ГЛАВА 6
Утром страшно не хотелось спускаться вниз. Вернувшиеся вчера домашние пришли в полный ужас.
– Надо перебираться в гостиницу, – сказала Зайка, – неудобно мешаться у Тани под ногами в такой момент.
– А зверей куда? – поинтересовалась Маня.
– В передержку, – ответил Кеша, – заплатим рабочим сверхурочные, пусть ночью тоже работают, за две недели дом отремонтируют. Ничего с псами и кошками не случится!
– Эльвиру и Фиму не возьмут, – вздохнула Маруся, – для жаб и крыс места не предусмотрены.
– Ну поживут пока у меня в машине, – продолжал миролюбиво Кешка.
– Ладно, идите спать, – велела Зайка, – утро вечера мудреней.
Моя разумная невестка, как всегда, оказалась права. Не успели мы за завтраком заикнуться об отъезде, как Татьяна резко бросила вилку в тарелку с творожной запеканкой.
– Хотите бросить меня одну?
– Что вы, что вы, – забормотала испуганно Зайка, – думали, в тягость станем, такое жуткое происшествие! Может, вам лучше позвать сюда маму или самых близких подруг?
Вдова медленно начала наливать кофе. Я в который раз поразилась ее безукоризненному внешнему виду – голова с аккуратно уложенными кудрями, легкий макияж и элегантный светло-сиреневый брючный костюм. Учитывая вчерашнее событие, ожидала увидеть ее растрепанной, в халате и с покрасневшими глазами.
– Моя мама умерла, – пояснила Таня, – а отец скончался, едва на второй курс перешла. С тех пор живу одна. До встречи с Олегом у меня не было ни мужей, ни любовников. Подруг тоже как-то не успела завести. Наблюдалась парочка приятных коллег в библиотеке, но я уже давно там не работаю. А из нашей группы мне только Даша нравилась, но как-то у нас не сложилась дружба, может, хоть сейчас сблизимся. Так что оставайтесь, я здесь одна просто с ума сойду.
Мы молчали. Маша и Варя, низко наклонив головы, быстро-быстро запихивали в себя удивительно вкусное творожное суфле. Девочки явно старались побыстрей расправиться с завтраком, чтобы убежать из столовой.
– Варя, – строго сказала мать, – не торопись, подавишься. Кстати, почему ты до сих пор сидишь здесь? И где Анна? Вам пора начинать занятия.
– Сегодня же воскресенье! – изумилась Маша.
– Варечка должна учиться каждый день, – пояснила Таня, – только тогда она сумеет добиться успеха. Правда, дорогая?
– Если никогда не отдыхать, а только за учебниками сидеть, запросто можно в дауна превратиться, мозги спекутся, – ляпнула Маня.
У моей дочери есть милая особенность – сначала брякнуть, а потом подумать. Зайка моментально попыталась исправить положение:
– Манюша, положи мне сметаны.
– Ты же ее не ешь из-за калорийности! – удивилась девочка.
– А сегодня буду, – отрезала Ольга.
– Где Анна? – вновь спросила мать у Вари.
Девочка помотала головой и буркнула:
– Не знаю.
– Не говори с набитым ртом, – машинально сделала Татьяна замечание.
– Как же ей ответить на ваш вопрос? – изумилась Маня. – Если не хотите, чтобы разговаривала во время еды, тогда ни о чем не спрашивайте.
Очевидно, Аркадий пнул сестрицу под столом, потому что девочка обиженно продолжила:
– Эй, Кешка, чего пихаешься!
Варя внимательно поглядела на Маню, и неожиданно широкая улыбка заиграла на лице девочки.
– Какая-то молодая светловолосая женщина выходила в районе девяти утра за ворота в кожаном пальто и с чемоданом в руке, – сказал Аркадий, – я как раз собак выпустил.
– Тоня, – крикнула Таня, – где Анна?
