Спутник
С трудом покинув искореженный автомобиль, Петр Фомич будто вынырнул из аквариума. Он тут же был окружен суетящейся казенной братией. Все служивые были на месте, даже агент ОСАГО прибыл.
«Уж поцеловались, так поцеловались», – он с сожалением бросил прощальный взгляд на свое, не подлежащее восстановлению авто, скрытое небольшой толпой официальных лиц. – «Ласточку уже не восстановить. Слава богу, сам жив остался».
Покрутившись вокруг эпицентра события, попытавшись принять посильное участие в общей толкотне, он понял, что помощь его никому не нужна совершенно. Каждый был занят своим делом: замеры, фото, протоколирование. У всех было по горло работы. На виновника аварии просто не обращали внимания.
«Ну и черт с ними, без меня обойдутся». – поняв, что полиция и страховщики твердо знают свое дело, он уныло побрел к автобусной остановке. Вечер на дворе. Дома уже заждались, наверное.
Незадачливый водитель почему-то не был расстроен, не чувствовал даже легкого огорчения – полное спокойствие, на грани апатии.
Вот и открытая будочка-навес с желтой буквой «А». Петр Фомич устало опустился на скамеечку, на почтительном расстоянии от полноватого гражданина, лет пятидесяти, облаченного в веселенькую гавайскую рубашку и легкие шорты. При взгляде на его легкомысленный прикид, по телу побежали зябкие мурашки. На дворе хоть и лето, но денек сегодня выдался прохладный.
Больше на остановке никого не было.
– Ваша машина? – сосед кивнул в сторону сутолоки на перекрестке, где уже образовался порядочный затор транспорта. При этом мужчина, не забывая располагающе улыбаться, чуть пододвинулся к бывшему автовладельцу. Его короткие ноги, обутые в ярко-желтые сланцы задорно раскачивались, не доставая до покрытия тротуара.
– Машина? Хм. Это уже хлам. Отбегала старушка.
– Сочувствую. Вы не расстраивайтесь. Всякое в жизни бывает. Уж поверьте.
– Да я и не… – судя по всему, автобус только что ушел, а попутчик попался весьма словоохотливый. Петр Фомич вздохнул. – Как, извините, могу к вам обращаться?
– Зовите меня Михаил, – толстячок церемонно приподнял шляпу из плетеной соломки, обнажив роскошных размеров сверкающую лысину.
– А по батюшке?
– Что вы?! – сосед расплылся в доверительной улыбке. – Зачем такие церемонии? Просто Михаил. А вы?
– Петр.
Собеседники обменялись вялым рукопожатием.
– На каком поприще изволите трудиться, Петр?
На душе было пусто, хотелось тишины и одиночества. Необъяснимая навязчивость собеседника напрягала. Но врожденная тактичность пострадавшего не позволяла оборвать диалог.
– Я журналист. Псевдоним: Карп Соловьев. Работаю в «Уездном вестнике». Может, слышали?
– Да, читывал ваши опусы. Признаю – недурственно.
– Ну а вы, если это не тайна?
– Конечно тайна, – коротышка хитро хихикнул, – но вам скажу, вы мне нравитесь. Я – профессор в засекреченном научно-исследовательском институте, изучающем потусторонние миры и связанные с ними паранормальные явления.
– Вот как? Не думал, что подобные заведения существуют. Я, знаете, откровенно говоря, не очень верю в эти ваши параллельные реальности и иже с ними.
– А вот и напрасно, уважаемый, – Михаил вальяжно откинулся на жесткую спинку скамьи. – Организации, подобные нашей есть во всех экономически развитых странах, причем, очень давно. Более того, возможно вас это и удивит, но существование иных зон бытия уже твердо доказано, не только аналитически, но и экспериментально.
– Почему же тогда никто об этом не знает?
