Глава 5
Он играл. Что-то грустное, но наполненное не отчаянием, а какой-то сосредоточенной тоской. Неизвестная мелодия, классику я узнала бы.
Мама часто играла на фортепиано, когда отца не было дома. Поначалу, я подсматривала заголовки нот, а потом стала узнавать мелодии на слух.
Заглянула в зал. Не было никого, только он за роялем. Вошла и села в кресло в первом ряду.
– Привет. Хорошо, что зашла, – сказал он, доиграв.
Старалась заходить тихо, чтобы не мешать. Но, видимо, он услышал шорох. Говорят, у слепых тонкий слух. Но как он мог понять, что это именно я?
От этого странного ощущения (он почувствовал, что это была я, а не кто-то другой) стало не жутко, а, наоборот, почему-то, хорошо. Он показался родным – единственным родным человеком в этом чужом мире.
– Очень красивая композиция. Чья она?
– Моя.
– Ты пишешь музыку?
– Бывает.
Пришла извиниться, а разговор получается такой, как будто ничего не произошло.
– Прости, что нагрубила вчера. Там, на крыше…
– Ничего.
– Ты уже домой? Можем пойти вместе, если хочешь.
– Да, конечно! – мне показалось, он обрадовался. – Сейчас, только вещи соберу.
– Хорошо, я подожду.
Собрал ноты, закрыл крышку рояля, придвинул стул поближе к инструменту и положил ноты в шкаф – он проделывал эти действия уверенно. Как любой зрячий человек. Наверное, уже на автомате.
Заминки были заметны только тогда, когда он спускался со сцены – немного замедлил темп. Но, видимо, его ноги уже знали ширину ступенек, поэтому шёл он, не теряя равновесие.
Спустился со сцены.
– Пошли!