Мариуполь
«Безмолвное море, лазурное море, стою очарован над бездной твоей. Ты живо, ты дышишь», – вдруг всплыли в памяти строки, как нельзя кстати, подходящие моменту. Жаль, забыл и автора, и продолжение. Завороженный, я застыл, как сомнамбула, на вершине холма санаторского парка. Надо мною бездонное небо, а впереди – такая же голубизна, вплоть до самого горизонта, где, казалось, высокий небосвод утонул в морской пучине, а та невероятным образом вздыбилась до самых небес. Ощущение, что стою на краю «земной тверди», плывущей неведомо куда по безбрежному «морю-окияну» на трех библейских «черепашках»…
«Чайка крыльями машет, за собой нас зовет», – звонким мальчишеским голосом запела ошалевшая от радости душа… Вот только чаек отсюда не видать – далековато…
«Белеет парус одинокий в тумане моря голубом…» А это уже послание через века от любимого поэта Лермонтова… Увы, туман моря голубого чист аж до самого горизонта – на всей акватории ни суденышка, ни скромной лодки рыбака…
«Простор голубой, земля за кормой, гордо реет над нами флаг Отчизны родной», – прозвучал, конечно же, и мой любимый «Марш нахимовцев». Вот он, простор голубой! Я вижу его наяву, а ни годами представляю лишь мысленно! А вся Земля – это мой корабль… Я – рулевой, Великий Мореплаватель, устремивший его в бесконечные просторы Вселенной…
– Толя! Ты шо, уснул? – вернул в реальность Василий Георгиевич, – Чи ты моря николы нэ бачив?
– Чи ни, – только и ответил ему.
– Пойдем, Толя!.. Побачишь ще. Никуды воно нэ динэться, а я на работу опоздаю, – окончательно развеял волшебные чары отец Толика Беленького.
Вздохнув, огляделся. Запомнить бы это местечко, чтобы приходить сюда хоть изредка.
– Ладно, пошли, – согласился с ним, и петляющая тропинка повела нас куда-то круто вниз в густую чащобу невероятно колючего кустарника.
– Обэрэжно, Толя, нэ зачэпысь, – предупредил провожатый. Вовремя предупредил – уже черкнул рукой, хорошо хоть неглубоко.
Попетляв минут десять, вышли, наконец, к санаторному корпусу. Тот ли это корпус, куда попал ночью, или нет, так и не понял. В свете дня все выглядело иначе и не столь таинственно.
Мы прошли в кабинет администратора.
– Давайте ваш паспорт, – попросила дама в белом, как у врача, халате.
– Нет у меня паспорта, – ответил ей.
– Забыли?! Как же так? Ехали в другой город и без документов?
– У меня его вообще нет. Я еще школьник.
– Школьник?.. Георгич, а как же я его оформлю? – растерялась дама-администратор.
– А ты запиши моим сыном. Его тэж Толиком зовут, – предложил отец Толика Беленького.
– Все одно, нужен документ.
– Ну, ладно, принесу его метрику, якщо знайду.
– Та зачем она мне? Он же у тебя взрослый, у него паспорт должен быть, а не метрика.
– Нэма в нього паспорту. Вин же военный.
– Та знаю… Шо будем делать, Георгич?
– Тоди запиши, шо вин мий младший, и тэж Толик. Тилькы нэзаконный. Из Харькова, – неожиданно выдал Василий Георгиевич.
– Незаконный? – удивленно спросила дама-администратор.
– Ну, да. Был грешок, – твердо ответил тот, добродушно хлопнув меня по спине.
– Ладно, Георгич, шо з тобою робыты… Так и запишу, харьковский сынок нашего Дон Жуана из Мариуполя, – рассмеялась дама-администратор.
Так я стал Толиком Стаскевичем из Харькова – младшим сыном Василия Георгиевича.
– Ну, прощевай, сынку. Мне на работу пора, – пожал он руку и вышел из кабинета.
