Несовпадение
Серым апрельским днем Жером прибыл к нам на такси. Мы с мужем ждали его у окна гостиной. Наш гость еще вытаскивал из багажника свой чемодан, а Бенуа побежал открывать ему дверь.
– Сколько лет, сколько зим!
– А ты совсем не изменился!
Разгладив стопку простыней на диван-кровати и убрав из подушки высунувшееся перышко, я пошла в коридор встречать Жерома.
Жером – друг моего мужа. Двенадцать лет назад он уехал жить во Францию, где нашел работу монтировщика сцены. Я видела его лишь на фотографиях. В жизни он выглядел старше. Бенуа нас представил друг другу:
– Жером. Каролина.
Мы расцеловались, и Бенуа потащил чемодан в гостиную. Я повесила кожаную куртку Жерома на вешалку.
– Добро пожаловать в наш дом, – гостеприимно заворковала я, при этом потихоньку сминая перышко в руке.
Жером ответил «Спасибо!» и, бросив взгляд себе под ноги, тут же заявил, что у нас великолепные полы. Это банальное замечание, высказанное несколько секунд спустя после его прибытия, навело меня на мысль, что Жерому, судя по всему, было бы куда приятнее провести недельку в обществе одного Бенуа. В тесной мужской компании они могли бы поесть так, как им хочется, попить пивка и обсудить нас, женщин, – врагов рода людского. Жером-то приехал на десять дней в Монреаль, чтобы прийти в себя от разрыва с его девушкой. В Париже ему никак не удавалось ее забыть. Он донимал ее телефонными звонками. Ночью он мчался на своем мопеде через весь город ради того, чтобы позвонить ей в дверь. Беатриса работала пресс-атташе у одной популярной певицы. Она свела его с ума, так что он, чтобы не дойти до самоубийства, был вынужден ходить к психологу. Обо всем этом минувшей осенью он поведал Бенуа по электронной почте, и именно это повторял мне мой муж в последние три недели, предшествующие его объявлению о том, что к нам приедет Жером.
– Это полы из сосновой доски, – сказала я. – По ночам они скрипят. Днем тоже, но днем не так заметно.
Бенуа включил кофеварку и стал мыть на кухне чашки. Я выбросила перышко в мусор, вытащила из холодильника сырые овощи на закуску и затем пошла в свою комнату, вертя в руке веточку сельдерея. Я перевожу рекламу, и у моего компьютера всегда высится гора срочных заказов. В тот день речь шла о рекламном проспекте производителя автомобильных шин, выпустившего модель, которую невозможно проколоть. Благодаря абсолютно новой технологии укрепления боковых поверхностей, даже сдувшаяся шина могла продолжать свое движение на расстоянии более двухсот километров. Мне не слишком было ясно благодаря чему, при этом сам принцип я усвоила.
Бенуа заказал столик в углу ресторана, но, когда из полураскрытой двери гостиной до нас донесся храп Жерома, мы решили его не будить, а я приготовила бутерброды с яйцом.
– Это из-за разницы во времени, – пояснил Бенуа.
– Или из-за волнения. А куда делся майонез?
Бенуа открыл бутылку чилийского столового вина и разлил его по бокалам.
– Я действительно никогда его таким не видел.
– Мне кажется, ему как-то неловко со мной.
– Он даже не хочет ехать к своим в Сент-Адель. Говорит, что ему ничего неохота делать, разве что гулять по городу, ходить в кино, короче, без всякого напряжения чтобы…
Я задумалась на минуту.
– Ты ему сказал?
Я сполоснула тарелки, и Бенуа, сделав вид, что не слышал моих слов, вновь разлил нам вино в бокалы.
– Я знаю, что ты ему сказал.
– Ну да, сказал. Он же мой друг. А что это меняет?
– А то, что он меня стесняется.
– У Жерома своих проблем хватает. И в чужие глупости ему некогда вникать.
– Ах, это были глупости? Да ты едва ли не ушел с ней. В ее убогую однушку, где еще и за отопление плати отдельно. Романтичная была бы жизнь!
