Глава 16
У дедушки нет ни гроша за душой. Иногда ему дает денег дядя Касем, но ему их не хватает. Тогда дедушка усаживает меня впереди себя на муле, и мы едем в верхнюю часть деревни к одному из местных богатеев. Дедушка с ним беседует и, не знаю уж почему, получает мешок пшеницы. Мы грузим мешок на мула и привозим домой.
На следующий день отец взваливает мешок пшеницы на спину и относит на мельницу. Я тоже иду с ним. Это бывает в те дни, когда он хорошо себя чувствует. Он читает мне стихи, пританцовывает и напевает: «Пшеницу я молоть иду, там мельника в портках найду».
Бывают дни, когда с ним невозможно разговаривать. У него обостряется болезнь. Он говорит громким голосом сам с собой либо делает такие вещи, за которые становится стыдно. Поэтому дети называют меня «сын сумасшедшего Казема».
Мне нравится наша деревенская водяная мельница. Она отличается от всех прочих мест. Мельница располагается под землей. Там все в белой пудре. На всем лежит слой муки. Кажется, что мельника Али поставили и высыпали на него два мешка муки. Мука у него на голове, на одежде, на бороде и на усах. Видны только черные глаза. Брови и ресницы у него тоже в муке. В мельнице темно, и только луч света пробивается сверху. И этот луч тоже цвета муки. Когда мы входим в мельницу, то поначалу никого и ничего не видим. Слышен только скрип и стон мельничных жерновов. Когда глаза привыкают к темноте, я вижу мужчин и женщин с большими и маленькими мешками пшеницы, ячменя, проса и кукурузы, которые сидят и ждут своей очереди. Я занимаю очередь и погружаюсь в необычную атмосферу мельницы. Мельница похожа на сказки: рассказы о джинах и пери, таинственные звуки, издаваемые мельничными жерновами, треск размалываемых пшеницы и ячменя, суета людей в мучной пыли. Стоящие в очереди люди с мешками собираются вокруг нас и заговаривают с отцом:
– Как дела, дядюшка Казем?
– Неплохо.
– Сына своего привел?
– Что, слепой, что ли? Сам не видишь!
– Может, споешь нам?
Отец приосанивается и начинает петь. Он поет городские народные романсы. Его голос разносится по мельнице. Звук его голоса смешивается с хрипами и скрипом вращающегося мельничного камня, звуками перемалываемых зерен пшеницы и ячменя. Мои глаза уже привыкли к темноте. Я ловлю сочувственные взгляды.
Мельник Али улыбается. Он берет наш мешок и сыплет зерно в воронкообразное отверстие сверху мельничного камня. Я смотрю на зерна пшеницы, которые медленно высыпаются из большой воронки в отверстие в жернове, а из-под него сыплется мука. Я мечтаю о том, чтобы вся пшеница мира была моей, чтобы дедушка не печалился.
Кто-то спрашивает: «Дядя Казем, твой сын ходит в школу?» Я отвечаю: «В этом году я пойду в новую школу».
Какая-то женщина достает из кармана и дает мне горсть изюма. Я прячу его себе в карман. Я ем изюм и иду с отцом. Отец взвалил себе на плечи мешок с мукой и, напевая песни, проходит мимо лавок. Кто-то замечает:
– Видно, сегодня дядюшка Казем в хорошем настроении.
Даже когда отцу лучше, я должен быть рядом с ним. Если меня не будет рядом с ним, то он может с этим мешком муки забрести Бог весть куда, в соседние деревни. Когда я с ним, он спокоен и идет туда, куда я ему скажу. Когда я с отцом, бабушка и дедушка не волнуются. Обычно я иду впереди, и отец следует за мной, спокойный и довольный.