– Велела передать, что у нее тяжело заболела сестра и она увольняется, – пояснила Антонина, – я еще спросила ее, как же зарплата? Она ответила: «Позавчера Олег Андреевич со мной полностью рассчитался, он по десятым числам платит».
– Крысы бегут с корабля, – пробормотала Таня, – испугалась, что в доме теперь не хватит средств на гувернантку!
Варя потянулась за хлебом и опрокинула чашку. Темно-коричневая жидкость быстро впиталась в белоснежную скатерть.
– Ну, как можно быть такой растяпой! – возмутилась Таня. – За обедом посажу на кухню. Не умеешь красиво есть, питайся отдельно от других.
Варечка опустила голову. Руки девочки быстро-быстро затеребили край испачканной скатерти.
– Ох, ни фига себе! – вновь вмешалась Маня. – Да что она, нарочно? Всякий может кофе пролить! Я сколько раз суп на ковер выливала. И никто на кухню не выгонял. Между прочим, у ребенка тоже есть права. Если посадите Варьку на кухню, я с ней обедать буду!
Широкая улыбка вновь заиграла на лице Вари.
– Давай, – подтолкнула ее Маня, – пошли наверх, покажу, как мопсу когти стричь, а то твоя Муля скоро будет ходить как на каблуках.
Девочки выскочили. Маруся запустила руку в вазочку с фисташками и набила карман лакомством. Варя моментально сделала то же самое. Весело подпрыгивая, они исчезли в коридоре.
– Невероятно, – пробормотала Таня, – уму непостижимо.
– Конечно, – вздохнула я, – мы Машку разбаловали. Но как-то так вышло, что с самого детства разрешали ей высказывать собственное мнение, вот ее иногда и заносит. Попробую объяснить…
– Понимаете, – сказала Таня, – мы с Олегом очень строго воспитывали Варю. У нее только внешность дауна, а ум нормального ребенка. Но люди-то по одежке встречают, вот мы и боимся, что станет без ножа есть, сидеть криво или во все вмешиваться, сразу скажут, что она дебилка. Вот и вбиваем хорошие манеры, и до прошлого года все шло отлично. А в этом! Сделаешь замечание, тут же слезы в три ручья. Полдня плакать может и повторять: «Я урод, потому ты меня не любишь!» Даже психиатру показывали! А сегодня я два раза ее поправила, и она только смеется. Явно Машино влияние, надеюсь, они подружатся. Варе это на пользу!
– Машка кого хочешь раскрепостит, – вздохнул Кеша.
Со второго этажа понесся вой.
– Что это? – испугалась Таня.
– Не бойся, – успокоила я, – Муля не желает стричь когти.
– Конечно, мы останемся, – резюмировала Ольга, – но уж разрешите тогда компенсировать расходы. После кончины Олега Андреевича ваше финансовое положение…
Хозяйка рассмеялась:
– Финансовое положение! Не скрою, Олег великолепно зарабатывал, только наше благополучие зижделось больше на моих заработках.
Я удивленно глянула на нее. Трехэтажный дом с огромным садом, несколько машин, прислуга…
– Кем же ты работаешь?
Танечка вытащила сигареты марки «Рок».
– Возглавляю фирму «Тата».
– Погодите, погодите, – забормотала Ольга, – значит, это ваши рекламные щиты торчат по всему городу?
Таня кивнула.
– И универмаг на Польской ваш?
Таня вновь кивнула.
– И бутик на проспекте Мира?
Иванова хладнокровно пускала дым.
– У меня три торговые точки в Москве и одна в Санкт-Петербурге.
– Ну, ничего себе, – никак не могла успокоиться Зайка, – только недавно я купила у вас костюм для работы. Вот это да! Как же удалось создать такое дело?
– Упорство и труд все перетрут, – сообщила Таня. – Начинала в подвале, с двумя швейными машинками и тремя сотрудницами. Шила кофточки, а потом пошло-поехало! Сама не ожидала, что так получится.
