Глава 4
«Земля» и «Власть» в Московском государстве
Е.А. Колесникова
Формирование концепции «Земля» и «Власть» А.Г. Кузьмина органично вытекало из методологических построений ученого при определении сущности «государства» и обусловлено его неизменными подходами к историческому процессу как сложнейшему переплетению постоянно меняющихся социально-экономических, политических, религиозных, идеологических и других факторов. Противоречивость, которая заложена в самой постановке проблемы, в свою очередь становится ключом к проникновению в сущность происходивших событий и явлений.
В любой исторической обстановке, по мнению ученого, государственная политика сводится к нахождению гармонии сословий, а также центра и отдельных земель [1, 237]. С этой точки зрения концепция «Земли» и «Власти» А.Г. Кузьмина тесно связана с проблемами центрального и местного управления и самоуправления, которые начинают разрабатываться в отечественной историографии уже с середины ХIХ в. как с исторических, так и с историко-правовых позиций. Земская и городская реформы, в ходе которых были созданы всесословные органы местного самоуправления в уездах и губерниях и всесословное городское общественное самоуправление, способствовали более глубокому научному обоснованию необходимости институтов самоуправления для дальнейшего развития общества и укрепления государства.
И хотя понятие «самоуправление» в историко-правовой литературе и общественно-политической мысли рассматривалось с буржуазных позиций как «вытекающее из жизни государства право всех общественных сил участвовать в управлении», их «политическое равенство», особое внимание исследователей уделялось историческому опыту «привлечения к управлению органов общественной самодеятельности», «самоуправству» допетровской Руси. А.А. Кизеветтер оценивал подобную практику как «бессознательный отказ власти от руководства местными делами» по причине «скудости государственного аппарата» [2]. А.Д. Градовский же видел органичную связь выборных органов управления с общинным самоуправлением [3, 198]. М.М. Богословский положил начало глубокому изучению механизмов общинного самоуправления на примере Русского Севера XVII в. [4]. Накапливался и историографический опыт по проблемам функционирования земских соборов и сопоставления их с сословно-представительными учреждениями Западной Европы [5].
В центре внимания западноевропейских ученых на рубеже ХIХ – ХХ вв. стоял вопрос о тесной связи местного самоуправления с политическим устройством страны. Все пришли к общему выводу о соответствии самоуправления конституционному режиму и несовместимости этой системы местного управления с самодержавным строем государства. Этот «щекотливый», по выражению С.Ю. Витте, вопрос приобретает особую остроту и принципиальный политический характер и в России. Не получив пока должной разработки в научной литературе, он составлял предмет дискуссии в самых высоких эшелонах государственной власти. Изучив историю институтов управления в России, министр финансов С.Ю. Витте в полемике с министром внутренних дел И.Л. Горемыкиным утверждал, что «принципы самоуправления были абсолютно чужды русскому народу <…> и строю русского государственного управления до второй половины XIX века», а институты сословного представительства представляют непосредственную угрозу абсолютной монархии в силу их природной несовместимости [6, 88–527]. Дискуссия показала, насколько были важны и принципиальны для власти вопросы самоуправления и в историческом, и в политико-правовом отношении.
В послереволюционное время вопрос о самоуправлении лежал в большей степени также в политической плоскости, когда предшествующий опыт в этой области отвергался как буржуазное явление. Все это отражалось на развитии и уровне разработки данных проблем в научно-исследовательском плане.
Однако в 1950–1990-е гг. вышло много работ по местному управлению XIV–XVII вв., в которых институты самоуправления изучались, как правило, в рамках проблем эволюции государственного строя от раннефеодальной монархии в абсолютную. От анализа и оценки места и роли выборных институтов в политической системе, степени развития представительства в структуре государственного управления зависел ответ на вопрос о наличии в России сословно-представительной монархии подобно западноевропейским государствам.
А.Г. Кузьмин, безусловно, относится к тому направлению в отечественной историографии, представители которого обоснованно отвечали на поставленный вопрос положительно (С.В. Юшков, Н.Е. Носов, М.Н. Тихомиров, А.А. Зимин, Л.В. Черепнин и др.). Но его концепция «Земли» и «Власти» позволила пойти дальше, расширить горизонты исследования проблемы как хронологические, так и содержательные.