– А с тобой она какая, моя жизнь?
Прежде чем пойти лечь спать, я вытащила из шкафа полотенце и положила его на кухонный стол для Жерома.
Пароль в компьютере моего мужа я нашла лишь с третьей попытки. Мое и его имя не подошли, зато имя любимого писателя открыло мне доступ к его личной переписке. Ее звали Кати. Она писала с большим количеством орфографических ошибок, и, если судить по неумеренному использованию знаков препинания, эта Кати, видимо, полагала, что знаки препинания созданы для изображения улыбок, гримас и дурного кокетства. Я представляла ее похожей на юных девушек, которые порой встречаются мне в метро: что-то вечно щебечущая, в джинсах с заниженной талией, из-под которой виднеются трусики-стринги в горошек, а наверху – свитерок в обтяжку, закрывающий только грудь и при этом доходящий до розового пупка. В мейлах, адресованных Жерому, инфантильные признания моего мужа явно компрометировали его статус преподавателя литературы. Он говорил о Кати, как «о сладком наркотике». Жером пояснял: с его точки зрения, любовная страсть – это настолько темная тайна, что она вгоняет его в убийственный раж, особенно когда некий Арно отвечал с мобильника Беатрисы. За несколько дней до Рождества, когда дирекция колледжа отстранила от работы моего мужа, он объяснил мне причину и рассказал обо всем в деталях.
– У тебя любовная связь с семнадцатилетней студенткой, – закричала я, грохнув три стакана и две тарелки о кухонный пол.
Мой муж пошел за веником и совком, но на следующий день я обнаружила мелкие осколки стекла в горшках с цветами.
Я сделала вид, что сплю, в то время как Бенуа одевался в своей комнате, и, прежде чем встать, дождалась полной тишины в квартире. В кухне приятно пахло кофе. Бенуа оставил мне записку: они уехали погулять по центру, а во второй половине дня, скорее всего, пойдут в кино. Они потом мне позвонят. На кухонной стойке остались две бутылки «бордо», и, когда я доставала из холодильника молоко, я заметила на тряпке следы фуа-гра. В ванной комнате на стиральной машине остался несессер с туалетными принадлежностями Жерома. Я оглядела гостиную. Диван-кровать была идеально убрана, полотенце сушилось на спинке стула, а на чемодане лежала книжечка с загнутыми страницами. Интересно, подумалось мне, оставил ли Жером все в порядке, потому что Бенуа поведал ему, что вначале я была против его приезда и поэтому ему хотелось как можно меньше напоминать о себе. И дело вовсе не в том, что я любой ценой хочу сохранить свой брак. Но не бывает ли так, что супружеская пара, у которой дела и без того плохи, принимает у себя разбитое сердце ради того, чтобы при помощи особого гостеприимства излечить свои собственные душевные раны? Да и вообще, как Жером, осведомленный о нашей ситуации, мог рассчитывать на умиротворение в нашем доме? У меня в голове засел образ бомжа, пришедшего просить милостыню в самый захудалый район большого города. И это было еще не все: поселилась бы я у людей, сознавая при этом, что обманута своим мужем? Мне бы совсем не хотелось, чтобы мой некий двойник проживал у меня в гостиной. Но мой муж настоял: «Нам сейчас лучше не быть один на один». Он также добавил что-то насчет необходимости всем нам абстрагироваться от своих эмоций, а затем заключил: уже слишком поздно, так как Жером купил билет на самолет.
Поскольку непрокалываемые шины были тем самым изобретением, которое позволяло водителям избегать опасных ночных простоев на обочине дороги, во время которых они пытались заменить колесо, главным преимуществом их была безопасность. Зазвонил телефон.
– Алло.
Молчание.
– Слушаю вас.
– Бонжур, – ответила женщина с явно французским акцентом. – Извините за беспокойство, но я… подружка Жерома. Можно его?
– Нет. Он уехал на весь день с Бенуа.
– А вы – кто?
