Вятские рассказы (сборник). Мой ангел-хранитель (Эдуард Валентинович, 2013)

Мой ангел-хранитель

«Просматривая» свою жизнь, я обратил внимание на ряд критических ситуаций, в которых меня как будто спасал ангел-хранитель. Об этих историях я еще расскажу, но, обсуждая эти интересные факты, мы с Лидой вспомнили, как однажды она с сестрами заблудилась в лесу, и, только обратившись «мысленно» к своей матери, она смогла принять решение – в какую сторону идти. И, чудо, через пять минут они вышли на опушку леса, прямо к хутору.

Мы пришли к выводу, что моим ангелом-хранителем была и остается моя любимая Бабушка!

В связи с этим я вспомнил свою Бабушку, вырастившую и, по-моему, неплохо воспитавшую меня, и решил написать о ней.

Таисия Васильевна Оленева родилась в 1894 году в крестьянской семье в Нижегородской «губернии». Как и любая русская крестьянская семья, бабушкина семья была многодетной: четыре сестры и брат. Ее отец, мой прадед, погиб в Первую мировую войну. Но семья, по рассказам бабушки, была не из бедных. У них была лошадь, две коровы и другой скот.

Замуж бабушка вышла тоже за крестьянского парня из семьи деревенских кузнецов. У деда, Василия Михайловича, было три брата – и все – кузнецы. Как говорила бабушка, это была очень дружная и «зажиточная» семья. Но, грянула революция, и семья раскололась. Мой дед «принял идеи пролетарской революции», его братья – нет. На противоположных стенах горницы в их доме сосуществовали два портрета. На одной стороне Ленин, на другой – Керенский. Бабушка рассказывала, как однажды после семейного ужина с «самогоном» мой дед достал револьвер и бабахнул в портрет Керенского. Один из братьев схватил топор – и на деда! Бабушка была не робкого десятка, выхватила дедов револьвер и выстрелом в потолок угомонила «подвыпивших» братьев. По рассказам бабушки в первые послереволюционные годы дед возглавлял «партийную ячейку» и активно участвовал в «насаждении» Советской власти в деревне. Бабушка участвовала в большевистских делах деда и даже «в раскулачивании» и выселении «кулаков» с их семьями в Вятскую губернию, где впоследствии, но по доброй воле, оказались и они сами. Особенность раскулачивания в их деревне и близлежащих деревнях состояла, по рассказам бабушки, в том, что все «деревенские» и «кулаки» с их семьями до революции жили дружно. Вместе работали на полях, помогали друг другу. Вместе веселились после полевых работ. Кстати, по рассказам бабушки, никаких «бедняков» в их деревнях не было. А «раскулачивание» проходило по следующему «сценарию». Дед вызывал к себе очередного «кулака», сообщал, что в такое-то время к нему приедут. И просил передать домочадцам, чтобы все, что можно, одели на себя. Брать вещи с собой не разрешалось. И когда они с бабушкой вместе с сопровождающими их чекистами и представителями губернской власти приезжали к «раскулачиваемому», все домочадцы представляли собой «русских матрешек», толстых от надетых на себя вещей.

Дед, как руководитель деревенской парт ячейки, опять-таки вместе с бабушкой и сопровождающими их чекистами, выезжал на «уничтожение бандитов», прятавшихся в дремучих новгородских и вятских лесах. Парадоксы того времени состояли в том, что участниками таких «бандитских групп» были закадычные по дореволюционным временам дедовы друзья. Бабушка рассказывала, что однажды они «захватили» бандитов, руководил которыми один из «закадычных» дедовых друзей. Друзья встретились довольно приветливо. Вечером у костра поговорили «про жизнь», «хорошо выпили», а наутро бабушка растолкала деда и его собутыльника, спящего рядом на телеге с сеном. Очнувшись и отрезвев, дед распрощался с другом, «арестовал его» и с чекистами отправил в Губ. ЧК. Вот такие были «парадоксы» Великой Октябрьской Революции. И еще один «парадокс». Когда в деревне побеждали «белые», дедовы братья сажали его «под домашний арест», когда власть переходила к «красным», дед «арестовывал» своих братьев. Вот такая она была «интересная» жизнь в послереволюционные годы.