– Почему же сокурсникам говорила, что не работаешь? – вырвалось у меня.
– Во-первых, не люблю хвастаться, – пояснила Таня, – а во-вторых, дело теперь крутится без меня, само по себе, я им только владею. Ну раздаю иногда кое-какие указания. А так есть директор, главный художник и специалист по тканям. Вам рассказала только с одной целью – не думайте, будто стала нищей, живите спокойно. Вам, надеюсь, удобно, и мне приятно.
Антонина внесла блюдо с оладьями, и разговор прервался. Весь день я не переставала удивляться и, собираясь вечером в город, думала: «Надо же обладать такой полной невозмутимостью. Узнать о страшной гибели мужа и спуститься к завтраку при полном параде, а потом, как ни в чем не бывало, поддерживать разговор. Я никогда не была способна на такое!»
Александр Михайлович ждал меня в самом центре, возле памятника Пушкину на Тверской.
– Мы с тобой как влюбленные, – хихикнула я, устраиваясь на лавочке.
– Скорей сутенер с проституткой, – вздохнул приятель.
Я огляделась. На небольшой площади толпились разномастные девицы в коротеньких, обтягивающих юбочках. Кое-где мелькали бритые головы парней в кожаных куртках. Несмотря на обилие народа, шума не было. Над толпой стоял тихий, ровный гул, как в большом офисе во время напряженной работы.
– По-моему, ты нам польстил, – вздохнула я, – им тут всем едва за двадцать.
Дегтярев хмыкнул:
– Сутенеры редко до сорока доживают, если не меняют профессию, а дамочки разные случаются. Вон, погляди в тот уголок.
Ближе к неработающему фонтану сидели две благообразные дамы, скорее даже бабушки. Такие не прогуливаются с внуками и не вяжут, сидя на лавочках во дворе. Трудно представить их стирающими белье, консервирующими огурцы и готовящими компот. Их место в театре, на выставке или, на худой конец, в кафе, возле чашечки кофе. В Париже много подобных дам. Аккуратно причесанные, с драгоценностями, в модной, стильной обуви, они равнодушно сидят с бокалами легкого вина в многочисленных французских бистро. Детей вырастили, внуками не занимаются, пенсии вполне хватает для безбедной старости…
Но у нас таких экземпляров практически нет.
– Ты хочешь сказать, – изумленно спросила я, – что эти бабуси – ночные бабочки?
Полковник кивнул:
– Вон та, слева, Шлеп-нога.
– Кто?
– Она хромая, слегка ногу подволакивает, поэтому и получила такую кличку. Историческая личность, пятьдесят лет на панели. Дочь вывела на ту же стезю, теперь внучку пасет, но и сама рада подработать копеечку.
– Господи, кто же польстится на бабушку?
– Не скажи, – протянул приятель, – есть любители. Поговаривают, что она молодежи сто очков вперед даст. Этих дам тут уважают и побаиваются, они сами по себе работают, без сутенеров.
– У каждой проститутки есть хозяин?
– Сложные вопросы задаешь, – вздохнул Александр Михайлович, – давай сначала определим, кто такая проститутка!
– Падшая женщина, предлагающая тело за деньги.
– Тут на Ленинградском рынке задержали женщину за драку, – вздохнул полковник, – выяснилось, что она представительница древнейшей профессии. Заходит в вагончик к продавцу, и за пять минут вся любовь. Кое-кто даже дверей не закрывал. По профессии – учительница. Утром сеет разумное, доброе, вечное, а вечером подвизается на оптушке. Так вот, денег не берет, только продуктами. Из-за чего в конечном итоге и произошла потасовка. Дама оценила свои услуги в банку кофе и пачку чая, а продавец хотел дать килограмм печенья. У нее никакого сутенера не было, но это редкость. Обычно все прихвачены. Знаешь, какие прибыли торговля женским телом приносит?