– Я – жена Бенуа.
– А можно мне позвонить Жерому на мобильный вашего мужа?
– У него нет мобильного.
– Правда?..
Я уловила в ее голосе нотки недовольства.
– Это говорит Беатриса. Вы можете передать Жерому, чтобы он мне перезвонил?
– Беатриса?
– Да. Мне нужно, чтобы он перезвонил. Это возможно? И пусть не обращает внимание на разницу во времени. Это не имеет значения. Передадите?
Я сказала Беатрисе, что передам ее сообщение, но после этого я уже не могла продолжать свою работу. Я приняла душ, а затем пошла по магазинам. На улице светило яркое солнце и продавщицы цветов выставили на тротуар горшки с тюльпанами. В угловой кафешке я купила стакан лимонада с соломинкой, а затем пошла обратно, не выпуская соломинку изо рта. «Да, – думала я, – после всего, что случилось, мне нужно было уйти от Бенуа. Нужно было поступить, как Беатриса, которой был не нужен Жером, пока он жил в Париже, но которая теперь названивает ему в Монреаль. Бенуа бросился бы за мной, искал бы меня повсюду. Он скучал бы по мне, волновался бы, мучался бы угрызениями совести».
Сидя на полу у диван-кровати, я смотрела по телевизору документальный фильм о потеплении климата на планете: в фильме говорили о необходимости потребления горючих материалов. Господи, но я-то тут при чем? В настоящий момент уйти от Бенуа будет выглядеть дешевым трюком. Уж если так поступать, то раньше надо было! Пока шли титры, мой взор упал на книжку Жерома. Она была написана неизвестным мне японским автором. Сами собой мои пальцы потянулись к молнии его чемодана. Его брюки, майки и трусы были аккуратно сложены. Внутренний карман оттопыривался: в нем лежал флакончик с антидепрессантами. Положив все на место, я закурила сигарету.
– Что значит «он встретил девушку»?
Мой муж пил воду из-под крана.
– Я только что тебе объяснил. Мы сидели после обеда под зонтиками в баре на улице Сен-Дени. Светит солнце. У людей – прекрасное настроение. Жером познакомился там с девушкой.
– С девушкой, говоришь. И он так просто бросает тебя и удаляется с ней? Не к ней ли домой? Я-то думала, что вы в кино собирались.
– Понятия не имею. Я попытался его отговорить, но он не реагировал. Он, скорее всего, пошел с ней в «Холлидей Инн». Он купил авиабилет, к которому прилагаются две бесплатные ночи в этом отеле.
Я представила себе гостиничный номер: цветастое покрывало, стены пастельных тонов и двойные, непроницаемые для шума окна.
– А тут, кстати, Беатриса звонила.
– Ага. Они, кажется, случайно пересеклись где-то на прошлой неделе. Когда он сказал ей, что собирается на десять дней в Монреаль, ей аж поплохело.
Мой муж выпил второй стакан воды, а затем двинулся ко мне с поцелуем. Его рука проскользнула мне под блузку и погладила мою грудь. За желтыми шторами спальни садилось солнце. Мы задели бедрами угол стола и начали в спешке раздеваться.
– От тебя пахнет пивом, – сказала я, но мой муж ответил, что они пили только «сангрию», правда, пару графинов…
Остальное произошло при полной тишине. Затем он пошел за бутылкой «бордо», паштетом из гусиной печенки и пачкой сухариков. Он уже вновь запрыгивал в постель, когда зазвонил телефон.
– Это наверняка она, – заметил он.
– Ну что, ответим ей и скажем все как есть? Мой муж нахмурился.
– Лучше пусть оставит сообщение на автоответчике.
– Она что, страдает бессонницей? Сейчас там у них во Франции два часа ночи.
– Она – классная девица. Очень хорошая. Когда я был у Жерома два года назад в Париже, она пригласила нас в Нормандию к своим родителям. Уверен, что она тебе бы понравилась.
– Но она глупо как-то себя повела по телефону. А если бы ответил Жером?
