Йозеф Паздерка
Русская Пражская весна
«Была жизнь до 21 августа 68 года и после 21 августа 68 года. И все говорят: мы дети 68-го. Мы дети 68-го в том смысле, что это был год нашего самоопределения. В этот день, прямо или косвенно, для огромного количества людей определилась их будущая судьба, которая кого-то привела в диссидентское движение, кого-то даже в тюрьму, кого-то абсолютно сознательно в эту минуту она привела в коммунистическую карьеру».
Эти слова русского диссидента и историка Арсения Рогинского звучат для многих чехов и словаков несколько неожиданно. Они не предполагали, что люди в СССР настолько разделяли их чувства, связанные с вторжением в августе 1968 года. Эти слова напоминают чехам и словакам о важном факте – о том, что они были далеко не одиноки, когда переживали свою «Пражскую весну».
И у русских была своя «весна», вернее «оттепель». Она началась раньше – с выступления Никиты Хрущева на XX съезде КПСС в 1956 году, – и проходила сложнее. Однако именно она фактически распахнула двери весне пражской, подняв волну либерализации в восточном блоке. В своей заключительной фазе эта советская «оттепель» неожиданно интенсивно переплелась с событиями в Праге, а трагическую черту под ней подвело вторжение 21 августа 1968 года.
Расставание с жестокой сталинской эрой в Советском Союзе не было однозначным и прямолинейным: ломка сталинизма происходила медленно и сложно. Хрущевский режим кидало из крайности в крайность. Однако полуобразованный, циничный и ловкий Первый секретарь ЦК, суливший советским гражданам в обозримом будущем жизнь при коммунизме, запустил процессы, постепенно выходящие из-под жесткого контроля тоталитарной системы. В 1961-м Сталин тихо исчезает из Мавзолея. Год спустя в журнале «Новый мир» выходит повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Потрясением основ стало не столько содержание этой повести, сколько самый факт публикации в советской печати произведения, посвященного лагерям.
На советской культурной сцене начинают появляться новые лица. Негромко и проникновенно звучат голоса неизвестных прежде поэтов и бардов – Окуджавы, Галича; через какое-то время к ним присоединится и молодой московский актер Владимир Высоцкий. В 1966-м кинорежиссер Андрей Тарковский завершает своего «Андрея Рублева». «Ощущение свободы, свободы говорения, свободы обсуждений, оно прибавлялось и ничем не было ограничено», – так описывает Рогинский атмосферу 1960-х годов в Советском Союзе. Да, это было лишь подобие либерализации, ибо происходило в тоталитарном государстве – но происходило же! И имело свою силу.
Перемены начала 1960-х затрагивали не только политику и культуру. Под прочной корой тоталитарного монолита все сильнее бурлили экономические проблемы. За пятьдесят без малого лет советской власти эйфория и готовность трудиться безвозмездно выдохлись и испарились. Плановая экономка то и дело давала сбои. Промышленности недоставало современной техники, а коллективизированное сельское хозяйство не было способно накормить население. В первой половине 1960-х годов сильно подорожали молоко, мясо и другие продукты. В июне 1962-го правительство военной силой жестоко подавило протесты рабочих в Новочеркасске – на земле остались лежать 23 убитых и сотни раненых.
И все-таки, несмотря на противоречия и срывы, именно в те годы советское общество достигло своего пика. Средняя продолжительность жизни мужчин составляла 68 лет, это был лучший показатель за весь советский период; от главных соперников – американцев – советских людей отделяло всего неполных 2,5 года[1].
В самый разгар 1960-х заявило о себе первое послевоенное поколение – дети солдат, вернувшихся с фронта В середине 1960-х они постепенно взрослели. Это было поколение, не затронутое войной и полное стремлений менять мир вокруг себя, прорывающееся к свободе – пусть и в рамках тоталитарного государства. Большая часть советской молодежи отвернулась от прежних кумиров; она искала и находила новых – балерину Майю Плисецкую, футболиста Льва Яшина, комика Аркадия Райкина… Советские женщины впервые примерили брючные костюмы: для консервативного советского общества и это было революцией. Правда, во многие рестораны их в таком виде пока не пускали.
В Москве, Ленинграде, в столицах союзных республик, в других больших городах представители молодой либеральной интеллигенции пытались на волне «оттепели» отвоевать для себя, по примеру героя романа Пастернака «Доктор Живаго», хотя бы кусочек личной свободы (современный исследователь Владислав Зубок их так и называет: «дети Живаго»[2]). После десятилетий промывания мозгов у них, естественно, были более скромные цели, чем у их ровесников в других странах. «Мы были молодые, неопытные и воспитанные на советской системе. Не существовало возможности выйти за ее пределы, социализм мы воспринимали как данность. В центре нашего внимания были его “несовершенства”. Почему с людьми поступают так жестоко? Почему происходит та или иная несправедливость?» – вспоминает в интервью, опубликованном в этом сборнике, Людмила Алексеева, опубликовавшая свои воспоминания под характерным названием «Поколение оттепели»[3].
