Сборник эссе «Паутинка»
(к книге «Второе полушарие»)
Что отдал, то – твоё
– Дяденька, скажите, что такое «бескорыстие»?
– Представь, мальчик: ты что-то отдал и не жалеешь об этом.
– Потому что не нужно?
– Нет, как раз нужно, но не жалко.
– Не понимаю!
– Я тоже…
Какое звено в геноме человека отвечает за бескорыстие? Не рвётся ли на куски формула нашего «я», когда мы отказываем себе в естественном удовольствии высокого ума – радоваться счастью другого человека? Ведь чем теплее вокруг, тем нам же самим теплее!
«Такое звено есть», – отвечают ангелы с небес.
Но мы не слышим ангелов. «Им легко говорить, – рассуждаем мы, – вечная жизнь и никакой собственности!
У нас же сосед соседа придавить норовит, а собственность его поделить «по справедливости».
Пусть так. Но скажите: что надобно людям не только сейчас, а вообще, всегда? Ответ прост – добра надобно, мира в доме, высшей справедливости. Ладно. Тогда ответьте на вопрос: что творят люди на протяжении всех веков своего существования? – Братоубийство, разбой, насилие… Странно! Хотят одно, а творят совершенно другое! Ещё апостол Павел, великий мудрец древности, сказал: «Творю не то доброе, что хочу, но то злое, что ненавижу!»
Выходит, мы сами – источники наших бед? Выходит, в нас самих что-то неладно? А это значит, никакими революциями и позитивными реформами не сделать нас счастливыми! Выходит, именно в глубине нашего житейского «я» зарыта собака, от которой нет нам покоя…
Что ж, следует признать – мы больны. Эта неизвестная науке болезнь поражает и топ-менеджеров, и бомжей, и вполне порядочных законопослушных граждан.
Мы отгораживаемся от мира осуждением. Мы завистливы, горды и непреклонны. Мы не готовы уступить друг другу даже лишнее. Мы милы и приветливы, пока такой же милый и приветливый не перейдёт нам дорогу. Из весёлого сослуживца мы превращаемся в деспота, поднимаясь вверх по служебной лестнице. Но главное, мы всегда правы! Нам нетерпимо присутствие собственной вины. Виноваты в наших недостатках всегда одни и те же: он, она, они – но не мы! А теперь представьте, как могут жить счастливо миллиарды людей, исповедующие философию личного благополучия, на небольшой планете, которая на две третьих залита водой, а оставшаяся треть поделена заборами по признаку силы?
В древности говорили: «Главная мудрость счастливой жизни – что отдал, то твоё».
Давайте же, наконец, попробуем стать счастливыми!
Старая фотография
Передо мной открытка со старой фотографией на обложке. Эту фото-драгоценность я привёз с Кубы четыре года назад. С тех пор все четыре года всматриваюсь и пытаюсь мысленно включиться в разговор, на ней запечатленный.
Два мудреца, Эрнест Хемингуэй и Фидель Кастро увлечённо беседуют среди рыбацких сетей и судовых канатов. Какая-то смуглая женщина на дальнем плане варит им кофе. Фотография помечена 1960-м годом…
Молодой, тридцати четырёх летний Кастро, окрылённый годовщиной победы революции на Кубе, и старик Хэм за один год до самоубийства… О чём могли так заинтересованно говорить два великих современника? Положим, Кастро был интересен Хемингуэю как личность, перевернувшая уклад огромного острова. Хэм наверняка умом и нюхом писателя понимал, что остров Куба – это только взлётная полоса Кастро, его Земная роль шире. Он видел в Кастро восходящее солнце. Хэм прожил трудную жизнь и не был легкомысленным Икаром. Но сейчас, стоя в двух шагах от солнца, он не страшился попалить свои крылья. А молодой мудрец Фидель, чуть прикрыв глаза, чтобы не выдать внутреннее волнение, пил из уст Хемингуэя коллекционное вино мудрости, так необходимое молодому революционеру.