Истоки формирования концепции А.Г. Кузьмина прослеживаются уже в его работах конца 60-х – начала 70-х гг. ХХ в. Так, в 1973 г., полемизируя с Л.В. Черепниным по вопросам древнерусского летописания, он отмечает, что в концептуальных построениях ученого присутствует «однозначность» как в понимании летописания, так и государства. По мнению Л.В. Черепнина, «составление свода 1072 года было делом коллективным <…> государственным, т. е. имело место княжеское единение, подчинение этому общегосударственному делу». А.Г. Кузьмин же утверждает, что «культ государства как высшей формы общественного устройства, стоящей над князьями, королями и царями получает реальное значение лишь в XVIII веке» [7, 214–215].
В древнерусском раннефеодальном государстве, которое не могло быть централизованным и сословным, еще представлялась возможность для разных социальных групп бороться за улучшение своего положения, о чем и свидетельствовала разнохарактерная борьба язычества и христианства, княжеской власти и городского самоуправления и т. д. Таким образом, уже на этапе разработки проблем летописания А.Г. Кузьмин акцентировал внимание на различии интересов княжеской власти и общественных структур управления, их противопоставлении и именно этим обстоятельством объяснял противоречивый характер политических оценок, сохранившихся в летописях.
В середине 1980-х гг. концепция «Земли» и «Власти» получает глубокую теоретико-методологическую базу и обоснование в предисловии к роману В.Д. Иванова «Русь изначальная», посвященному истокам русской государственности. По словам А.Г. Кузьмина, в «суть романа писателем поставлена проблема соотношения Власти и Народа». «Народ» и «Земля» у историка понятия идентичные, подразумевающие силу, противостоящую «Власти» и сдерживающую ее в проявлении присущих ей негативных «потенций» [8, 31].
Закономерна актуализация концепции А.Г. Кузьмина в ряде научно-публицистических работ первой половины 90-х гг. ХХ в. Размышляя об истоках русского национального характера, основах единства России, причинах неуважения законов, автор подчеркивает отсутствие гармонии, «нестыковку» и даже противостояние «Земли» и «Власти» на Руси, пишет о «сохранении психологии славянской территориальной общины». Это, по его мнению, являлось «одной из наиболее характерных особенностей истории России, отличающей ее от Запада», «кардинальным фактом, влияние которого сохраняется до сих пор» [9, 58].
Труды А.Г. Кузьмина свидетельствуют о том, что по мере последовательного изучения различных периодов российской истории, обращения ко многим ее проблемам эволюционирует и само содержание ключевых понятий, а самое главное, открываются новые грани и возможности данной концепции в конкретно-исторических исследованиях.
Изначально противоречие между «Землей» и «Властью» звучало прежде всего как противоречие между славянским и неславянским этническим элементами [10, 133]. Сами эти понятия используются уже первыми русскими летописцами, и связаны они с «несомненной разноэтничностью славян и русов», которая, как писал А.Г. Кузьмин, является «стержнем его концепции» [11, 22]. Это противостояние объективно вытекало в условиях складывания древнерусской государственности и народности из разных форм организации и управления. С Х в. появляются летописные данные об организации управления у восточных славян. Это десятские, пятидесятские, сотские, тысяцкие, «лучшие люди». Главный признак славянской системы организации – делегирование снизу вверх. «Земля» была представлена в основном славянами и ассимилированными ею племенами, а «Власть» принадлежала «роду Русскому», где господствовали иные система ценностей и механизм выстраивания структуры управления – «сверху вниз». «Власть» – это князь и его дружина, взаимоотношения между которыми подразумевали соподчиненность и иерархичность.
Однако в концепции А.Г. Кузьмина представленная схема не была статичной, она получила развитие в силу того, что должна была учитывать происходившие социальные и политические процессы в обществе, изменявшиеся внешние факторы. Расслоение в среде славянских племен способствовало появлению славянского элемента в княжеских дружинах и, напротив, «русского» компонента в «Земле». Это обусловило расширение и усложнение содержания центральных понятий, но не привело к преодолению раздвоенности систем ценностей и слиянию «Земли» с «Властью». «И, забыв об исходных своих этнических различиях, они сохраняли свои разные обычаи, в том числе представления о правах и обязанностях управляющих» [12, 50]. А «после татаро-монгольского разорения» их разобщенность резко усугубляется.
Постепенно этнический аспект в концепции, действительно, отодвигается на второй план, но игнорировать его совсем невозможно. Понятие «Земля» предстает как емкое, многомерное явление, включающее весь спектр общественных отношений, интересов, общественного мнения, институтов самоуправления. При этом А.Г. Кузьмин подчеркивает неоднородность «Земли», выделяя исторически сложившиеся региональные особенности и разные типы городской самоорганизации.
Конец ознакомительного фрагмента.