– У него есть ключ от нашей квартиры. Я сказал, чтобы он чувствовал себя как дома.
Звонки стихли. Мой муж покачал бокалом вина и понюхал его, прежде чем отхлебнуть глоток.
– Знаешь что, Каро? Мы сегодня обсуждали все с Жеромом и пришли к выводу, что я явно промахнулся. Бессознательным образом я, возможно, специально совершил грубейшую ошибку, из-за которой начальство колледжа пошлет меня на все четыре стороны. Учитывая расход времени, которое у меня отнимает работа в колледже, я бы мог закончить свой роман только через пять лет.
Это высказывание мне явно не понравилось. Так, значит, в основе ухудшения наших отношений находились литературные амбиции моего мужа? Я натянула простыню себе на грудь, но телефонный звонок заново разорвал квартирную тишину.
– Она, видать, не в себе?
– Она просто по-своему любит его.
– Ты за нее заступаешься, потому что вы с ней похожи. Только ты-то подлее ее. Ты не бросил меня из-за твоей киски Кати. А она-то, по крайней мере, ушла с другим.
Мой муж намазывал ножом паштет на сухарик. Где-то в саду соседи открывали шашлычный сезон, и легкий ветерок доносил в спальню дымок от жареного мяса. Когда же наконец телефон затих, я проглотила застрявший комок в горле и отхлебнула вина.
– Да она просто свихнутая. Вот поэтому он ее и любит. Вам, мужикам, только такие и нравятся.
– Может, хватит? До сих пор все у нас вроде было нормально.
– Ты за себя говори. А я уверена, что твоя Кати в свои семнадцать лет – уже законченная истеричка. Выпить целую бутылку шнапса вечером, потому что ты не пришел к ней из-за того, что в последнюю минуту нам достались билеты в театр… Во всяком случае, это будет та еще стерва!
Бенуа положил нож на край своей тарелки. Он прищурился, челюсти его сжались. Я торжествовала.
– А тебе откуда знать?
Я хрустнула сухариком и, прежде чем сделать глотательное движение, выпалила:
– A-U-S-T-E-R. Мог бы выбрать пароль пооригинальнее. Почему ты тогда просто не взял годовой отпуск за свой счет? Я узнала обо всем за две недели до того, как вы начали обжиматься в спортзале колледжа. Я же читала все ваши мейлы. Я знаю, что ты приволок ее сюда, а я-то в это самое время ухаживала за своей сестрой после того, как ей удалили матку. Как вообще ты на такое был способен?
Бенуа надел трусы.
– Ты влезла в мою почту? Ты и впрямь это сделала?
– А ты что, не мог пойти с ней в отель? Или тебе тоже нужны были бесплатные ночевки в «Холлидей Инн». Да ты еще и скряга!..
Дверь его комнаты захлопнулась, и мне стало ясно, что он пошел менять пароль на своем компьютере. На улице также громыхнули дверьми, и вскоре запах жареного мяса улетучился. Телефон все еще звонил. Я перенесла тарелки со стаканами на кухню, затем проверила автоответчик: никаких сообщений. Сидя на краю диван-кровати в гостиной, Бенуа смотрел по телевизору новости. Сообщали, что одна крупная американская компания объявила о банкротстве.
– Я буду спать здесь, – заявил он.
Жером вернулся на завтра в полдень, тут-то Бенуа и явился наконец из своей комнаты. Наш гость имел сияющий вид, он явно приободрился. Он принес из булочной багет, ветчины и шоколадные эклеры. Оставив все это нам на кухне, он ушел переодеваться в большую комнату. Думаю, перед этим он сполоснулся под душем в отеле «Холлидей Инн».
– Ты хоть убрал его постель?
Мой муж пожал плечами, а я ничего не добавила. В любом случае, подумалось мне, – к чему делать хорошую мину при плохой игре? Тем хуже, если простыни на диван-кровати так и остались не убраны. Я приготовила бутерброды и сделала салат. Жером вернулся на кухню, одетый в черные брюки и серый свитер, который обтягивал его мускулистую грудь.
