Глава 3
В этот день Дронго так и не успел позавтракать. Они спустились вниз, чтобы просмотреть списки гостей. В сорока трех номерах отеля могло разместиться не больше ста человек, однако именно в эту ночь в отеле находилось только тридцать восемь человек, из которых – девять человек были участниками конференции и еще двадцать девять человек, среди которых был и сам Дронго. Если не считать его, то остальные двадцать восемь человек составляли группу австралийцев, организованно прибывших на отдых и собиравшихся сегодня днем покинуть Мадейру. Их самолет вылетал в Лиссабон. Гости с далекого континента еще не подозревали, что их рейс уже отменен и им придется задержаться на острове еще на несколько суток. Вместе с Фернандо ди Фигейреду Дронго внимательно изучал списки. Начал он с делегатов конференции. Энтони Дикинсон был своеобразным помощником в этом знакомстве. Вместе с ним в комнате находился и Жуан Абрамшис, который уже энергично начал проводить расследование обстоятельств смерти баронессы Хильберг. Разговор шел на английском, который знали все четверо.
– Девять участников конференции, – подвел итоги начальник полиции, – если учесть, что баронесса умерла, то остается восемь. Как вы считаете, мистер Дикинсон, она могла кому-нибудь показать куклу или рассказать о ней? Например, кому-то из австралийской группы.
– Не могла, – печально покачал головой секретарь, – мы рано завтракали и сразу уезжали на конференцию, а вечером возвращались к ужину. И даже позже, так как в первый день мы были на банкете, который давала местная Лига защиты женщин.
– Восемь человек, – повторил ди Фигейреду, – один из них вы, а второй некий Вацлав Сольнарж из Праги. Он тоже борется за права женщин?
– Это заместитель главного редактора журнала, – улыбнулся Дикинсон, – который тоже освещает проблемы женщин.
– Такой мужской ренегат, – с иронией добавил Дронго, – и шестеро женщин. Вы знаете каждую из них?
– Давайте пройдемся по списку.
– Стефания Гуарески, – прочитал начальник полиции, – прилетела из Рима. Ей сорок два года. Кто это такая?
– Известный юрист, – сразу вспомнил Дикинсон, – очень красивая женщина. Выиграла несколько громких процессов в европейском суде, защищая права женщин.
– Катиба Лахбаби, марокканка, тридцать восемь лет, – продолжил ди Фигейреду, – кто это?
– Понятия не имею. Но, кажется, она какая-то бизнесвумен. Руководит ассоциацией защиты прав марокканских женщин.
– Динара Ибрагимова, двадцать семь лет.
– Она из России. По-моему, журналистка. Но ничего больше о ней не знаю.
– Мильви Пухвель, тридцать пять лет.
– Эстонка. Известная защитница прав женщин. По-моему, член Европарламента.
– Кристина Маркевич, полька. Тридцать два года.
– Актриса, певица, ведущая популярной программы на польском телевидении.
– Каролина Лидхольм, сорок пять лет. Из Швеции.
– Она занимает какой-то важный пост в ассоциации защиты прав женщин. Кажется возглавляет какие-то европейские структуры. Известный меценат.
– Солидные люди, – заметил Дронго, – когда они должны были улететь?
– Судя по номерам, которые были для них забронированы, все должны были улететь именно сегодня, – ответил ди Фигейреду. Он взглянул на часы: – Наверно, ураган уже подошел к нашему острову. Скоро мы его почувствуем.
– С кем из этого списка баронесса общалась больше остальных? – поинтересовался Дронго.
– Со всеми одинаково, – ответил Дикинсон, – больше других она общалась с Алисой Хальдорф, но та уже улетела вчера вечером в Стокгольм. Есть еще прилетевшая из Киева Валентина Грищук. Но она поселилась в другом отеле. И, по-моему, еще не улетела.
– Кто она такая?
– Занимается политикой. Кажется, депутат законодательного собрания Украины. Ей под шестьдесят. Или чуть больше. Она все время сидела рядом с госпожой баронессой Хильберг. Бедная женщина, она так любила жизнь, – Дикинсон вытер набежавшую слезу. Очевидно, он действительно искренне относился к своей умершей хозяйке.