Уж не знаю, «винный ли сбор» великого литератора оказал влияние на великого реформатора, или что ещё, но (друзья мои!) Фидель провёл революционные преобразования в стране так, как нашим ленинцам «учить не переучить». После свержения проамериканского режима Батисты в 1959-м году, новая кубинская власть не репрессировала НИ ОДНОГО человека. Более того, имущество, которое имели зажиточные кубинцы было сохранено и не экспроприировано. Фидель сказал: «Хотите – оставайтесь, и будем вместе строить новую Кубу, хотите – уезжайте!» Как у нас говорят – «Скатерью дорога!» Многие тогда покинули остров Свободы, но не многие из них остались живы. Власть, разрешив бегство, ни в чём, естественно, беглецам не помогала. У кого-то были свои катера, лодки, кто-то просто вязал плоты. Все бежали в США. Но море часто штормило. Утлые судёнышки с «мигрантами» переворачивались. Говорят, даже акулы вскоре приметили этот печальный фарватер и ждали новые и новые партии беглецов. А тут ещё вожделенной Америке надоело возиться с кубинскими перебежчиками и она придумала «Правило сухой ноги». Что это такое: навстречу кубинцам, пытающимся пристать к американскому берегу, была развёрнута специальная бригада полиции, которая поворачивала все плавсредства обратно, ни мало не заботясь, что с ними станется. Лишь крохи беглецов умудрялись обмануть кордон и пристать к берегу. На них-то и распространялось Правило: человека, который смог коснуться американского берега хоть одной ногой, полиция не трогала и принимала как беженца.
Я побывал практически везде, где останавливался или заходил выпить стаканчик мохито Эрнест Хемингуэй. Помню забавный случай. Мы с женой поднимаемся в номер 511 одного из лучших отелей старой Гаваны – «Ambos Mundos», где Хемингуэй регулярно останавливался в течении семь лет. Чинно, как в воинских пирамидах, красуются удилища, спиннинги, есть оружие. На небольшом рабочем столе стоит Его пишущая машинка с набранным на полстраницы текстом, в дальнем углу – простая кровать и прикроватная тумбочка с телефоном… На фоне старой Гаваны, чуть прикрытой оконными гардинами, невольно начинаешь «оседать в Хэма». Время замирает и незаметно проскальзывает обратно. Вот-вот войдёт великий писатель и попросит заварить кофе. Вдруг звонит телефон! Этот старый чёрный телефон действительно звонит! Как бы глубоко я ни «окунулся в старика», мой слух вздрагивает от назойливого перезвона. И тут случается самое интересное: с минуту во мне борются два времени. Одно молодое, настоящее, второе… Нет, второе, увы, вскоре рассыпается на отдельные артефакты быта и исчезает вслед за уходящей в никуда вечностью.
Девушка-экскурсовод подходит к телефону, снимает трубку и по-испански кому-то весело отвечает. Последнее колечко дыма от времени старого Хэма тает, и я понимаю – на том конце провода «завис» другой человек, не Хэм…
Прощёное воскресенье
На онемевших выступах плоти висят пудовые гири человеческих немощей и нестроений. Тягчайшая из них – непрощённая сердечная обида.
Вынести можно всё – боль, непонимание, тоску по «утраченной свежести» – но не обиду! Обида рождает чувство несправедливости, ведь у каждого из нас своя правда. Терпеть состояние неразрешённой обиды невыносимо! Слава Богу, нынче перестали стреляться. Но вызов, который бросает обида воспалённому уму, обрёл новые, не менее губительные формы: нервные расстройства, помешательства, суицид.
Как же нам переступить обиду, щемящую сердце, ведь мы привыкли: «око – за око, зуб – за зуб»?
– Ишь, добренький нашёлся! – хмыкнул коллектор, глядя через плечо на мою писанину, – Как там, у Маяковского: «…собака бьющую руку лижет», так что ли?
Я собрался с силами и на выдохе ответил здоровенному вышибале чужого имущества:
– А знаете ли вы, «господин хорощий», что ещё ни один человек, «поражающий» зло злом, не восстановил нарушенную справедливость. Зло – это вирус, разрушающий всякую разумную структуру. Он, как чума, ждёт наших добровольных касаний, прикосновение к нему для человека смертельно.
Мы витийствуем о свободе личности и осуждаем (!) Бога за то, что Он заповедал не вкушать плод от древа познания добра и зла. А ведь Бог только хотел уберечь первенца своего Адама от злобства и скрежета зубовного!
Увы, райское блаженство распалось на добро и зло. Добро – следствие былого личного присутствия в Боге, зло – тень сатаны (увы, первый практический результат дарованной нам свободы воли). Конечно, зло в миллиарды раз меньше наследия Божьего, но ложка дёгтя, как известно, портит бочку мёда.
