Глава 2
Первая мировая война. Вступление в практическую политику
28 июля 1914 г., месяц спустя после убийства в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги Австро-Венгрия объявила войну Сербии. В течение недели после этого в войну втянулись почти все великие державы Европы. Образовалось два воюющих блока: Центральные державы (Германия и Австро-Венгрия) и Антанта (Великобритания, Франция и Россия). Затем к первому из них примкнула Турция, ко второму – Сербия, Черногория, Италия и Япония. Военные действия достигли мировых масштабов. В судьбе чехов и словаков Первая мировая война имела особое значение. Она привела к распаду Австро-Венгрии и созданию независимого Чехословацкого государства[48]. Но в начале войны европейские политические умы не предполагали крушения Австро-Венгерской монархии, считая ее стабилизирующим фактором на раздробленной национально территории между Россией и Германией[49]. Надо сказать, что Т. Г. Масарик до войны не был сторонником распада империи. Например, планы славянской конфедерации, тайно вынашиваемые видным чешским политиком Карелом Крамаржем, для Масарика были совершенно неприемлемы. Он оставался лояльным подданным Габсбургов, которому даже не приходила мысль о какой-либо революции[50]. Поначалу чехи вообще не думали, что война может приобрести мировой характер, а империя Габсбургов, эта «тюрьма народов», как ее тогда называли, исчезнет с карты Европы. По словам Т. Г. Масарика: «В войну никто не верил. Для чехов она была неожиданностью»[51]. Молодого Бенеша, как он писал в своих воспоминаниях о Первой мировой войне, она «и удивила, и не удивила». Для него война означала начало вхождения в практическую политику[52].
Со вступлением Австро-Венгрии в войну политическая и экономическая ситуация в Чешских землях значительно ухудшилась. Постепенно сокращались гражданские права и свободы, ужесточалась национальная политика австрийских властей, закрывались чешские школы, запрещались чешские общественные организации, подверглись аресту некоторые видные политические деятели, со временем стала ощущаться нехватка продовольствия. В результате всеобщей мобилизации чехи обязаны были служить в австрийской армии, где их численность составляла около 13 %. В Чешских землях, несмотря на строгости военного времени, усиливалось недовольство, хотя до открытых его проявлений сначала не доходило. Среди чешской политической элиты зрели идеи и разрабатывались планы решения национального вопроса в новой ситуации. Внешнеполитически часть ее ориентировалась на Россию (В. Клофач. К. Крамарж), другая рассчитывала на поддержку Запада. Однако в начале войны по-прежнему сильны были и проавстрийские настроения. На первый взгляд политическая жизнь в Чешских землях замерла, но нелегально политические деятели разных направлений продолжали общаться, обсуждая свои планы и обмениваясь взглядами на развитие ситуации. По словам российского тайного агента В. П. Сватковского, «Крамарж и Масарик являлись главными идеологами чешского будущего и посредниками между партиями», пытаясь объединить их лидеров[53]. Тогда небольшая и до войны маловлиятельная прогрессивная партия (реалистов) во главе с Масариком стала одним из центров антиавстрийского сопротивления в Чешских землях.
Начало войны застало Бенеша врасплох. Как и многие его современники, Бенеш выступал против милитаризма, однако последовательным пацифистом не стал. Он пришел к выводу, что война, насилие и революция являются оправданными средствами, если под угрозой находится духовная и материальная культура народа. Здесь уже зримо прорисовывался духовный поворот, который, в конце концов, привел молодого Бенеша в ряды противников Габсбургской империи. Он осознал, что союз Австро-Венгерской монархии с Германией и победа центральных держав в войне могли бы негативно сказаться на чехах, означали бы для них катастрофу и укрепление немецких позиций в Австрии. Поэтому, по убеждению Бенеша, чехи должны были изменить свой подход к войне и Австро-Венгрии.
Осенью 1914 г. Бенеш стал близким сотрудником Масарика, который знал его «как коллегу по университету. В начале войны он пришел в редакцию "Часа" как волонтер и заявил, что хочет работать в качестве журналиста; я (Масарик. – В. М.) видел, что он берется за вопрос с практического конца… Он сказал, что его гнетет мысль о том, что надо что-то делать. Я сказал ему: я уже делаю. Тогда я вернулся из первой поездки в Голландию… Первой заботой были деньги, и он тотчас пообещал, что кое-что достанет. И достал»[54]. Так Бенеш стал ближайшим соратником Масарика в борьбе против австрийских властей и его идеологическим последователем. В начале войны Масарику нужен был молодой и пробивной сотрудник, который разделял бы его планы и помог бы в дальнейшем воплощать их в жизнь. Бенеш вложил в успех борьбы против Габсбургов небольшую сумму в 4000 крон. Но его основным вкладом были решительность и трудолюбие. Он, как и Масарик, верил, что борьба против Вены будет успешной. Бенеш начал посещать собрания, организованные Масариком и радикальными политиками, по их поручению ездил в Вену, чтобы получить необходимую информацию, привлекал к борьбе новых сторонников и постепенно стал для шестидесятичетырехлетнего Масарика, который не скрывал от молодого коллеги свои планы, незаменимым.
