Глава 3. Про огурцы и метеорит
Девятый класс советской школы. Отличительной особенностью его от соседних восьмого и десятого, которые в те времена считались выпускными, являлось закономерное отсутствие экзаменов по окончании учебного года. Впереди ждало безалаберное лето, слегка омраченное непродолжительной «обязаловкой» типа практики (работой ради работы). Как правило, нас ждала уборка и без того чистого школьного двора, либо перетаскивание с места на место школьной мебели.
Летние практики имели место быть во всех учебных заведениях, в том числе и ВУЗах, постепенно трансформируясь в учебные, производственные и пр. Основной целью данного этапа обучения считалось приучить будущего специалиста к простой мысли: будь ты хоть семь пядей во лбу – работать руками все равно придется.
По окончании принудительных работ во благо общества, невольно возник вопрос – чем заняться дальше? Бесцельно болтаться уже не представляло интереса, привычные с детства развлечения надоели, поэтому предложение Вовки Заворотнева пойти поработать не только решало проблему досуга, но и вселяло надежду обзавестись личными деньгами. Мать одного из нашей школьной компании, по-моему, это был Юра Сидоренко (ныне гражданин Украины, ходит судовым механиком, по всему миру), работала на овощной базе, она то и устроила нас на полтора месяца грузчиками.
В обязанности «вольнонаемных» входило мотаться по полям Прохладненского района, загружать собранный урожай фруктов и овощей на машину и развозить их по овощным магазинам, либо свозить все на базу. Как правило, за день удавалось сделать один-два рейса.
«Экипаж» грузовика состоял из водителя, однорукого экспедитора и нас с Вовой. Экспедитор – боевой, не старый еще, шустрый мужичок, без одной руки, компенсировал свой физический недостаток изощренностью ума, что позволяло ему зарабатывать неплохие деньги, даже в сравнении с теми, у кого конечности присутствовали в полном комплекте. Продавцы овощных магазинов, в основном толстые, пожилые женщины, как правило, уже обремененные семьями, охотно покупались на этот его недостаток и, как следствие, легко шли на преступный, с точки зрения ОБХСС, сговор.
Одним из источников дополнительного заработка в торговле, наряду с обсчетом и обвесом, испокон веков считалось наличие «левого» (неучтенного) товара. «Левак» кормил все звенья логистической цепочки, начиная от производителя товара и заканчивая розничным продавцом, тем самым превращая дополнительный заработок каждого из них в основной.
Для того чтобы мы с водителем и экспедитором могли заработать сами и дать заработать этим толстым теткам из овощных лавок, нам следовало подсуетиться, чтобы в кузове каждой машины чудесным образом появлялись лишние сто пятьдесят-двести килограмм овощей, а вот они то, как раз и появлялись благодаря нашему с Вовочкой участию. Схема удивляла своей простотой. Наш с Вовой вес в сумме составлял как раз полтораста килограммов. При въезде на поле машину требовалось взвешивать, поэтому весовую мы с Вовой проезжали в кузове, лежа у борта, обратно мимо весов, проходили пешком, а вместо нас в кузове лежали полтора центнера наших, скажем, огурцов, это выглядело так же просто, как закон Архимеда.
Далее в ход шла простая арифметика: огурцы в магазине стоили копеек двенадцать за килограмм, продавец у нас их принимала по восемь. Заработок нашего экипажа составлял двенадцать рублей, которые делились между всеми участниками. И хотя при разделе учитывалось все, в том числе и наш с Вовой возраст, что, безусловно, приводило к различным оценкам «коэффициента участия» каждого, тем не менее, мы с напарником в среднем по два-три рубля «на нос» ежедневно имели, а это составляло зарплату, например, учителя.
