Даниель Дефо
Его жизнь и литературная деятельность
Биографический очерк А. Каменский
Предисловие
И в наши дни путь писателя не всегда усеян розами; но в старые времена это была одна из самых тяжелых и опасных профессий, что отчасти подтверждается и длинным скорбным перечнем книг, написанных в тюрьме, между авторами которых встречаются такие великие имена, как Сервантес, Вольтер, Дефо и другие.
В славный век великой Елизаветы Английской писателю, чем-либо оскорбившему королеву или кого-либо из ее администрации, попросту отрубали руки, прокалывали язык и даже совсем снимали голову. В царствование Анны нравы смягчились; но и тут автору не понравившегося правительству сочинения, особенно по вопросам внутренней политики или богословия, грозили позорный столб, тюрьма и, в лучшем случае, разорительные штрафы.
Даниель Дефо, которому посвящается наш очерк, жил именно в такое бурное время, когда к провинившимся писателям применялись весьма строгие карательные меры. Ему пришлось испытать и тюрьму, и позорный столб, и разорение; но несмотря на гонения, нищету и всякие бедствия, этот сильный духом и необычайно энергичный человек никогда не изменял своим убеждениям и до самого конца продолжал бороться с пером в руках за те идеи, которые позже вошли в жизнь и сделались одним из самых дорогих достояний его народа.
Все знают Даниеля Дефо как автора знаменитой повести «Робинзон Крузо», переведенной и переделанной на всевозможные языки; но весьма немногим даже и на его родине известно, что он был прежде всего одним из самых выдающихся политических писателей и общественных деятелей Англии в то смутное время (с конца XVII до середины XVIII столетия), когда закладывались прочные основы ее будущих свободных учреждений. В этот период всеобщей распущенности личность Даниеля Дефо выдается и по своим высоким нравственным качествам. Это был безукоризненно честный человек, неутомимый литературный работник и хороший семьянин; но ему выпала горькая доля, и почти вся его долгая жизнь, особенно ее последние годы, представляется одним почти непрерывным рядом всяких невзгод и гонений.
О частной жизни Дефо мы имеем весьма скудные сведения: даже неизвестен точный год его рождения, и только с появлением в 1869 году превосходной биографии (The life of Defoe and his recently discovered Writings by W. Lee), автор которой бросил совершенно новый свет на последние пятнадцать лет его жизни и открыл множество неизвестных его сочинений, мы получили возможность ближе познакомиться с характером и деятельностью этого замечательного человека и почти беспримерного литературного труженика.
В предисловии к вышеупомянутой биографии Ли выражает сожаление, что такой удивительный рассказчик, как Дефо, который очаровывает нас реальной правдой своих описаний, не оставил потомству своей автобиографии.
Как видно из некоторых мест в первом и втором томах «Истории приключений Робинзона Крузо», Дефо, когда ему было уже шестьдесят лет, предполагал сделать нечто подобное в третьем, малоизвестном, томе той же книги, изданном им в 1720 году под названием «Нравственные размышления Робинзона Крузо». Но он оставил эту идею и в предисловии к этому тому говорит: «Испытав всякое насилие, гнет, поругание и презрение людское… узнав и кару неба, и гнев людей и испытав всевозможные превратности судьбы… я нашел, что оправдание от взводимых на меня обвинений будет в то же время обвинением моего века». Далее Дефо говорит, что те нравственные уроки, которые можно было бы почерпнуть из его полной событиями жизни, читатель с большею пользою для себя извлечет из повести о Робинзоне Крузо.
Кроме биографии Ли, послужившей главным источником при составлении этого очерка, автор его пользовался «Историей английской литературы» Тэна, «Словарем национальной биографии» Л. Стивена (A dictionary of National biography de L. Stephen), «Историей английского народа» Грина (A Short History of the English people de J. Grin) и статьями о Дефо в разных английских журналах.
Как на лучшие сочинения для ознакомления с тем историческим периодом, когда жил и действовал Дефо, можно указать на известную «Историю Англии» Маколея, переведенную на русский язык, и на его же превосходные критические этюды: «Бэньян», «Мильтон», «Сэр Вильям Темпль» и другие, также давно переведенные.