– Вчера часа в три звонила Беатриса, – заявил за едой мой муж.
Жером вздохнул.
– Я перезвоню ей из автомата.
– Можешь отсюда, – сказал мой муж. – Минута стоит всего лишь восемь центов.
Жером выстроил в тарелке маленькую горку из огуречных долек.
– Я оставил ей ваш номер только на крайний случай. Извините, а?
– Ей, видимо, страшно тебя потерять. Она же обещала тебе, что будет стараться изо всех сил, чтобы ваши отношения наладились, разве не так?
– Слова, слова, – прошептала я, пока мы вынимали из коробочки эклеры.
Мой муж чуть не убил меня своим взглядом.
Полистав кинорасписание на неделю, они пошли на американский фильм, который еще не вышел в Париже и в котором, судя по всему, было полно автогонок и выстрелов.
Оставшись одна, я закончила перевод рекламной брошюры о производстве шин и, приняв ванну, завернулась в халат. Когда я поливала на кухне цветы, зазвонил телефон.
– Алло.
– Можно Жерома?
Это была девушка.
– Его нет дома.
– Это Камилла. Вы можете передать ему, чтобы он перезвонил. Мы с ним познакомились вчера, у него есть мой номер.
Повесив трубку, я задумалась: а может, и мне нужно было сделать то же самое? Изменить мужу, ради утешения. Или ради мести за себя, или чтобы забыться. В конце концов, не важно зачем. Но с кем? С толстым соседом с третьего этажа? С официантом соседнего кафе, который по возрасту мне годится в сынки? С кем? Я случайно пролила воду на пол. Никого вокруг не было.
В тот вечер, сидя в ресторане, мой муж погладил меня под столом по ляжке, а Жером признался нам, что его психотерапия пошла ему на пользу. Впившись зубами в говяжий антрекот, он утверждал, что отныне способен отделить ложь от правды в своих взаимоотношениях с другими, а также осознать свои глубинные желания.
– А что, есть желания не глубинные?
Мой муж бросил мне упрек: зачем задаешь дурацкие вопросы? Я пожала плечами и сказала Жерому, что я уже думала начать сеансы психотерапии, чтобы излечиться от моей органической неспособности быть счастливой, но потом решила, что это ничего не даст.
– У меня, наверное, возникло бы ощущение, что кто-то роется в моем мусорном ведре.
– В любом случае, – сказал мой муж, – в этой области полно шарлатанов.
Они стали спорить, кому платить счет за ресторан, и Жером в результате взял верх. Стояло полнолуние. Мы дошли пешком до одной модной таверны на бульваре Сен-Лоран, пол в ней был усеян скорлупками от арахиса. За биллиардным столом висел телефон, освещенный красной лампочкой, и Жером пошел звонить Камилле. Полчаса спустя она появилась на пороге. Эта высокая брюнетка беспрестанно курила, что, впрочем, никак не портило цвета ее ярко накрашенных губ. Немного пошептавшись, Жером с Камиллой изобразили несколько па там, где уже танцевали другие парочки. В какой-то момент Камилла объявила, что уходит, так как завтра с утра ей рано на работу. Она работала стилистом в каком-то модном журнале. Жером пошел проводить ее за дверь, и я увидела, как они поцеловались на прощание.
– Беатриса гораздо ее красивее, – шепнул мне мой муж, покачав головой.
– Не всегда это главное, – ответила ему я.
Он заказал еще три пива.
Как образцовый турист, Жером целую неделю гулял по городу, иногда в одиночку, иногда с Бенуа. Как-то вечером, когда он выпил, мы сопроводили его в казино. Час спустя, когда Жером уже спустил четыреста долларов в джек-пот, Бенуа дернул его за рукав, чтобы оторвать от стула.
– Пошли вы все, – огрызался Жером в такси, на котором мы возвращались домой. – Я бы все отыграл.