– И еще двадцать восемь постояльцев отеля, – просмотрел список начальник полиции.
– Двадцать девять, – возразил Дронго, – кстати, с точки зрения элементарной логики есть один наиболее подозреваемый тип среди всех остальных.
– Кто? – оживился ди Фигейреду.
– Ваш покорный слуга. Ведь я жил в соседнем с баронессой сьюте, умею открывать чужие двери и понимаю, сколько могла стоить такая кукла. Кроме того, я не вхожу в группу организованных австралийцев, которые ходили везде со своим гидом. Что еще нужно для того, чтобы я был главным подозреваемым?
– Мое согласие, – проворчал начальник полиции, – а для этого я должен быть полным идиотом. Зачем тебе воровать эту дурацкую куклу? Ты еще скажи, что заодно и задушил нашу баронессу.
Дикинсон вздрогнул, с ужасом глядя на Дронго.
– Это я пошутил, – пояснил ди Фигейреду, – репутация нашего гостя выше всяких подозрений. Но куклу все же придется искать. Тем более если она была задекларирована на нашей таможне. Куда в таком случае она могла исчезнуть?
– Ее похитили, – убежденно ответил Дикинсон, – в этом нет никаких сомнений. И сделал это кто-то из наших, чужой не мог знать о ценности этой куклы, если сама баронесса об этом не сказала.
– Кукла была на подставке? – уточнил Дронго.
– Да. Она была небольшая, но очень искусно расписанная. У баронессы были две ценные куклы. Одна «Венера», которую сделал Кристиан Бейлли, и другая более современная, которую ей подарили. Эта кукла была изготовлена Джо-Эллен Трилленг. Она осталась в ее американской квартире. Но эта кукла стоит гораздо дешевле, хотя говорят, что со временем она будет стоить еще дороже.
– Куклы от Трилленг есть в коллекциях многих американских звезд шоу-бизнеса, – вспомнил Дронго, – я читал, что они есть у Элтона Джона и Майкла Джексона.
– Правильно, – кивнул Дикинсон, – баронесса об этом мне рассказывала. Вы просто специалист по куклам.
– К сожалению, нет. Я скорее специалист по очень дорогим предметам, которые вызывают интерес у преступников. И не только куклы. Дорогие картины, предметы роскоши, даже эксклюзивные часы тоже составляют предмет моих интересов.
В дверь осторожно постучали.
– Войдите, – разрешил ди Фигейреду.
В кабинет вошел менеджер отеля. Ему было уже под шестьдесят. Невысокого роста, плотный, с почти идеально лысым черепом и невероятным чувством собственного достоинства. Войдя в комнату, он обратился к начальнику полиции:
– Простите, что я вас беспокою. Но я хочу отпустить Пакиту домой. Мы получили сообщение о надвигающемся урагане. Она хочет вернуться к своим внукам.
– Скажи, что я отвезу ее домой на своей машине, – пообещал начальник полиции, – хотя нет. Лучше пригласи ее к нам. Мы поговорим, и я сразу же отвезу ее, ведь мне еще нужно будет заехать в полицию. Господин Дикинсон, вы пока свободны. Излишне напоминать вам, что вы никому не должны рассказывать, о чем мы здесь говорили.
– Разумеется, – кивнул секретарь. Он быстро вышел, едва не столкнувшись с горничной, которая входила в кабинет. Она посторонилась, пропуская его. У Пакиты были типичные негроидные черты лица, очевидно среди ее предков были и выходцы с соседнего континента. Она вошла, тревожно оглядываясь по сторонам.
– Успокойся, Пакита, – посоветовал ей ди Фигейреду, – сядь на стул и успокойся. И вспомни, что мы с твоим братом выросли вместе. Ведь наши семьи были соседями.
Он перешел на португальский, и Дронго только примерно догадывался, о чем именно они говорят.
– Господь примет ее душу, – выдохнула Пакита, – она умерла как святая. И у нее было такое спокойное лицо.
– Очень хорошо. Поэтому не волнуйся и разговаривай со мной как с вашим бывшим соседом. Кстати, Жуана Абрамшиса ты тоже знаешь?
– Я знаю его родителей, – улыбнулась Пакита, – у сеньора Абрамшиса очень достойные родители. В этом городе я знаю всех местных жителей, сеньор ди Фигейреду.