Глава I
Детство и школа
(1661–1680)
Рождение Дефо. – Его семья. – Гонение диссентеров при Карле II. – Окончательный раскол церкви. – Судьбы пуританства. – Первый воспитатель Дефо. – Период реставрации. – Характеристика Карла II. – Общественный разврат. – Пуританская семья. – Детство. – Школа. – Академия в Ньюингтоне. – Образованность Дефо. – Влияние домашнего воспитания на его последующую жизнь. – Конец школьного образования
Даниель Дефо родился в Лондоне в 1661 году – через три года после смерти Кромвеля и в первый год реставрации Карла II. Отец его был богатый мясник и известный диссидент (dissenter), то есть член свободной религиозной общины пуритан, не признававшей государственной епископальной церкви, и пользовался большим уважением между своими единоверцами как честный, религиозный человек, готовый постоять за свои убеждения; он умер в преклонном возрасте в 1706 или 1707 году. Хотя Даниель Дефо, видимо, относился с полным равнодушием к своему происхождению и редко упоминает о своих родичах, но известно, что он был потомок коренных английских земледельцев-собственников (yeomen): дед его владел небольшою фермою в Норгемптоншире. Этим ограничивается все, что мы знаем о его предках, и никаких сведений о матери, братьях и других членах его семьи не сохранилось.
Детство и юность Дефо совпадают с временем возвращения Стюартов в Англию и периодом всеобщей реакции, небывалого общественного разврата и гонений на пуритан, начавшихся уже через год после вступления на престол Карла II. В 1661 году, несмотря даже на сопротивление самых преданных ему людей, король настоял на утверждении парламентом закона о церковном единстве (uniformity act), которым все пуританские священники, составлявшие тогда большинство, обязывались подчиниться, соблюдать все формы богослужения епископальной церкви и, самое важное, принять епископское рукоположение. С истечением последнего срока, назначенного правительством на памятный Варфоломеев день (24 августа), были изгнаны из церквей и своих приходов до двух тысяч священников (то есть почти пятая часть всего английского духовенства), не захотевших подчиняться новому закону. Никогда еще такой внезапной крутой меры не практиковалось в английской церкви. Громадный переворот, вызванный Реформацией в прошлом столетии, сопровождался сравнительно небольшими изменениями в личном составе английского духовенства. Даже всемогущий Синод (Ecclesiastical commision), учрежденный в 1583 году Елизаветой для противодействия кальвинизму и действовавший с таким неограниченным произволом во всех религиозных вопросах, касающихся свободы совести, отрешил всего несколько сот священников. Знаменитый архиепископ Лод, при Карле I накинувшийся, в порыве своей преданности государю и церкви, с такою свирепостью на пуританское духовенство, все же не мог многого сделать, встретив непреодолимое препятствие на своем пути в ограничениях закона и в распространении пуританских стремлений в массе народа. Более значительные изменения в составе духовенства произошли во время следовавшей затем междоусобной войны, завершившейся гибелью Карла I; но эти перемены совершились постепенно, и в основании их скорее лежали политические, чем религиозные причины. Большинство священников было отрешено Кромвелем и его сподвижниками за их преданность королю или за их безнравственность, праздность и невежество. Переворот же, сделанный в день святого Варфоломея, имел чисто религиозный характер и являлся беспримерным по своей неожиданности и всеобъемлющему влиянию. В числе изгнанных оказались самые искренние, талантливые и образованные представители английского духовенства. Они находились во главе больших приходов и занимали университетские кафедры. За ними стояла лучшая часть приходских священников, более всех поработавшая среди городского люда и способствовавшая пробуждению в нем небывалого доселе благочестия и нравственного чувства. Англиканская церковь в лице пуританского духовенства с его паствою теперь добровольно отсекала от себя свою лучшую часть и с тех пор сделалась изолированною среди западноевропейского протестантства. Изгнанная из лона церкви вместе со своими пастырями самая работящая, свободолюбивая и нравственная часть городского населения образовала независимые религиозные общины, поставив во главе их своих прежних священников. Под общим именем нонконформистов, или неподчинившихся, они соединились с другими, более крайними, религиозными сектами (индепендентов, или независимых, квакеров и так далее), отделившимися от государственной церкви еще во времена религиозных гонений Елизаветы, и образовали могущественную народную партию, проникнутую духом религиозной и политической свободы и лучшими преданиями пуританства.
