Глава 2
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ФЕРГОВ
Утро следующего дня выдалось ясным, морозным. Гладко выбритый и выспавшийся, я с удовольствием прогулялся по хрустящему снежку под конвоем Эдика от поселка до институтского комплекса. По пути к охраняемым постройкам, прижатым к основанию сопки, я еще раз повторил про себя, что не буду ввязываться в мероприятия, организованные моим братцем. Так, понаблюдаю со стороны. Хотя было интересно, удастся ли им пробудить организм, выдержанный во льду десять тысяч лет? А вот дальше… Будь моя воля, я бы этот организм сразу после окончания эксперимента отправил обратно в анабиоз, причем обязательно чем-нибудь увесистым.
В череде моих темных будней вчерашний вечер получился светлым пятном. После зоны с населяющими ее первобытными персонажами очутиться среди ученых, что-то бурно обсуждающих на очищенных от снега дорожках, молодых мам с колясками, гукающих за стеной младенцев, щелчков мальчишечьих клюшек, раздающихся с хоккейной площадки, – все это было как маленький отпуск в раю. Полтора года за колючей проволокой затерли чувства, словно напильником. Однако вчера вечером они оттаяли, и я вспомнил, какой прекрасной бывает жизнь свободных людей, каким роскошным подарком их наградила судьба.
Меня поселили в общежитии для офицеров внутренних войск. Крохотная комнатка с маленьким окном, откуда открывался вид на лесистый склон, когда-то служила кладовой. В ней умещалась лишь кровать и лакированная тумбочка, но мне и этого было достаточно. Когда я вошел в казенный номер, на кровати поджидала стопка одежды: рубашка, брюки, свитер, белье; на вбитом в дверь гвозде висела зимняя куртка, а на коврике стояли высокие ботинки. Вещи были новыми, с военного склада, пахнущими кожей, краской и сукном. Только свитер, теплый и легкий, был явно домашней вязки. Я немедленно сбросил лагерную одежду и облачился в гражданское. Хотя бы временно можно почувствовать себя человеком.
Одноэтажное здание столовой ютилось между общежитием и многоквартирным домом для сотрудников НИИ. К семи часам вечера в зале собралось приличное общество из ученых и офицеров с семьями. Возле буфета в очереди за пирожками толкались солдаты-срочники. Набрав на раздаче разных блюд, с подносом в руках, я отправился следом за Эдиком в поисках свободного столика.
– Валерий Павлович! – окликнул кто-то.
Мы с Эдиком дружно повернули головы.
От окна махала Любовь Андреевна. Ее соседом по столику был семилетний щекастый крепыш, с презрением ковыряющий ложкой гречневую кашу.
– Присаживайтесь, – пригласила она. – У нас свободно!
Скупо пожелав ей приятного аппетита, Эдик опустился на потертый стул, показывая своим примером, что я должен сделать то же.
– Вам понравился свитер? – поинтересовалась психолог, когда я разделался с салатом из морской капусты и собирался приступить к сарделькам и грече.
– Миленькая вещица.
– Это я связала.
– В самом деле? У вас золотые руки.
– Да бросьте! – засмеялась она. – Просто балуюсь вечерами, чтобы освободить голову от работы…
Фамилия у нее была Симонова, как у актрисы, игравшей в «Обыкновенном чуде». Любовь Андреевна закончила медуниверситет в Санкт-Петербурге, изучала мышление и мотивации, была отмечена международными наградами и одной премией правительства. Перебраться в поселок Научный ее пригласил Штильман, заинтриговав редкой возможностью поковыряться во внеземном разуме. Мужа у нее не было, поэтому Любовь Андреевна долго не раздумывала – собрала вещи, взяла за руку сына и прилетела сюда. Обо всем этом я узнал на следующий день, пока мы томились в ожидании начала эксперимента по выковыриванию гуманоида из ледяной скорлупы. В столовой же, как объяснил Эдик, разговаривать о «Леднике» запрещалось. Не все сотрудники института были посвящены в истинную суть проекта. Многие инженеры, врачи, биологи, электронщики, программисты зачастую выполняли работы, напрямую не связанные с проблемами пришельцев, и свято верили, что их труд идет во благо экологии. В общем, не у всех имелся допуск на минус третий этаж.
– Вы очень похожи, – сказала Симонова, когда Эдик отлучился за второй порцией компота. Русые волосы мягко обрамляли ее приятное улыбчивое лицо.