Значит, выхода нет? И мы никогда не выберемся из лабиринта ветхих правил и не поймём первопричины собственных обид?
1. Адам обиделся на Бога за «ограничение свободы личного выбора».
2. Каин смертельно обиделся на Авеля за то, что Богу стала угодна жертва Авеля, а не его, Каина, хотя при чём тут Авель?
…
N. Сосед обиделся на соседа, потому что… И т. д.
Мы застряли в обидах, как атомы в кристаллической решётке! Селекционный коктейль «Homo habilis» (т. н. «а ля Дарвин») с добавлением «приворотного зелья» от библейского змея – до ужаса прекрасен! На Земле появился новый вид человека – Homo sapiens, интеллектуал, знаток добра и зла, любитель классической музыки и изощрённых психологических издевательств над собратьями по разуму. Этакий homo dexter, человек правый…
Как – то февральским утром меня разбудил непонятный «грохот» за окном. Оказалось, группа солнечных зайчиков немилосердно барабанила в заснеженный вакуум двойного велюкса, пытаясь ворваться в моё жилище. (Так, наверное, врываются в дом к должнику куражистые подвыпившие коллекторы!) Я открыл глаза. На календаре над чернотой будней алела киноварь последнего воскресенья перед началом Великого поста. «Чтобы такое замутить в последний непостный день?» – подумал я.
Вдруг гулкий бархатный Голос прокатился по небу:
– Люди! Наказываю: «Прощайте друг друга! И злобу на ближнего своего исповедуйте. А не будете прощать – не будет вам вовек Моей Отеческой Благодати…
– Ты слышал?! – дверь комнаты распахнул взъерошенный сосед Мишка. – Слышал. – Как ты думаешь, что это?..
– Пацаны, да нет там никакого Бога! – двойной велюкс содрогнулся от странного уличного хохота. Я подошёл к окну и увидел небольшую группу молодых крепких коллекторов. Парни стояли в кружок, смеялись и как-то неестественно похлопывали друг друга по плечам.
Я поморщился. Но тут моё внимание привлекла старая сгорбленная нищенка. Она торопливо прошла мимо ребят, потом обернулась и прошепелявила:
– Солнце скрывается от лишённых зрения!
– Чё ты сказала, старая?
– То не я, то Антоний Великий сказал, – ответила старушка и пропала.
Вечером того же дня звонарь ударил в колокол, зазывая народ на Чин прощения. Обходя и стараясь не коснуться коллекторов, люди шли группами в храм. А стоящие в кружок вышибалы, привыкшие фискалить и важничать, превратились в крохотный островок, который, того и гляди, скроется в волнах огромной человеческой реки, искрящейся, как звёздное небо, улыбками радости и бескорыстия…
Фотолаборатория судьбы
Волны житейского моря сплетают, расплетают и снова сплетают ранимые человеческие судьбы в затейливые сиюминутные узоры. Эти узоры, как магические знаки, вспыхнув, успевают привести в действие информационный сигнал, заключённый в их начертании. Их тайная энергетика возбуждает окружающее пространство и провоцирует биллионы резонансных отражений…
Чувствуем ли мы это?
Нас научили жить только настоящим. О будущем мы не думаем – оно слишком непредсказуемо. Прошлое нас не интересует – нам лень обернуться. Зато мы удивляемся, отчего наша судьба прямолинейна и неповоротлива, как разбег носорога! Умные евреи учатся на ошибках других, русские (независимо от уровня интеллекта) на своих собственных.
Разрушить до основания старый мир для русского человека – это как в ясное морозное утро выпить стакан хорошей водки и хрустнуть вослед солёным огурчиком. А вот строить нам, как правило, неохота. Оттого и льём вечно бетон в мёрзлую землю да асфальтируем голубые дорожные лужи.
Эх, кабы научиться нам канительному делу, кабы протянуть золотую нить судьбы по лычкам и орденским планкам отцов и дедов. Чтоб будущее стало преемственным, тёплым, как ухоженная старина. Куда там!