Бенеш не только поддерживал планы Масарика, но разделял и его философские воззрения. Из проповедуемых им идей проистекала и мысль о возможности создания чехословацкого государства. Томаш Масарик родился в 1850 г. на чешско-словацком пограничье и воспитывался в смешанной культурно-лингвистической среде. Отец его был словаком, а в роду матери имелись чехи и немцы. Томаш окончил университет в Вене и получил степень доктора философии. В 1877 г. его женой стала американка Шарлота Гарриг. Ее фамилию он присоединил к своей и стал именоваться Томаш Гарриг Масарик. Именно в это время он перешел к оппозиционной в Австро-Венгрии протестантской религии. В 1882 г. Масарик получил кафедру в Пражском университете и вплотную стал заниматься чешским вопросом, выдвинув оригинальную концепцию философии чешской истории. Этому был посвящен и его труд «Чешский вопрос». Его автор полагал, что главная роль в истории наций принадлежит Божественному провидению, начертавшему для каждой из них особый план (программу) существования и развития: «Я, как и Коллар, верю, что история народов не случайна, что в ней проявляется некий определенный план Провидения, и что поэтому целью историков и философов, целью каждой нации, является постижение этого всемирного плана; необходимо познать и определить свое место в нем и в соответствии с этим познанием с возможно более полным и ясным осознанием поступать при всей своей работе, включая политическую (выделено. – В. М.)»[55]. Применительно к чешской нации это, в частности, означало «ее встроенность в мировую цивилизацию, неотделимость от тенденций развития мира и Европы, необходимость деятельного участия в этом развитии», логичное следование современной политической программы чешской нации «смыслу чешской истории». По мысли Масарика, через всю политическую и интеллектуальную жизнь чехов красной нитью проходят идеи гуманизма и стремления к правде. Квинтэссенция смысла чешской истории им определяется так: «Не насилием, но миром, не мечом, но плугом, не кровью, а примирением, не смертью, но жизнью… – вот ответ чешского духа, вот смысл нашей истории и наследство великих предков». Именно от этого Масарик исходил, формулируя свою политическую программу: «Гуманизм как цель и программа нашего народа должен последовательно определять и нашу национальную тактику». Сущность этой тактики – в постоянном этическом совершенствовании и работе по улучшению окружающего мира «малыми делами». «Гуманность, – по его словам, – это не сентиментальность, а работа и снова работа»[56]. Чешскую нацию Масарик рассматривал как часть западного культурного мира.
Несколько позже возникла его доктрина «чехословакизма», суть которой состояла в провозглашении чехов и словаков единой нацией. При этом Масарик, исходя и опираясь на историческое и естественное право, выдвинул идею объединения Чешских земель (Чехии, Моравии, Силезии) и Словакии в единое Чехословацкое государство. «Историческое право» – это в прошлом право Чешских земель на автономию в рамках Австро-Венгрии, а в новых условиях, условиях войны – на их независимость. «Естественное право» – это право на самоопределение для чехов и словаков, представляющих единую в языковом и культурном отношении нацию. «Чехословацкая нация», по мысли Масарика, имеет право на определение своей судьбы и видит ее в создании независимого Чехословацкого государства[57].
Перед тем как 17 декабря 1914 г. уехать надолго заграницу, Масарик назначил Бенеша своим заместителем и никогда не сожалел о своем решении. На Рождество 1915 г. Бенеш навестил Масарика в Швейцарии и привез с собой проект организации борьбы в Австрии. Ему удалось возбудить интерес К. Крамаржа и других политиков к акции сопротивления. Вскоре после встречи Бенеша и Масарика в Женеве в Праге начала создаваться тайная организация, которая позднее стала известна под названием «Маффия». В пятерку ее ведущих деятелей вошли П. Шамал, Э. Бенеш, Й. Шейнер, К. Крамарж и А. Рашин. Посредством курьеров «Маффия» поддерживала связь внутреннего и заграничного движения сопротивления, информировала союзников о положении в Чехии и Австро-Венгрии. Бенеш отвечал в этой тайной организации за связи с заграницей. Он закупал в Германии прессу, которую нельзя было достать в Австрии, собирал информацию, которая, по его представлениям, могла быть полезной Масарику, и в шифрованном виде переправлял заграницу. Жена Бенеша Гана и его друзья, как могли, поддерживали тайную деятельность Бенеша. Однако Бенешу уже тогда трудно было помогать, поскольку он начал привыкать к своему собственному способу действия, который не позволял ему перекладывать ответственность на кого-либо другого. И даже выдачи секретных сведений он не опасался так, как возможных неквалифицированных действий со стороны других; он был убежден, что никто не способен работать с такой отдачей, как он. Он работал лихорадочно и никому не доверял. Его решимость граничила с безрассудной неосмотрительностью. Карела Чапека поразил, например, случай, когда Бенеш предложил ему во время его поездки заграницу ехать через Швейцарию и тайно провезти некоторые документы. «Подумайте, как их можно спрятать. И поймите, что за это вас могут повесить»[58]. В пражской торговой академии, где Бенеш преподавал, о его заговоре против государства Габсбургов знали не только преподаватели и директор, но даже его студенты. Бенеш и его сотоварищи по «Маффии» не были профессиональными революционерами и «охраняли» заговор против Габсбургской монархии весьма небрежно. Однако неосмотрительность Бенеша имела и другую причину. Один из видных политиков того времени Лев Сыхрава позднее говорил о его почти «мистической вере в свое предназначение» и уверенности в том, что он «определенно избегнет любой опасности»[59]. Бенеш, как полагал один из его приятелей, был разумным человеком, но уж если один раз решил, то без колебаний превращал решение в действие[60].