– Похож на кого? – не понял я.
– На брата.
– Меня до конца дней будут с ним сравнивать, при этом обязательно упрекая, что я не такой же правильный, как он.
– Я бы не стала никого упрекать. Люди должны быть разными.
– Как он здесь оказался? Раньше Сережа делал карьеру в ФСБ.
– Его назначили руководителем проекта. Сергей Павлович координирует научную и силовую части.
…Не знаю, почему следующим утром, шагая к филиалу НИИ, мне вспомнилась участливая женщина Любовь Андреевна. Возможно потому, что от общения с ней дохнуло милым, уютным, домашним.
В секретной лаборатории подземного комплекса собралось человек двадцать ответственных специалистов, принимающих участие в проекте. Все рабочие места были заняты. Привалившись плечом к стене, я скучал в глубине зала возле гудящих шкафов с электроникой. Место перед монитором для меня не нашлось, но оно мне было и не нужно. Эдик куда-то запропастился, и я какое-то время стоял один, пока ко мне не присоединилась Любовь Андреевна. Ей тоже не нашлось места за пультами – ее работа начнется только завтра.
Загороженная стеклом дальняя часть зала, залитая светом софитов, напоминала театральные подмостки, на которых вот-вот разыграется представление, в то время как погруженный в полутьму партер со зрителями притаился в ожидании. Мой брат, сложив руки за спиной, изображал важную птицу, прохаживаясь взад-вперед перед стеклом, за которым голубел массив ледяной капсулы. Периодически воздух оглашали доклады специалистов о температуре льда, характере кардио– и энцефалограммы гуманоида.
– Сегодня пройдет первая фаза эксперимента, – шепотом объяснила Любовь Андреевна. – Ученые попытаются вывести пришельца из анабиоза. Если процесс пройдет успешно, врачи около суток будут наблюдать за его состоянием. В случае положительного исхода попробуем провести первый допрос завтра.
– А кто будет переводить его бредятину?
– Военные располагают каким-то лингвистическим устройством. На самом деле технические детали не так важны. Гораздо больше мы опасаемся разума пришельца. Он может преподнести такие сюрпризы, которые даже невозможно представить. Понимаете, Валерий Павлович…
– Можно Валера.
– Понимаете, Валера, официально в России никто подобных допросов не проводил. Мне удалось ознакомиться с некоторыми документами, из которых следует, что в наши руки в основном попадали мертвые пришельцы, причем в большинстве своем отдельными частями. Штильман говорил, что в конце 40-х годов прошлого века в Розуэлле состоялась серия допросов оставшегося в живых пилота НЛО. Допросы прошли очень успешно, американцы узнали о мироустройстве цивилизации пленника и других важных вещах. Однако они не делятся секретами, как им удалось его разговорить. Нам придется начинать все с нуля. Поэтому для нас очень важно иметь человека, обладающего опытом в подобных делах.
– Наверное, непросто отыскать такого.
Она посмотрела на меня с неуверенной улыбкой, не понимая, шучу я или говорю серьезно.
Ровно в 10.00 мой братец перестал бродить, повернулся к залу и, задумчиво глядя в пустоту, дал отмашку. Послышалось несколько коротких команд диспетчера, и за стекло через специальный шлюз вошли два испытателя в масках и желтых резиновых костюмах биологической защиты. Затаив дыхание, вместе с остальным залом я наблюдал, как они медленно и немного буднично обошли глыбу криогенной капсулы, встали по углам. Один размотал полупрозрачный шнур, идущий от темной коробочки у него в руках, другой подсоединил конец шнура к капсуле.
– Внешний пульт инициализирован, – донеслось из наружных динамиков.
Зал замер.
– Будьте любезны, разбудите нашего гостя, – произнес мой братец, наклонившись к микрофону. Рядом топтался Штильман, без конца поправляя пиджак и приглаживая редкие волосы.
Испытатель в желтом комбинезоне пробежал пальцами по клавишам. Я кожей ощутил, как напряглись биологи, гляциологи, электронщики и остальные участники проекта. Настал момент истины, проверка на добротность разработок, над которыми они трудились месяцами, а возможно и годами, не выгуливая отпуска, убивая зрение перед мониторами, жертвуя семейными отношениями. Сейчас все определится. Сейчас станет ясно, поднимет ли Вий веки.
