Глава 4
Невысокий мужчина, восседавший на изящном, но довольно истощенном ездозвере, ехал по древней и некогда мощеной дороге. На боку всадника болтались невзрачные ножны, из которых выступала рукоятка изысканного меча. Что-то в этом человеке, включая длинные ухоженные усы, намекало на знатное происхождение. Но потрепанная одежда и некоторые другие признаки говорили о более скромном статусе. Он ехал с непокрытой головой. Его худощавое благородное лицо под копной нечесаных черных волос выглядело мрачным и злым. Он что-то бормотал себе под нос и, щурясь, смотрел на теплое весеннее солнце.
Вслед за всадником шли двое мужчин, уставших от долгого путешествия и дороги, которая проходила по безлюдной сельской местности мимо брошенных ферм и невспаханных полей. Позади, в нескольких шагах от пары пеших путников, плелся высокий юноша – почти еще мальчик. На его правом плече сидел зверек, закрытый колпаком. Судя по очертаниям, угадывавшимся под зеленой тканью, это было прирученное летающее существо – какая-то птица или, возможно, рептилия.
Четверо мужчин напоминали группу солдат, бежавших с поля боя после поражения их армии. Однако единственной общей чертой в одежде путников была ее изношенность и бедность. Если эти люди действительно принадлежали к остаткам какой-то армии, то теперь они предпочитали путешествовать без формы.
Один из двух пеших мужчин был вооружен боевым топором и луком. Второй, более высокий воин, имел при себе другое оружие: на его левом боку с пояса свисали ножны, на правом – праща и мешочек с камнями. Рукоятка его меча, в сравнении с клинком их вожака, выглядела более простой, потрескавшейся и блеклой.
Дорога, по которой проходил их путь, некогда была мощеной и ухоженной, но подобно людям, обитавшим в этой местности, она теперь переживала трудное время. Судя по количеству разграбленных и сожженных ферм, этот край когда-то считался богатым и благополучным. Однако сейчас здесь царила разруха. Одичавшие молокозвери, худые и покрытые шрамами, смотрели на путников с испугом, словно никогда не знали ласки человека. Завидев отряд, они перепрыгивали через сломанные ограды и удирали в густой кустарник. Каждый раз в таких случаях мужчина с луком тянулся к оружию, но затем с досадой и голодным блеском в глазах отказывался от своего намерения. Пугливые животные не подпускали его к себе даже на расстояние выстрела.
Вожак не обращал внимания на сгоревшие дома и одичавших зверей. Он продолжал шептать какие-то слова, посматривая то на дорогу, то на солнце. Очевидно, его поведение беспокоило лучника, шагавшего следом. Этот воин толкнул в бок своего спутника и знаком дал понять, что им нужно приотстать на несколько шагов от всадника.
Как только расстояние между вожаком и двумя мужчинами увеличилось, лучник тихо спросил:
– Почему он так бормочет?
Высокий воин чем-то походил на рукоять своего меча: был таким же блеклым и потертым. Его хмурое удлиненное лицо придавало ему вид слуги, переодетого солдатом.
– Я думаю, – мрачно ответил он, – враги довели его до безумия.
– Враги? Будь у них такая сила, мы бы все тут болтали глупости себе под нос. Я начинаю сомневаться…
– В чем?
– Мудро ли я поступил вчера вечером, согласившись последовать за ним?
Лучник, которого звали Хьюберт, взглянул на спутника, ожидая каких-то замечаний. Когда их не последовало, он продолжил:
– У нас был честный разговор – ты там присутствовал и все слышал. Но я не понял, для чего мы ему понадобились. Вчера ты все время молчал. А я постеснялся спросить. Поначалу мне казалось, что речь идет о разбоях – на этих дорогах другими делами не промышляют. Лично я не занимался грабежами прежде, но сейчас так голоден и беден, что готов на все… Меня удивило, что ты тоже пошел за ним. У тебя вид сытого и спокойного человека. Я думал, ты знаешь, куда он направляется. А ты вдруг говоришь мне, что он безумец.
– Ш-ш-ш!
– Ты сам так сказал!
– Но не так громко.
Высокого мрачного мужчину звали Пу Чоу. Сердито покачав головой, он рассудительно ответил:
– Я последовал за ним, потому что, как ты уже сказал, он был честен в своих словах. Кроме того, он накормил меня. Это мало, но лучше, чем ничего. И он поклялся, что сделает меня богатым, если я присоединюсь к нему.