У бабушки с дедом родилось два сына и дочка. К несчастью, дочка в детском возрасте умерла от сильной простуды. Бабушка, надо сказать, была, на мой взгляд, сильной волевой личностью. Она с отличием закончила четыре класса церковно-приходской школы, но прекратила учебу, так как вместе со своей матерью вынуждена была, после гибели на фронте своего отца, «взвалить и на свои плечи домашнее хозяйство – животину и сестер с братом». Но, стремление к знаниям составляло основное «кредо» бабушкиной жизненной философии. Она всех людей оценивала по этой категории. И когда в юности я знакомил ее со своими друзьями и подругами, она мне никогда «категорически не запрещала» с ними встречаться, но всегда указывала мне либо на достоинство, либо на недостаток моих приятелей. Эти ее «замечания» оставались в моем сознании, и я уже по-другому смотрел на приятелей и подруг. Бабушка никогда не навязывала мне своего мнения, но всегда ненавязчиво заставляла меня осмысливать достоинства и недостатки моих друзей, а, следовательно, и моего отношения к ним.

Почему я говорю о бабушке, а не о матери? Моя «семейная» история – опять результат сильного бабушкиного характера. Сейчас я это пишу на основе моих сегодняшних субъективных взглядов. Судя по всему, бабушка «не приняла» мою мать. Во-первых, за отсутствие стремления «к знаниям», а во-вторых, «за любовь к разгульной жизни». Мне кажется, что сначала бабушка не верила, что мой отец – это «мой отец». В результате после моего рождения мои родители «разбежались в разные стороны». Отец остался в Кирове, где служил в НКВД (КГБ), а мать еще до начала Великой Отечественной со мной уехала в Чебоксары – столицу Чувашии, на Волге – реке. Родился я 23 марта, а 22 июня началась война. Я не могу понять, как у моей бабушки в 1942 году, когда немцы подходили уже к Волге, хватило силы и смелости поехать в эти Чебоксары, чтобы забрать меня. А забирала она меня не от моей матери, а от другой бабушки, на попечение которой я был матерью оставлен или брошен. Что правильнее звучит, и не знаю. Я не представляю, каким образом во время войны моя любимая бабушка везла меня, полуторагодовалого, за тысячи километров, от Волги до Вятки. Это был героический поступок, особенно если принимать в расчет, что время было тревожное, а бабушка не считала своего сына моим отцом! Через некоторое время после возвращения бабушки со мной в Киров дед добровольцем вместе со сформированной в Кирове Сибирской дивизией ушел на фронт. Как и миллионы русских женщин в 1943 году бабушка получила «похоронку». А дальше… Она – Бабушка заменила мне мать, отсутствие которой я и не замечал. Свой властный характер, разрушивший, может быть, в чем я не сильно уверен, семейную жизнь моего отца, Бабушка не проявляла в отношениях со мной. Она была для меня не «диктатором», а советчиком или, если хотите, советником. Когда я стал уже «юношем» и порой приходил домой поздновато, она никогда меня не ругала. Она просто не спала и ждала, когда ее внук вернется с «гулянки». Хочу отдать должное и «бабушкиному внуку». Она всегда знала, где я и с кем. Приходя поздно домой, я всегда ей говорил: «Бабуся, ты чего не спишь?! Ты же знаешь, где я и с кем. Со мной же ничего не случиться!». Какой же я был «паразит». Это я понял только тогда, когда «юношем» стал мой сын!

Только теперь!!! я могу понять, как тяжело было моей бабушке «навсегда расстаться» со своим внуком, не только уехавшим «за знаниями» в Москву, но и нашедшим там чудесную девушку Лиду, оторвавшую от нее не только меня самого, но и мою душу! Последний раз я виделся с Бабусей зимой 1962 года, когда мы с Лидой, еще неженатые, приехали в Киров. Я думаю, что, увидев Лиду, отвечающую всем бабушкиным жизненным стандартам, Бабушка поняла: что я нашел! и что она потеряла – все! Весь смысл жизни!

Скажу по правде, я часто поднимаю руки к небу и прошу: «Дорогая Бабуся, прости, прости меня…»

Не могу не вспомнить и отца своего!