Вот почему традиционный лозунг всякой революции «Умрём за лучшую жизнь!» – это умножение на ноль надежды на светлое будущее. Гоген постулировал вопрос предвидения в названии одной из своих картин «Кто мы, что мы, куда идём?» Узор творчества и человеческой трагедии был начертан на прибрежной отмели острова Таити задолго до прибытия художника…
Узоры судьбы проявляются медленно. Так проявляется изображение на фотобумаге, положенной в проявитель. Фотоснимок нашей судьбы уже существует, но мы его до поры не видим. Что ж, дождёмся окончания работы Мастера!
Непредсказуемо!
Плохо, когда голова пуста, и писать не о чем.
– А ты не пиши.
– Как не писать, если подушечки пальцев зависли над клавиатурой и ноют, как зубы во рту! А вылечить их можно только «методом выдирания» на белый вордовский лист. Дело известное.
Я горько вздохнул, предвкушая неловкий, болезненный диалог с Музой, и как заправский дантист, стал готовиться к операции.
Кликнул команду «создать документ», но призадумался.
Известное дело, чем ближе сочинитель к заглавной буквице будущего сочинения, тем больше девственная белизна вордовского прямоугольника, как сквозь лупу, начинает всматриваться в детали авторского замысла. И тут, честно говоря, девять первых подходов не стоят и гроша. И только десятый, лязгая клыками построчных литер, вгрызается в лист, как матёрый хищник – тогда берегись!
Прочие буковицы, рифмы и знаки препинания, как зубы в хорошей драке, летят прочь, опустошая литературные челюсти автора.
Конечно, не существует правила без исключения. Порой приходится «рвать» вполне здоровые зубы, чтобы хоть как-то унять величину творческой боли.
Но вот операция закончилась. Пациент выходит из кабинета. И кто из нас, глядя на челюсти сочинителя, перевязанные бинтами повествовательных предложений, скажет: под каллиграфическими лентами действительно зияет рана высокой литературы, или сочится содранная родинка, которую прижечь перекисью водорода может любой эскулап-троечник, скользящий в лифте по этажам Пироговки?
Русское поле премногоблагодарения
Когда человеку предлагают достать из кармана честно заработанные деньги и зарыть их на поле Чудес – не каждый на это согласится сразу. Жалко: кому хрустящие бумажки, кому свой труд, проданный за типографский хлам с водяными знаками. Во всяком случае, есть о чём подумать.
Волна перестройки и пьяный парад суверенитетов клонировали целое семейство нового человеческого материала, т. н. «олигархов». Присвоив огромные анклавы госсобственности в период приватизации, укрепив себя юридическим беспределом в конце прошлого века, эта небольшая группа «товарищей» направила деньги во власть и стала всевластной реалией новой Российской жизни. Да, Россия – поле чудес.
Но есть у нас волшебники и более тонкого рода. Зачем пачкать руки в красноте междоусобиц, подписывая липовые миллиардные договора? Можно просто посмотреть внимательно на человека и спросить себя: «А что он хочет?» И предложить ему ЭТО, назначив скромное вознаграждение за свой труд.
Так поступили молодые гениальные парни, создав соцсети и творческие интернетпорталы, об одном из которых я и расскажу.
Кто не писал стихи! Графомания – слово вовсе не обидное. Когда мы в своей профессии не можем выразить собственное сердце, мы берём в руку перо. Так поступил и я. Преданный безраздельно иконописанию я вдруг обнаружил, что слово – очень ёмкий элемент информационного общения между людьми. Например, я говорю или пишу слово «небо». Сколько различной художественной краски мне потребуется, чтобы изобразить небо, ведь оно всегда разное? А тут всего четыре литеры – и миллениум небесных вариаций! Более того, Слово – универсальный переводчик: я говорю «небо» – вы видите Ваше небо.
Я начал писать стихи (их качество – тема другого разговора). Узнал о поэтическом портале «Стихи. ру», на котором любой гражданин бесплатно размещает вирши любого качества (цензура только социальная). Свобода творческого общения, поэтическая география, лестные отзывы читателей – всё это реально кружит голову! Головокружение от милой поэтической демократии испытал и я.
Но потом мне почудилась некая «тень Командора». Тень наблюдала безучастно со стороны за шалостями наивных графоманов и предлагала заигравшемуся «малышу» то стульчик, то новую игрушку за совершенно смешные деньги. «Поэтические дети» росли, множились. Для того, чтобы шалить более серьёзно, им приходилось отчислять «Командору» уже не смешные деньги, покупая его внимание. «Командор» не обижался, деньги брал и во всём ублажал своих привередливых поэтических клиентов.