Меня вписали в множество каких-то журналов и, наконец, повели на третий этаж, где показали чудесную комнату. Там я расстался со своим чемоданчиком, и мы направились в столовую. Утомленный обильным угощением у Стаскевичей, от завтрака отказался и лишь издали познакомился со столом, где будет мое постоянное место.
– Перед обедом зайди к врачу. Не забудь, – закончила инструктаж дама-администратор.
– Зачем? Я не болен, – ответил ей.
– Так положено!.. Раз уж попался, Стаскевич младший, живи по нашим законам, незаконное дитя, – насмешливо хихикнула она…
Вернулся в комнату. Раздвинув шторы, обнаружил дверь на широкую лоджию. Какая красотища!.. Балконы были только у моих друзей, а от нашего балкончика в маленьком домике дореволюционной постройки давно остались только две балки-рельсины и заложенная кирпичом дверь…
С лоджии виднелся лишь небольшой клочок моря с множеством кранов на берегу. «Морской порт», – догадался я. Прямо у корпуса – асфальтированная площадка, от которой волнами поднимался горячий воздух. Вдоль площадки – садовые скамейки, приютившиеся под кронами высоченных акаций, образующих тень, но скрывающих море. Жарко…
Глянув на часы, понял, что до визита к врачу успею сходить на море. Оставив в чемоданчике лишь полотенце и плавки, с необъяснимым трепетом отправился на первое свидание с безответной любовью детства и юности…
– Ключи оставь! – остановил уже знакомый вахтенный цербер, – А-а-а, это ты, дедушка?! А говорил, к Стаскевичам, – узнала она меня.
– Я и есть Стаскевич! Его младший незаконный сын.
– Та ты шо!.. То дедушка, то сын. Не крути, хлопец. Я его сына знаю. Выкладывай все, как есть, – вскочила она со стула и шустро направилась ко мне. Глядишь, еще не выпустит.
– Спросите у администратора, а я пошел – некогда мне тут с вами лясы точить, – сделал ручкой тетке, изнемогавшей от праздного любопытства.
– Ишь ты какой! Я еще ночью поняла, что ты не простой хлопец. Ишь, дедушка он незаконнорожденный… Ключи не дам, пока все ни расскажешь! – услышал ее голос уже в дверном проеме.
«Точно концлагерь. Вот и на допрос чуть ни попал», – подумал, направляясь к знакомой лестнице…
И вот я на площадке, откуда впервые поприветствовал невидимое в темноте море. Теперь вижу… Вот только отсюда оно не небесно-голубое, каким виделось с холма, а изумрудно-зеленое, поблескивающее на солнце мелкой рябью своих волн. Оно – хамелеон, имеющий в запасе великое множество лиц и открывающий свою неповторимую красу постепенно и не всякому-якому, а лишь обожающему его беззаветно…
А вот и знакомые ажурные ворота, шоссе, одноколейка железной дороги и скромная набережная, еще хуже, чем у харьковской Лопани, где загорал, готовясь к этой поездке. Да и море отсюда какое-то серенькое, как обе наши речушки. А пляж – вообще смехотура. Полоска грязного песка, шириной метров пять, сплошь усеянная загорающими, скрытыми от посторонних взоров бетонной стеной набережной.
Но море обиженно шумело, мерно накатываясь на берег, и я простил ему береговую неустроенность. Здесь делать нечего, и я пошел вдоль набережной к каким-то синим будочкам, видневшимся вдали.
Минут через пятнадцать вошел на огороженную территорию чудесного пляжика с желтеньким песочком, кабинками для переодевания и грибками от солнца. Вот только от обилия отдыхающей публики некуда было деться.
Приглядевшись, обнаружил, что преобладают женщины и дети разных возрастов. Отметив несколько ровесников, успокоился. Лишь у самой кромки прибоя нашел подходящее место, бросил чемоданчик и разделся.