В то время, весной и летом 1915 г., в венских правящих кругах между военными и гражданскими властями велась скрытая от взоров общественности борьба за подход к славянскому населению монархии. Верховное командование австро-венгерской армии полагало, что славяне, и особенно чехи, относятся к Габсбургской монархии в лучшем случае равнодушно, что поведение некоторых из них граничит с государственной изменой и что гражданские власти обращаются с ними чересчур бережно. Хотя армейские верхи спор не выиграли, их взгляд на славян как на ненадежный элемент в первые годы войны преобладал. Некоторые славянские политики пришли к убеждению, что командный корпус австро-венгерской армии попал в подчинение к германскому имперскому командованию, а Габсбургская монархия, согласно им, превратилась в простой инструмент германской гегемонии в Европе. Масарик и Бенеш позднее использовали этот аргумент с большим успехом в своей политической работе в Париже и Лондоне.
Вершиной австрийского давления на чехов стал арест К. Крамаржа, Й. Шейнера и А. Рашина в мае 1915 г. Им был вынесен смертный приговор, и амнистированы они были только в 1917 г.[61]. Бенеш, который должен был нести воинскую повинность, пока избегал ее, симулируя хромоту. После арестов в Праге, он, однако, стал опасаться за свою свободу. Пришло решение эмигрировать. 2 сентября 1915 г. Бенеш пересек австро-венгерскую границу, направляясь в нейтральную Швейцарию. В поездке он выдавал себя за коммерсанта и имел паспорт на имя Мирослава Шиха. Руководству торговой академии он незадолго до отъезда заявил, что отправляется в отпуск на учебу; полицейские власти узнали о его заграничной деятельности уже позднее, когда в октябре был арестован один из курьеров Маффия. С Масариком Бенеш встретился в Женеве, и тот предложил ему обосноваться в Париже. Сам же он решил уехать в Лондон. О своей деятельности в Женеве Масарик позднее говорил К. Чапеку: «В Женеве я нашел нескольких чехов…; несколько студентов и чешский рабочий кружок; позже к нам присоединился депутат Дюрих. В Женеве сохранилась связь с Парижем… Штефаник[62] развернул в Париже свою пропаганду в салонах и свете; он обладал совершенно особым даром светского апостольского красноречия, умел вдохновлять слушателей, чем вызывал к нам интерес и любовь. Дважды с докладами приезжал ко мне Бенеш». В 1915 г. в Женеве Масарик вместе с французским профессором-славянофилом Э. Дени открыто выступил против Австрии[63].
Так осенью 1915 г. в Швейцарии началась политическая кампания, не имеющая аналога в европейской истории. Масарик и Бенеш сотоварищи взялись за дело сокрушения Австро-Венгрии, которую остальные державы хотели либо сохранить, либо, по крайней мере, тогда не имели ни доводов, ни плана, почему и как следует ее разрушить. Они стали представителями народа, который был почти не известен ни европейскому дипломатическому миру, ни тем более широкой европейской общественности. Начало заграничного сопротивления, по словам чешского историка Я. Валенты, «носило поистине авантюрный характер»[64].