…Торжественный вечер в ЦДЛ был организован руководством портала «Стихи. ру» отменно. Главная, как говорят в подземельях труда, «фенечка» состояла в присутствии на вечере Её Императорского Высочества Великой княгини Марии Владимировны. Её Высочество награждала победителей литературного конкурса «Наследие», который проходил под эгидой «Стихиры». Было много хорошей музыки, много корневых русских слов. Многочисленная охрана делала свою трудную работу незаметно. И то, что порой чуть громче, чем хотелось, раздавались команды «из ушей» миловидных вертухаев, перекрывших все выходы и входы, не нарушало общего праздника русской словесности.
Как-то зашёл я на литературные курсы в дом Союза писателей Москвы. С грустью бродил я среди обшарпанных стен и ветхих лестничных маршей старого московского дома. Я-то думал, что только в нашем Московском Союзе художников в Старосадском переулке так неблагополучно обстоят дела. Ан, нет, профессиональное пространство мастеров слова «украшали» те же приметы времени.
Наверное, подумал я, так устроена диалектика жизни: большое ветшает и рушится, а где-то с нуля формируется малое и дикое. Оно тайно накапливает силы «в подземельях времени» и вдруг неожиданно прорастает. Оно зацветает, его мощный сочный бутон, выманивает пчёл из соседних пестиков и тычинок.
И вот наступает день, когда «последний из могикан» некогда большого государственного дела дрожащей старческой рукой передаёт заветные скрижали молодому сильному воину. Тот с благодарностью принимает, и оба по молчаливому согласию «прощают» друг другу обиды прежних разногласий. Так рождался Третий Рим.
Дай Бог литературному порталу «Стихи. ру» всегда оставаться таким притягательно-демократичным и взрослеть в мирном сосуществовании с историей Русской литературы.
А и Б
Вглядитесь в фотографию. Два выдающихся русских поэта, две птицы.
Попили от житейского озерца, попели что-то друг другу и улетели. Мы же, «чада праха», копируем витиеватые следочки их лапок на песчаной отмели, крутим старые магнитофонные записи, оцифровываем живой голос, изучаем методику письма, отливаем в бронзе…
Представьте, Пушкин – пистолеты, кровь на снегу, смерть – сколько житейской атрибутики! «Поэты сделаны, – скажете вы, – из такого же материала, как и мы». Э, нет! Помните, как выглядит мёртвая птица? Разверстые в неестественном положении крылья, запрокинутая головка с перепачканным клювом…
Разве не похож убитый на дуэли поэт на эту мёртвую певунью?
На фотографии Андрей и Белла… Слева – затейливая форма, вытесанная из травертина, справа – живая ранимая лебедь. Андрей – мастер ритмических построений, Белла – тихий шелест камыша и высокий полёт стрижа в небе! Наверное, их тянуло друг к другу. Гротеск Вознесенского и гармоническая глубина Ахмадулиной обозначили в поэзии два полюса, два разноимённых знака бесконечности. Вся поэтическая среда второй половины XX-го века находится между ними. Огромный Евгений Евтушенко – резонансный всплеск промежуточного материала между Беллой и Андреем. Вот только осу́жденный за тунеядство «окололитературный трутень» Йося Бродский как-то сразу переместился на другую самостоятельную координату и стал по собственным текстам изучать Вселенную. Бог ему судья за хорошие стихи!
Наше телевидение (какое же оно наше?) не упускало случая показать Андрея и Беллу старыми и немощными. И мало кто замечал подмену. Лукавые тележурналисты предметно убеждали нас в том, что поэты – такие же люди, как все. Они старятся и умирают. И если божественная красота слова принадлежит людям, значит, нет нужды верить в Бога!..
Лукавый знает, что Бог есть. Он Его видел, но он Его ненавидит. Он зазывает нас в свою «старческую гримёрку», чтобы аргументировать наглядно: вот умирающий источник красоты, мнимо всё!
Снова змей подносит, как встарь, яблочко – смотрите, любуйтесь, пробуйте…
…Он несколько занес нам песен райских,
Чтоб, возмутив бескрылое желанье,
В нас, чадах праха, после улететь!
Так улетай же! Чем скорей, тем лучше…
Сальери понимал, что за птица этот Моцарт и откуда родом.