– Богатым? Неужели ты ему поверил? – с усмешкой спросил Хьюберт.
– Но ты же поверил, когда он пообщался с тобой. Этот человек умеет убеждать.
– Да, ты прав. Однако недавно мы обогнали группу путников, которые выглядели легкой добычей, и он почему-то не велел нам ограбить их. Наверное, у него другие планы насчет богатства. Хорошо, что его меч стоит дорого. Конечно, ножны невзрачные, но клинок потянет на одну или две золотые монеты.
Пу Чоу встревожился.
– Даже не думай отбирать у него меч. Я однажды видел, как он им пользуется.
– Только однажды? Да он на каждом перекрестке вынимает его из ножен и определяет им путь. Похоже, клинок наделен магическими силами. По крайней мере, так считает наш хозяин, раз уж он советуется с ними в выборе пути. Мне плевать, работают они или нет…
– Подожди. Я хотел сказать, что однажды видел, как он владеет мечом в бою. В ту пору я был его единственным спутником и не имел оружия. Трое бандитов решили, что без труда одолеют нас, но только одному посчастливилось убежать с глубокой раной в боку. Этот меч и пращу я взял у тех, кому не повезло так сильно.
О-о!
Какое-то время маленький отряд безмолвно двигался вперед. Хьюберт оглянулся на юношу, который по-прежнему шел позади и не мог подслушать их разговор. Мальчишку звали Голок. За целый день Хьюберт не услышал от него ни слова. Большую часть пути, а возможно, и жизни юноша рассеянно смотрел куда-то вдаль, пребывая в абстрактных размышлениях. Зверек на его плече – а Хьюберту пока не довелось увидеть эту тварь без колпака – тоже хранил молчание. Он то ли спал, то ли вообще был чучелом. Пу Чоу сказал, что Голок когда-то учился у мастера зверей и жил в большом замке. Затем там возникли какие-то проблемы, и парню пришлось уйти. Возможно, он не был истинным хозяином того существа, которое сидело теперь на его плече, но в данный момент это никого не волновало. Хьюберт не имел желания влезать в жизнь своих новых спутников – особенно после того, как он, рассказав им о себе, не получил в ответ такой же откровенности.
Он посмотрел на небо. Похоже, надвигалась буря. Впереди и чуть правее клубились черные тучи. Внимание Хьюберта привлек перекресток, к которому приближалась их группа. Полуразрушенную мостовую пересекала обычная грунтовая дорога. Ее извилистая полоса тянулась влево и вправо, постепенно теряясь среди окрестных холмов. В эти трудные времена она, как и многие другие торговые пути, успела порасти травой и сорняками.
Слева грунтовая дорога вела к обработанным полям. Это направление просматривалось на несколько километров. Вдали вырисовывались нетронутые дома и амбары, а на полях виднелись крохотные фигурки работавших людей. «Наверное, сельские жители ушли на земли маркграфа, – подумал Хьюберт. – Тяжелый труд, но спокойная жизнь». Эта мысль напомнила ему о возможной встрече с солдатами маркграфа, и он посчитал такую вероятность хорошим поводом для того, чтобы повернуть назад. Но не он командовал отрядом.
Справа местность была совершенно другой. В этом направлении грунтовая дорога превращалась в грязное месиво, частично затопленное лужами и изрезанное бороздами проехавших колес.
Изгиб дороги терялся среди зарослей колючих кустов и высокого чертополоха, который, казалось, рос здесь только для того, чтобы создавать идеальные места для засады. С этой стороны дул холодный ветер и, как уже заметил Хьюберт, надвигались зловещие тучи.
В самом центре перекрестка мрачный всадник остановил скакуна и вытащил из ножен магический меч. Впрочем, он поступал так всегда, когда они достигали очередного пересечения дорог. Вожак в раздумье осмотрелся – сначала справа налево, а затем слева направо. На какое-то время его ворчливый монолог прервался. Высокий Пу Чоу, прикрыв рукой глаза от солнца, всмотрелся в темные заросли кустов.
– Интересно, что это там? Я вижу какой-то высокий помост – примерно в полукилометре от нас. Прямо у дороги, вблизи от тех деревьев.
– Это виселица, – произнес за их спинами юный Голок.