Мы посидели пару минут, наслаждаясь теплым апрельским вечером, и я пробормотала:
– Пока ничего не узнала. Даже калитки потайной не обнаружила.
– Растяпа, – укорил приятель, – выйди наружу и иди вдоль забора направо, до угла, только завернешь – и пожалуйста: «Сезам, откройся!» Во всяком случае, именно там он во двор и шмыгнул. Только вызвал я тебя, чтобы дать отбой. Будет лучше, если вы вообще оттуда съедете. Не нравится мне ситуация. Сначала Клюкин, потом Харитонов…
– Да эти смерти между собой не связаны.
– Не знаю, не знаю, – бормотал Александр Михайлович задумчиво, – у Клюкина установили отравление стрихнином. Причем эксперт утверждает, будто яд попал к нему в организм около часа ночи, скорей всего вместе с вином. У него, честно говоря, в желудке было одно спиртное, практически ничего не съел за весь вечер. Что там, так все невкусно было?
– Он алкоголик, запойный, – пояснила я.
Полковник вскинул брови:
– Откуда информация?
– Жена сообщила между прочим, что она Ваньку ненавидела и мечтала о его скорой смерти, надеясь на то, что ей квартира достанется, – моментально продала я Раю. – Вот, должно быть, и подсыпала дорогому муженьку в бокальчик «приправу». Небось думала, что при таком скоплении народа трудно будет догадаться, кто помог Ване переселиться на тот свет!
– Сколько человек досидело до конца?
– Не так и много. Я, Райка, Ваня, Зоя Лазарева, Никита Павлов, Татьяна – словом, одна наша группа. Остальные разбежались сразу после полуночи. Маски сняли, сфотографировались на память – и по домам. Устали, вспотели в костюмах, да и выпили порядочно. – А Харитонов?
– Что? – не поняла я.
– Депутат где был?
– Не знаю, – растерялась я, – не видела, как он маску снимал, наверное, спать лег. Вот Клюкин допился до безобразия, рыдать начал, потом у него живот заболел, все за него хватался, говорил, что язва разыгралась…
– Стрихнин вызывает боль, – задумчиво протянул Александр Михайлович, – почему врача не вызвали? Человеку плохо, а его спать повели, страшное дело!
Я так и подскочила на скамейке от негодования.
– В голову никому ничего дурного не пришло. Он твердил про язву и шатался, потом начал рыдать, и его отвели в спальню.
– Ладненько, – сказал Дегтярев, – съезжай по-быстрому в гостиницу. Считай свою деятельность законченной.
– Но я ведь ничего не узнала.
– И не надо, – твердо заявил Александр Михайлович. – Чтобы завтра уехали. Кстати, не слишком прилично гостить в доме, хозяин которого только что умер.
– Вообще-то жуть, – вздохнула я. – Когда похороны?
– Честно говоря, хоронить нечего, – объявил Дегтярев, – одни клочья.
– Сколько же тротила туда засунули?
Александр Михайлович, не отвечая на мой вопрос, спокойно наблюдал, как девицы, покачиваясь на высоченных каблуках, подходят к джипам, «девяткам» и «БМВ». Потом он довел меня до «Вольво» и отказался от предложения подвезти его.
– На работу вернусь. Здесь близко, хочу пройтись, а то сижу весь день, вон мозоль заработал. – Он постучал по весьма объемистому брюшку.
Я завела мотор и свернула на Бронную, краем глаза отмечая, как полковник решительным шагом движется к ларьку. Решил купить себе бутылочку пивка «Балтика», третий номер. Самая подходящая микстура для похудания.
– Дарья Ивановна, – раздался за спиной тихий, но абсолютно отчетливый голос.
Совершенно не ожидая услышать ничего подобного в своем «Вольво», я в ужасе обернулась и увидела на заднем сиденье незнакомого мужчину лет пятидесяти, худощавого, темноволосого и смуглого.