Наконец в субботу вечером позвонила Беатриса. Растянувшись на диван-кровати, Жером читал своего японца. «Может, он по-прежнему ищет внутреннее равновесие, что-то вроде в духе «дзен», – подумалось мне.
– Это тебе звонят.
Жером взял трубку и тут же закрыл за собой дверь. Я трижды постучала в комнату моего мужа. Он сидел за своим компьютером, на экране высвечивалась черно-желтая шахматная доска.
– Я играю против одного крутого хорвата.
Из усилителей неслись электронные звуки. Я села на старую кушетку и сказала Бенуа, что Жером сейчас разговаривает по телефону с Беатрисой.
– И что тут такого? Что она, исчадье ада, по-твоему?
– Но ведь именно из-за нее он пытался вскрыть себе вены.
– Это Жером тебе такое сказал?
– Это было в его электронной почте.
Мой муж нахмурился.
– Ты и его мейлы читала?
– В том состоянии, да…
Я перелистнула старый литературный журнал, который валялся поодаль.
Десятью минутами спустя хорват выиграл партию, и Бенуа смачно выругался, поставив свой компьютер в «режим энергосбережения». Я уставилась на черный экран, пестрящий металлическими искрами.
– Если бы для пароля ты хотя бы взял мое имя, я могла бы подумать, что ты меня любишь…
Мой муж опустился на кушетку и притянул меня к себе так, чтобы я могла сесть ему на колени. Пока он был внутри меня, полы заскрипели в коридоре за дверью и мы прекратили наши движения. Но когда шаги удалились в сторону кухни, мы начали опять. Застегивая брюки, мой муж спросил меня, действительно я думала о том, что сказала накануне в ресторане, то есть о моей органической неспособности к счастью.
– Все в порядке, любимая, да?
Я ответила ему, что пора бы купить ему новые брюки, ведь старые уже все вытерлись. Когда мы вышли из комнаты, Жером курил сигарету на кухне.
– Она мне клянется, что все будет кончено, если я не вылечу в Париж сегодня вечером.
Его сотрясал нервный смех. Мне захотелось есть. Я поставила кипятить воду, чтобы разогреть томатный соус.
– Она скучает по тебе, – сказал мой муж.
– Ты сообщил ей, что твой рейс – послезавтра?
– Она хочет, чтобы я переехал к ней жить.
Мой муж открыл вторую бутылку «бордо», а Жером помог слить мне макароны через дуршлаг.
– Живи у нас сколько хочешь, – шепнула я ему на ухо.
За ужином, поскольку все молчали, я спросила у них, знают ли они о том, что на рынке теперь появились непрокалываемые шины.
– А для мопедов они тоже выпускают? – поинтересовался Жером.
– Не думаю.
Мой муж, который, чтобы выручить немного денег, собрался в конце января продать свою «Джетту», сказал, что не верит во всякие гаджеты, которые к тому же противоречат законам физики. По его мнению, шина должна была сдуться, по крайней мере одиножды за свою жизнь, или, что еще точнее, просто оказаться проколотой, что и подтвердило бы, что это шина, а не черт знает что. Короче, шина – это шина. Я пододвинула несколько хлебных крошек к своей тарелке.
– А применима ли эта же теория к мужчинам?
Жером убрал все со стола, добавив затем, что это вопрос сложный для всех.
На следующий день мой муж сказал, что ему нужен тонер для принтера, и Жером поехал с ним в центр города. В квартире было темно, когда я вышла из своей комнаты. На кухне стояла тишина, предвечерняя тишина, от которой не остается никакой надежды на прогресс, пусть даже и цветы на подоконниках зелены как никогда. Я лежала в ванне, когда в квартире послышались шаги. Я надела халат. Мой муж был занят установкой нового тонера.
– Ты хочешь распечатать твои главы?
– Может, попробую первую.
На кушетке валялся разноцветный пакет магазина «Бенеттон».
– Ты купил брюки?
– Нет, это Жером выбрал свитер для Беатрисы.