Его низкий утробный голос, прозвучавший в напряженной тишине, заставил Хьюберта вздрогнуть. Вожак взглянул на юношу и махнул ему рукой. Голок покорно склонил голову и снял тряпичный колпак с существа, которое сидело на его плече. Хьюберт с удивлением увидел, что это была птица-монашник. Сам он мало разбирался в приручении птиц и животных, но слышал, что эти небольшие летающие млекопитающие почти не поддавались дрессировке. Лишь немногим мастерам удавалось подчинять таких существ.
Голок тихо пропел зверьку приказ и погладил его темно-коричневый мех. В ответ тот замигал овальными желтыми глазами. Хьюберт с открытым ртом смотрел на крохотные лапы существа, удивительно похожие на человеческие руки.
– Вперед, Дарт! Лети! – прошептал зверьку Голок.
При общении с животным его голос стал иным. В нем появились нотки нежности. Птица-монашник слетела с плеча хозяина и взвилась в воздух. Расправив перепончатые крылья, она совершила низкий круг, словно пыталась сориентироваться в пространстве. Затем, набрав скорость, она начала планировать над дорогой, которая сворачивала в темные заросли.
Всадник неподвижно сидел в седле и смотрел вслед крылатому разведчику – смотрел даже после того, как расстояние и тень скрыли монашника из виду. Его рука покоилась на черной рукоятке меча. Хьюберт с досадой подумал о возможной засаде и схватке с грабителями. Будь его воля, он давно повернул бы назад. А вожак заговорил опять. Он по-прежнему обращался к самому себе, но на этот раз его слова долетали до стоявших поблизости мужчин.
– Проклятая нищета! Она ранит сильнее других заклятий. Кем бы ни был колдун, наславший ее на меня…
Полет птицы-разведчика не занял много времени. Зверек вынырнул из тени кустов, стремительно помчался к отряду и наконец, сложив в последнем взмахе крылья, опустился на плечо хозяина. Он нервно встряхнулся, словно испытывал дрожь при виде туч на потемневшем небе.
– Ты видел мужчин за деревьями и в траве? – спросил его Голок, как будто монашник мог понять такой вопрос.
– Двуногий фрукт, – ответил зверек.
Хьюберт не поверил своим ушам, когда услышал от животного разумные слова. Тонкий голосок звучал пронзительно.
– Двуногий живой? – спросил Голок.
– Нет!
Этот ответ больше походил на крик птицы.
Услышав визгливый комментарий летающего разведчика, вожак выхватил меч из ножен и поднял клинок над головой. Как и раньше в подобных случаях, Хьюберт вынужден был признать, что красота меча затмевала бедность и неприглядность всадника. Клинок, точно в метр длиной, был умеренно широким и невероятно острым. На идеально полированной поверхности лезвия виднелся крапчатый узор, который, казалось, проступал из глубины чуть большей, чем толщина самого клинка. Блестящую черную рукоятку, богатую и шершавую на ощупь, украшал небольшой рисунок. По мнению Хьюберта, это был символ белой стрелы, указывавшей на острие клинка.
Худощавая рука вожака держала тяжелый меч без дрожи. Мужчина направил его на каждую из четырех дорог перекрестка. Когда острие было нацелено на взбитую колесами грязь в направлении виселицы, Хьюберт заметил, как кончик меча содрогнулся, словно рука всадника в конце концов ослабела от долгих усилий.
– Вот наш путь, – сказал вожак.
Он больше не колебался. В его голосе почувствовался такой же металл, как и в звуке, с которым меч вошел в ножны. Всадник направил скакуна в сторону черных туч, поднимавшихся над горизонтом. Шаг ездозверя был таким же, как и прежде, – не быстрее и не медленнее. Но двое воинов и юноша молча шли в метре от крупа животного, настороженно поглядывая на темные кусты. После того как они миновали перекресток, их уже не тянуло на общую беседу.
Из придорожных зарослей с криком вылетела серая сова, будто напуганная тем, что она нашла в гуще чертополоха. Дорога начала петлять среди низких холмов, поросших колючим кустарником. Видимость сократилась до нескольких метров, и виселица временно исчезла за густой растительностью – хотя Хьюберт знал, что она ожидала их впереди.
Когда высокий помост с перекладиной снова возник в поле зрения, никто из путников уже не сомневался в его предназначении. Похоже, виселица была рассчитана на три-четыре жертвы, но в данное время на ней покачивалась только одна человеческая фигура. Впрочем, концы обрезанных веревок указывали на то, что недавно здесь была веселая компания.