– Как вы сюда попали? – закричала я, машинально отпуская руль.
– Осторожно! – воскликнул незваный пассажир, но было поздно.
«Вольво» выскочил на небольшой тротуарчик и въехал в большую витрину с надписью «Парикмахерская». Огромное стекло, разрисованное изображениями расчесок и фенов, задрожав, осыпалось на машину.
– Быстрее отъезжайте, – велел мужчина, – сейчас милицию вызовут. Ну же, шевелитесь.
Меня воспитывала крайне авторитарная бабушка, разговаривавшая с внучкой исключительно командным тоном. Поэтому, только заслышав приказ, я моментально повинуюсь.
«Вольво» понесся по улицам, вылетел на Садовое кольцо, и я наконец пришла в себя.
– Кто вы, как оказались в моей машине? Отвечайте немедленно или сдам вас первому милиционеру.
– Не узнали меня?
– Никогда вас не видела.
– Нет, видели, у Харитоновых, я шофер Олега Андреевича, Володя Костров.
Руль вновь вырвался у меня из рук, но ноги успели сработать. «Вольво» послушно замер на троллейбусной остановке. Я обернулась и во все глаза уставилась на мужика. Шофер Харитонова? Володя Костров? Господи, кто же был за рулем взорванного «Мерседеса»?
– Тише, тише, – забормотал Володя, видя, как я вновь разеваю рот, – глядите!
И он сунул мне в руки потрепанную бордовую книжечку. Паспорт. Руки машинально перелистали странички: Костров Владимир Антонович, 1947 года рождения…
Выглядел лет на десять старше и на фото совершенно на себя не похож. Но это ни о чем не говорит. Меня несколько раз задерживали в Шереметьево при вылете в Париж, так уж замечательно получаюсь на снимках.
– Но как же! – начала я заикаться. – Как, почему?
– Может, съедем с правительственной трассы? – нервно попросил Костров. – А то тут милиции полным-полно, не ровен час подойдут.
– Это вы подорвали Харитонова? – прошептала я, ощущая на спине тонкую струйку пота.
– Не несите чушь, – повысил голос Костров.
Потом он быстро вышел, распахнул переднюю дверцу машины и приказал:
– Двигайтесь.
Я перелезла на пассажирское кресло. Владимир сел за руль, и «Вольво» быстро закружил по переулкам.
В конце концов мы запарковались возле огромного серого дома. Костров вытащил сигареты. Машинально я отметила, что он тоже курит марку «Рок».
– За рулем сидел не я, – пояснил Володя.
– А кто?
– Если б знал, обязательно сообщил бы, – усмехнулся шофер.
– Как же так, – растерялась я, – ничего не понимаю.
– Все просто, – вздохнул Володя, – послушайте меня внимательно.
Оказывается, у Олега Андреевича Харитонова иногда случались таинственные встречи с клиентами. Порой он сообщал Володе:
– Сегодня сам за рулем, ты свободен.
Была только одна крайне удивлявшая мужчину странность. Олег Андреевич требовал, чтобы Володя в этот день никуда не ходил, а ждал его до вечера на специально снятой квартире.
– Все удобства мне создал, – рассказывал Костров, – две комнаты, телевизор, чай, кофе, холодильник полон, вот только телефона нет.
От Володи требовалось сидеть тихо, читать книги, смотреть сериалы и, главное, никому не рассказывать, что Олег Андреевич куда-то ездит один. В особенности Тане. Вечером депутат возвращался, и измаявшийся от безделья шофер вез его домой.
– Сначала думал, что он к любовнице сматывается, – пояснил Костров, – не хочет, чтобы я знал, где дама проживает. Потом понял: нет, не то. Зачем тогда мой костюм надевает?
– Он переодевался? – пришла я в крайнее изумление.
Шофер кивнул.
