8 марта 2005
Здравствуй, дедушка, с букетом нарциссов в шерстяных и двупалых лапах.
Я помню твой жесткий кашель курильщика, твой конкретно собачий запах,
Твои наставленья скабрезные по части юных жен, да и нежных дев:
Борода из ваты, инвалид из меньшинств, все подарки
Зажавший на год вперед, дышащий букетом «Примы», «Шипра», «Кадарки»
Гадский папа, как (не) сказал бы (по незнанию русского) Зигмунд Ф.
Здравствуй, март восьмой, телеграмм поставщик, открыток.
Как ты прыток, братан, даже, может, себе в убыток:
Не поспеть туда и сюда, вот и приходится брать такси.
У таксиста Петрова застарелая бронхиальная астма,
Он слушает, как по радио, сомнительно любострастна,
Поет ахинею певица Земфира. Боже, и ее тоже, если можно, пожалуйста, спаси.
Здравствуй, сынок, снежок, амурчик в вечных поисках псиши.
Я мог бы сказать это громче, но я скажу это тише
Воды, которая временно белым все выкрасила вокруг:
Весна уже наступила, это мы ее просто опять неизбежно просрали,
Гляди, как цветут асфодели вдоль трассы нашей местной теплоцентрали,
Проступающей черным сквозь снег, как тайные знаки на ладонях любимых рук.
***
За окнами вечер трамваем грохочет, с брюнеткой гуляет блондин. Что ж, если красотка кататься не хочет, поеду кататься один. Неясная масть – это тоже неплохо, с шатенов и спрос никакой. Счастливый билетик в кармане у лоха, и книжка всегда под рукой. Мелькают за окнами люди и кони, швед, русский, собаки, дома. Смеркается. Свет зажигают в вагоне. Вот так-то и сходят с ума. Вот так-то и мыслят о доме, о доле, о прелестях сказочных стран. На Лиговке сяду, сойду на Подоле, матрос, железняк, партизан.... Во дни, когда липы цветение скоро, и август, зараза, впритык, одна мне поддержка, одна мне опора – мой грешный и длинный язык.