Теперь только вперед! Разогнавшись, сходу нырнул в свободное от людей пространство и тут же уперся руками в дно. Вынырнув, встал. Воды – чуть выше колен, но она соленая, морская! К тому же теплая, как парное молоко… Да тут можно плавать руками по дну, как в детской колдыбане, если бы ни какие-никакие волны. Они подхватывали на мгновение и вновь опускали на место. А стоило опустить лицо в воду, и волна накрывала с головой. Отметив, что в волнах легче плавать, двинулся к буйкам, ограждавшим доступное простым смертным водное пространство. Лишь у буйков глубина оказалась чуть выше пояса. Немного поплавав вдоль буйков, вышел на берег.
– Это что, все море здесь такое мелкое? – разочарованно спросил у соседки с маленьким ребенком, загоравшим под зонтиком.
– Ну, да. Азовское море вообще мелкое, а здесь детский пляж, – открыла она мне Америку.
– Детский?!
– Детский. До пятнадцати лет.
– Ну, слава богу, уложился!.. А вам тоже до? – рассмешил ее.
– Я с ним, – показала она на малыша, – С ним меня пускают… А тебе лучше к порту пойти. Там глубоко. А нам туда еще рановато, – улыбнулась она.
– Да там пляж какой-то убогий, и весь забит.
– Ну, да. Места лучше с утра занимать, а то эти отдыхающие, – обреченно махнула она, – А ты что, к кому-то приехал? Я смотрю, загар не наш.
– Приехал из Харькова.
– Смотри, сгоришь. Рубашку одень, – посоветовала соседка.
– Не сгорю, – самонадеянно возразил ей.
Но, искупнувшись еще разок, вдруг почувствовал признаки солнечных ожогов. Вот это да! Обсохнув, оделся и, попрощавшись с соседкой, отправился на врачебный осмотр…
– Новенький? – спросила врач.
– Нет, Стаскевич, – пошутил я.
– А-а-а! Это ты родственник нашего Жоры?
– Не знаю я никакого вашего Жору.
– Ну, Георгия Васильича.
– Ему, да, – не стал я пикироваться, решив, что «от перестановки мест…»
– И кем же ты ему приходишься?
– Внуком.
– Как это?! Его же Толик еще не женат.
– Ну, и что. Я незаконнорожденный.
– Как это?! Он же старше тебя всего лет на десять.
– На двенадцать. И что такого?
– Путаешь ты что-то, хлопче! Раздевайся!
– Совсем?
– Не умничай!.. О! Уже сгорел! Щиплет?
– Да нет. Я уже пол-лета загорал.
– Да хоть всё! У нас всё одно сгоришь. В общем, два дня без моря. Понял? Я проверю!
– Понял, – ответил врачу, зная, что уже завтра, конечно же, отправлюсь на пляж. Быть у моря без моря! Бред!
Ну, а что делать сегодня? Ведь уже по дороге в столовую солнце обожгло даже через рубашку с длинными рукавами…
В обед познакомился с однокашниками моего стола. Две молодящиеся старушки лет пятидесяти и такой же старичок-бодрячок. Меня восприняли на «ура», и все втроем дружно взяли надо мной шефство.
– Чем тут заниматься, если на море нельзя? – сходу спросил шефов.
– Вечером фильмы показывают. Телевизор можно посмотреть, в биллиард поиграть, – просветил шеф.
– Танцы, – смущенно опустив глазки, с придыханием добавили шефини.
– Библиотека есть, но хороших книг мало или на руках, – добавил шеф.
– Это вечером. А днем?
– После обеда «мертвый час». А вообще, можно в город съездить, – сказала одна из шефинь.
– А мертвый час обязательно?
– Конечно. Это же санаторий. Не выпустят, пока время ни кончится.
– Концлагерь натуральный! – снова от души возмутился я.
Странные люди эти взрослые. Телевизор посмотреть, в биллиард поиграть, почитать, а для теток – непременно танцы. Тут целое море под боком, а им в город съездить.
– А морские путешествия здесь бывают? – спросил шефа.
– Не знаю, – ответил тот, – Говорили, будет экскурсия на «Азов-сталь» и в какие-то музеи Жданова, а вот о морских прогулках – ничего.
– Жаль. А сбежать с «мертвого часа» можно?
– И не пытайся, Толик. За нарушение режима могут из санатория турнуть. Зачем это тебе?