Кристально-прозрачная поверхность глыбы помутнела. Силуэт пришельца смазался. Прошло какое-то время, и контуры инопланетной колыбели обмякли, по стенкам побежали ручейки.
– Температура на поверхности плюс четыре градуса!
– Повышение альфа-ритма на ЭЭГ. На кардиограмме пока без изменений.
Теперь было очевидно, что криокамера таяла, и довольно быстро. Ледяная крышка проваливалась, освобождая серо-голубое лицо, запястья и колени. У меня возникло нехорошее ощущение, что собравшиеся здесь проводят опыт в области некромантии, оживляя мертвеца, которого не стоило трогать – по крайней мере, до тех пор, пока не потухнет Солнце. Но они будили его, будили эту тварь, и сей процесс был мне совершенно не по нутру.
Тело пришельца полностью освободилось. Плечи и бедра еще покоились в ледяных ложбинах, которым было не суждено прожить долго. Криокамера оказалась одноразовой, как леденец. В итоге она растаяла, оставив нам мокрое худощавое тело на тонком пластиковом лотке.
Один из ученых неуверенно ударил в ладоши. Его поддержали другие хлопки. Кто-то негромко произнес «ура!». На мой взгляд, все эти овации были преждевременны.
– Мамочки, вот это альфа-ритм разыгрался! – задохнулся врач, явно отклонившись от инструкции по передаче донесений. – Словно он спит и бодрствует одновременно!
– Как у шаманов, – заметил другой, тоже следивший за монитором.
– Ремни! – скомандовал старший Стремнин.
Испытатели за стеклом зашевелились. Через несколько секунд бедра пришельца охватила широкая полоса из толстой кожи. Когда люди перешли к голове, чтобы вторым ремнем зафиксировать плечи, тишину зала разорвал предостерегающий голос диспетчера:
– Не хочу никого пугать, но у нас резкое повышение пу… – Он не успел закончить фразу.
Пришелец вздрогнул и открыл глаза.
Хотя местное сообщество готовилось к этому событию, больше половины зала шарахнулось в испуге, когда на сером лице возникли два белых круга. Голова повернулась. Взгляд, в котором светился древний разум, скользнул по фигурам людей, и в нем мелькнуло затравленное выражение. Пришелец дернулся, поднимая голову и одно плечо. В тот же миг по подземелью пронесся невидимый вихрь. Несколько жидкокристаллических панелей сдвинулись с мест. Со столешниц посыпались клавиатуры, кофейные стаканчики, листки документов, в воздухе, как саранча, замелькали канцелярские скрепки. Позади меня в шкафу с электроникой что-то треснуло и испустило запах горелой изоляции.
– Телекинез! – зачарованно выдохнула Любовь Андреевна.
За стеклом завязалась борьба. Испытатели в желтых комбинезонах не давали пришельцу встать и собирались подтвердить свои намерения, наложив ремень ему на плечи. В ответ последовал невидимый пинок, и одного из них отшвырнуло с такой силой, что бедолага пробил спиной заградительное стекло и, сопровождаемый водопадом осколков, рухнул в аппаратный зал.
– Уко-о-ол!!! – заорал старший Стремнин.
Шприц в руке второго испытателя был уже наготове. Игла с размаха вошла в серое плечо, и лошадиная доза успокоительного устремилась в кровь, разбегаясь по органам и усмиряя бунтарский дух гуманоида.
Движения пришельца потеряли силу. Голова неуверенно качнулась. Он предпринял вялую попытку вырваться из ремней, но рука, упиравшаяся в край постамента, соскользнула, и шишковатый затылок безвольно упал на лоток. Веки задрожали и закрылись. Испытатель трясущимися руками наложил второй ремень, от души затянув свободный конец. Его коллега, хрустя осколками и путаясь в проводах, пытался подняться на ноги. Ошарашенные ученые медленно выползали из-за столов.
– Вот это да! – пробормотал кто-то.
Сергей Павлович отер пот со лба и тяжело оглядел зал. Его взгляд на секунду задержался на моей персоне, но я сделал вид, что потрясен увиденным не меньше остальных. Хотя на самом деле я был не очень потрясен. Вообще-то я ожидал чего-то подобного.