Я заглянула в пакет и раздвинула упаковочную бумагу. Это был свитер из синтетики бирюзового цвета. Вырез буквой V, a манжеты отделаны белыми жемчужинками. На круглом столике завибрировал принтер и начал выплевывать листы бумаги с черными и цветными полосами.
– Жером поехал встречаться с Камиллой, – продолжал Бенуа, довольный тем, что ему удалось наладить принтер.
– Ему не хочется, чтобы пропала вторая ночь в отеле.
Я поправила упаковочную бумагу, и мы сели перед телевизором есть пиццу с шампиньонами. Затем мой муж вернулся к себе в комнату, прихватив баночку пива. Я вымыла тарелки и закурила сигарету. Пуская кольца дыма, я думала, сколько еще времени я проживу с Бенуа. Буду ли я через год сидеть за столом на той же кухне? В десять часов я постучала в дверь его комнаты. Черные от текста страницы теперь лежали на поддоне принтера, а сам Бенуа был занят игрой в шахматы.
– Ты идешь спать?
– Сейчас. Я как раз сейчас уделаю хорвата.
Я увидела пакет «Бенеттона» на кушетке и сказала мужу, что он мог бы и мне купить подарок, как это сделал Жером своей Беатрисе. Я сказала ему, что он – элементарный эгоист, который изменял жене со своими студентками, который к тому же предпочитает играть в шахматы, вместо того чтобы писать дурацкий роман, ради которого он, между прочим, поставил под удар свою карьеру.
– Дурацкий роман?
Я расстегнула блузку и надела свитер Беатрисы.
– Да ты просто старая сдувшаяся шина, – сказала ему я.
– Ты что? Сними сейчас же, это – не твое.
– А что, померить нельзя? Может, я такой же куплю. Может, я стану некой Беатрисой, которая бросит тебя ради некоего Армана. И что ты на это скажешь, а?
Я повернулась направо, затем налево. Ткань была свежей и удобной.
– Послушай, бирюзовый – явно не твой цвет, – выдохнул мой муж.
Я хлопнула дверью.
Когда спустя несколько минут вдруг зазвонил телефон, мое сердце забилось еще быстрее. Я сняла трубку дрожащей рукой.
– Жерома нет, – объявила я Беатрисе.
– Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне перезвонил, когда вернется. Мне нужно ему кое-что сказать.
– Хорошо, я только не знаю когда. Вы вообще как, когда-нибудь спите ночью?
– А он – что? Поехал к родителям в Лаврансьены?
Я расхохоталась.
– Нужно сказать «Лаврентиды», «Лаврентийские горы».
– Так он там? Где он? У вас уже десять часов вечера. Он вам наверняка рассказал о нас двоих. Допустим, я тогда сглупила. Но с кем не бывает? Он для меня много значит.
Я задумалась: а есть ли мне смысл говорить правду Беатрисе? Так ли нужна мне была жертва? Когда вообще всему этому придет конец? Я пыталась наладить дыхание и почувствовала, как от выступившего пота начали влажнеть мои подмышки, а с ними и намокал свитер Беатрисы.
Около одиннадцати утра Жером приехал за вещами. Камилла вызвалась довезти его в аэропорт. В окно гостиной я увидела, как она ждет его в своей изъеденной ржавчиной хондочке. Она курила и выпускала дым наружу, похлопывая при этом пальцами другой руки по рулю. Мы помогли Жерому дотащить его грузный чемодан до багажника и сказали на прощание: «Наш дом для тебя всегда открыт».
– Было бы здорово, – заявил мой муж, – провести каникулы вчетвером, с Беатрисой.
– Кстати, – вмешалась я, – она думает, что вчера ты ночевал у родителей.
Бенуа вытаращил на меня глаза: он был явно удивлен.
– Спасибо, – ответил мне Жером с улыбкой – Но я как-нибудь разберусь.
– Как знаешь.
Бип, бип. Камилла нажала на гудок. Жером сел в машину, и машина тронулась с места. Мы с мужем остались на тротуаре. Он обнял меня за талию, а машина уже исчезла из виду. В этот момент я ощутила покой.