости друг к другу. Часто общались со Светой Скрипка, Ирой Даниленко, Томой Ефремовой.

Мы, девчонки, очень хорошо относились к Федосееву Вове – рыженькому, веснушчатому улыбчивому мальчику со спокойным характером и считали его своим другом. С ним мы никогда не конфликтовали.

Недалеко от школы, в переулке, жил Гаврилов Сергей. Он отличался от всех своей степенностью и неторопливым чувством юмора (когда он выходил к доске, то мы с нетерпением ждали, когда же он напишет следующее слово?). Когда я стала взрослой, то Клавдия Ивановна всегда смеялась, говоря мне: «Галя, я всегда смотрела на вас с Гавриловым и почему-то думала, что вы, став взрослыми, поженитесь!» А вот у нас с ним почему-то таких мыслей никогда не было!

Ещё, Клавдия Ивановна повторяла при встрече: «Галя, я никак не могу привыкнуть к тому, что ты стала такой спокойной, ведь в школе ты не могла спокойно сидеть, без конца крутилась за партой! Но глаза у тебя такие были умненькие, любознательные! До сих пор у меня иногда стоят перед глазами, когда вспоминаю тебя. Вы ведь для меня на всю жизнь остались детьми, я в каждом из вас вижу тех – прежних девочек и мальчиков».

Пятый «А»: вот и стали мы на год взрослей…

Перейдя в двухэтажное здание старшей школы, мы ещё три года оставались пионерами. Классной руководительницей у нас стала Надежда Васильевна Печкурова, учитель русского языка и литературы.

Мы вступали в трудный школьный возраст – переходный. И потому ей с нами приходилось очень непросто. Сначала мы не могли смириться с тем, что больше нет рядом с нами нашей любимой Клавдии Ивановны. Все действия новых учителей мы сравнивали с тем, как поступала она. И, конечно же, она была для нас всегда идеалом Учителя. Ведь она была – Первой.

Несмотря на то, что Надежда Васильевна очень быстро привыкла к нам, полюбила и близко принимала к сердцу наши успехи и неудачи, успеваемость стала немного падать: психологически не все дети могли перейти от одного учителя – ко многим. Каждый из учителей стал предъявлять требования к своему предмету, да и предметов стало намного больше.

Надежда Васильевна была очень талантливым организатором. Когда-то она была неутомимой пионервожатой, поэтому наш класс все эти годы был первым в своих отрядных успехах в пионерской дружине школы. Да и старшей вожатой была выпускница Надежды Васильевны – Люда Ямбор – симпатичная, зажигательная и очень активная. Наша учительница очень гордилась ею и ставила нам её в пример.

Нам казалось, что мы всё делаем сами: готовим концерты, подписываем открытки к праздникам шефам (мехзаводу) и родителям, готовим пионерские сборы… Инициатива била через край. Надежда Васильевна умела, незаметно для нас, её разжечь и направить в нужное русло.

Уже в сентябре, в пятом классе, мы устроили Надежде Васильевне большую неприятность, как нашему классному руководителю. Шёл урок труда. Мы занимались на природе, в школьном саду. Сначала мы изучили школьную теплицу, а затем – сам сад, его деревья. А когда учительница – Лидия Григорьевна Андреева (она была биологом) ушла в школу, мы уселись отдохнуть на забор. Стали внимательно рассматривать частный огород, находившийся по ту сторону. И вдруг мальчишкам пришла идея: нарвать морковки! Она так аппетитно торчала из грядки! К тому же, закончился последний урок, и нам уже хотелось кушать. Несколько человек спрыгнули с забора (среди них и две девочки!), вернувшись с «богатым урожаем» для всего класса. Съев по морковке, мы возвращались в школу в хорошем расположении духа. И вдруг весь наш класс вызывают «на ковёр» к директору! Пришла бабушка-хозяйка и «доложила обстановку» начальству о совершённом нами «преступлении». Михаил Антонович строго, с негодованием, смотрел на нас: кто это сделал? Здесь уже была и Надежда Васильевна. Все стойко молчали, как партизаны (ведь ели морковку все!). Решено было держать весь наш класс в стенах школы до тех пор, пока не сознаются виновники. И они «сдались» сами. По традиции, их портфели остались в школе, и они приходили за ними со своими родителями… Наутро пострадавшей бабуле мы должны были вручить ведро морковки, собранное на наших огородах! А «героям дня» поставили «пары» по поведению. Но весь класс старался их морально поддержать, так как, в общем-то, все принимали в этом участие, если не прямое, то косвенное.