Прежде ремней следовало надеть металлический колпак на голову пришельца. Он экранировал бы электромагнитные волны, излучаемые мозгом – именно с их помощью он воздействует на окружение. Я об этом догадывался, но решил держать рот на замке. Поможешь раз, поможешь другой – и не заметишь, что по уши завяз в проекте. А я собирался оказаться к нему не ближе чем к Фолклендским островам. Это моя принципиальная позиция. К тому же от моего неучастия будет немного вреда. Разобьют несколько мониторов, заработают ссадин и шишек, но в итоге справятся. Их вон сколько, а пришелец один.
– Петр Сергеевич, что у нас с показателями? – спросил брат.
– Альфа-ритм вернулся в норму, – доложил врач. – Пульс замедлился и стабилизировался. Однако для детального обследования его нужно переместить в медлабораторию.
Сергей Палыч кашлянул, прочищая горло, и обратился к присутствующим:
– Считаю, что первая фаза эксперимента прошла удачно. По крайней мере, мы добились того, чего хотели, – разбудили нашего гостя. Всем спасибо! Посмотрим, что будет завтра.
Вторая половина дня пролетела в полнейшем безделье, как и начало следующего, так что новый вызов в бункер, поступивший перед самым обедом, меня обрадовал. На этот раз Эдик привел меня в другую часть третьего подземного яруса, в уставленную мониторами комнату, где уже находились Любовь Андреевна, Григорий Львович и мой ненаглядный брат. За пультами орудовали двое техников в военной форме: один в звании капитана, другой – старшего лейтенанта. Экраны в разных ракурсах показывали небольшой карцер, посреди которого, сложив на коленях скованные руки, сидело щуплое существо с крупной головой. Свет падал так, что лицо пришельца оставалось в тени. Выделялись только глаза, в которых читались ум, презрение, безразличие. Чтобы исключить новые ураганы в закрытых помещениях, лоб и виски гуманоида защищал крепкий стальной шлем, застегнутый под нижней челюстью на замок.
Старлей предложил мне стул, но я отказался. Не хотелось, чтобы Сергей Палыч подумал, будто я уже влился в его команду. Их сиятельство заметили появление младшего брата, но взглядом не удостоили. В данный момент внимание руководителя проекта было приковано к технику, сидящему рядом с ним. Вращая диск настройки, тот что-то переключал в недрах наглухо закрытого прямоугольного блока, установленного на столе. В такт движениям его пальцев в карцере раздавалась булькающая речь. От раза к разу менялись то звучание слов, то тембр, то интонация. Пришелец сидел неподвижно, никак не реагируя на устроенный ради него кошачий концерт.
– Мы не до конца разобрались в этом аппарате, – повернувшись к брату, пожаловался техник.
– Пробуйте еще! – последовал приказ.
После этого настройка продолжалась не меньше часа, к исходу которого я начал жалеть, что отказался от стула. Сейчас меня бы устроил даже колченогий табурет, но свободных мест не осталось – последний стул занял Эдик, разместившись на нем в своей любимой позе, закинув ногу на ногу. Я так и не понял, каково его участие в проекте: к работам отношения не имеет, но в курсе всего. Похоже, он – один из помощников моего брата, в настоящий момент отвечающий за мою персону на время пребывания в поселке.
На очередной фразе, прозвучавшей под сводами карцера, пришелец дернул головой. Круглые настенные часы показывали начало пятого.
– Есть! Он понял! – обрадовалась Любовь Андреевна.
– Зафиксируй эти параметры, – приказал старший Стремнин технику, потом повернулся к экрану, глубоко вздохнул и наклонил к губам стебелек микрофона. – Приветствую тебя, гость!
Слова провалились в недра настольного блока, переварились там, и в стенах карцера раздалось неразборчивое горловое бульканье. В этот раз гуманоид внимательно прислушивался к звукам. Подозреваю, что в цепочке трансформации слов не обошлось без инопланетной аппаратуры. Я уже сталкивался с такими вещами, наши специалисты порой используют в своей технике разработки пришельцев, хотя при этом непонятно, почему мы не летаем дальше Луны? Впрочем, кто знает, может, и летаем, только общественности об этом не рассказывают.
– Привет, – донесся до наших ушей неживой синтезированный голос. В комнате повисла тишина. Взгляды людей уставились на решетку динамика, откуда пришло скупое слово. Существо, которое его произнесло, было древнее египетских пирамид.
Старший Стремнин взял переговоры в свои руки:
– Мы жители планеты Земля. Мы не желаем зла. Ты будешь говорить с нами?
Долгая пауза.
– Да.
