Глава 4
Марину не пустили проститься с мужем, так как боялись за ее психическое состояние. Закрытая в спальне, она била в дверь руками и ногами, умоляя выпустить ее. Поняв бесполезность своих усилий, Марина подошла к окну, чтобы хоть издали последний раз посмотреть на своего любимого мужчину. Услышав, что Марина успокоилась, Петр неслышно отпер дверь и спустился вниз. Присматривать за ней остался молодой полицейский.
Под окном шла процессия людей в траурных одеждах, а катафалк вез закрытый черный гроб, обложенный со всех сторон цветами.
Около ворот стоял начальник полиции Угримов и разговаривал с представителем страховой компании Болотовым.
– Владимир Иванович, – начал страховщик, – расскажите по подробнее, что случилось с Эдуардом Ольховским?
– Это странная история, Алексей Вениаминович. – Отвечал Угримов. – Я не могу достоверно вам ничего пока сказать. Все покажет экспертиза. Но похоже на то, что в машину Ольховского ударила молния.
– Постойте, какая молния? – удивился Болотов. – Ведь в ту ночь, когда исчез Ольховский, не было никакой грозы, а тем более молнии?
– Вот в этом-то и странность. – Изрек Угримов и жестом подозвал своего старшего помощника.
О чем-то пошептавшись с помощником, Угримов отдал страховщику несколько страниц, вложенных в прозрачную голубую папку.
– Здесь результаты экспертизы, Алексей Вениаминович, надеюсь, они все разъяснят.
– Может, ознакомимся с ними в доме? Похороны действуют на меня очень угнетающе, как, наверное, и на многих людей. Кстати, – добавил Болотов, – почему гроб закрыт?
– Как бы вам сказать… Просто от Ольховского осталась… кучка пепла…
Болотов округлил глаза от ужаса при этих словах.
– Боже! Бедный Эдуард! Какая ужасная смерть! Ведь он был таким молодым. Я слышал, что на днях в его доме был какой-то праздник.
– Да. Семья Ольховских отмечала день рождения их маленькой дочери. Жаль жену и малышку. Остались совсем одни.
Болотов покачал головой в ответ.
– А почему Марины Ольховской нет на похоронах?
Угримов поднял голову и посмотрел на дом, где на втором этаже в закрытом окне виднелась замершая черная фигура.
– Родные посчитали, что вид гроба с ее любимым мужем просто убьет бедняжку. Они очень любили друг друга.
Они подошли к открытым дверям дома, в котором совсем недавно были слышны звуки музыки и веселый смех. Теперь же дом выглядел таким пустым и печальным, как будто вместе со всеми оплакивал потерю своего молодого хозяина.
Угримов и Болотов прошли в гостиную и устроились в удобные кресла, стоящие около большого дубового стола на резных массивных ножках. Болотов открыл папку и разложил на столе ее содержимое. Он внимательно изучал каждый лист, после чего аккуратно складывал его обратно в папку. При изучении последнего листа, седые брови страхового агента поползли вверх. Он снял очки, протер их белым платочком, снова водрузил на нос и перечитал второй раз все, что было написано. Положив листок на стол, он встал, прошелся пару раз по комнате и снова сел в кресло.
Угримов молча наблюдал за Болотовым, раскуривая сигарету. Увидев замешательство в его взгляде, начальник полиции склонился над столом, чтобы взять в руки листок бумаги, вызвавший у Болотова такую реакцию.
– Я думал, что вас ничем не удивишь, Алексей Вениаминович, – изрек он, прежде чем приступить к чтению, – что вас так взволновало?
Но прежде, чем он успел прочесть несколько слов, пепел с сигареты упал точно в центр листа, как будто легкий ветерок сдул его. Бумага резко вспыхнула и в одну секунду превратилась в золу. Угримов и Болотов оторопело сидели в креслах и смотрели на то место, где только что лежал необычный документ.
– Чт-т-то это было? – заикаясь, спросил Болотов.
Угримов очнулся, затушил папиросу и посмотрел на Болотова.
– Я…я не знаю. Чертовщина какая-то…
Он встал, сделал несколько шагов вдоль стола, как будто искал объяснение тому, что только что произошло у него на глазах. Ничего не найдя, он подошел к креслу, пододвинул его ближе к бледному, трясущемуся мелкой дрожью Болотову, сел, огляделся по сторонам, и тихо спросил:
– Что было написано на этом листке?
Тот сглотнул слюну, тоже торопливо огляделся, как будто кто-то мог подслушать их разговор, и прошептал:
– Такой экспертизы я еще никогда не встречал… Вы уверены, что она подлинная? Ваши эксперты не могли ошибиться?
– Исключено, – отрезал Угримов. – Не тяните, говорите, что вы прочитали, ну, же!
Болотов пододвинулся еще ближе, так что его лицо чуть-чуть не касалось лица начальника полиции.
– Хорошо. Там было написано, что Ольховского убил огромный заряд электрического тока, похожий на шаровую молнию… При этом никаких повреждений автомобиля нет, кроме небольшой дыры в лобовом стекле.