К своей антигабсбургской акции с конечной целью развала империи и создания самостоятельного Чехословацкого государства Масарику и Бенешу необходимо было привлечь словаков. Еще в конце января – начале февраля 1915 г. в Париже состоялось учредительное собрание Национального совета чешско-словацких общин, на котором было решено обратиться с посланием к Словакии. В нем говорилось о желании чешского народа создать вместе со словацким народом независимое чехословацкое государство с полной автономией Словацкого края, с собственным словацким сеймом[65]. В заявлении Чешского заграничного комитета 14 ноября 1915 г. говорилось о стремлении к независимому чехословацкому государству. В 1916 г. комитет был переименован в Чехословацкий национальный совет (ЧСНС). Его председателем стал Масарик, заместителем председателя – русофил Й. Дюрих, а секретарем – Бенеш. В этом же году в Совет вошел М. Р. Штефаник, а Дюрих отбыл в Россию для ведения там организационной и пропагандистской работы. Совет, где особую активность развили Бенеш и Штефаник, ставил перед собой следующие цели: 1) объединить под своим руководством национально-освободительное движение за рубежом; 2) создать собственные вооруженные силы, свое войско добровольцев из числа военнопленных; 3) убедить страны Антанты, что распад Австро-Венгрии отвечает их интересам и тем самым получить их добро на создание самостоятельного государства[66]. Организационным центром ЧСНС стал Париж, а в Британии, Италии и Швейцарии имелись его канцелярии, занимавшиеся пропагандой.
Политическая деятельность в эмиграции требовала особых человеческих качеств, и прежде всего решительности и упорства, которыми обладали и зрелый политик Масарик, и молодой, но уверенный в себе доктор философии Бенеш. И тот, и другой считали себя демократами, но сколько-нибудь существенной демократической опоры среди своих сторонников на родине они не имели. Начинать политическую работу в эмиграции сначала по подрыву, а затем по развалу Габсбургской империи надо было практически с нуля. Поскольку связь с чехами и словаками на родине была слабой, они обратились за помощью к землякам во Франции, Швейцарии, России, Голландии и, прежде всего, в Америке, где в чрезвычайно разбросанных поселенческих центрах столкнулись с неожиданными трудностями. Здесь жили в основном бедные рабочие и ремесленники, часть огромной экономической эмиграции из Европы второй половины 19 века. Эти люди не сожалели о том, что покинули в прошлом свою родину, оказавшуюся для них мачехой, и многие из них потеряли интерес к ней. Земляческие союзы в России, кроме того, не устраивала западная ориентация Масарика и Бенеша, в Америке же словацким, преимущественно католическим, общинам не нравилась склонность Масарика к протестантизму.
Действуя во время войны в эмиграции, пишет 3. Земан, Масарик и Бенеш превратились в революционеров особого типа. Они готовили революцию не с помощью насильственного свержения существующей на родине власти, а пытаясь утвердить свои воззрения и влияние в редакциях иностранной печати, в канцеляриях министров иностранных дел и правительств держав Антанты. Это был трудный путь, полный препятствий и разочарований. Журналистская работа и все тогда доступные средства пропаганды, включая убеждение с помощью личных контактов, играли в деятельности Масарика и Бенеша гораздо большую роль, чем ударная сила формирующихся на Западе и Востоке чехословацких легионов[67]. С мая 1915 г. в Париже под редакцией профессора Э. Дени начал выходить журнал «Чешская нация» («La Nation Tcheque»), а с августа еще двухнедельник (потом еженедельник) под редакцией Л. Сыхравы «Чехословацкая независимость» («Československá samostatnost»), которые знакомили французскую общественность с чехо-словацкими проблемами.
Бенеш еще со времени учебы в Париже хорошо знал город и после своего приезда сюда без труда вернулся к студенческому образу жизни. Он снял небольшую комнатку на улице Леопольда Роберта на левом берегу Сены, запасся хлебом, мармеладом и чаем для повседневного питания и время от времени ходил в дешевый ресторан, чтобы скромно поесть. Возвратившись в Париж, он совершенно забыл о своей комфортной жизни в Праге с женой Ганой; изысканная французская кухня его нисколько не привлекала. В 1916 г. денежное содержание Бенеша было увеличено, и его жизненный уровень несколько повысился. Земан полагает, что в необходимости репрезентативного имиджа во французской среде его убедил М. Р. Штефаник, который настаивал, чтобы Бенеш отказался от своего студенческого образа жизни. Бенеш переехал на лучшую квартиру по адресу ул. Бонапарта, 18, начал тщательно одеваться и улучшил питание. Позднее он научился играть в теннис. При этом он постоянно упрекал Штефаника за его транжирство, которое претило воспитанному в атмосфере постоянной экономии Бенешу[68].