«Все равно сбегу. Не заметят», – решил я.
Но, вернувшись с обеда в комнату, неожиданно для себя, завалился спать. Даже в детстве никогда не спал днем. А тут. «Похоже, море сморило», – подумал, засыпая.
Проснулся часа через три. Вот это поспал!
Спустился в холл. Какой-то старичок изумительно играл на пианино.
– Что это вы играете? Да еще без нот, – удивился я.
– Да так, все подряд. А ноты, молодой человек, у меня здесь, – тронул он голову, – Намечаю программу, то есть, что хочу исполнить за вечер, и играю.
«Как радио», – отметил я, и все слушал и слушал его неотрывно, до самого ужина.
После ужина переместился в биллиардную. Скучно. Но вахту отстоял до самого отбоя. Что ж, первый день позади. Осталось семнадцать…
Прямо с утра съездил в город. Не Харьков, конечно, но жить можно – вполне приличное местечко, да и море рядом, хоть и мелкое. А поехал, потому что, складывая вещи в шкафчик, обнаружил кем-то забытую маску для подводного плавания. Не было только трубки. У местных узнал, что купить ее можно и на пляже, но только втридорога. Узнал и адрес магазина туристических принадлежностей.
Вернувшись, обнаружил свалку вещей и смятую вторую койку. Похоже, кого-то подселили. После обеда и познакомились.
Виктор прилетел сюда аж с Сахалина – родители отправили на море по профсоюзной путевке.
– Так у вас же целый океан под боком, – удивленно напомнил ему.
– Ну, не совсем под боком, да и купаться холодно. Холодное течение не дает. А тут бесплатная путевка на материк и самолет за полцены. Грех не воспользоваться, тем более, мы с отцом вместе работаем.
– Ты работаешь?! А я думал школьник.
– Да ты что, Толик! Я школу в прошлом году окончил. В институт два раза поступал, мимо, – удивил он. А я-то его принял за ровесника.
После мертвого часа вдвоем отправились на море, в сторону порта. Там было чуть получше, чем напротив лестницы, да и море, конечно же, глубже, чем на детском пляже. Первым делом опробовал снаряжение. Видимость в мутной воде не ахти, зато плавать в маске оказалось гораздо удобнее. Теперь на воде мог держаться часами, причем, ничуть ни напрягаясь. Несколько раз намеренно заплывал за буйки, а заметив спасательный катер, успевал вернуться. Ласты бы, но на них денег не хватило.
Вечером, отправив Виктора в биллиардную, снова слушал пианиста…
И полетели-помчались дни-близнецы. К жаре быстро привык, солнце уже не беспокоило, а в теплом море мог находиться часами, плавая вдоль берега в зоне буйков.
Вечера не тяготили. Прямо под окнами были танцы под хорошую музыку. Взрослые обитатели санатория меня не интересовали, как и их танцы. Но музыку слушал с удовольствием. Первое время Виктор приглашал за кампанию, но я только смеялся:
– С кем танцевать? С тетками и старушками. Да я с девочками на школьных вечерах не танцевал.
– Ну, и напрасно, Толик. Здесь есть такие симпатичные тетки… Ну, ты, как хочешь, а я пошел, – объявлял он и уходил вниз, а я, устроившись на лоджии, наслаждался теплым вечером и наблюдал за его похождениями.
Удивляло, что молодой парень тянулся к взрослым теткам и приглашал только их, игнорируя девушек своего возраста. Когда спросил, тот лишь рассмеялся:
– Чудак ты, Толик. Тетку уговаривать не надо. Или сразу даст, или от ворот поворот. И жениться не надо, если что.
– А почему уговаривать? Пригласил, и танцуй, – развеселил я молодого ловеласа.
– Ну, Толик. Танцы – это так. Самое интересное потом.
– Что потом?
– Да, все!.. Ты что, никогда с девочками не пробовал?
– Пробовал… В детском садике, – соврал ему про детский садик, в котором никогда не был.
– А в яслях ни пробовал? – рассмеялся Виктор.