Болотов замолчал, переводя дыхание.
– Да, это не совсем обычная история, но может на машину упал электрический провод, что объясняет дыру в стекле, – высказал свое мнение Угримов.
– Вы не дослушали, Владимир Иванович, – слегка обиделся Блюмс. – Во-первых, дыра была с оплавленными краями, словно через нее прошла молния, а во-вторых, эта дыра находилась напротив пассажирского сидения, а Ольховский сидел за рулем. Именно там, на водительском сидении и нашли пепел и несколько фрагментов обугленных костей – все, что осталось от Эдуарда.
– То есть, вы хотите сказать, что электрический разряд прошел через стекло и… повернул в сторону водителя?!
– Именно так сказано в экспертизе, – подтвердил Болотов.
– Вы уверены? – переспросил Угримов.
– Конечно, уверен. Если бы вы были аккуратнее и не курили над столь ценными документами, то тоже бы убедились в этом, а не ставили бы сейчас под сомнение мои умственные способности! – Болотов демонстративно отвернулся от Угримова.
– Ну, что вы, я совершенно не собирался вас обидеть, – засуетился Угримов, – поймите и вы меня. Я достаточно долго служу в полиции и всякое повидал при расследовании преступлений. Но такое я вижу впервые. Поэтому должен быть полностью уверен в ваших словах.
Угримов вскочил с кресла и суетливо стал искать в кармане записную книжку с номерами телефонов. Найдя там нужный номер, он подошел к стеклянному столику, на котором лежал телефон. Быстро набрав номер, Угримов стал с нетерпением ждать ответа.
– Экспертная служба полиции, слушаю вас, – сказал далекий суровый женский голос.
– Добрый день. Начальник полиции Угримов. Могу я поговорить с Федором Мысовым?
– Да, конечно. Соединяю вас, – ответил тот же голос, но уже значительно подобревший.
Короткие частые гудки понеслись в трубку. Угримов нетерпеливо закусил губу. Наконец, послышался легкий стук поднимаемой трубки и вялый сонный голос эксперта Мысова:
– Алле, я слушаю.
Скорей всего, суровая женщина не предупредила эксперта о том, кто дожидается его на другом конце провода, так как иначе, сонливость Федора как рукой сняло бы.
– Мысов, ты опять спишь на рабочем месте?! – рявкнул Угримов.
– Владимир Иванович?.. Я..я не сплю… Что вы, я работаю, честное слово! – запричитал Мысов, ясно понимая, что премии в этом месяце можно не ждать.
– Я проверю! – не унимался Угримов, взбешенный такой халатностью своего сотрудника в такой неподходящий момент.
– Ладно, – решил он сменить тон, иначе от напуганного эксперта ничего не удастся добиться, – отвечай мне, кто из вас, лентяев, делал отчет по экспертизе о смерти Эдуарда Ольховского?
– Ольховского? – явно успокоился Федор, – я, Владимир Иванович! Что-то не так? – беспокойство вновь овладело им.
– Все в порядке. Но мне нужно, что бы ты сейчас же прислал мне копию… Хотя нет, лучше прочитай мне по телефону все, что там было написано.
– Хорошо. Минутку, пожалуйста, подождите, я найду в компьютере нужный файл.
Пока Угримов ждал, прижав красное от напряжения лицо к трубке телефона, Болотов нервно кусал ногти на руках и не сводил взгляда с Угримова.
Наконец, легкий щелчок в телефоне вывел начальника полиции из оцепенения. Сжав побелевшими костяшками пальцев трубку, Угримов услышал сначала нерешительное покашливание, а потом тихий голос Мысова:
– Владимир Иванович… я… не знаю, что случилось… Его нет…
– В чем, черт возьми, дело? – прервал нерешительное мычание Федора Угримов. – Ты можешь внятно мне сказать, что произошло? Где документ?!
– Я все проверил… Документа нет, как будто и не было никогда… Но я точно помню, что делал этот отчет сегодня утром!
Угримов побагровел и готов был сорваться и наорать на нерадивого сотрудника, но перевел дыхание и почти спокойным голосом продолжил разговор.
– Ладно, предположим, что документ действительно исчез, испарился! Но ты хоть можешь мне приблизительно сказать, о чем там шла речь?
– Ну, не знаю… Дело в том, что я не помню… Я помню, что делал этот отчет, но о чем он был, хоть убейте, вспомнить не могу… Хотя это на меня совершенно не похоже. У меня прекрасная память, – не мог не похвалить себя Мысов.
Угримов выпустил трубку телефона из рук и сел мимо кресла на пол. Не обращая на это внимания, он обхватил голову руками и закрыл глаза.
В то время, когда начальник полиции и представитель страховой компании пытались разобраться в необъяснимом исчезновении документов по делу Эдуарда Ольховского, на втором этаже дома происходили еще более необъяснимые вещи.