В числе отрешенных священников был и пастор Самюэль Энсли. Прежние прихожане – в том числе пользовавшийся влиянием отец Дефо – поставили его во главе свободной религиозной общины, или конгрегации, в Бишопсгет-стрит, где была устроена их молельня. По отзывам, встречающимся в сочинениях Дефо, Энсли являлся благочестивым, высокообразованным человеком, пользовавшимся большим уважением своей паствы; он был очень близок с семейством отца Дефо и имел большое влияние на воспитание мальчика, сохранившего о нем самые лучшие воспоминания, о чем можно судить по длинной элегии на смерть друга и воспитателя, изданной Дефо в 1697 году. Вильсон в своей старинной многотомной биографии Дефо предполагает даже, что последний был женат на одной из дочерей Энсли.
Пуританское движение, возникшее при Елизавете, охватившее затем, во время борьбы парламента с Карлом I, все классы английского общества и сделавшееся господствующим направлением в стране при Кромвеле, теперь уступило место той реакции и распущенности нравов, которые характеризуют царствование Карла II, признаваемое во всех отношениях за самый развратный период в английской истории. Всякое чувство законности, всякое сознание личных прав и политической свободы, отвоеванное народом ценою стольких жертв, самые элементарные понятия о нравственности – казалось, все это погибло безвозвратно.
На престоле сидел, по-видимому, добродушный roue[2] и праздный сластолюбец, неспособный ни к какой деятельности, лишенный всякого таланта государственного управления, хотя бы и направленного к уничтожению завоеванных народом политических прав. Он, по-видимому, был занят только своими удовольствиями и бесчисленными любовницами, из которых наделал герцогинь, сделавшихся родоначальницами многих из самых аристократических семейств нынешней Англии. Трудно было поверить, чтобы этот легкомысленный весельчак, неспособный ни к какому делу, со своими вечными bon-mots[3], этот циник, надо всем смеявшийся, – в истории сохранилось его народное прозвище: веселый король (the merry king) – мог иметь какие-нибудь серьезные поползновения на английскую свободу. Но в этой обманчивой внешности заключалась главная сила нового короля. При всей своей наружной пустоте, ветрености и праздности Карл II не был лишен дарований, хитрости и известной доли упрямства в преследовании своих целей. Он с усмешкой относился к убеждению своего отца в «божественном праве королей» и не желал разыгрывать многотрудную теперь роль автократического владыки (он был слишком ленив для этого) со всеми наружными атрибутами полновластия. Он сказал как-то лорду Эссексу, что не желает походить на Великого Могола, окруженного толпою бессловесных рабов, готовых задушить шнурком каждого по мановению его руки; но он не мог признавать себя королем, пока всякой челяди было доступно критиковать его действия или его министров и поверять его счета. По его мнению, «король, распоряжения которого можно приостановить или министров которого потребовать к ответу, – король по названию только». Он не имел определенного плана тирании, подобно его отцу, но был намерен действовать самостоятельно, насколько это позволяли обстоятельства, и во все свое царствование никогда не упускал из виду этой цели. Поэтому все его действия в этом направлении представляются какими-то случайными попытками, не связанными никакою общею мыслью и от которых он отказывался при первом проявлении решительного отпора со стороны парламента или народа. Если общество было сильно вооружено против его министров, он сменял их. Под давлением партии он кассировал через несколько месяцев после появления свою же прокламацию о свободе вероисповедания (1772). Когда в народе распространились пущенные разными проходимцами и шпионами ложные слухи о существовании католических заговоров, Карл II отдал в жертву обезумевшей толпе множество невинных людей, пока религиозные страсти ее не были удовлетворены. Он легко подчинялся требованиям партии или толпы, когда за ними стояла сила, и так же легко, при первом удобном случае, возобновлял свои неудавшиеся попытки.
Конец ознакомительного фрагмента.