– Как твое имя?
– Бульвум.
– Кто ты?
– Пилот.
– Пилот чего?
Молчание. То ли пришелец не понял сути вопроса, то ли ему было трудно объяснить, пилотом чего он является.
– Ты – пилот межзвездного корабля? – уточнил Сергей Палыч.
– Да.
– Как называется корабль?
Ответ последовал, но технику пришлось некоторое время крутить диск настройки, чтобы лингвистический аппарат справился с переводом.
– «Синий шип», – наконец издал механический голос.
– Я был прав! – победно вскинул кулаки Штильман. Все на него зашикали.
Сергей Палыч снова наклонился к микрофону:
– К какой расе ты принадлежишь, Бульвум?
– К расе фергов.
– Кто такие ферги?
– Могущественная раса.
– Как вы относитесь к другим расам?
Пауза.
– Не понимаю.
К микрофону наклонилась Любовь Андреевна:
– Ферги предпочитают дружественные или агрессивные контакты?
– У нас нет друзей.
Штильман опасливо посмотрел на старшего Стремнина.
– Ты знаешь, где оказался? – спросил руководитель проекта.
– На одной из окраинных планет.
– Зачем?
Молчание.
– Зачем ты прилетел на нашу планету?
Молчание.
– Твое тело находилось в криокапсуле. Что произошло с твоим кораблем?
– Взорван.
– По какой причине?
– Преследовали мантийцы. По кораблю был открыт огонь.
– Зачем?
– Чтобы уничтожить груз.
– Каков был характер груза?
Снова молчание.
– Они этого добились?
– Не понимаю.
– Они уничтожили груз?
– Нет.
– Груз был на взорванном корабле?
– Нет.
Старший Стремнин сделал неловкую заминку перед следующим вопросом:
– Груз сейчас при тебе?
– Нет.
– Где же он?
– Спрятан.
– Что это был за груз?
Молчание.
– Символы на твоем браслете… Что они означают?
Пауза.
– Где браслет? – спросил пришелец.
– У нас.
– Он мне нужен.
– Что означают символы на нем?
– Мне нужен браслет.
– Он связан с грузом, который ты вез?
Молчание.
– Каким образом браслет связан с грузом?
Молчание.
– Не хочет говорить! – грохнул кулаком по приборной доске старший братец. – У тебя есть соображения?
Впервые за сегодняшний день он посмотрел на меня. Взгляд говорил, что я должен немедленно выложить ему все, что думаю, не требуя ничего взамен.
Как бы не так!
Я пожал плечами, подразумевая, что понятия не имею, как разговорить этого Чебурашку… Хотя, если признаться, у меня были кой-какие соображения относительно ведения допроса. Проблема в том, что Сергей Палыч во вступительной речи провозгласил мирные намерения, а мои к таким не относятся. Они исключительно прикладные и грубые.
– Попробуем зайти с другой стороны, – произнесла Любовь Андреевна и наклонилась к своему микрофону: – Откуда ты, Бульвум?
– С планеты Ферг.
– Где она находится?
– Далеко.
– В другой галактике?
Молчание.
– Нет.
– В этой галактике?
Пауза.
– Да.
– В какой ее части?
– ???
– В ядре?
– Нет.
– В рукавах?
Молчание.
– Твоя планета находится в рукавах Млечного Пути?
– Да.
– В каком из рукавов?
Пришелец неловко пошевелился, будто ему чего-то не хватало. Сергей Палыч мгновенно понял причину.
– Карту Млечного Пути ему на экран! И немедленно сюда Воскобойникова!
Плечо и висок пришельца озарила бледная вспышка – рядом загорелась вмонтированная в стену телевизионная панель. Мне было не видно, что ему показывают, но на дисплее перед техником появилась, видимо, копия этого изображения, поскольку все сразу сгрудились возле него. Я заглянул в щель между плечом техника и корпусом Штильмана и увидел туманную спираль нашей галактики.
Стилусом, оставляющим красную пунктирную линию, Сергей Палыч обозначил местонахождение Солнечной системы.
– Мы находимся здесь. Где находится твоя планета? Дотронься до экрана.
Пришелец молча смотрел на карту. Нехотя коснулся ее длинным пальцем. Рукав галактики, обозначенный моим братом, увеличился. Молочный туман превратился в пылевые скопления, отмеченные астрономическими кодами.