– Гриф «ХХХ», сведения относятся к сфере национальной безопасности. Подумайте сами, какими социальными катаклизмами чревато опубликование подобных вещей. Человечество слабо, не всякие сюрпризы оно способно вынеси.
– А вы не боитесь, что я расскажу кому-нибудь?
– Не смешите меня, кто вам поверит? – профессор гоготнул. – Еще сочтут сумасшедшим.
– Н-да…
– Да, если уж мы разговорились, у меня к вам предложение, уважаемый. Я человек открытый, общительный, «выкать» не привык. Так вот, а не перейти ли нам на «Ты»?
– Я не против.
Попутчики вновь поручкарись.
«Да где же этот чертов автобус? Сколько можно?». – мастер пера расстегнул верхнюю пуговку рубахи и продолжил беседу:
– Так над чем конкретно ты работаешь в данный момент.
– А, зацепило? – собеседник оживился. – Совсем недавно мы успешно закончили изучение циклов спиритус-метаморфоза земных обитателей. Метим псу хвост, так сказать.
– Что?
– Это я шуткую. Метемпсихоз, перерождение душ.
– Вот как? Вы хотите сказать, что буддисты правы?
– Совершенно верно. Это реальный факт.
– А можно немного поподробнее. – Петра Фомича вдруг стало разбирать любопытство, от былой апатии не осталось и следа. Прежняя уверенность, что он имеет дело с законченным психом, развеялась за мгновение. Парадоксальным образом, он, почему-то верил странному собеседнику.
– Конечно, мой друг. Если тебе не безинтересен предмет наших исследований, изложу вкратце ту парадигму мировоззрения, что, согласно последним данным, максимально приближена к истине.
На остановку подошла дородная женщина с наполненной продуктами старомодной авоськой. Крякнув, она грузно села на край скамейки и громко пукнула, абсолютно игнорируя присутствующих. Совершенно опешивший журналист все же вернулся к нити разговора:
– С удовольствием послушаю.
– Итак, – человек в шляпе преобразился, входя в раж, – первое: существует единый Бог, Демиург, создавший все миры, он – личность, но отнюдь не Абсолют. Он имеет свои чаяния, интересы, и, в общем, весьма похож на нас сирых (не зря сказано в Библии, что Бог сотворил человека по образу и подобию своему). Второе: Бог, создав пространство вне себя, ограничил свою сущность, ибо сам находится вне созданного им пространства. Следовательно, Он не вездесущ. Третье: создав время, явление самостоятельное, Бог ограничил себя, ибо Он не может вернуть время вспять. Следовательно, Он не всемогущ. Четвертое: создав души, наделенные свободной волей, Бог не может предугадывать их поступки, иначе воля была бы несвободной, следовательно, Он не всеведущ. Это так, потому что Он добр, ибо если бы Бог был вездесущ, то Он был бы и во зле, и в грехе, а этого нет. Это так, потому что Он милостив, ибо если бы Он был всемогущ и не исправил бы зла мира сего, то это было бы не сострадание, а лицемерие. Это так, потому что если бы Он был всеведущ, то знал бы злые помыслы людей, готовых сознательно совершить грех, а люди не могли бы избежать греха и поступить иначе, дабы не нарушить волю Его. Но тогда за все деяния должен отвечать Бог, а не люди, которые всего лишь исполнители3.
– Весьма неортодоксальный взгляд. Если сказанное тобой правда, то это радует.
– Еще бы. В таком виде существование человека приобретает смысл, цель, – Михаил стянул с головы шляпу, устало обмахиваясь ей. – Но это еще не все. Далее – самое интересное. Итак, пятое: Бог добр, а значит, мир, Им сотворенный, благ. И чередование рождения и смерти – не зло, а благо. Вечная душа любого живого существа перерождается, забыв обиды и горе, перенесенные ею в предшествующей жизни. Цепь перерождений непрерывна. Но тогда откуда возникает зло? Если Бог неповинен во зле мира сего, то источник зла – Сатана. Но если Сатана сотворен Богом, то вина за его дела – на Боге? Так как этого не может быть (это противоречит первому принципу), то значит, Сатана – порождение энтропии и сам небытие (это нами доказано с полной достоверностью). Сатана творит реальное зло, значит, небытие может быть активным. Хаос облекает частицы Света (в том числе и наши слабые души) и влияет на свободную волю людей через ложь, через необратимость времени и через разрывы в пространстве. Зло идет в миры из небытия, и горе тем, через кого оно приходит.