Итак, мой отец – Валентин Васильевич, 1916 года рождения. Перед Великой Отечественной Войной – в 1938 году закончил Финансово-экономический техникум. В 1939 году был мобилизован на войну с белофиннами. Как сибиряк, был зачислен в разведывательную часть, задачей которой было уничтожение финских «кукушек» – снайперов и захват в плен «языков». Отец никогда не рассказывал о своих военных годах жизни. Я восстановил свои воспоминания по отдельным его очень кратким рассказам. О том, как он воевал в Финскую войну, красноречиво говорил лишь Орден Боевого Красного Знамени, вторая по боевому статусу награда после звания Героя Советского Союза. Он получил его первым из кировчан. Когда я его спрашивал, за что он получил этот орден, он шутливо отвечал: «Да ни за что – «свалил несколько финских кукушек, смех какой-то, они попадали в сугробы, только валенки торчали. Ну «схомутал» еще какого-то финского офицера. Правда, тащить пришлось верзилу по сугробам через линию фронта». Вот и весь его рассказ о «Финской кампании». Но какие выводы из его этого боевого прошлого сделало военное командование? Его мобилизовали в НКВД (позже – КГБ) Кировской области – ловить немецких диверсантов и шпионов. Об этой «полосе» его жизненной истории он также ничего не рассказывал. Об этом мне «рассказал» его орден Красной звезды, полученный уже после Великой Отечественной, в мирные годы.

Правда он говорил, что за годы службы в КГБ ему пришлось быть и оперативным работником («за войну мы каждый год ловили и уничтожали по нескольку немецких диверсантов»), и следователем. За эту работу, он был награжден именным хромированным браунингом, которым в разряженном виде он дал мне однажды поиграть, когда я болел воспалением легких. После 1953 г. Хрущев развернул кампанию против сотрудников КГБ Сталинского набора. В чем их только не обвиняли! Что они де издевались при допросах, сажали невинных людей и т. п. Я как-то спросил об этом отца. На что он мне ответил: «У нас был случай, когда следователю дали за «недозволенные» методы дознания 20 лет колонии строгого режима».

P.S. А сегодня! Март 2012. Пресса «шумит» по поводу убийств «задержанных» полицейскими, прошедшими аттестацию на соответствие «медведевской» президентской полиции. И, оказывается, случаи эти не единичны. Это как? Может, опять Сталин виноват?! Интересно, сколько «дадут» современным убийцам от полиции? Причем, не «за недозволенные методы дознания», а, конкретно, за убийства?

А я расскажу «другой случай», свидетелем которого был сам. Однажды, мы шли с отцом, как вдруг с противоположной стороны улицы я увидел бегущего к нам мужчину с огромной кудрявой шевелюрой. Мужчина подбежал к моему отцу, обнял его и со слезами стал за что-то его благодарить. Я не стал мешать их эмоциональному разговору. После того, как они распрощались, я спросил отца: «Что это за человек?». На что отец ответил: «Мой бывший подследственный, отсидевший срок по 58-й статье. Писал стихи и анекдоты на Ленина и Сталина». Как вы думаете, стал бы с объятьями и слезами на глазах встречаться со своим следователем несправедливо (по тем действующим законам) осужденный человек?

Отец никогда не предавал Советскую философию. До последних своих дней на стене нашей кировской квартиры висел большой портрет Иосифа Виссарионовича.

Хрущевская история повторилась и в наше время! Так называемые «демократы» пошли еще дальше Никиты Хрущева. В угоду своим американским покровителям они практически уничтожили не только органы Госбезопасности, но всю оборонную промышленность и довели до «нищеты», в прямом смысле этого слова, и всю Советскую армию. Разве можно себе представить, чтобы в наше – Сталинское время в СССР офицер – полковник, прошедший огни Отечественной войны, был вынужден по вечерам и выходным «зарабатывать извозом, чтобы содержать семью»! А для современной России это – факт! Я такие истории читал только про русских офицеров, покинувших Родину во время или сразу после Октябрьской революции и живших во Франции, Китае и других странах.

На днях я услышал по Новостям, что партия Единая Россия решила объявить свою идеологию как «консервативную». Они считают, что выберут своими идеалами и многие аспекты Советского (читай Сталинского) времени.

Вот такая она – жизнь!