– Это же рядом! – ахнул кто-то. Брат наклонился к микрофону:
– Покажи точнее.
Пришелец вновь тронул звездную карту, и она снова увеличилась.
– Созвездие Овна, – прогудел в нос протолкнувшийся к экрану седой старичок, пахнущий валокордином. – Пусть покажет звезду.
– Покажи звезду, – продублировал просьбу старшой.
Курсор переместился на одну из светящихся точек, образующих созвездие. Внизу высветился код: BD+20307. Я думал, что изображение снова увеличится и нам покажут систему этой звезды с разукрашенными в разные цвета планетами и кольцами орбит, как в журналах «Гео» или «Вокруг Света», но увеличения не произошло. Разрешение карты было максимальным.
Близоруко щурясь, дедок прочитал код звезды и негромко крякнул. Братец метнул на него вопросительный взгляд.
– Что?
Тот наклонился к руководителю проекта и стал шептать ему на ухо. Все это время я следил за пришельцем. Парень не отрывал глаз от экрана, на котором застыла его родная и невероятно далекая звезда.
– Вы уверены? – спросил Сергей Палыч у астронома.
– На все сто, – заверил тот. – Феномен был известен еще с девятнадцатого века, но объяснение дали лишь в июне 2005 года.
– Найдите мне снимки инфракрасного излучения этой звезды, – бросил кому-то брат и наклонился к микрофону: – Бульвум, ты слушаешь?
Пауза.
– Да.
– Боюсь, у нас плохие новости. Около тысячи лет назад на орбите этой звезды столкнулись две планеты. Сила удара была такова, что планеты превратились в пыль. Пространство вокруг звезды сейчас заполняет гигантское пылевое облако. Даже если ни одна из них не была твоей родиной, вся жизнь в системе погибла.
Спины ученых закрыли от меня изображение пришельца, поэтому я не видел его реакцию. Впрочем, она угадывалась – установившееся в камере гнетущее молчание было более чем красноречиво.
– Твоя раса могла спастись? – участливо спросила Любовь Андреевна.
– Нет, – прозвучало из динамика.
Ученые угнетенно замолчали. Мой старший брат откинулся на спинку кресла и принялся разминать шейные позвонки.
– Думаю, на сегодня хватит, – объявил он. – О похищениях людей поговорим завтра. Мы и так узнали достаточно. Главное из этого: к нам попал пришелец, чья родная планета превратилась в пыль.
Я посмотрел на настенные часы. Стрелки показывали восемь вечера. Время пролетело незаметно. Уткнувшись в мониторы, мы просидели весь рабочий день – настолько всех увлек невероятный допрос. Только сейчас я обратил внимание на требовательные позывы желудка, не получившего ни обеда, ни ужина. Ноги превратились в негнущиеся ходули. Из гордости я простоял на них без малого шесть часов, хотя мог давным-давно вольготно расположиться на стуле.
– Была эпидемия, – вдруг раздался синтезированный голос из динамика. – Большая. На нескольких планетах. В нескольких системах. Брион произвели организм. Случайно. Побочный продукт исследования. Очень быстрое деление. Пожирает все живое. Сильный организм. Нет вакцины. Невозможно остановить. Назвали «желтая плесень».
Я моментально забыл про затекшие ноги. Штильман застыл с ручкой в зубах. Мой брат остался сидеть с закинутыми на затылок руками, опасаясь убрать их, чтобы не упустить ни слова. Рука техника скользнула к кнопке записи. Пришелец сидел неподвижно, глаза наполовину закрыты, на темном лице едва заметно шевелился маленький рот:
– «Плесень» не смогли удержать. Вырвалась. Уничтожила Брион. Уничтожила другие цивилизации… Угроза была всем живым. Остановили крайними мерами. Полная изоляция планет. Огонь. Много огня. Много жертв. Так справились. Так уничтожили «желтую плесень».
Наступила пауза, во время которой Сергей Палыч смог оторвать ладони от затылка. В тиши аппаратной звонко хрустнул сустав.
– Ферги хотели получить «желтую плесень», чтобы угрожать. Завоевывать. Покорять. Уничтожать неугодных. С последней зараженной планеты взяли образец. Тайно. Потом мантийцы сожгли планету. Но образец остался. Единственный. Сумели изолировать… – Он произнес еще какое-то слово, но лингвомашинка с ним не справилась. – Меня послали спрятать. Я сделал. На планете отсутствовал разум. Когда взлетал, напали мантийцы. Дезинтегратор. Корабль был разрушен. Я катапультировался. Долго ждал фергов. Кончилась еда. Я ждал. Не дождался. Лег в глубокий сон.