Во второй половине сентября 1915 г., перед своим отъездом в Лондон, куда он был приглашен читать лекции в университете, Масарик провел две недели с Бенешем в Париже. Был разработан подробный план действий. Бенеш сразу же принялся за работу, которая отнимала все его время. Он действовал в двух направлениях: во-первых, хотел познакомить общественность с чехословацким вопросом, то есть занимался пропагандистской работой; во-вторых, использовал полученную с родины тайную информацию для обеспечения доступа в кабинеты французских чиновников, которых такая информация интересовала. Бенеш быстро осознал, что знание о чехах, о чешском вопросе у французов еще меньшее, чем он сначала предполагал, и что пробудить их интерес к проблематике, которая его волновала, будет чрезвычайно трудно. Название одной из брошюр, изданных Бенешем в Париже, «Détruizez l'Autriche-Hongrie!» («Крушение Австро-Венгрии!»), стало его девизом. Логическим следствием ее распада должно было стать создание нового государства, Чехословакии. Публицистическая и организационная деятельность на первых порах явилась основой обеспечения успеха заграничной акции по реализации этого плана. Бенеш проявил себя прежде всего в нелегкой организационной работе, которая шла поначалу с большим трудом, поскольку его имя пока было не известно ни в Праге, ни в Париже. Бенеш не был столь ярок в личностном плане, как Масарик или Штефаник: он мало кого мог очаровать. Сознавая это, Бенеш начал строить собственное политическое будущее на иных своих качествах, на осторожных суждениях и взвешенном взгляде на события. В жизни Бенеш удивлял своей способностью принимать быстрые решения. К намеченной цели шел спокойно, обдуманно, не скрывая своего честолюбия. Завоеванные позиции умел твердо отстаивать и был безжалостен к своим соперникам. Во время войны его критиковали не только за его чрезвычайное честолюбие, но и за суровость, которая граничила с холодной жестокостью[69].
Бенеш стремился любой ценой наладить единство разбросанных повсеместно земляческих союзов, опираясь при этом на авторитет Масарика, который относился к нему со все большим доверием и уважением. После войны тогда уже президент ЧСР Т. Г. Масарик вспоминал, как «легко и действенно было сотрудничество с Бенешем. Не надо было много говорить; он так хорошо разбирался в политике и истории, что достаточно было одного слова. Он разрабатывал детальные планы и проводил их, быстро и успешно мог действовать на свой страх и риск»[70]. Второй молодой член Совета Штефаник был обаятельным, склонным к аристократизму, умеющим обвораживать женщин, но поддающимся настроению, вспыльчивым человеком. Он играл свою очень важную роль в зарубежном чехословацком сопротивлении: обеспечивал доступ Бенеша к парижским политическим кругам. Штефаник имел французский Орден почетного легиона; парижские дамы с радостью принимали его в своих великосветских салонах. Несмотря на разность характеров, Бенеш и Штефаник смогли объединить свои таланты для решения общей задачи. Им обоим удалось, действуя энергично и подчас бесцеремонно, наладить деятельность ЧСНС и закрепить в сознании западной общественности представления о необходимости решения чехословацкого вопроса.
Упомянутый выше Сватковский сообщал в МИД России летом 1916 г.: «Перемены в чешском и других национальных вопросах Средней Европы произошли и за пределами этих земель, особенно в западных странах согласия. Неустанная пропаганда чехов, южных славян, поляков и т. д. во Франции, Англии и отчасти Италии стала приносить плоды. Широкие общественные и политические круги Запада, ранее совершенно не имевшие ясного представления о существе этих вопросов, ныне восполнили эти пробелы своего политического образования, благодаря появившимся специальным изданиям, лекциям и особенно постоянным беседам заинтересованных национальных деятелей с виднейшими представителями политических, публицистических и общественных кругов». Сватковский уверял, что основные пожелания чешских и других национальных деятелей уже всесторонне рассмотрены и в главных чертах одобрены западными политиками[71]. Скорее всего, это было некоторым преувеличением их настроений, но несомненен был интерес к судьбе славянских народов Австро-Венгрии. В конце же 1916 г., на мертвом пике войны, которая никому не принесла решающего военного успеха, ни западные союзники, ни Россия все еще не были убеждены в необходимости ликвидации Австро-Венгрии.
В это время стала набирать силу идея акцентировать политическое значение чехословацких воинских формирований как на западном, так и на восточном фронте. Заслугой Бенеша и Штефаника явилось то, что чехословацкие легионы (воинские части), составная часть союзных армий, оставались автономными и находились под контролем Национального совета. В конце войны это, несомненно, усилило его позиции. Создание и участие в боевых действиях на фронте чехословацких воинских частей – сначала из числа земляков, к которым присоединялись военнопленные – тогда казалось наиболее надежным способом привлечения внимания союзных правительств. Бенеш и Штефаник энергично взялись за это дело. Именно в организации воинских частей их сотрудничество оказалось особо оправданным. Летом 1916 г. Штефаник отправился в Россию, чтобы изучить здесь ситуацию и заняться отправкой чешских и словацких военнопленных во Францию. Но здесь он не встретил желанной помощи ни со стороны властей, ни со стороны Дюриха, который занимался тут при российской поддержке организацией «Чешско-словацкого национального совета». Некоторые представители российских верхов не без основания полагали, что парижскому ЧСНС свойственна прозападная ориентация, и намеревались создать в противовес ему орган на российской территории[72]. Позиция российского МИД состояла в том, что «России необходимо взять чехо-словацкий вопрос в свои руки, не предрешая той формы, в которой могло бы в конце концов создаться чехословацкое государство». России надлежало иметь «довлеющее значение» в решении чехословацкого вопроса при определении послевоенного устройства Центральной Европы на новых началах. Для этого предполагалось удерживать всех военнопленных чехов и словаков в России и передать дело образования чешско-словацких частей военному ведомству. Возглавить это дело должен был Дюрих и созданный в помощь ему организационный комитет, который в январе 1917 г. официально получил статус «Чешско-словацкого национального совета в России»[73].