– Нет, – обиделся я и отвернулся, неожиданно ощутив, как лихорадочно забилось сердце и предательски напрягся и запульсировал хвостик, – Так вы что, по-настоящему? – покраснев, спросил его.
– Нет, как в детском садике! – окончательно развеселился он.
– И где же вы этим занимаетесь? – одолевая стыд, спросил его.
– В кустиках. Где же еще… А ты говоришь, танцы чепуха… Слушай! Идея! Давай, я завтра одну даму приведу сюда?
– Приводи… А мне можно? – решился я.
– Да ты что, Толик!.. Ты потанцуй, или у моря погуляй… Желательно до самого отбоя.
– Да я не о том. Я в принципе.
– А-а-а! Зацепило!.. Конечно, можно!.. Найди тетку и давай. Только не говори, что школьник. Придумай что-нибудь.
– А как я ее найду?
– Да она сама тебя найдет. Они для этого сюда и ездят!
– Да ты что?!
– Вот тебе и что. Не все, конечно. Но, некоторые точно!.. И молоденьких, как мы, любят, а ни своих ровесников. Особенно тех, кто в первый раз. Обожают учить. В прошлом году штук десять перепробовал, и всем говорил, что впервые… Так что, давай, не теряйся.
– Я не смогу. Стыдно, – разочарованно махнул рукой.
– Ладно, Толик. Найду тебе тетку. А завтра погуляй у моря. Договорились?
– Договорились.
На следующий день, едва начались танцы, отправился к морю. Как ни странно, любителей вечернего купания хватало. Да и у моря было прохладней, чем на площадке у санатория. А какие потрясающие закаты продемонстрировала в тот вечер природа! В городе таких не увидишь.
Но я ждал зрелища необычного – хотелось хоть одним глазком взглянуть на «лунную дорожку», о которой немало прочел еще в детстве. Но луну скрывали тучки, а потом она сама пропала. Словом, лунная дорожка так и осталась где-то в стороне.
А в номере ждал возбужденный Виктор:
– Ну, Толик, нашел тебе тетку. Завтра познакомлю.
– Где?
– На танцах, конечно.
– Да я танцевать не умею.
– Научит. Всему научит… Знаешь, как обрадовалась, когда узнала, что ты целка.
– Я целка? – невольно рассмеялся истерическим смехом.
– А кто же еще! Ты думаешь, так только девочек называют?.. Ладно, завтра она тебя мужиком сделает, – обрадовал он.
– Она хоть симпатичная?
– Да какая тебе разница! Там у них все одинаково… Ничего. Не крокодил… Не понравится, найду другую. Ладно, давай спать, а то я так накувыркался сегодня, – отвернулся он к стенке и мгновенно захрапел.
Мне же не спалось. Все случится уже завтра. Завтра впервые попробую с настоящей женщиной, с которой можно все. Вспомнил больших девочек, для которых был живой куклой, и не мог им ответить, когда трепали меня, как хотели, потому что кукла. Пожалуй, они сейчас такие же, как та неведомая тетка, возжелавшая сделать меня мужчиной. И для нее я буду такой же куклой, потому что целка. Вспомнил и совсем юных, которые лишь показывали и давали потрогать и только очень-очень осторожно приложить хвостик. Засыпая, увидел и прошлогодних Нинку с Верочкой, с которыми было почти по-настоящему, хотя в итоге обе остались девочками…
Всю ночь снились кошмары – черно-белые снимки из толстенной книги «Акушерство», тайком позаимствованной у снимавших квартиру студентов-заочников медицинского вуза. Люди с фото внезапно оживали, вытаскивали торчащих между ног младенцев и тут же предлагали попробовать влезть на их место.
– Да как я туда помещусь? – с ужасом прикинул я.
– Девочки говорят, как хвостик проскочит, любой влезет, даже взрослый дядька. Там растягивается, как резина, – голосом Нинки сообщила какая-то тетка, растопыренная на гинекологическом кресле, – Лезь, Толик, не бойся, а то останешься целкой, как твой Виктор.
– А он, что?