Пришелец помолчал, потом добавил:
– Ферги хотели завоевать мир. Но теперь нет фергов. Нет смысла скрывать.
– Что означают цифры на браслете? – спросил Сергей Палыч.
– Образец находится в защите. В энергетической капсуле. Цифры показывают заряд.
– Заряд источника питания капсулы?
– Да.
– Осталось три цифры.
– Плохо. Мало времени. Нет времени. Питание кончится. Защита исчезнет. «Плесень» вырвется на свободу. Быстрая эпидемия. Быстрая смерть. Всем. Мне тоже.
Щелкнула ударившаяся об пол авторучка, вывалившаяся из зубов зама по науке. У меня кадык застрял где-то в районе ключиц. Полагаю, каждый из тех, кто находился в комнате, испытал шок. Никто не ожидал узнать из сегодняшнего допроса дату апокалипсиса.
– Вы это слышали? – пролепетал Штильман, глотая воздух. – У нас под носом с давних времен хранится жуткая биологическая бомба, уничтожившая множество разумных миров!
– Нужно немедленно доложить в Москву, – пробормотал Сергей Палыч.
– Да-а, – протянул я. – Паршивый расклад. А кому-то еще придется мотаться по тайге, искать этот желтый бубль-гум.
Мой братец уставился на меня, словно только что заметил. Недоуменно хлопнул глазами. Точно. Совсем забыл про младшего брата, которого сам вызвал на допрос. Матушке на него нажалуюсь, достанется ему, она у нас крепка на слово.
– Ну-ка быстро выведите этого отсюда! – сердито резанул он пальцем воздух.
Эдик проворно ухватил мой локоть, потянув из комнаты. При этом ему пришлось приложить усилие, чтобы оторвать меня от пола. В коридоре он плотно затворил дверь, за которой должно было разразиться обсуждение неожиданно возникшей проблемы «миру наступает хана». Несомненно, тема обозначена грифом чрезвычайной секретности, общественности о ней точно знать не следует. Что уж говорить о простом зэке!
Утром меня никуда не вызвали. Мне было крайне интересно, что сейчас творится в бетонных подземельях под институтом, какие решения там принимаются, однако первую половину дня я бесцельно просидел в своей комнатке, выкладывая на тумбочке фигурки из спичек. Зато в полдень в столовой я повстречал брата.
Мы с Эдиком как раз обедали: мой сопровождающий поглощал макароны с котлеткой, а я уминал чайной ложечкой фруктовый йогурт из пластиковой коробочки. Сергей Палыч вошел в зал, оглядел столы и направился к нам.
– Эдик, ты не видел Любовь Андреевну? – спросил он, подойдя. – Мне нужно с ней срочно переговорить.
– А телефон не отвечает? – спросил тот с наполненным ртом. Получилось: «теефон не отвефяет?»
– Нет.
– Когда состоится новый допрос? – спросил я.
Сергей Палыч с подчеркнутым высокомерием повернул ко мне светозарный лик.
– А для тебя, милый друг, все закончилось. Ты возвращаешься в родные пенаты.
Внутри меня все опустилось от разочарования. Честно признаться, до зуда в копчике было любопытно, чем закончится история с пришельцем и «желтой плесенью». Ведь о ней не доложат в новостях, не напишут в газетах. Да и к поселку я как-то привык и рассчитывал хотя бы недельку отдохнуть здесь: насладиться свободой, зарядиться ее духом перед погружением в негостеприимную атмосферу колонии. Но брат отправлял меня обратно, курорт кончился на третьем дне.
– А как же проект «Ледник»? – спросил я. – Мой опыт?
– Твое участие было неоценимым, – ледяным голосом произнес брат. – Родина тебя не забудет.
– Мне показалось или в твоих словах кроется издевка?
Сергей Палыч мотнул головой:
– Пойдем-ка выйдем.
Мы вышли на улицу. Спускаясь по заледеневшим ступеням, я на ходу застегивал молнию на куртке – студеный ветер так и норовил под нее забраться. На братце был овчинный полушубок – в таком не замерзнешь даже в лютый мороз. К дверям столовой направлялась группа чему-то смеявшихся инженеров. Пропуская их, мы отошли от расчищенной тропки к кирпичной стене общежития, утонув по колено в сугробах.