Олег Андреевич брал у него права, хотя имел собственные, и просил обменяться одеждой. Фигуры у них были одинаковые – оба высокие, поджарые, лишь размер обуви разнился. У Харитонова сорок шестой, а у Володи всего сорок второй.
– Честно говоря, первое время побаивался, – признался Костров, – не ровен час задавит кого, а мне отвечать, но потом успокоился.
Ездил Олег Андреевич аккуратно, никогда не лихачил, правила соблюдал. К тому же за каждый такой выезд Костров получал от хозяина сто долларов в карман.
– И часто он вами прикидывался?
– Раза два-три в месяц, – ответил Володя, – поэтому я и не удивился в последний раз. Ждал его, как всегда, на квартире. Сначала читал, а часов в одиннадцать вечера заснул. Думаю, придет – разбудит.
– Часто он так поздно приходил?
– Через раз. То в полночь подъедет, а то еще позже.
Костров мирно задремал, очнулся в десять утра и включил телевизор. Первая услышанная новость – сообщение о взорванном «Мерседесе» депутата и о том, что его, шофера, также считают погибшим.
– Идите в милицию и немедленно все расскажите!
Костров глянул на меня красивыми, какими-то женскими глазами.
– Да меня сразу арестуют, никто ведь не поверит!
Действительно, могут. Очень уж странно выглядит в пересказе Володи поведение депутата. Хотя, будучи известным адвокатом, Олег Андреевич тесно общался с криминальными кругами. Скорей всего, общался с авторитетами, ставящими условие: на стрелку адвокат приезжает один. Но зачем сажать мужика в квартире и прикидываться шофером? Сотни богатых мужчин обожают свои автомобили и ни за что не доверят руль никому другому.
– Какого черта вы, во-первых, залезли в мой «Вольво», а во-вторых, принялись все мне рассказывать? – обозлилась я. – Между прочим, это из-за вас я разбила витрину!
– Ну, положим, стекло кокнули потому, что руль отпустили, – усмехнулся Костров, – а насчет откровенности… К сожалению, вынужден был рассказать правду, потому что вы должны мне помочь!
– Я?!
Володя кивнул:
– Хочу как можно скорей бежать отсюда. Тот, кто убил Харитонова, может и до меня добраться.
– Вам нужны деньги?
– Нет, – ответил Костров, – слушайте внимательно. Моя мать работала директором крупнейшей московской скупки антиквариата. Потом ее посадили, но кое-какие цацки остались лежать в укромном месте. Вот если бы вы привезли мне эти похоронки…
– Где же вещи?
– На втором этаже есть зимний сад. Знаете?
– Конечно.
– Там несколько пальм в разноцветных кадках. В синей есть тайничок сбоку, вынимается одна из дощечек, внутри замшевая сумочка. Успеете до завтрашнего утра?
– Почему вообще я должна вам помогать? Попросите приятелей, вы меня всего два дня знаете, вдруг украду заначку.
Володя вновь закурил, помолчал минуту и тихо сказал:
– Конечно, рискую, обращаясь к вам. Но вы богатая женщина, похоже, порядочная, неужели польститесь на чужое имущество? Для меня сейчас единственное спасение – уехать из Москвы и скрыться. Что же касается друзей… Во-первых, не собираюсь никому рассказывать о том, как спасся; во-вторых, ну как им проникнуть в дом к Харитоновым? Помогите, бога ради. – Видя, что я колеблюсь, он добавил: – Ведь убьют, если обнаружат. Подумают, что тайну Олега Андреевича знаю.
– Ладно, – вздохнула я, – сегодня вечером выну. Куда привезти?
– Видите серый дом?
– Да.
– Второй этаж, квартира девять. Позвоните три раза и скажите: «Принесла обещанную книгу, «Три мушкетера» Дюма».
– Вы здесь живете? – спросила я, удивляясь про себя престижности места.
– Нет, – покачал головой Костров, – здесь Олег Андреевич конспиративную квартиру снимал. Домой не поеду, боюсь, вдруг кто из соседей увидит. Значит, договорились? Во сколько придете?