– Испугался… Лезь скорей… Вылезешь, дам сиськи потрогать. Вон они какие выросли… Я вижу, ты меня не помнишь, Толик? Или не узнал?
– Не узнал.
– Я же Верочка!
– Да ты что! Не может быть!
– Может, Толик. Девочки растут быстрее мальчиков и стареют быстрее. Ты вот еще мальчик, а я уже тетка. Лезь! – сердито захрапела она и широко растопырила дырку огромными щипцами. В ужасе проснулся. Рядом громко храпел соблазнитель Виктор…
К утру почувствовал себя разбитым, как никогда. Ощущения, как в канун болезни.
– Ну, что, Толик, готов потерять невинность? – насмешливым тоном спросил на редкость бодрый приятель.
– Слушай, Витя, а ты меня ни разыгрываешь? Может, ты выдумал все?
– Что значит, разыгрываешь?.. Не понял!
– Что тут понимать. Предложу тетке, а она мне пощечину влепит за такое предложение. А ты скажешь, пошутил.
– Ну, Толик, ты и фантазер!.. Ладно, предупрежу тетку. Сама предложит, – обиделся Виктор, – Ладно, умывайся и пошли на завтрак.
Как же медленно тянулся день! Хорошо, немного поспал на пляже. Вот только чувствовал себя, как невеста перед брачной ночью. Ее-то хоть можно понять – страшно. А мне, с чего бы переживать? Ну, суну незнакомой тетке, а если что не так, подскажет. Стыдно, конечно, но она знает, что целка, хотя это и не совсем правда. Поразмыслив, неожиданно успокоился. Будь, что будет. Какие ко мне претензии? У меня и паспорта нет…
– Ну, что, пошли? – поднялся, наконец, Виктор, приглашая на танцы.
– Пошли, – обреченно ответил ему.
– Не дрейфь, Толян. Вечером посмеемся, – хлопнул по плечу приятель…
На площадке Виктор куда-то исчез и вскоре вернулся с двумя тетками. Одну уже видел с ним, правда, с лоджии третьего этажа.
– Знакомьтесь. Толик, – представил он меня.
– Фаина, – первой протянула руку незнакомка – статная шатенка плотного телосложения. «Она», – уже не сомневался я. На вторую даже не обратил внимания, и парочка почти мгновенно испарилась.
– Потанцуем, или как? – улыбнулась Фаина. «Вроде бы не страшненькая», – незаметно пригляделся к потенциальной партнерше.
– Или как… Танцевать не умею, а позориться не хочу, – ответил ей.
– Тогда пошли к морю, – предложила она и взяла под руку.
– Пошли, – согласился с ней.
Не заметил, как перешли на «ты». Не удивляло, когда так обращались ко мне, но с дамой подобным образом разговаривал впервые. И едва установились неформальные отношения, меня понесло. С серьезным видом я излагал ей какую-то галиматью, словно девочке-ровеснице, а она, взрослый человек, непрерывно смеялась, как ребенок.
Не спеша, прошлись по набережной, полюбовались закатом. Что еще? «Похоже, это все», – подумал, взглянув на часы, и, как оказалось, ошибся.
– А ты забавный мальчишка, – улыбнулась Фаина, – Девочкам такие нравятся. Неужели ни с одной не пробовал? – начала она главный для меня разговор.
– Пробовал разок в детском садике, когда малыши показывали друг другу, – соврал ей, как и Виктору.
– Давненько. Малыши уже вырасти успели… Что ж, танцевать ты не захотел. А попробовать хочешь? – решительно спросила дама.
– А можно? – от неожиданности вылетело у меня.
– Нужно, – ответила Фаина, – Ладно, дам тебе, противный мальчишка. Иди в свой номер, дверь не закрывай, а я подойду следом, – проинструктировала она. Все. Процесс пошел…
В номер влетел, едва сдерживая эмоции. Вылетел на лоджию. Внизу гремела музыка и бодро танцевали пары. Увидел и Виктора с подругой. Невольно рассмеялся: «Сегодня вам придется в кустиках».
