Вы здесь

В дебрях Южной Африки, или Приключения бура и его семьи. Глава XI. Смерть льва (Томас Майн Рид, 1855)

Глава XI

Смерть льва

Да, разъяренный зверь был пойман в западню. Трое охотников вздохнули свободно.

Но как довести дело до конца? И дверь и ставень в окне закрыты наглухо, пригнаны плотно; в оставшиеся щелки все равно ничего не разглядишь. Раз двери и ставни закрыты, в доме полный мрак.

Да если бы они и могли увидеть льва, что толку? Ни в одно отверстие все равно не просунешь ствол. Зверь был в такой же безопасности, как и поймавшие его охотники. Покуда дверь заперта, они могли причинить ему не больше вреда, чем он им.

Можно было предоставить запертому зверю околеть с голоду. Какое-то время он продержался бы остатками шакальего завтрака да тушами двух собак, а там пришлось бы ему смириться и погибнуть жалкой смертью. Однако ни ван Блоому, ни его спутникам подобный исход не казался неизбежным. Поняв, что дела его плохи, лев мог навалиться на дверь и, пустив в ход острые когти и зубы, проломить ее.

Разгневанный ван Блоом не желал оставлять своему пленнику такую возможность. Он решил, что не уйдет отсюда, покуда не уничтожит зверя. И вот он стал раздумывать, как бы это сделать самым быстрым и верным путем.

Он надумал было просверлить ножом дыру в двери, достаточно широкую, чтобы можно было и глядеть в нее и просунуть ствол ружья. Если сквозь дыру плохо будет видно зверя, тогда можно проделать вторую в ставне. Два отверстия с противоположных сторон осветят всю внутренность дома, ибо жилище ван Блоома состояло всего из одной комнаты. Пока он там жил, комнат получалось две благодаря перегородке из зебровых шкур, но ее убрали при отъезде.

Два отверстия – одно в двери, другое в ставне – позволят выпустить в зверя сколько угодно пуль, покуда охотники не уверятся, что ему на них не напасть. Но покуда просверлишь их, уйдет немало времени. Это останавливало ван Блоома. Ему и его спутникам нужно было торопиться: кони притомились и были голодны, а прежде чем явится возможность накормить их, предстояло проделать еще долгий путь.

Нет, нельзя сверлить отверстия, нужен способ более быстрый.

– Отец, – сказал Гендрик, – а что, если поджечь дом?

Отлично. Добрый совет.

Ван Блоом бросил взгляд на крышу – покатую, с длинным карнизом. Она состояла из сухих тяжелых деревянных балок, стропил, перекладин, и все это было покрыто толстым – в добрый фут толщиной – слоем сухого тростника. Она бы вспыхнула огромным костром, и лев, наверно, задохся бы от дыма раньше, чем дошел бы до него огонь.

Предложение Гендрика было одобрено. Принялись готовить все для поджога. Вокруг дома еще оставалось много валежника, обглоданного, но не сожранного саранчой. Это позволяло с легкостью осуществить задуманное, и они стали подтаскивать этот валежник и заваливать им дверь.

Можно было подумать, что лев разгадал их намерение: перед тем он долгое время не подавал голоса, а тут снова начал грозно рычать. Возможно, зверя встревожил шорох сучьев, стукавшихся снаружи о дверь; и, поняв, что пойман и заперт, он стал проявлять нетерпение. То, что он считал укрытием, обернулось западней, и теперь он рвался высвободиться из нее. Это явствовало из всего его поведения. Было слышно, как он мечется по дому – от двери к окну, от окна к двери – и бьет то в дверь, то в ставень своими огромными лапами, чуть не срывая их с петель и все время испуская дьявольский рев.

Хоть и не без тайных опасений, трое охотников продолжали свою работу. Кони были у них под рукой, готовые принять в седло всадников, если лев проложит себе дорогу сквозь огонь. Так охотники и рассчитывали: поджечь – и на коней, чтобы сразу, как только костер как следует разгорится, отъехать и наблюдать за пожаром с безопасного расстояния.

Они перетаскали и нагромоздили у двери все ветви и доски, какие только нашлись. Черныш вынул свой кремень с огнивом и хотел было высечь огонь, когда до слуха охотников донеслось из дома шумное царапанье, не похожее ни на что слышавшееся им до сих пор. Казалось, лев скребет когтями о стену, но к этому примешивались еще какие-то странные звуки, словно зверь отчаянно боролся; его рычание стало хриплым, приглушенным и слышалось словно издалека.

Что делал зверь?

Охотники приостановились на миг, поглядели тревожно друг другу в лицо. Царапанье продолжалось, время от времени доносился хриплый рев, и вот он смолк наконец, потом раздалось фырканье, а за ним рычание, такое громкое и полнозвучное, что все трое содрогнулись от ужаса. Не верилось, что все еще стоит стена между ними и грозным врагом.

Снова прозвучал этот омерзительный рев. Силы небесные! Он доносится уже не из-за двери – он раздается над их головами! Неужто лев выскочил на крышу? Все трое враз отпрянули на несколько шагов и подняли головы. Им представилось такое зрелище, что они замерли в изумлении и ужасе.

Из дымовой трубы высунулась голова льва. Пылающие желтые глаза и белые зубы казались еще страшнее в контрасте с черной от сажи мордой. Зверь силился вылезть в трубу. Одна лапа уже лежала на каменной кладке; ею и зубами он расширял вокруг себя отверстие. Зубы и когти его работали вовсю, из-под них летели во все стороны известь и камень. Скоро освободится от каменных тисков его широкая грудь, и тогда…

Ван Блоом не стал раздумывать о том, что будет тогда. Он и Гендрик с ружьями наперевес, подбежали ближе к стене. Труба высилась в каких-нибудь двадцати футах от земли; длинный ствол ружья поднялся прямо вверх, чуть ли не на половину этого расстояния. Так же был наведен и карабин. Два выстрела ударили одновременно. Глаза льва вдруг закрылись, голова судорожно качнулась вбок, лапа свесилась над трубой, челюсти разомкнулись, открыв зев, и по языку заструилась кровь. Через несколько секунд зверь был мертв.

Это видно было всем. Но Черныш не успокоился, пока не выпустил в голову зверя штук двадцать стрел, которые придали его мертвому врагу сходство с дикобразом. Огромный зверь так плотно застрял в дымоходе, что и смерть оставила его все в том же необычном положении.

При других обстоятельствах охотники не преминули бы стащить льва вниз ради его шкуры. Но свежевать тушу было некогда. Не тратя больше времени, ван Блоом и его спутники сели на коней и поскакали прочь.