– Около полудня, – пообещала я, – плюс минус пять минут.
– Пунктуальность – редкое качество для дамы, – сказал Володя и, прикрывая лицо воротником куртки, вышел на тротуар.
Я медленно покатила домой. Что-то в последней его фразе показалось мне необычным, только вот что?
Какое-то смутное подозрение промелькнуло у меня в голове. Что-то здесь было не так. Но что? Я терялась в догадках.
Как он влез в «Вольво»? Ну это, положим, просто. Профессиональному механику не составит никакого труда открыть автомобиль. Тем более что я – полная раззява: частенько забываю включить сигнализацию, просто хлопаю дверкой и убегаю. Гадкая привычка, привезенная из Парижа. Паркуясь на Елисейских Полях или на Больших бульварах, французы никогда не запирают машин. Да и зачем? В центре города нет бомжей, попрошаек или других асоциальных личностей. И магнитофон никто не вытаскивает, дворники и зеркальца не снимают… Правда, красивую дамскую сумочку или мужскую барсетку все же кладут в багажник.
Значит, влез в автомобиль, лег на пол и ждал, пока я вернусь… А как узнал, где я буду вечером? Сама не предполагала, что поеду в город. Александр Михайлович позвонил только в пять и велел срочно мчаться в центр. Успела лишь сказать Антонине:
– Тоня, я уезжаю. Когда приедут дети, скажите, что поехала на встречу с Дегтяревым.
Вот оно как! Вероятно, горничная сообщила шоферу, а тот… Но откуда выяснил, где свидание? То-то в трубке раздался странный щелчок, когда я клала ее на место! Антонина подслушивала! В доме Харитоновых полно параллельных аппаратов, чуть ли не в каждой комнате торчит по базе с трубкой… Почему же Владимир не попросил девушку достать припрятанное? К чему впутывать в деликатное дело лишнего человека, то есть меня?
«Вольво» быстро миновал поворот, я махнула знакомому гаишнику и понеслась по боковой дорожке к проходной. м, только встав у ворот, сообразила – прилетела в Ложкино. Просто по привычке действовала автоматически. Голова думала о своем, а руки и ноги работали машинально.
Развернувшись, поехала к Харитоновым. А может, слишком усложняю ситуацию? Вдруг все просто, как щелчок. Владимир решил попросить меня об услуге и караулил возле дома, увидал «Вольво», поехал за ним и стал выжидать удобный момент для разговора. Профессиональному шоферу ничего не стоит проследить за мной.
Езжу аккуратно, скоростью не увлекаюсь.
Дом Харитоновых встретил темными окнами. Казалось, никого нет. Я вошла в холл и крикнула:
– Есть кто живой?
Из коридора, словно тени, вынырнули собаки.
– Люди, ау, – продолжала я.
В ответ – полная тишина. Недоумевая, поднялась на второй этаж и поскреблась в дверь Таниной спальни.
– Да, – донесся слабый голос.
Я вошла в совершенно темную комнату и спросила:
– Что случилось?
Вспыхнул слабый ночник. В мерцающем свете возникла большая двуспальная кровать, заваленная кучей пледов, подушек и покрывал.
– Мигрень, – простонала хозяйка, выпутываясь из постельного белья, – жуть, сейчас умру, и бальзам кончился.
– Что? – не поняла я.
– Вьетнамское средство от головной боли, – пояснила, морщась, Таня, – бальзам «Ким», натираю им виски. Как назло, позавчера последние капли использовала. Ну кто мог знать, что эта зараза вновь привяжется.
Она рухнула в подушки. Я сочувственно покачала головой. Мигрень! Очень хорошо понимаю, что это такое. Самой иногда приходится страдать, напрасно пытаясь заснуть.
– Давай съезжу в аптеку!
– Умоляю, – пробормотала Таня, – даже ехать не надо, пешком иди, тут рядом, буквально в двух шагах, купи большой пузырек.