Быстро разобрал койку, и тут вошла Фаина. Застучало, как в лихорадке, сердце, а хвостик на глазах предательски обратился в колышек, который уже не сдержать никакими брюками, тем более, спортивными.
– Мальчик готов, – заметив, одобрительно хохотнула дама и заперла дверь на ключ, – Скрипеть будем? – глянув на раскрытую постель, улыбнулась она.
– А есть варианты?
– Сними постель на пол – удобней и никакого скрипа, – предложила опытная партнерша и, пока перекладывал матрац и стелил ложе, скинула платье. «Толстушка», – отметил я, с интересом разглядывая женщину в обычном белье, а ни в купальном костюме, – «Ходили бы так по пляжу», – мелькнула дурацкая мысль.
– Выключи свет и раздевайся, – поступила следующая команда, выполненная мгновенно. Но в кромешной тьме вдруг потерялся, – Иди ко мне, мальчик, – услышал шепот откуда-то снизу. «Уже лежит», – сообразил я, осторожно опустился на колени и наощупь устремился к долгожданной цели —готовой к соитию женщине.
– Стой, мальчик… Какой шустрый… Делай, что скажу, и не торопись, – таинственным голосом прошептала она, а я от дикого возбуждения уже ничего не соображал. Лишь почувствовал, как ее рука захватила торчащий колышек и потянула вперед-вниз. Конечно же, поддался, как когда-то с большой девочкой, и, как тогда, сразу ощутил касание к чему-то мокрому, теперь, правда, немного представляя, к чему, – Толкай, – едва расслышал команду и одним движением легко скользнул вглубь желанного женского тела, до самого упора. Помедлив секунду, надавил еще – а вдруг так надо. Но женщина неожиданно дернулась:
– Хватит, мальчик!.. Ты что, весь решил туда влезть?.. Теперь води туда-сюда. Можно быстро, но не обязательно так глубоко.
«Як лягну, штовхай сам», – вдруг всплыло нечто подобное из детства, и я впервые воспринял и выполнил это с удовольствием…
– Хорош… Кончила, – неожиданно остановила Фаина.
– Что кончила? – откровенно удивился, так и не ощутив никакой «приятности», как и тогда, с большой девочкой.
– Ну, испытала удовольствие. Думала, не успеешь коснуться, кончишь. А ты разве нет?
– Нет, – ничего не понимая, ответил ей.
– Ладно, полежим немножко. Отойду, тогда можно еще разик.
Улегся рядом и попытался, было, обнять даму – уж очень захотелось потрогать ее выпуклости. Солидные, не то, что у девчонок.
– Не надо, Толик, жарко, – возразила она. Неужели опять сделал что-то не так? Странно. Впрочем, все правильно. Я – кукла. Может, поэтому и не испытал ничего от первой близости. Зачем кукле какие-то чувства. «Води туда-сюда. Можно быстро, но не обязательно глубоко», – вспомнил нехитрую инструкцию. Нет, с кукольными мыслями ничего не выйдет…
Минут через десять полной тишины, наконец, услышал:
– Давай, мальчик, лезь, – и все повторилось, как впервые, – Все. Кончила… Включи ночничок, мужчина, – попросила партнерша.
Когда вспыхнул свет, увидел, что она уже стоит у стола в трусиках и лифчике.
– Поцелуй меня, – неожиданно попросила дама. Удалось мне, как ей хотелось, или нет, не знаю, но вдруг почувствовал, что напряжение стремительно перерастает в боль, как это было, когда не получилось с Нинкой.
– Может, еще разок? – предложил Фаине, решив, что не остановлюсь, пока ни кончу.
– Нет, Толик. И так голова кругом… Не ожидала, что так заберет… Да и поздно уже. Нам пора. Спокойной ночи, – чмокнула в щечку, накинула платье и стремительно выскочила за дверь. А я стоял и не мог шевельнуться от боли. Хорошо хоть знал, что надо делать. И минут через десять уже спал мертвецким сном…
– Ну, как? – спросил утром Виктор.
– Нормально, – ответил ему.