Одинокий висельник сгнил под дождями и высох на солнце. Пустая глазница на сохранившейся половине лица ехидно смотрела на путников. Хьюберт несколько раз оглянулся, когда отряд, не останавливаясь, прошел мимо виселицы. Наконец очередной изгиб дороги скрыл перекладину с покойником за группой высоких деревьев. Лучник вдруг заметил, что на их ветвях отсутствовала листва, хотя весна была в разгаре.
Вожак молча ехал вперед, внимательно осматривая холмы, деревья и заросли. Безлистная поросль и кусты вдоль дороги могли служить хорошим местом для засады. Здесь не слышалось пения птиц. Вокруг царила тишина, словно какие-то разбойники уже затаились в ожидании и только миг отделял их от шумной атаки. Раз за разом мужчина на ездозвере хватался за меч, но не вытаскивал его. Пальцы опускались на черную рукоятку и, немного помедлив, отпускали ее, чтобы затем вернуться.
Когда они удалились от виселицы на несколько сотен метров, вожак облегченно вздохнул и, видимо, решил, что нападения из зарослей не будет. Он немного расслабился и поехал быстрее.
Хьюберт тоже успокоился, но это заставило его осознать голодное урчание в животе. Ускорив шаг, он приблизился к стремени всадника. Когда путь впереди стал четко виден по крайней мере на тридцать – сорок метров, лучник осмелился заговорить.
– Господин, а не может ли ваш меч показать нам дорогу туда, где нас ожидала бы пища? Моя котомка и живот пусты.
Вожак ничего не ответил. Хьюберт боялся вспышки гнева, но ее тоже не последовало. И тогда он попытал удачу еще раз:
– Господин! Барон Дун, вы слышите меня?
Всадник вновь не пожелал взглянуть на него. Но на этот раз последовал ответ.
– Если бы пища была объектом моей страсти, – сквозь зубы произнес барон, – или тем, что я, владелец этого меча, желал бы больше всего на свете, то Путеискатель вел бы нас от пира к пиру. Но так как пища не имеет отношения к тому, что я ищу, клинок нам ничего не покажет. Успокойся и следуй за мной. И будь начеку. Безопасность тоже не входит в список моих желаний.
«Путеискатель, – подумал Хьюберт. – Я что-то слышал о нем – рассказ о магических мечах…»
Однако после просьбы успокоиться он послушно хранил молчание. Четверо мужчин продолжали двигаться вперед, хотя их темп снова замедлился. Прекрасно обученный ездозверь начал выказывать признаки беспокойства: он упирался и шел по дороге с большой неохотой. По знаку барона юноша вновь снял колпак с летающего зверька. Правда, птица-монашник пока сидела на плече мальчишки. Дорога ухудшилась настолько, что уже не заслуживала такого названия. За небольшим холмом она капризно разветвлялась. Ситуация повторялась – путь, ведущий направо, казался более непривлекательным. Хотя левая дорога вела в отвратительные заросли и терялась в колючих кустах, но дорога направо выглядела просто жутко. Она вела к какому-то дому.
Хьюберт потер глаза, поморгал и вновь посмотрел в том направлении. Да, прямо на краю черной топи стояло брошенное жилище. Это был большой особняк – вернее, он был большим, пока его дальняя часть не рухнула в подступившее болото. Вода подмыла грунт, и трясина поглотила обломки.
Бревна уцелевших стен поросли зеленым мхом. Каменная кладка поблекла и обветшала. Взглянув на фрагменты верхнего этажа, Хьюберт решил, что под крышей остались три или четыре комнаты, пригодные для ночлега. Хотя здание могло рухнуть в любой момент и входить в него было опасно.
Дорога, ведущая направо, доходила до дома и заканчивалась на узком мостике в нескольких метрах от деревянных ворот. Шаткий и непрочный с виду мост был переброшен через зловонную канаву, образованную клином подступившего болота. Он покоился на двух круглых бревнах, потемневших от сырости и мха. На одной стороне имелись остатки перил, а на бревнах были уложены доски, сбитые крест-накрест длинными планками. Несколько сломанных досок свисало вниз, касаясь воды.
Барон вновь вытащил меч. Когда он направил острие в сторону особняка, клинок задрожал. Однако Хьюберт уже не удивлялся этому – к плохому быстро привыкаешь. Держа меч в руке, Дун жестом велел Голоку разведать местность. Он внимательно осматривал дом.