Марина, стоящая у окна в своей комнате, вдруг услышала приглушенный разговор в детской комнате, с которой ее отделяла стена. Голоса принадлежали мужчине и женщине. Женщина говорила на повышенных тонах, а мужчина что-то невнятно и тихо ей отвечал. Не узнав голосов, Марина встревожилась. Что делают незнакомые люди в комнате ее дочери? Беспокойство за дочь отодвинуло на задний план переживания последних дней. Марина отошла от окна и направилась к двери. Дернув ручку, она убедилась, что дверь открыта. Осторожно выглянув в коридор, Марина обнаружила, что он пуст. Решительным шагом она направилась к детской комнате.
– Марьяна? Милая, с тобой все в порядке? – не доходя до детской, спросила Марина.
Ответом было молчание.
Открыв дверь и войдя в комнату, Марина увидела доктора Смирнова, бледного как полотно. Напротив него стояла Марьяна, но вид ее был ужасен. Никогда Марина не видела свою дочь в таком состоянии. Девочкой как будто кто-то управлял, как марионеткой. Глаза, устремленные на доктора, были пусты и холодны, а голос, который доносился, словно из ниоткуда, был подобен ледяному ветру, пронизывающему насквозь.
– Стой! – повторил голос. – Отдай мне амулет или пожалеешь!
Марина бросилась к дочери, но наткнулась на выставленные вперед холодные руки. Задыхаясь от волнения, Марина прошептала:
– Что с тобой?!
Смирнов не стал долго стоять и смотреть, как будут развиваться события. Он стал пятиться к открытому окну, так как дверь была загорожена упавшей на колени Мариной, а Марьяна довольно далеко отошла от окна. Он надеялся, что пока девочка, или тот, кто в нее вселился, будет занят Мариной, ему удастся привлечь внимание полицейского, который стоял на крыльце дома.
Но Марьяна разгадала намерения доктора. Оттолкнув мать, она бросилась к Смирнову, подпрыгнула и вцепилась двумя руками в амулет. Марина поднялась на ноги и ошарашено смотрела на борьбу доктора с малышкой. Она поняла, что перед ней кто-то иной в обличии Марьяны. Не придумав ничего другого, она подбежала к дочери, схватила ее за талию и стала оттаскивать от Смирнова. Но силы были не равны. Маленькая девочка, не выпуская амулет, с силой оттолкнула мать второй рукой в сторону окна. Смирнов в этот момент собрался с силами и, схватив двумя руками тонкую бечевку амулета, резким рывком разорвал ее. От напряжения его ноги подкосились, и он рухнул на пол. Марина, оттолкнутая дочерью, вскрикнула, споткнулась о доктора, лежащего на полу и, перевалившись через подоконник открытого окна, вцепилась в него руками. Марьяна, услышав крик матери, как будто очнулась. Она схватила обеими руками руки Марины, и попыталась втянуть мать обратно в комнату. Доктор, окончательно пришедший в себя, оценил ситуацию и решил действовать в своих интересах. Он вскочил на ноги, схватил лежащую на подоконнике девочку за ноги и вытолкнул ее из комнаты на улицу. Все это произошло так быстро, что Смирнов даже не успел подумать о последствиях своего поступка. Единственным его желанием было спасти свою жизнь, ведь он понимал, что Марьяна, или тот, кто ею движет, не успокоится, пока не завершит начатого дела. Пока он боролся с девочкой за амулет, в его мозгу все части головоломки встали на свои места. Ведь в ту ночь, когда погиб Эдуард, Смирнов ехал вместе с ним на пассажирском сидении и первым заметил впереди огромный светящийся шар, очень быстро приближающийся к машине. Эдуард резко затормозил, машину занесло и развернуло. Шар мгновенно изменил направление и, сделав большую дыру в лобовом стекле, ударил в грудь доктора. Сколько Смирнов был без сознания, он не знал, но когда очнулся, то увидел, что на водительском сидении, вместо Эдуарда, лежат несколько обгоревших костей. В машине отвратительно пахло горелой плотью. Смирнов открыл дверь и буквально вывалился из машины на землю. Все тело болело и не слушалось доктора, а на груди остался небольшой ожог от раскаленного амулета. Кое-как Смирнов добрался до своего дома. Он вполз в прихожую и упал без чувств. Очнулся он только утром от телефонного звонка. Прежде, чем взять трубку, Смирнов убедил себя, что никто не должен знать о ночном происшествии. Все дни, пока продолжались поиски Эдуарда, доктор боролся с собой. Часть его призывала заявить о себе, как о свидетеле произошедшего несчастья. Но другая часть заставляла его начать собственное расследование, чтобы хоть как-то объяснить происхождение светящегося шара. И вот теперь, перед ним его потенциальная убийца. В ту ночь ей бы удалось задуманное, если бы на докторе не было спасительного амулета.
– Теперь никто не заберет мой амулет, а самоубийство отчаявшейся женщины, взявшей с собой ребенка, ни у кого не вызовет подозрений. – С этими словами Смирнов вышел из комнаты Марьяны и быстро спустился по лестнице на первый этаж. Теперь ему нужно позаботиться о том, чтобы у полиции не возникло сомнений в его добропорядочности.