Мы же ходим на могилы поэтов поплакать у оградки, почитать стихи и «имянуть» их иконки на лавочке. Земное отражение нам привычно, оно греет наши чувственные начала. А по ночам, облокотившись на подоконник, мы мечтательно глядим на звёзды, пишем стихи и ощущаем себя крылатыми, совершенно как они. Нам приятно заниматься перед сном литературой. В отличие от них, мы умеем жить и засыпать счастливыми.
Река времени
Вы устали от трудов и присели передохнуть. Перед вами медленно течёт большая незнакомая река. Невдалеке к тонкой жердине прибита старая полусгнившая табличка. Что написано – не разобрать. С минуту усталость и любопытство делят остаток ваших сил. Но вот любопытство всё же берёт верх, вы приподнимаетесь, подходите к жердине и, щурясь на заходящее солнце, читаете: «Река Времени»…
Русло этой странной реки вьётся змейкой среди житейских холмов и где-то вдалеке успокаивается, пополняя море Забвения. Течёт река. Ветер гонит волнистую рябь на отмель. Волны ласкают берег, пенятся, откатываются назад и исчезают в массе уходящей жизни.
Мы строим дома, сажаем деревья, трудимся над продолжением рода. Почему о нас не помнит земная Лета?
Может быть, потому что мы не только рождаем своих сыновей, но и убиваем чужих; не столько строим, сколько разрушаем дома друг друга и рубим на канцелярские бланки высокие корабельные леса, которые насадили наши деды? Своими руками вырубаем память о себе из книги Жизни, вычёркиваем даже неплохо написанные страницы…
С другой стороны: вовсе не обязательны знания о похождениях Ламанчского идальго. Однако, мы бережно храним и столетиями пересказываем их нашим детям, а слово «Сервантес» употребляем в ряду базовых знаний не только об Испании, но обо всём человечестве. Почему так?
Анонсирую мысль:
нас от твари отличает то, что ОСМЫСЛЕНИЕ ЖИЗНИ И ЖИЗНЕННЫЕ ИДЕАЛЫ мы ставим ДОРОЖЕ САМОЙ ЖИЗНИ. Ради утверждения Смысла бытия мы готовы страдать, как Сервантес, как Максим Грек, даже умереть на костре, как Джордано Бруно и тысячи христианских мучеников! Не все, конечно.
Наверное, Бог с улыбкой смотрит на европейский запад, заваленный биотоварами для удовлетворения велеречивых прихотей человеческой плоти. И с грустью наблюдает, как эта тварная проказа всё более проникает в милые Его сердцу Россию, Белоруссию и Украину… Будучи рачительным хозяином, Бог не спешит вмешиваться в новый демократический порядок отношений, который придумали люди.
«Если они исповедуют демократию, значит, не верят в Меня, – думает Вседержитель, – ну какая может быть демократия между человеком и Богом? Но!
Т.к. Я есьм, – при этих словах Господь обычно глядит на Своё отражение в ледовом зеркале огромного арктического озера, – ну да, вот же Я, … то рано или поздно человеческая демократия лопнет от собственной внутренней злости».
Трудно рассудить миром даже двух претендентов на одно место под солнцем, а тут их целый миллениум. И каждый говорит: «Имею право!»
Однако, прекратим дерзостные измышления о Боге и вернёмся на Землю.
Неистовый Ван Гог – пример абсолютного подчинения всех жизненных сил идее общечеловеческой любви. Десять отчаянных лет он служил людям своим художеством как христианский проповедник. Наверное, надо уметь так распять себя за людей, чтобы хоть на какое-то время остаться в их неблагодарной памяти! Мы смотрим на его автопортреты с вязанками кистей и наивно полагаем, что он кисточками выписывал вихри на своих холстах. Нет! Живописный мазок Ван Гога – это след кровоточивых стигматов художника-мученика. Попробуйте мысленно сжать свои благополучные десятилетия в одно неистовое, смертельное, может, тогда и вы, потеснив великих, попадёте в Историю.
Течёт река времени. Тонут, оседают на дно напитавшиеся «речной влагой» коряги и круглый лес-топляк. Редкие брызги пены подхватывает ветер и орошает окрестные берега. Новые и новые пряди человеческих волн скользят вдоль залитых солнцем виноградников Арля, где Винсент вот уже третье столетие подряд пишет свои замысловатые картины.
Конец ознакомительного фрагмента.