– Михаил, уважаемый, – Петр Фомич поймал себя на том, что слушает собеседника с все нарастающим интересом, а главное – необъяснимым образом верит ему, – ты говорил что-то о метемпсихозе.
– Да, конечно, мы уже подходим к этому. Нет ни Рая, ни Ада, есть лишь бесконечная цепь перерождения душ. Любой живой организм, не творивший необязательного зла, в следующей жизни перерождается в иное существо, стоящее на ступень выше во вселенской иерархии. При благой, правильной жизни, так происходит до тех пор, пока сущность не достигает вершины в этой пирамиде перерождений и, приняв последнюю смерть, возрождается, сливаясь с глобальным эгрегором мирового сознания.
– «Необязательное зло» – интересный термин.
– Да. Многие живые создания совершают обязательное, необходимое зло. Пример: волк убивает жертву, чтобы питаться. Он вынужден это делать, ибо такова его природа. Это ненаказуемо. Но если собака загрызает кошку без причины, развлечения ради, это – необязательное зло. Такой поступок требует кары.
Рыжий беспризорный кот, будто услышав, что речь идет о нем, грациозно спрыгнул со стоявшей неподалеку мусорной урны и уселся на асфальт прямо напротив Петра Фомича, пристально уставившись на того умным кошачьим взглядом.
Суета вокруг пары разбитых автомобилей поутихла. Затор растворился. Улицы опустели. Неожиданной волной накатила жара, выдавливая из кожи липкие капли пота.
«Как повымерли все, будто сиеста в Испании. А автобуса так и нет. Может у них пересменка?».
– Профессор, – вытирающий влажную шею собеседник не мог отвести глаз от гипнотизирующего его кошары, – ты говоришь о наказании грешных душ. Как же это происходит, если Ада, равно как и Рая, по твоим словам, не существует?
– Все просто до гениальности. Те люди, животные, демоны и всякие другие сущности, что свободным волеизъявлением принимали зло, исторгаются из круговорота перерождений, превращаются в нежить, в то, что называют в народе нечистой силой. Это страшная кара, так как при этом они теряют высшие блага: смерть и воскрешение; ибо тот, кто не живет, не может ни умереть, ни воскреснуть. Они навеки застревают меж миров, без покоя и пристанища, стеная в одиночестве, пугая иногда тех, кто способен чувствовать их. Согласись, это пострашнее любого ада.
– Выходит, привидения существуют? Теперь понятно, почему, судя по легендам, нечисть такая злобная.
– Такова их природа, поклонившаяся Сатане. Они и в межмирье не могут отказаться от злодеяний.
На улице заметно мрачнело. Небесную лазурь заволокло чем-то сизым. Шквалом налетел пронизывающий ледяной ветер, рождая на асфальте многочисленные мелкие вихри из пыли и легкого мусора.
Сомлевшему Петру Фомичу вдруг стало не по себе. В мозгу мокрой тряпкой ворочалась иррациональная уверенность: что-то не так. Захотелось какой-то защиты, надежности, потянуло на откровенность. Зябко поежившись, он произнес:
– Михаил, может тебе мои слова покажутся бредом, но мне кажется, что наша встреча не случайна.
– Конечно, злосчастный тезка Святого Петра.