– Сегодня моя очередь, – тут же определился он.
Вечером на танцах Фаину не обнаружил. А утром следующего дня узнал, что она уехала.
– Как уехала? – растерянно спросил Виктора.
– Как все – путевка кончилась. Кстати, ты ей очень понравился. Теперь моя Олька возжелала с тобой попробовать, – сообщил он.
– Да пошла она! – вполне определенно ответил ему.
Больше на танцы не ходил, решив, что хватит с меня и одного эксперимента…
А однажды в порт пришел греческий корабль. Мы так и не узнали, с какой целью, но вечером на танцах вдруг появились греческие моряки. И на несколько дней танцы стали главным развлечением отдыхающих.
«Вот теперь я действительно в Греции», – размышлял, пытаясь уловить смысл восторженных фраз на незнакомом языке, – «Они вернулись в свой Мариуполь, хоть ненадолго, и теперь рады без памяти. Вон как воркуют. Знать бы еще, о чем?» А в порту стоял ярко освещенный «грек» – их огромный плавучий дом.
Но как-то утром корабль исчез, будто и не было его никогда. Порт надолго опустел, так больше ничем и не порадовав.
Ну, а в пляжной зоне, кроме спасательных катеров, так ничего и не заметил, даже гребных лодок. Что уж говорить о парусниках. «Их нет у меня», – как в какой-то цыганской песне.
Через день после ухода «грека» проснулся от необычного шума за окном. Оказалось, на город обрушился ливень с сильным ветром и градом. Глянув на море, увидел, что оно в белых «барашках». Неужели шторм?
Сразу после завтрака отправились с Виктором посмотреть. И вправду шторм. Похолодало. Порывистого ветра уже не было, да и дождь прекратился, а огромные волны накатывали и накатывали на пляжный песок, разбиваясь о двухметровую каменную стену набережной. Это было нечто! В туче соленых брызг светилась радуга. А побелевшее от пены море рокотало, сокрушая сушу. Жаль, не разрешали купаться. Специальные патрули и спасатели были начеку и быстро отлавливали потенциальных нарушителей. А сколько всякой дряни выбросило тогда море. Похоже, не только дряни – энтузиасты, жаждущие сокровищ, долго еще ковыряли палками береговой мусор…
Дня через три погода наладилась, и время вновь полетело. К Стаскевичам так и не попал. Дважды подходил к их дому, но поговорить удалось только с волкодавом Серёжей. Узнал он меня, или нет, но не лаял, а внимательно слушал мои речи из-за калитки. Похоже, хозяева были на работе…
Незаметно подошел последний день у моря. Завтра утром поезд. Еще вчера попрощался с Виктором – его самолет летал на Сахалин раз в неделю.
Прямо с утра, еще до завтрака, в последний раз пообщался с необщительным Серёжей, а потом попытался отыскать дорожку, по которой шли тогда с Василием Георгиевичем.
И – о, чудо! – неожиданно вышел на памятный холм. И снова был очарован волшебной картиной морских просторов. Совсем недавно мы стояли здесь с отцом Толика Беленького, открывшим мне этот мир, и как, уже кажется, давно это было. А теперь только и остается широко развести руки, как он, и попрощаться:
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
Это уже наверняка Пушкин, кто же еще! Вряд ли наши великие поэты были в Мариуполе, но Лермонтов, мне кажется, навещал Тамань и видел это море, только с другого берега. Во всяком случае, его герои бродили по тем местам. И море тогда было точно таким, каким вижу его я.
Жаль, не пишу стихов, а лишь под настроение вспоминаю через пень-колоду чужие. Но я еще школьник и только учусь. Да и море это увидел впервые. Нет, оно меня не разочаровало. Я люблю его, как и прежде, но не фантастическое, а реальное.
Что ж, до свидания, море! Я запомню тебя таким…
Вечером, слушая «прощальный концерт» пианиста, невольно впал в состояние меланхолии. Когда еще вернусь сюда, в Мариуполь, и вернусь ли когда-нибудь.
Конец ознакомительного фрагмента.