Бенеш в это время оставался в Париже и в дополнение к своей организационной работе тоже пытался проникнуть в правительственные круги. И это удалось сделать зимой 1916–1917 гг., когда ни одна из воюющих сторон не могла заявить о своем военном перевесе на фронтах сражений и добиться надлежащих успехов. В этих условиях Центральные державы (Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария) 12 декабря 1916 г выступили с предложением о мире, которое было отклонено странами Антанты. Надеявшиеся на победу союзники начали серьезно заниматься вопросами послевоенного мирного устройства, хотя они по-прежнему всерьез не думали о ликвидации Австро-Венгрии. Понимая это, Бенеш прилагал огромные усилия, чтобы вынашиваемые ЧСНС планы хотя бы не канули в Лету. Он будоражил политиков и журналистов, используя все имеющееся у него в Париже связи. Некоторая часть французского истеблишмента начала прислушиваться к аргументам Масарика и Бенеша, которые они настойчиво пропагандировали, а именно: безвольная Австро-Венгрия является лишь орудием немецкого империализма, ее так или иначе сметет революционный взрыв недовольства угнетенных народов, среди которых особое место занимают чехо-словаки. Мир, предложенный Центральными державами, по мнению представителей ЧСНС, был совершенно неприемлем, поскольку они понимали, что его принятие могло бы обратить в прах все планы чехословацкого заграничного Сопротивления.
Дипломатическая нота держав согласия от 10 января 1917 г. хотя и содержала упоминание об Австро-Венгрии, указывала, что целями войны является «освобождение итальянцев, славян, румын и чехо-словаков от иностранного господства». Несмотря на то, что нота была ни к чему не обязывающей и о возможном распаде Австро-Венгрии не говорила, Масарик и Бенеш считали упоминание о «чехо-словаках» «большим успехом»: речь шла о важном факте, пригодном для убеждения внутреннего фронта сопротивления в том, что планы союзников в отношении Австро-Венгрии рассматриваются со всей серьезностью. В Праге же на военные события смотрели под иным углом зрения, чем эмиграция в Париже: большая часть чешских политиков все еще считала планы Масарика и Бенеша нереальными. В конце января 1917 г. президиум Чешского союза депутатов в Вене отверг заявление союзников относительно освобождения «чехо-словаков» от чужеземного ярма. В принятом им заявлении, в частности, говорилось: «Чехи никогда ни под чьим игом не находились и не находятся. Они добровольно подчинились династии Габсбургов и уже 400 лет нерушимо хранят свою преданность этому дому. Борьба чехов за свои справедливые национальные требования, приобретавшая временами напряженный характер, никогда не носила характер борьбы против династии. Всякий чешский патриот уверен, что только под властью Габсбургов Чехии обеспечено дальнейшее процветание в национальном чешском духе»[74]. Это верноподданническое заявление, свидетельствовавшее, что в среде чешских политиков на родине продолжается раскол в вопросе о будущем чешского народа, чрезвычайно огорчило и встревожило Бенеша. Еще 30 марта 1917 г. он в послании в Прагу советовал чешским политикам не делать «проавстрийских или продинастических заявлений. Это нам страшно вредит»[75].
Кроме того, Бенешу пока не удавалось решить вопрос о создании чехословацкой военной части во Франции, на что были направлены его усилия с конца лета 1916 г. Дело было, как в отсутствии поддержки со стороны французских военных властей, которые еще не имели никаких прямых указаний от правительства, так и в нехватке подготовленных новобранцев. Помимо небольшого числа прежних переселенцев, во Франции находилось около 4000 доставленных сюда из Сербии бывших военнопленных. Ситуация в Италии была более благоприятной, там имелось примерно 10 000 военнопленных чешского и словацкого происхождения. В январе 1917 г. Бенеш отправился в Рим, полагая, что там найдет большее понимание в отношении планов чехословацкого Национального совета. Но и там его ждала неудача. Римское правительство неохотно брало на себя обязательства в отношении австро-венгерских славян. В Америке попытка мобилизации соотечественников Национальным советом также окончилась безрезультатно, а после вступления США в войну в апреле 1917 г. большая их часть облачилась в американские мундиры[76].