– Злосчастный? Что ты…
– Соберись, дружище, – профессор бесцеремонно перебил засидевшегося попутчика. Его физиономия впервые приобрела серьезный вид. – Твой спутник не просто так оказался в данном месте в данное время. Я ждал тебя. То, что ты сейчас услышишь, обычно выбивает из колеи. Я надеюсь на твой здравый смысл и хладнокровие.
– Что происходит, мать твою?!
– О, Господи, – толстячок устало вздохнул, – всегда одно и тоже.
– Не томи!
– Все просто: полчаса назад ты умер.
– Что-о?!
– Несчастный случай. Автомобильная авария. Посмотри внимательно на своего железного коня.
Ошарашенный бедолага бросил взгляд на место ДТП. Смятый, весь какой-то усохший Nissan Sentra был как на ладони (все участники действа куда-то подевались). Прямо под левой передней дверью, на асфальте темнела огромная бордовая лужа вызывающей оторопь запекшейся жидкости, пересыпанной зернами разбившегося триплекса. В проеме окна водителя четко видна неестественно запрокинутая голова человека. О, Боже! Это лицо он много раз видел в зеркале.
По телу побежали мурашки («Телу? Какому телу? Его уже нет! Я же – бесплотная душа»), паника накатывала откуда-то снизу.
– Не верю. Ведь нас же видят.
– С чего ты взял? Петр, оглянись, посмотри хотя бы на эту толстуху, она же не ощущает нас, думает, что одна здесь. Именно поэтому, эта леди ведет себя так, будто у себя в ванной (вспомни, как тебя шокировал ее «внутренний голос»).
– Но кот.
– Тут ты прав. Кошки – особые существа, единственные, кто способен не только воспринимать иные сущности (тебя, в данном случае), но и воздействовать на них. Недаром в древние времена в некоторых культурах этих зверьков боготворили.
– Ну а ты кто такой, Михаил? Или это не твое настоящее имя? – несчастный был на грани прострации. Так хотелось, чтобы это был сон. Тщетная надежда. – Ты ведь не сотрудник НИИ?
– Конечно. Но это единственное, в чем я тебе соврал. Все остальное – святая истина. И имя свое я не скрыл. Так меня называют многие знающие. Я – Его слуга, проводник, тот, кто встречает души, покидающие тела и ведет их по пути фатума.
– Архангел Ми…
– Боже, не надо патетики. И никаких чинов. Признаю, ты – один из малого числа, кто достойно принимает подобную весть. Все что ты видишь сейчас – ненастоящее, это обманка, майя, тонкая наволочь того мира, что ты покинул (на время, надеюсь). Не буду принимать свое истинное обличье, но открою тебе глаза на межмирье, где ты оказался.
В тот же миг все окружение куда-то рухнуло, будто с него сдернули занавес. Не стало ни города, ни всего остального.
Вместо того, чтобы плюхнуться на мягкое место из-за исчезнувшей скамьи, его бесплотная самость повисла в пространстве. Если бы у Петра оставалось тело, его наверняка бы посетил озноб страха от увиденного. Все вокруг было объято полумраком. Бугристая, испещренная рытвинами земля, покрытая крупночешуйчатой ромбической кожей, пребывала в постоянном, истовом, еле заметном движении, низкое, нависающее, почти касающееся головы небо было сплошь покрыто свисающими черными гроздьями чего-то колышущегося, тяжелого, в плотном воздухе витало что-то очень быстрое, неразличимое в своей стремительности, далекий горизонт упирался в низкую гористую гряду, цвета индиго, которая в одном месте, прямо по курсу, расступалась, обнажая нечто огромное, аморфное, лучащееся лилово-пурпурным, истощающее почти физически ощутимое чувство холодной отстраненности и чудовищной силы.
– Что это? – кивнул он в сторону опалесцирующего объекта.
– Это Судья. Только он решает, что ждет вновь прибывшего: очередное перерождение, или вечные скитания в межмирье. Не бойся, открой себя. Мы идем к нему.