С этого случая «двойки» по поведению в нашем классе стали «традицией». От этого частенько страдали наши дневники, которые мы либо уничтожали совсем, не оставляя следов, либо – ликвидировали страницу с «двойкой». А то и просто временно прятали подальше от глаз родителей. Я в это время жила у дедушки и частенько прятала дневник в больших кипах его газет…

Да, ещё хочу сказать, что учителя меня часто хвалили за учёбу или какие-то мои умения, поступки. Одна учительница начальных классов так вообще называла «маленьким Лениным», и это меня конфузило перед моими друзьями-одноклассниками. Поэтому я всегда старалась от них не отставать во всевозможных проделках. И даже гордилась, когда мне вместе с другими ставили «двойку» по поведению. Мне не хотелось быть белой вороной среди ровесников. Всегда давала всем списывать домашние задания, выручая тех, кто не успел их сделать. Для меня это большого труда не составляло: я редко делала уроки дома, чаще – в школе, заранее, между делом, на переменках или на других уроках, когда мне было скучно.

На уроках мы стали озорничать, писать друг другу записки, играя «в почту». Например, в моём альбоме хранится открытка «Слава Великому Октябрю» с текстом внутри: «Дорогой Галчонок! Поздравляю тебя с „4“ по геометрии. 10.12.1968г. Лида (Сницаренко)».

Несмотря на все изменения, которые произошли со мной в пятом классе, я продолжала учиться почти на одни «пятёрки» и чувствовать любовь к моей персоне со стороны большинства учителей. Порой, мне прощалось и озорство.

Помню, как учителя не раз сердито говорили, когда я крутилась за партой:

– Вервейко, встань и повтори, что я сказал (а)!

Я вставала и повторяла только что сказанную фразу. Весь класс начинал смеяться, а вместе с учениками и сами учителя!

В это время началась и моя «педагогическая деятельность»: я была с кем-то из наших девчонок вожатой в октябрятском 1 «А» классе – у нашей первой учительницы – Клавдии Ивановны Карбиной. И своих октябряток я неимоверно любила: они даже снились мне во сне! Многому мы учились у Клавдии Ивановны: как уметь сохранять дисциплину, работая с детьми, как с ними разговаривать и каждого понимать. Хочу ещё добавить, что когда мы учились в начальной школе, то шефствовали над детьми детского сада, в котором раньше были сами. Так что, практически с первых своих школьных дней я была «воспитательницей». И это мне очень нравилось! Я мечтала, став взрослой, работать педагогом.

Но все шалости на уроках не прошли даром. И в моей пионерской жизни произошёл один, трагический для меня, случай. Однажды на собрании пионерского отряда 5 «А» класса меня переизбрали с должности председателя за моё поведение в школе. Не знаю, почему я становилась неуправляемой? Может, сказывались семейные неурядицы (болезнь мамы и отсутствие родителей)? И после собрания у меня было сильное потрясение от случившегося: мне даже не хотелось жить. В этот момент мне казалось, что я никому не нужна на всём белом свете… Больше всего меня поразило то, что некоторые мои друзья «бичевали» моё поведение, которое до этого поддерживали сами. Ведь нас учили в школе, что так должны поступать настоящие пионеры – быть принципиальными и бороться с недостатками своих товарищей. Единственной, кто поддержал меня в этот момент, была Фирс Ира. Мы шли с ней вдвоём из школы к ней домой, и она успокаивала меня, что всё не так страшно, как мне кажется. И в этот момент я поняла, что она является для меня самым надёжным другом в жизни. Её родители тоже успокоили меня, когда мы им честно рассказали о случившемся, сказав, что «всё перемелется – мука будет».

Дома я ничего не стала рассказывать о произошедшем в школе, чтобы не расстраивать дедушку с бабушкой, ведь это было бы большим позором для них! И вскоре, действительно, меня «восстановили в должности», так как я всё-таки пользовалась авторитетом среди одноклассников, которые привыкли видеть во мне лидера не только назначенного извне, но и неформального. Видимо, это была просто педагогическая мера воздействия.