Вопрос о транспортировке на западный фронт чехословацких военнопленных из России тоже пока не решался. Почву для формирования здесь чехословацких частей подготовила только Февральская революция 1917 г. Временное правительство лишило финансовой поддержки Совет, возглавляемый Дюрихом. Парижский ЧСНС был признан руководящим центром чехословацкого движения заграницей. Масарик приветствовал Февральскую революцию, называя ее великой. Рассматривая и оценивая все мировые события того времени исключительно через призму чехословацких интересов, он писал: «Свободная Россия всегда была идеалом всех прогрессивно настроенных мыслителей и политиков… и является вернейшим условием справедливого разрешения всех славянских проблем, а также переустройств и организации Европы на новых началах… Чехи всегда были русофилами, и мы горим еще большей любовью к свободной России… Мы питаем лучшие надежды на будущее для нашей страны и нашей свободы»[77]. Масарик уже давно был знаком с министром иностранных дел Временного правительства профессором П. Милюковым. В 1916 г., находясь в Лондоне, он встречался с Масариком и познакомился с Бенешем. В мае 1917 г. Масарик отправился в Россию, где находился примерно год[78] до апреля 1918 г., содействуя созданию в составе русской армии отдельной чехословацкой группировки. Временное правительство дало на это согласие. Октябрьская революция 1917 г. привела к выходу России из войны. Находящиеся здесь чехословацкие воинские формирования были объявлены составной частью чехословацкого войска, состоящего в ведении Верховного главнокомандования Франции. В марте 1918 г. был отдан приказ о транспортировке чехословацкого корпуса, насчитывавшего к тому времени 50 тыс. человек, во Францию через Владивосток. В мае 1918 г. вспыхнул вооруженный конфликт частей корпуса с большевиками[79]. Англия, Франция и США пытались использовать легионеров для свержения власти большевиков и возвращения России в стан союзников для продолжения войны. Масарик после некоторого колебания одобрил участие чехословацких легионеров в борьбе с советской властью[80]. Их заслуги в антисоветской войне были признаны и союзниками.
Одновременно деятели Национального совета не прекращали дипломатических усилий, направленных на официальное признание ими права на создание самостоятельного чехословацкого государства. 10 и 11 мая 1918 г. Бенеш направил меморандум и письмо по этому вопросу в МИД Великобритании. В них излагалась фактическая история сопротивления чехов и словаков Австро-Венгрии, содержалась просьба признать их союзниками Антанты, а ЧСНС – верховным политическим органом. О своих действиях Бенеш оповестил и французов[81]. Летом 1918 г. двери, в которые так долго стучался Бенеш, наконец, открылись. Союзные правительства согласились с тем, что Австро-Венгрия, поддержавшая экспансию Германии, не заслужила того, чтобы сохраниться как государство после войны. Бенеш выиграл свою дипломатическую битву.
МИД Франции 29 июня 1918 г. направил ему письмо о признании французским правительством ЧСНС в Париже руководящим органом чехословацкого национально-освободительного движения. 9 августа аналогичное заявление последовало и со стороны Англии[82]. Английское правительство признало «чехословаков» «воюющим на стороне союзников народом». Стоит упомянуть, что в английском заявлении еще не было речи о создании независимого чехословацкого государства. Заявления французского и английского правительств, несомненно, свидетельствовали, что усилия Масарика, Бенеша и Штефаника не были напрасными. Бенеш, который всё это время оставался в Париже, чтобы вести дела Национального совета, послал в Прагу радостное сообщение «о величайшем политическом успехе». Он хотел, чтобы и пражские политики признали Национальный совет как временно представляющий интересы Чехословакии. В противном случае, как пригрозил Бенеш, «мы должны были бы здесь все дело бросить и подать в отставку. Было бы катастрофично, если бы сегодня, когда мы имеем политически все, среди нас отсутствовало единство»[83].
Революция в России и вступление в войну США (апрель 1917 г.) явились ключевыми событиями, оказавшими влияние на международную ситуацию и политическое развитие в Габсбургской монархии. В ноябре 1916 г. умер император Франц Иосиф, и его наследник Карл начал проводить в отношении славянских народов более миролюбивую политику. Снова был созван парламент в Вене. 30 мая 1917 г. чешские депутаты венского рейхсрата огласили заявление, в котором говорилось о желании добиваться пока еще в рамках Австро-Венгрии «объединения всех ветвей чехословацкой нации в чешское демократическое государство, включая и словацкую ветвь нации»[84]. 2 июля г. была объявлена амнистия политическим заключенным, которая касалась, в частности, Крамаржа, Клофача и Рашина. Это содействовало радикализации чешской политики, хотя российская революция и падение династии Романовых уменьшили шансы чешских русофилов на освобождение с Востока. Настроения в чешском обществе менялись не в пользу Габсбургской монархии, которая с начала г. находилась в состоянии внутреннего кризиса[85]. Заявление МИД Англии вызвало панику в венских правительственных кругах, которые расценили его как смертный приговор Австро-Венгерской монархии. 2 сентября к признанию чехословаков союзниками, а Национального совета как основы будущего чехословацкого правительства присоединился и Вашингтон. Опираясь на эти заявления, Масарик, который с апреля 1918 г. находился в США, передал американскому правительству так называемую Вашингтонскую декларацию. В ней, в частности, говорилось: «Мы отказываемся в какой-либо форме остаться частью Австро-Венгрии. Мы требуем для чехов права объединиться со своими славянскими братьями, населяющими Словакию». Будущее государство в декларации было объявлено республикой, которая проведет «существенные социальные и экономические реформы»[86]. Еще ранее, 30 мая 1918 г. Масарик заключил со словаками, живущими в Америке, так называемое Питтсбургское соглашение[87], по которому словаки должны были получить в Чехословацком государстве автономию[88]. Согласно «Филадельфийскому соглашению», подписанному Масариком с представителями русинской диаспоры в Америке 26 октября 1918 г., Угорская Русь (нынешнее Закарпатье) в случае ее присоединения к Чехословакии получит автономию и справедливые границы[89].