Но борьба за минимальное пространство свободы оказалась жестокой. После насильственного смещения в 1964 году Хрущева с должности Первого секретаря ЦК КПСС и прихода к власти Леонида Брежнева напуганное государство снова принялось «закручивать гайки». Началось возвращение к старым порядкам. Брежнев и его главный идеолог Михаил Суслов возродили сталинские термины «Генеральный секретарь» и «Политбюро». Все чаще стали слышны разговоры о необходимости реабилитации Сталина. По сравнению с Хрущевым Брежнев был несколько более начитан, он любил Есенина и хорошо сшитые костюмы. Однако его отличали опасливость, неконфликтность и слабость. Он боялся перемен и потрясений и предпочитал «заметать проблемы под ковер», поскольку вовсе не собирался рисковать своим постом. Незаметно зародился знаменитый «брежневский застой», который растянулся для советского государства на долгие 18 лет.
Для «поколения оттепели» в нем места не было. Но осознало оно это не сразу. Прощальным жестом хрущевской политики в области культуры стал суд над Иосифом Бродским; освобождение поэта из ссылки в сентябре 1965 казалось обнадеживающим предзнаменованием, но в этом же сентябре арестовали Андрея Синявского и Юлия Даниэля – двух московских литераторов, опубликовавших за границей под псевдонимами несколько своих рассказов и повестей.
Однако «поколение оттепели» не сдавалось. Более того, оно нашло в себе силы для неожиданного и невиданного в советских условиях сопротивления. 5 декабря 1965 на Пушкинской площади в Москве впервые за много десятилетий люди, хотя и под подчеркнуто лояльными лозунгами, публично выступили в защиту арестованных писателей. Тогда же появились первые петиции. Это еще не было «диссидентским движением»: это была всего лишь небольшая группа людей, не желавших, чтобы у них отнимали жалкие остатки недавно приобретенной свободы. Притеснения, тотальный контроль и бесчеловечность – вот то главное, что их мучило и что они в первую очередь ставили в упрек советскому режиму.
Именно тогда, наверное, и были заложены основы для будущей горячей симпатии «детей Живаго» к Пражской весне. В январе 1968-го, после того как Александр Дубчек возглавил Коммунистическую партию Чехословакии, «оттепель», замороженная в СССР, продолжилась в Чехословакии. Советская либеральная интеллигенция практически сразу же начала внимательно следить за тем, что происходит в Праге; это ее и интересовало, и подбадривало. «“Социализм с человеческим лицом”, эта необычная формулировка била прямо в яблочко! Она была меткой, именно это мы тоже чувствовали и этого хотели добиться». Так описывает неравнодушное отношение к событиям в Чехословакии Людмила Алексеева. В течение нескольких последних месяцев перед вторжением Пражская весна была в фокусе внимания либеральной советской интеллигенции. Это было последнее дуновение надежды (и, быть может, предчувствие конца), за которым наступило горькое разочарование и осознание того, что «у социализма не может быть человеческого лица» (Людмила Алексеева).
Именно краткий период восхищения Пражской весной внутри СССР, размышления и воспоминания современников о событиях 1968 года в Чехословакии, их реакция на вторжение явились главной темой этой книги. Для полноты картины мы включили сюда и воспоминания тех советских граждан, кто подобного восхищения не испытывал – как тех, которые с годами переменили свое отношение к Пражской весне, так и тех, кто остался при своих тогдашних взглядах (см., например, интервью с генерал-майором Павлом Косенко). Мы постарались опросить и собрать под одной обложкой интервью с широким спектром респондентов – солдат, участвовавших во вторжении (Борис Шмелев), их командиров (Павел Косенко, Эдуард Воробьев), журналистов, наблюдавших Пражскую весну непосредственно (Владлен Кривошеев, Владимир Лукин), советских диссидентов (Людмила Алексеева, Наталья Горбаневская, Арсений Рогинский). В книге представлены и те, кого можно было бы отнести к так называемому «молчаливому большинству», то есть к обычным советским гражданам; к таким материалам относятся фрагменты дневников Эльвиры Филипович. Разумеется, наш сборник не претендует на полноту представления всех взглядов на события 1968-го, бытовавших в советском обществе тогда и бытующих в российском обществе теперь.
Мы намеренно обошли стороной то, что происходило в высшем советском политическом и военном руководстве, и вообще все то, что уже неоднократно было описано во множестве исторических и других специальных изданий. Предмет сборника – не события «большой истории», а реакция людей на эти события. Наша книга является скорее «психограммой», чем научным трудом; это попытка отразить настроения, эмоции и размышления, относящиеся к Пражской весне и главным образом к ее насильственному концу. Исключением являются три обзорные статьи чешских авторов, образующие как бы вступления к разделам книги: историка Даниэла Поволны – к разделу «Военные» (в этой статье рассматриваются такие вопросы, как численность войск, участвовавших во вторжении, пропагандистское обеспечение операции, характер сопротивления чехов и словаков в первые дни и недели оккупации, цифры жертв среди гражданского населения ЧССР и потери военнослужащих войск стран Варшавского договора), публициста Димитрия Белошевского – к разделу «Журналисты», историка и культуролога Томаша Гланца – к разделу «Общество» (статья посвящена в основном рефлексии на вторжение в советской и постсоветской русской литературе).