Вскоре все школьные друзья снова стали хорошо относиться ко мне. И я ни на кого обиды не держала: снова стала общительной с ними. Понимала, что так им «нужно было поступить по-пионерски», критикуя моё поведение. Вот только больше не смогла рассказывать свои личные тайны моей лучшей подружке, которая меня буквально сразила тем, что рассказала о том, что я ей говорила по секрету – «честно» всему классу и учительнице на собрании, как «настоящая пионерка» (в духе Павлика Морозова). Тогда я поняла, что могу их доверить только одному человеку в классе – Иринке, которая никогда в жизни не продаст меня, даже «за идею».

Артековское счастье

Наш класс под чутким руководством Надежды Васильевны был лучшим в дружине по пионерским делам. И мне – председателю отряда – просто несказанно повезло! (Даже, несмотря на все мои проделки!). Однажды весной я гуляла по школьному садику на перемене, который находился у здания школы. Шла одна, задумавшись. Ко мне подошёл директор – Михаил Антонович Фурманчук, улыбнулся, спросив, как у меня настроение? И, положив руку на плечо, сообщил неожиданную для меня новость:

– Галя! Хочешь, я тебя обрадую? Тебя школа наградила путёвкой в «Артек»! Ты довольна?

Я, услышав это, потеряла дар речи: никак не могла поверить! Ведь нам учителя столько рассказывали об этом лагере у Чёрного моря! И мы все мечтали там побывать! Иногда «Артек» мне снился даже во сне. И, просияв, я радостно кивнула головой. Об этом мне после уроков ещё сообщила на заседании совета дружины – вожатая Люда Ямбор. Сердце радостно билось: неужели? Не может быть! И сомневалась в душе: достойна ли я стать артековцем?

Обойдя всех врачей, которые подтвердили моё крепкое здоровье, вскоре я с омской делегацией ребят – из разных сёл и городов области, ехала в поезде на юг. Было это в прекрасное время – в начале мая 1968 года. Впервые я увидела Москву! Там была пересадка в другой поезд, и мы ночевали в каком-то интернате. Нас свозили на ВДНХ, к прекрасному золотому фонтану – «Дружба народов». В дороге мы подружились с Наташей Гущиной, Нонной Полуаршиновой из села Фирстово, Олей Лидман из Москаленок, Сашей Хряковым из села Куликово, Ниной Мелиховой из Великорусска, Наташей Сыровежкиной из Черлакского района. И в «Артеке» нам уже было жаль расставаться, когда нас расселяли по разным отрядам.

Местом нашего обитания стал лагерь «Прибрежный». Я попала в 10-ый отряд, корпус «Ромашка», которые относились к дружине «Полевой». Сорок дней, проведённые в «Артеке», стали незабываемым детским счастьем. Жизнь в «Артеке» кипела задором, энергией, пионерскими делами, экскурсиями по Южному берегу Крыма.

В комнатах нашего современного корпуса были стеклянные раздвижные стены с видом на море. Это вызывало небывалый восторг! У корпусов росли розы. Я впервые увидела в Крыму пальмы.

Все артековцы ходили в одинаковой форме, предназначенной на разные случаи жизни и погоды: рубашки, панамки, пилотки, брюки, шорты, бриджи, галстуки. Пионерская республика пестрела яркими бело-сине-зелёно-красными цветами и оттенками! Мы шли отрядом с артековскими песнями, скандируя речёвки, кричалки, а, встретив кого-нибудь на своём пути, говорили хором: «Всем, всем – доброе утро! (день, вечер)». С вожатыми разучили много песен, но самой любимой была с припевом:

Эти слова стали для нас в будущем девизом в жизни. Мы их писали друг другу на почтовых конвертах, отправляя письма во все концы СССР.

В отряде меня сразу признали ответственной за танцы (не зря ведь я занималась в Калачинске в хореографическом ансамбле «Юность»! ) Так я стала юным балетмейстером! (Это был мой первый опыт будущей профессии). Вожатые поручали мне разучивание модных современных и народных танцев с отрядом, которые показывали на массовках массовики-затейники. С девочками нашего отряда я разучила «Молдавский танец» для выступления на сцене, и мы стали призёрами на танцевальном конкурсе.

