Напрасные страхи
– Приехали… Доплясались!.. А все из-за тебя… – говорил Николай Иванович, забившись в угол кареты. – А все из-за тебя, Глафира Семеновна. Ну, посуди сама: разве можно в казенного таможенного чиновника бросать ветчиной! Вот теперь и вывертывайся, как знаешь, в полиции.
На глазах Глафиры Семеновны блестели слезы. Она жалась к мужу от протянутой к ней руки войника, предлагающего выйти из кареты, и бормотала:
– Но ведь и он тоже не имел права нюхать нашу ветчину. Ведь это же озорничество…
А войник продолжал стоять у дверей кареты и просил:
– Молимо, мадам, излазте…
– Уходи прочь! Не пойду я, никуда не пойду! – кричала на него Глафира Семеновна. – Николай Иваныч, скажи ему, чтобы он к русскому консулу нас свез.
– Послушайте, братушка, – обратился Николай Иванович к войнику. – Вот вам прежде всего на чай крону и свезите нас к русскому консулу! Полиции нам никакой не надо. Без консула в полицию мы не пойдем.
Войник слушал, пучил глаза, но ничего не понимал. Взглянув, впрочем, на сунутую ему в руку крону, он улыбнулся, сказал: «Захвалюем, господине!» – и опять стал настаивать о выходе из кареты.
– Гостиница престолонаследника… Молим… – сказал он и указал на дом.
Николай Иванович что-то сообразил и несколько оживился.
– Постой… – сказал он жене. – Не напрасная ли тревога с нашей стороны? Может быть, этот войник привез нас в гостиницу, а не в полицию? Он что-то бормочет о гостинице престолонаследника. Вы нас куда привезли, братушка, в гостиницу? – спросил он войника.
– Есте.
– В гостиницу престолонаследника?
– Есте, есте, господине, – подтвердил войник.
– Не верь, не верь! Он врет! Я по носу вижу, что врет! – предостерегала мужа Глафира Семеновна. – Ему бы только выманить нас из кареты. А это полиция… Видишь, и дом на манер казенного. Разве может быть в таком доме лучшая в Белграде гостиница!
– А вот пусть он мне укажет прежде вывеску на доме. Ведь уж ежели это гостиница, то должна быть и вывеска, – сообразил Николай Иванович. – Из кареты я не вылезу, а пусти меня на твое место, чтобы я мог выглянуть в окошко и посмотреть, есть ли над подъездом вывеска гостиницы, – обратился он к жене.
Глафира Семеновна захлопнула дверь кареты. В карете начались перемещения. Николай Иванович выглянул в окошко со стороны жены, задрал голову кверху и увидал вывеску, гласящую: «Гостиница престолонаследника».
– Гостиница! – радостно воскликнул он. – Войник не наврал! Можем выходить без опаски!
Как будто какой-то тяжелый камень отвалил от сердца Глафиры Семеновны, и она просияла, но все-таки, руководствуясь осторожностью, еще раз спросила:
– Да верно ли, что гостиница? Ты хорошо ли разглядел вывеску?
– Хорошо, хорошо. Да вот и сама можешь посмотреть.
А войник, между прочим, уж позвонил в подъезд. Распахнулись широкие ворота, заскрипев на ржавых петлях. Из ворот выходили баранья шапка в усах и с заспанными глазами, швейцар в фуражке с полинявшим золотым позументом, какой-то кудрявый малец в опанках (вроде наших лаптей, но из кожи), и все ринулись вытаскивать багаж из кареты. Глафира Семеновна уже не противилась, сама подавала им вещи и говорила мужу:
– Но все-таки нужно допытаться, для чего очутился у нас на козлах полицейский солдат. Ведь без нужды он не поехал бы.
– А вот войдем в гостиницу, там разузнаем от него, – отвечал Николай Иванович. – Я так думаю, что не для того ли, чтоб удостовериться в нашем месте жительства, где мы остановились.
– А зачем им наше жительство?
– Ах, боже мой! А ветчина-то? А таможенный чиновник?