К сожалению, и в этом психологическом портрете есть лакуны и белые пятна. О внутренней «кухне» пражских корпунктов газеты «Известия» и международного коммунистического журнала «Проблемы мира и социализма» мы узнаем только из рассказов отдельных людей (Владлен Кривошеев, Владимир Лукин, Петр Питгарт), так что в дальнейшем их будет необходимо сопоставить с другими свидетельствами. Как, впрочем, и целый ряд иных рассказов очевидцев тогдашней эпохи. Например, надо попытаться разыскать других ныне живущих свидетелей роковых пражских дней августа 1968 года (солдат, участвовавших в штурме здания Чехословацкого радио в Праге, сотрудников КГБ, готовивших накануне августа 1968 провокации внутри ЧССР, десантников, арестовывавших чехословацкое партийное руководство) и попробовать получить их свидетельства.
Однако же наша книга по крайней мере фиксирует свидетельства действующих лиц и наблюдателей происходивших тогда событий, пытаясь как можно лучше объяснить их и поместить в исторический контекст. Мы надеемся, что продолжение последует и что исследования новых российских источников не будут прерваны. Белых пятен пока еще предостаточно. Мы будем благодарны читателям за любые комментарии, замечания и указания на иные важные для всех нас факты. Обращайтесь к нам по электронному адресу: ctwarsaw@gmail.com.
Если это издание заинтересует читателей и послужит импульсом для дальнейших исследований и размышлений, наша цель будет достигнута.
Наша книга не увидела бы свет, если бы не помощь целого ряда достойных, настойчивых и трудолюбивых людей. Первой и главной благодарности, безусловно, заслуживает Чешское телевидение, пражский Институт изучения тоталитарных режимов и издатель Виктор Стоилов (издательство «Торст»), которые придали книге первый импульс, создав необходимые для ее появления условия и доверившись ее авторам. Книга не смогла бы выйти в Праге без кропотливой работы Ондржея Шанцы, Милана Барты, Зузаны Михалковой, Штепана Черноушека, Йитки Мишковой, Михаелы Стоиловой, Патрика Виркнера, Иржи Хоппе и Лукаша Бабки.
Особой благодарности за помощь заслуживают также Томаш Гланц, Константин Эггерт, Петр Коларж, Томаш Шпонар, Адам Градилек, Анна Хлебина и Татьяна Чебышева. Также я благодарен своей жене Веронике за безмерное терпение и поддержку проекта в целом.
Отдельный сюжет в книге составляет подборка уникальных фотоматериалов, и эта часть тома не появилась бы без великодушной помощи ведущих чешских и зарубежных фотографов, которые – так же как и авторы текстов – внесли свой творческий вклад в издание или бесплатно, или же за символический гонорар. Особой благодарности заслуживает легендарный чешский фотограф Йозеф Коуделка, чья доброжелательная благосклонность к проекту послужила примером для многих других.
Изначально книга была адресована чешским и словацким читателям – как напоминание об уже слегка подзабытых ими событиях и как рассказ о тех людях в СССР, которые были внутренне солидарны с ними в трагические дни августа 1968-го. Иногда эта солидарность выражалась в поступках, которые зачастую дорого стоили тем, кто их совершал. Как уже было сказано, чехи и словаки по понятным причинам почти ничего не знали об этих чувствах и поступках – им просто неоткуда было это узнать, – за исключением, быть может, легендарной «демонстрации восьми» на Красной площади[4]. Основная задача составителя состояла в том, чтобы восполнить это незнание; думаю, подобные инициативы должны способствовать окончательному преодолению отчужденности между нашими народами, возникшей в результате событий 1968-го.
Появление книги на русском языке – это дополнительный эффект. Нам всем надо переосмыслить то, что случилось 45 лет назад. Идеологическое советское «болото» по-прежнему делает свое дело – а в последнее время даже с большим, чем прежде, успехом (см., например, российский документальный фильм «Варшавский договор. Рассекреченные страницы», телеканал «Россия», 2015, режиссер Дмитрий Ушаков: https://russia.tv/brand/show/brand_id/59427).
Поэтому я с энтузиазмом откликнулся на предложение петербургского Научно-информационного центра «Мемориал» и его директора Ирины Флиге подготовить русское издание сборника. Я благодарен ей за это предложение и за ее усилия по организации перевода материалов книги на русский язык и их дальнейшей редакторской обработки. Важным оказался и вклад Штепана Черноушека, который координировал работу по подготовке русского издания с чешской стороны. Собственно перевод со свойственной им виртуозностью выполнили Инна Безрукова, Мария Едемская и Нина Фальковская; научное и литературное редактирование осуществил Александр Даниэль, которому я очень благодарен за ценные замечания и наблюдения.
Я также признателен издательству «Новое литературное обозрение», которое взялось выпустить этот сборник.
В заключение я выражаю огромную благодарность всем тем, кто согласился дать мне интервью для этой книги – за их невероятную искренность, открытость и готовность поделиться теми впечатлениями и размышлениями, к которым даже годы спустя многим не хотелось бы возвращаться.