Самым ярким событием сезона был День пионерии – 19 Мая. На Большой Костровой площади «Прибрежного» был общеартековский праздник. В лагере отдыхали пионеры из разных республик страны. И была перекличка в национальных костюмах. В гости приехали юные артисты кино – «Неуловимые мстители», которые в это время снимались в продолжении фильма в Гурзуфе, городе, находящемся рядом с «Артеком».

Весь праздничный день в лагере проходили всевозможные игры, конкурсы, выпускались огромные стенгазеты. На праздничном обеде были фрукты и ягоды, печенье, конфеты и шоколадки. И весь сезон все артековцы могли просить добавку на обед любого понравившегося блюда. Казалось, что это была страна изобилия. И мы постоянно чувствовали в своей жизни воплощение лозунга «Всё лучшее – детям».

Запомнилась и экскурсия по Южному берегу Крыма – Ботаническому саду, Поляне сказок и Дворцу графа Воронцова. Всё это было похоже на сказку, которую увидела девочка из скромного сибирского городка.

Но главное – у меня появилось много друзей из разных уголков страны. И самой близкой подругой на долгие годы (до сего дня) осталась моя Роза Цой из города Темиртау – Казахстана. Теперь она живёт в Санкт-Петербурге, городе Пушкине, и мы с ней по-прежнему общаемся, радуемся письмам, звонкам, встречам.

Шестой «А»: пионерская жизнь продолжается

В школе, в шестом классе, меня избрали председателем совета дружины имени Олега Кошевого. Мне предстояло делиться артековским опытом пионерской работы со своими ровесниками.

Правда, после приезда из «Артека» начались и некоторые неприятности в моей жизни. Видимо, в этом возрасте (или от резкой смены климата) произошли какие-то гормональные изменения в моём организме: я резко поправилась. И злые мальчишеские языки окрестили меня прозвищем «Квадратная». Это меня очень расстраивало. Врачи стали отмечать нарушения в сердцебиении. Пришлось уйти из хореографического ансамбля «Юность». И чтобы я не «болталась без дела», родители решили отдать меня в музыкальную школу. Директором её был Пётр Янович Ковалевский.

МУЗЫКАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Но на прослушивании оказалось, что мне «медведь наступил на ухо»: я угадывала знакомые мелодии при игре на баяне, но никак не могла их узнать в звучании на пианино! Петь мне тоже было не дано, хотя чувство ритма у меня было (ведь занималась же я танцами!).

Несколько месяцев – с полгода, я мучилась: растягивала меха аккордеона, выполняла домашние задания, играла гаммы. Сначала было интересно извлекать звуки, нажимая на клавиши и кнопочки новенького, приятно пахнущего аккордеона, но потом становилось всё скучнее и скучнее… Я не чувствовала никакого призвания к музыке. А самым трудным уроком было сольфеджио: там ведь нужно было голосом воспроизводить звуки! Когда нам задавали подобрать мелодию на фортепиано, то я иногда хитрила. Однажды задали песню «Маленькой ёлочке холодно зимой…» Я взяла песенник у своей первой учительницы и разобрала её по нотам. За что и получила долгожданную «четвёрку», а так обычно получала «3», «3+» или «3-». Конечно, мне – отличнице, получать такие оценки было непривычно и даже стыдно. Поэтому интерес к музыке у меня вскоре угас. (Хотя такие оценки были нормой в музыкальной школе для большинства учеников ДМШ). Отец, видя моё «скучное» отношение к изучению музыки, решил меня больше не мучить этим занятием, сдав аккордеон в музыкальную школу (я в тайне от родителей пропустила много занятий, а они были ещё ко всему же – платные). Так закончилась моя «музыкальная карьера».

ШКОЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ

Все свои усилия я направила на школьную учёбу, получая в дневник «красивые» отметки – «5» и лишь изредка (для «разнообразия») – «4». Учиться мне безумно нравилось! Каждое новое знание уводило меня на крыльях фантазии в незнакомые до этого миры. И всё это – благодаря моим любимым учителям, о которых я обязательно ещё расскажу.

Конец ознакомительного фрагмента.