Иногда нас «вычисляли» и грузчикам приходилось ходить мимо весовой в обоих направлениях, поэтому перед посещением колхозов с такими весовщиками, «экипажу» приходилось заезжать на городскую свалку и грузить в кузов требуемое количество строительного мусора, а потом после весовой вываливать его на поле. Победители олимпиад, физику мы знали на отлично и «закон сохранения» сомнений не вызывал: чтобы с поля, что-нибудь увезти, надо на поле что-нибудь привезти.
С некоторыми весовщиками действовала простая договоренность, и они за два-три рубля просто приписывали необходимое количество веса к таре, это значительно упрощало процедуру появления левого товара. А что оставалось делать – при социалистической системе хозяйствования все считалось народным, а значит ничьим, поэтому каждый советский человек старался обрести хотя бы и малую, но причастность к тому, что «плохо лежит».
На поле мы стремились попасть в обеденное время, как правило, это гарантировало, что на полевом стане дородные и гостеприимные поварихи мальчишек обязательно покормят нахаляву, в результате чувство нашего удовлетворения достигало немыслимых глубин.
Однажды, появившись на поле слишком рано, мы с Вовой убивали время в ожидании, когда селяне соберут необходимую нам часть урожая. В оросительной системе – паутине небольших каналов на поле, в которых еще ночью плескалась вода для полива, Вова обнаружил рыбу. Нас ждали усачи и голавли, полусонно стоявшие в небольших лужицах и ожидавшие смерти от стремительно поднимавшегося к зениту июльского солнца. Через полчаса мы стояли с ведром из под раствора медного купороса, полным свежей живой речной рыбы. Неожиданный улов мы продали продавщице овощной палатки за пять рублей.
Полтора месяца здорового физического труда на свежем воздухе привели наши взрослеющие организмы к внешнему возмужанию, добавили самооценки и уверенности в себе. Кроме того, заработанная мною приличная сумма денег позволила собраться и поехать на две недели в Ленинград.
Я оказался в одном купе с пожилым азербайджанцем из Баку, везшим свою дочь поступать в институт. Его удивляло, как я, совсем молодой, еду один без родителей так далеко. Он сетовал, что у них не принято отпускать детей одних, тем более на такие расстояния от дома. Мне же не виделось ничего странного в том, что я в свои шестнадцать с половиной еду один без родителей в Ленинград. Тем более что минувшей осенью, в неполные шестнадцать, я также самостоятельно провел неделю в Баку. Видимо у меня уже тогда рождались задатки путешественника, так и не развившиеся в страсть.
Чужие города у меня никогда не вызывали страха, а так как в десятилетнем возрасте я уже посещал с мамой Ленинград, то незнакомым он мне вовсе не казался. Видимо тогда и родилась любовь к этому городу, городу в котором я, впоследствии, бывал не один десяток раз, городу, который, несмотря на то, что сменил свое название, продолжает меня манить и сейчас, правда визит в него с годами становится все более несбыточной мечтой.
В программу моей поездки входил стандартный набор ленинградских (питерских) развлечений, музеи города и пригородов: Петергоф, Исакий, Эрмитаж, Петропавловка и пр. Однако запомнившимся на всю жизнь оказался поход с мужем подруги мамы, у которых я останавливался, в один из пригородных лесов за грибами. Примечательным он оказался, нет, не грибами, а тем, что я нашел метеорит.
Ржавый, железный, оплавленный камень почти правильной круглой формы, килограмма два с половиной веса, лежал в лесу на покрытой дерном земле. Первоначально я предположил, что это могло быть ядро времен петровских войн, но тут же «отмел» данную версию. Два с половиной столетия вряд ли позволили ему пролежать на поверхности, тем более что под ним росла трава, хотя и желтая, обедненная хлорофиллом, но, тем не менее, трава. Все это свидетельствовало о том, что находится он здесь сравнительно недавно.
Половину дня я проносил его в корзине и перед тем как уйти из леса я метеорит… выкинул. Невольно вспоминается сказка «про курочку-Рябу».
Моя тогдашняя самостоятельная поездка в Ленинград, резко подняла, как сейчас говорят, рейтинг в глазах одноклассников.