– Я тут читал кое-что на досуге, – произнес Сережа, как обычно игнорируя меня и глядя мимо. – Один секретный документ, описывающий паранормальную психическую активность пришельцев. И знаешь, что я обнаружил в разделе «опыт противодействия»? Оказывается, что полтора года назад некто В. Стремнин, защищаясь от телепатии, использовал алюминиевую фольгу, надеваемую пришельцу на голову. Защита оказалась более чем эффективной.
Теперь я понял, почему возвращаюсь на зону.
– Ты знал, какие нужны меры предосторожности при выводе пришельца из анабиоза. Знал! И никому не рассказал об этом! Молча стоял у стеночки и посмеивался! Из-за этого могли пострадать люди!
– Что ты кричишь на весь поселок о пришельцах! – спокойно сказал я. – Не знаешь, что ли, что это секретная информация?
– С самого начала было ошибкой привозить тебя сюда. Именно это я говорил Комиссии, но меня не послушали. Ты самовлюбленный эгоист и заботишься только о своей шкуре!
– Она у меня одна, знаешь ли.
Он со злостью плюнул под ноги:
– Видеть тебя, гада, не могу!
К нам подошел Эдик.
– Вертолет будет через час, – сказал ему брат. – Надеюсь, этого времени хватит, чтобы собрать его пожитки.
Ладонь Эдуарда исполнительно махнула возле виска.
– Слушаюсь!
– Прощай, – сказал Сергей Палыч, так и не посмотрев на меня. – Надеюсь, мы не увидимся очень долго.
Час, выделенный мне братом, чтобы собрать вещи, оказался скрытым издевательством. Чтобы переодеться в лагерную одежду, хватило пяти минут. Я сложил казенное имущество на кровати так, как оно лежало, когда я прибыл в научный поселок. Расставание с холодными армейскими ботинками не вызвало во мне грусти. С курткой на рыбьем меху – тоже. А вот при виде свитера, сложенного в изголовье кровати, сердце обливалось кровью. Любовь Андреевна связала добротную вещь, в лагере бы такая точно пригодилась.
Вообще со специалистом по мышлению и мотивациям хотелось попрощаться даже больше, чем со старшим братом, но Любовь Андреевна действительно куда-то делась. Она не появилась ни на завтрак, ни на обед – я бы ее обязательно заметил в столовой. Видимо, возникли какие-то проблемы с сыном, вчера она жаловалась на его кашель. Жаль, что не придется с ней проститься…
Я снова с тоской поглядел на свитер. И решился. Зачем его оставлять? Мужа у Симоновой все равно не было, а деньги я потом вышлю ей почтой. Утешив себя этой мыслью, я быстро надел свитер под фуфайку, и тотчас почувствовал идущее от него необъяснимое тепло. Возвращение в лагерь сразу перестало отдавать горечью.
У подъезда меня поджидал смутно знакомый уазик. Эдик томился у задней дверцы, докуривая сигарету. Он надел на меня наручники, посадил на заднее сиденье, потом раздраженно ткнул клаксон, подзывая отлучившегося водителя. Тот выбежал из-за угла общежития, на ходу застегивая ширинку, прыгнул за руль, и мы поехали.
Ветер таскал по дороге легкую поземку, колеса уазика безжалостно ее давили. Когда мы повернули к аэродрому, я увидел в окно, как из институтских ворот выехали два ярко-красных вездехода. Поднимая за собой фонтаны снега, они устремились в сторону тайги. Интересно, куда направились? На зайцев охотиться?
За «желтой плесенью», вот куда.
Пришелец сообщил место захоронения, и мой братец послал туда группу. Интересно, почему не на вертолете? Возможно, тайник расположен не очень далеко. Сначала его отыщет группа на вездеходах, потом подгонят вертолет, чтобы доставить находку в институт. Вероятно, так оно и было. Некоторое время я размышлял об этом, потом уазик повернул, и красные вездеходы потерялись из виду.
К тому времени как мы добрались до посадочной площадки, милевский транспортник уже раскрутил лопасти, подняв вокруг себя снежную круговерть. Мы с Эдиком пробрались сквозь нее в салон. Я устроился на прежнем месте в дальнем углу дивана. Эдик, которому оставалось жить не более сорока минут, захлопнул дверь, и машина пошла вверх.