– Очень хорошо. А это наш общий друг, – показал ди Фигейреду на Дронго, – который не собирается делать тебе ничего плохого. Жуан, сядь поближе к нему и переводи наш разговор на английский.
Абрамшис подсел ближе к Дронго.
– Итак, что ты нам можешь рассказать? – спросил начальник полиции.
– Это я во всем виновата, – сразу ответила Пакита.
Жуан перевел ее слова. Ди Фигейреду нахмурился.
– Давай с самого начала. Почему ты считаешь себя виноватой? Я знаю тебя, Пакита, вот уже столько лет. И убежден, что ты ничего не могла забрать из номера.
– Упаси бог, – испугалась женщина, – конечно, не могла. Я не говорю, что я забрала какие-то вещи из номера. Но уходивший отсюда сеньор, который как раз сейчас вышел, очень настойчиво расспрашивал меня о кукле, которая стояла на тумбочке, рядом с кроватью. С другой стороны, там, где не было телефона. И я видела эту куклу. А потом мне сказали, что ее там не нашли.
– Какая собой была эта кукла?
– Небольшая. Вот таких размеров, – она развела руки примерно на сорок сантиметров, – на небольшой подставке. Такая красивая женщина, которая явно стеснялась. Лицо у нее было как у Мадонны.
– И ты видела эту куклу, когда вошла в спальную комнату?
– Да. Я видела ее так же ясно, как вижу сейчас вас.
– Очень хорошо. Что было потом?
– Потом я позвала сеньора Виржилио Машаду, нашего менеджера.
– Нет-нет. Что было до этого? Ты вошла в спальню и обнаружила умершую баронессу. Но до этого ты была на первом этаже, в гостиной. Ты открывала там дверь в парк?
– Открывала. Поэтому я и говорю, что виновата в пропаже куклы. Я вошла в ее номер и увидела, что она не закрыла жалюзи. Почти никто не закрывает жалюзи, за исключением вот этого господина, который сидит в комнате вместе с нами, – она показала на Дронго. – У нее даже не были задернуты занавески. Я знала, что она просыпается рано и уходит на завтрак. Поэтому открыла стеклянную дверь, чтобы проветрить комнату. Мы всегда так делаем. И тогда кондиционеры, работающие в номерах, автоматически отключаются.
– Ты кого-то увидела?
– Нет, никого. Но из парка доносились голоса гостей. Некоторые любят гулять по утрам или купаться в бассейне перед завтраком.
– Ты оставила двери открытыми и поднялась на второй этаж?
– Да, я так и сделала. Поднялась, чтобы открыть окна на втором этаже и балкон. Но когда я вошла в спальню, то увидела умершую женщину. Нет, не сразу, – вспомнила Пакита, – я еще прошла в ванную комнату. В большую ванную. Там был такой идеальный порядок. Потом я обернулась и увидела, что умершая не застелила свою постель. Она два дня очень аккуратно убирала за собой постель. Я подошла ближе и увидела, что она спит. Я подумала, что она спит. Но только потом поняла, что она заснула навечно, спаси, Господи, ее душу.
– И ты сразу позвала менеджера?
– Я еще оглянулась по сторонам. На комоде лежали ее сумочка и шкатулка. На тумбочке стояла кукла. Я подумала, что нужно позвать господина Машаду. И сразу спустилась вниз по лестнице, чтобы сообщить о случившемся сеньору Машаду. Но я думала только об умершей и забыла закрыть дверь в парк. Это моя вина сеньор ди Фигейреду.
– Обычно ты называешь меня Фернандо, – напомнил начальник полиции, – твоей вины тут нет, Пакита. Ты все сделала правильно. И не вини себя. Ты – честная женщина, и мы об этом хорошо знаем. Сколько времени ты отсутствовала?
– Несколько минут. Я очень торопилась. Сразу побежала к сеньору Машаду и сообщила ему о случившемся. Он позвонил сеньору Негрейрушу и вместе с ним поспешил в номер к умершей.
– Кто такой этот Негрейруш? – спросил Дронго, обращаясь к офицеру полиции, когда тот перевел ему слова Пакиты.