– Дался тебе этот таможенный чиновник с ветчиной! Да и я-то дура была, поверив тебе, что нас везут в полицию за то, что я кусок ветчины в чиновника кинула! Уж если бы этот чиновник давеча обиделся, то сейчас бы он нас и арестовал.
– А вот посмотрим. Неизвестно еще, чем это все разыграется, – подмигнул жене Николай Иванович и, обратясь к швейцару, спросил: – Говорите по-русски? Комнату бы нам хорошую о двух кроватях?
– Есте, есте… Алес вас нур инен гефелих, мейн герр! – отвечал старик швейцар.
– Немец! – воскликнул Николай Иванович. – Боже мой! В славянском городе Белграде – и вдруг немец!
– Срб, срб, господине. Заповедите…[9]
Швейцар поклонился. Войник подскочил к нему и спросил:
– Имали добра соба?[10]
– Есте, есте, – закивал швейцар. – Козма! Покажи. Дай, да видит господине, – обратился он к бараньей шапке с заспанными глазами и в усах.
– Отлично говорит по-русски. Не понимаю, что ему вдруг вздумалось из себя немца разыгрывать! – пожал плечами Николай Иванович и вместе с женой отправился в подъезд, а затем вверх по каменной лестнице смотреть комнату.
Лестница была холодная, серой окраски, неприветливая, уставленная чахлыми растениями, без ковра. На площадке стояли старинные английские часы в высоком и узком красного дерева корпусе. Освещено было скудно.
– Неужели это лучшая гостиница здесь? – спрашивала Глафира Семеновна у мужа.
– Да кто ж их знает, милая! Брюнет в очках рекомендовал нам за лучшую.
– Ну, маленькая Вена! И это называется маленькая Вена! Пожалуй, здесь и поесть ничего не найдется? А я есть страсть как хочу.
– Ну как не найтиться! Эй, шапка! Ресторан у вас есть?
– Есте, есте, има, господине.
Подскочил к шапке и войник, все еще сопровождавший супругов.
– Има ли што готово да-се еде? – в свою очередь спросил он шапку.
– Има, има, все има… – был ответ.
– Боже мой! Да этот злосчастный войник все еще здесь! – удивилась Глафира Семеновна. – Что ему нужно? Прогони его, пожалуйста, – обратилась она к мужу.
– Эй, шапка! Послушай! Прогони ты, ради бога, этого войника. Чего ему от нас нужно? – сказал Николай Иванович, указывая на полицейского солдата.
Шапка смотрела на Николая Ивановича, но не понимала, что от нее требуют. Николай Иванович стал показывать жестами. Он загородил войнику дорогу в коридор и заговорил:
– Провались ты! Уйди к черту! Не нужно нам тебя! Шапка! Гони его!
Войник протянул руку пригоршней:
– Интерес, господине… Бакшиш…
– Какой такой бакшиш? Я тебе два раза уж давал бакшиш!.. – обозлился Николай Иванович.
– Он хтыт от нас бакшиш, господине, – пояснила шапка, тыкая себя в грудь, и сказала войнику: – Иде на контора… Там господар…
– Ну, с богом… – поклонился войник супругам и неохотно стал спускаться вниз по лестнице, чтоб обратиться за бакшишем в контору, где сидит «господар», то есть хозяин гостиницы.
– Глаша! Глаша! Теперь объяснилось, отчего войник приехал с нами на козлах, – сказал жене Николай Иванович. – Он приехал сюда, чтобы показать, что он нас рекомендовал в эту гостиницу и сорвать с хозяина бакшиш, интерес, то есть известный процент.
– Есте, есте, господине, – поддакнула шапка.
– Ах вот в чем дело! Ну, теперь я понимаю. Это так… – проговорила Глафира Семеновна. – А давеча ты напугал. Стал уверять, что нас он в полицию везет.
– Да почем же я знал, душечка!.. Мне так думалось.
Они стояли в плохо освещенном широком коридоре. Баранья шапка распахнула им дверь в темную комнату.
– Осам динары за дан… – объявила шапка цену за комнату.