– А где все? – поинтересовалась я, поворачиваясь к двери.
– Не знаю, – еле слышно ответила Таня, – Аркадий и Ольга как утром уехали, так и не возвращались. А Варя и Маша где-то тут.
Но девочек нигде не было видно. На кухне мрачный Емельян помешивал ложкой какую-то белую массу. На мой вопрос, где дети, повар пожал плечами:
– Понятия не имею.
Вызванная Антонина внесла ясность:
– Видела, как они куртки надели. Наверное, во дворе.
Но и в саду девочек не оказалось. Я почувствовала, как тревога закрадывается в сердце. Уже поздно, ну куда могли подеваться свиристелки? Может, решили сходить в магазин?
В аптеке, расположенной и впрямь в двух шагах от ворот, нашелся необходимый бальзам. Я подошла к кассе. На стекле белела записка: «Пропала кошка (женщина), породы сенбернар, окрас темный. Нашедшего просим вернуть в аптеку».
Подивившись редкой породе кошки, я выбила чек и получила темно-зеленую коробочку. Выйдя на улицу, пошла к видневшимся неподалеку воротам и услышала звук тормозящей машины.
Из недр такси выбрались две детские фигуры в похожих синих куртках. Маша и Варя! Я поспешила к ним.
– Несамостоятельная ты, Варвара, – говорила Маня, – раз у мамы голова болит, нечего к ней приставать. Видишь, как просто, в два счета съездили?
– Куда катались? – спросила я.
Варя вздрогнула, а Маша радостно закричала:
– Мулечка! Ты откуда?
– Из аптеки, – ответила я и показала коробочку, – ходила Тане лекарство покупать.
Маруся выхватила упаковку и принялась вертеть ее перед глазами.
– Представляешь, муся, – тарахтела девочка, – Варьке столько лет, а ее никуда не выпускают. Сидит день-деньской дома, вот несчастье! – Где пропадали?
– А я Варвару в Ветеринарную академию взяла, – пояснила Маруся.
– Там так интересно, – бесхитростно сообщила Варя, – кошку в разрезе показывали, – и уточнила: – На плакате, нарисованную. Я, может, тоже на ветеринара учиться пойду, так маме и скажу. Что это она меня дома прячет?
– Правильно, – поддержала Маня подружку и спросила: – Мулечка, а что такое похюхивание?
– Что? – удивилась я. – Да вот, – ответила Маруся и сунула мне в руки коробочку с бальзамом.
Я вгляделась в мелкие черные буковки: «Способы применения и дозировка: похюхивание непосредственное или ингаляция».
Да уж, возможно, на родине чудодейственного средства от головной боли «похюхивание» самое обычное дело. Но как быть бедным россиянам? Нас-то «похюхиванию» не научили ни отец, ни мать, ни школа…
– Таня знает, как пользоваться, – сказала я, опуская упаковку в кармашек куртки.
– Мама его в чай наливает, – пояснила Варя, – воняет отвратительно, но помогает здорово.
– Вот что, девочки, – велела я, – сегодня не надо беспокоить Таню. Она плохо себя чувствует, разнервничается, голова еще больше заболит. А завтра поговорим обо всем вместе. Только ты, Маня, дай честное слово, что больше никуда не повезешь Варю без разрешения.
– А я спросила у Тани, – ухмыльнулась Маня.
– Да? – удивилась я. – И как же?
– Ну, – протянула девочка, – всунула голову к ней в комнату и поинтересовалась, можно ли пойти прошвырнуться? А она бормочет: «м дите, куда хотите». Ну мы и пошли. Так что ругать нас не за что.
Хитрый Машин голубой глаз лукаво следил за моим лицом.
– Да, – встряла Варя, – спросили…
Вот безобразницы! Таня даже и предположить не могла, что они уедут в город, небось думала, что девочки бегают в саду.