– Заместитель менеджера отеля по вопросам безопасности, – шепотом ответил Абрамшис, – он был в гостиной, когда вы поднимались в спальню. Бывший сотрудник полиции. Сейчас на пенсии. Мы его хорошо знаем.
– Когда вы вошли в гостиную, там никого не было? – уточнил ди Фигейреду.
– Никого. Но дул ветер, и я закрыла дверь. Они поднялись наверх. Потом сеньор Негрейруш позвонил в полицию. И меня попросили подождать в гостиной. Через несколько минут приехал находящийся здесь офицер Абрамшис, а потом и все остальные. Сразу прибежал этот только что вышедший сеньор. Его тоже вызвали. Он даже громко заплакал, когда увидел умершую. Я была внизу, но все слышала. Он ее, видимо, очень любил. Потом он спустился вниз и сел за стол. Попросил меня дать ему коньяк, но я не могла брать коньяк из мини-бара. Тогда он сам достал оттуда бутылку. Но не маленькую из мини-бара, а другую, которая находилась в стеклянном шкафу. Она большая, и он налил себе сразу полстакана. Выпил и немного успокоился. А потом снова тихо заплакал. Я пыталась его успокоить. Он начал расспрашивать меня про куклу. Я не понимала, почему ему нужна эта кукла. Когда спустился сеньор Негрейруш и приехали офицеры полиции, они начали проверять вещи умершей. Нашли коробку от куклы, но сказали, что куклы в спальне уже нет. Это меня очень удивило, ведь я видела куклу на тумбочке. Неужели кто-то мог войти в спальню и обокрасть умершую. Это такой большой грех, что мне даже страшно думать о душе этого человека. Разве можно такое сотворить?
– Нельзя, – согласился ди Фигейреду. – Значит, сеньор Дикинсон сразу начал расспрашивать тебя о кукле?
– Да, почти сразу.
– Как интересно. Он был в таком состоянии, громко плакал, но не забыл про куклу, – задумчиво произнес начальник полиции.
– Не забыл, – подтвердила Пакита, – мне кажется, что это была дорогая кукла. Я увидела потом ее коробку. Наверно, она стоит пятьдесят или сто евро. Может, она была любимой игрушкой умершей, и поэтому он сразу вспомнил о ней.
Дронго и Абрамшис одновременно улыбнулись. Горничная даже не подозревала, сколько могла стоить эта исчезнувшая кукла. В этот момент небо за окнами потемнело и на остров обрушился первый удар урагана. Где-то зазвенели осколки разбитого окна, очевидно, не закрытого вовремя. Поднялся сильный ветер. Пакита испуганно перекрестилась.
– Нельзя было воровать куклу умершей, – убежденно произнесла она, – ее душа не успокоится, пока мы не вернем куклу в ее семью.
– Спасибо, Пакита. И не беспокойся. Я сам отвезу тебя домой, – предложил ди Фигейреду, – иди и собирайся. Сейчас поедем.
Порывы ветра начали трясти деревья за окнами. Пакита вежливо попрощалась и вышла из комнаты. Ди Фигейреду поднялся, задумчиво глядя ей вслед.
– Получается, что куклу похитили намеренно, – сказал он, обращаясь к Дронго, – ведь если кто-то случайно оказался в парке, когда была открыта дверь, и случайно поднялся на второй этаж, то он мог унести драгоценности или деньги, которые были в сумочке баронессы. Довольно приличная сумма. Четыре тысячи евро. Но вор забрал именно куклу. Значит, он знал, какую ценность представляла собой эта кукла, и охотился именно за ней.
– Получается так, – согласился Дронго, – если, конечно, баронесса умерла собственной смертью. Если ее отравили, то тогда все иначе. Тогда это сделал уже не вор, а убийца, который все точно рассчитал.
В дверь еще раз осторожно постучали. Ди Фигейреду нахмурился.
– Войдите, – мрачно крикнул он неизвестному посетителю.
Дверь открылась. Это снова был менеджер отеля Виржилио Машаду. Он вошел в кабинет и сразу сказал:
– У нас большие проблемы, сеньор ди Фигейреду. Я даже не представляю, что мы должны делать. Но мне сказали, чтобы я сообщил о наших проблемах именно вам.
– Что еще произошло? – недовольно спросил начальник полиции.