Бенеш в переписке с Масариком ставил вопрос о провозглашении Национального совета временным правительством, и 26 сентября он получил его согласие. Штефаник в этом правительстве должен был стать военным министром, а Бенеш – не только министром иностранных, но и внутренних дел. Ни Штефаник, ни Бенеш не сомневались, что во главе правительства, в котором им принадлежали три важнейших кресла, встанет Масарик. Бенеш, однако, ожидал подходящего момента, чтобы открыто заявить о составе нового правительства. Бенеш, пишет 3. Земан, был молодым и упорным, но в некоторых вещах необыкновенно доверчивым и даже наивным. Он не сознавал, что подобно тому, как во время войны он пытался использовать западные державы в своих интересах, они сами использовали его в собственных целях, и что его успех зависел от того, насколько это было выгодно им[90].
Между тем, осенью 1918 г. политический кризис в Австро-Венгрии достиг своего апогея. События в Чешских землях приняли лавинообразный характер. Еще летом в Праге под председательством К. Крамаржа был создан Национальный комитет, который в обращении к чехословацкому народу высказался за право на самоопределение и создание самостоятельного демократического чехословацкого государства. Бенеш внимательно следил за ситуацией на родине. Он опасался создания в Праге правительства во главе с К. Крамаржем. Оно могло выступить против заграничного правительства, и тогда планы Бенеша оказались бы под угрозой. 14 октября, в день, когда в Чешских землях началась генеральная забастовка, Бенеш спешно сообщил французскому министерству иностранных дел о создании временного чешско-словацкого правительства в составе трех человек. Масарик, именовавшийся президентом, объявлялся еще премьер-министром и министром финансов, в кабинет входили также Бенеш как министр иностранных и внутренних дел и Штефаник как военный министр. В ситуации, когда Бенеш не знал мнения политиков в Праге и расстановки там политических сил, он не хотел расширения заграничного правительства. Французское правительство приняло предложение Бенеша на следующий день без колебаний[91]. 17 октября Бенеш послал в Прагу сообщение о создании временного чехословацкого правительства. Он заверил чешских политиков, что правительство заграницей «действительно функционирует и всеми признано». К этому он добавил, что им «от имени чехословацкого правительства» подписаны «крайне обязывающие» международные соглашения, и поэтому «чрезвычайно важно, чтобы в Чехии не произошло ничего, что могло бы подорвать авторитет либо всего правительства, либо отдельных лиц». Бенеш считал также крайне нежелательным, чтобы другое, созданное в Праге, правительство начало в Вене или в Будапеште вести переговоры о федерализации австрийского государства: «Наше положение тем самым чрезвычайно осложнилось бы, в нашей армии возник бы кризис, и мы вынуждены были бы либо уйти в отставку, либо ликвидировать наше дело. В этом случае мы не гарантируем Вам ничего». Бенеш в действительности серьезно опасался того, чтобы какое-нибудь возникшее в Праге правительство не положило конец его планам, поэтому в своем послании он предложил компромиссное решение на случай, «если бы дело дошло до создания свободного правительства в Чехии». Президиум правительства и министерство финансов тогда функционировали бы в Праге, в то время как заграницей остался бы лишь «отдел», т. е. часть министерства внутренних дел и финансов. Масарик в этом случае, согласно Бенешу, остался бы лишь «шефом» правительства; о своем министерстве иностранных дел Бенеш в этом дополнении не упомянул[92]. В послании от 17 октября Бенеш пригласил чешских политиков в Женеву, чтобы совместно обсудить дальнейшие действия. Они приняли приглашение. Престиж руководителей заграничного сопротивления и лично Бенеша в Праге поднялся весьма высоко. Переговоры в Женеве начались 28 октября 1918 г., в день, когда в Праге было провозглашено создание независимого Чехословацкого государства. Заявление об этом было сделано Национальным комитетом, который объявлялся органом «единодушной воли народа, а также выразителем государственного суверенитета». В законе, утверждавшем создание чехословацкого государства де-юре, говорилось, что его форма будет определена Национальным собранием «по согласованию с Чехословацким национальным советом в Париже»[93].