После тихого и напевного приказа летающий зверек подпрыгнул вверх и расправил перепончатые крылья. Он покружил над домом, затем завис перед одним из оконных проемов, не смея влететь в зловещую темноту. Чуть позже монашник вернулся на плечо хозяина и сердито встряхнулся. Голок задал ему пару вопросов, но он не ответил.
Сжимая клинок в руке, Дун спешился и молча повел скакуна к мосту. Ездозверь неохотно подчинился. Его шкура дрожала от волнения и страха. Длинные ноги трусливо подгибались. Копыта по нескольку раз ощупывали скользкие бревна в тех местах, где отсутствовали поперечные доски.
Остальные трое мужчин колебались. Наконец Хьюберт сделал глубокий вдох и направился к мосту.
Он дал слово идти за вожаком – так в чем же дело? Клятву надо выполнять – хотя бы какое-то время, пока он сам не захочет покинуть отряд. Быть может, барон действительно найдет богатства. А у страха глаза велики. Стань трусом – и мир превратится в опасное место.
Мост оказался гораздо прочнее, чем выглядел. Перейдя через него, Хьюберт оглянулся и увидел, что Пу Чоу и Голок следуют за ним. Они выглядели так, будто покидали мир, который был неописуемо прекрасным и манящим. Под ясным небом раскинулись зеленые холмы, поля и безмятежные луга…
Такие приятные картины не согревали сердце воина. Хьюберт повернулся к ним спиной. В нескольких метрах от него зияли пустые окна. Они напомнили ему глазницу висельника, мимо которого прошел их отряд.
Когда Голок перебрался через мост, Дун жестом подозвал его к себе и велел еще раз отправить птицу-монашника в полет. Однако та снова отказалась влететь в оконный проем, чернота которого была неестественной даже для мрачного и пасмурного дня.
Клинок в руке Дуна настойчиво дрожал. Он вел людей к широким воротам на фасадной стороне особняка. Барон подтащил к ним ездозверя и постучал рукояткой меча по доскам. Затем пинком распахнул половинки ворот. Они оказались незапертыми. Ржавые петли издали недовольный визг.
Широкий и низкий проход внутри не был таким темным, как пространство за окнами второго этажа. Из-за плеча вожака Хьюберт увидел выход во внутренний двор. Но каким образом на этой территории мог уместиться двор? Довольно странная иллюзия! Однако чем ближе люди подходили к дому, тем больше становились его размеры. Хотя никто из них не замечал каких-то резких и неестественных изменений.
Хьюберту хотелось отойти к отставшим спутникам и обсудить с ними этот зрительный эффект. Но Дун уже вошел в широкий створ ворот. Низкий проход не позволял проехать на ездозвере, поэтому он вел животное за собой.
Хьюберт последовал за бароном – и вдруг снова удивленно заморгал. Дом стал еще больше. Проход без окон и дверей тянулся на шесть-восемь метров и выходил во внутренний двор, окруженный двухэтажными строениями. Двор представлял собой квадрат со сторонами по десять метров. Каждая из стен, замыкавших его, имела одну дверь и несколько темных окон. Открытым был только проход, ведущий к воротам.
– Это магия, – тихо подытожил Голок.
Он жался к Хьюберту и Пу Чоу, словно боялся отстать от вооруженных спутников. Его объяснение не открыло им ничего нового: они уже сами пришли к подобному выводу. Этот двор превосходил по размерам тот развалившийся особняк, который они видели с дороги. Крытые аркады скрипели от ветхости. Дно фонтана покрывали трещины. Рядом с парой давно засохших деревьев в брусчатке виднелись темные полосы земли, которые прежде предназначались для цветочных клумб. Двор покрывала грязь и коричневая полусгнившая листва, скопившаяся здесь за много лет.
Голок испуганно вскрикнул. Дверь напротив них начала медленно открываться. Едва ее скрип затих, в дверном проеме появилась огромная двуногая фигура, поросшая черным мехом. Она походила на человека, но выглядела по-звериному сильной и мощной. На темном овале под выступавшими надбровными дугами сияли свирепые глаза и блестели белые острые зубы.
Возможно, это был какой-то зверь – один против четверых мужчин, готовых к бою. Однако трое из них отступили. Дун вскочил в седло и, взмахнув мечом, направился к зверю. Его скакун, увидев конкретную опасность, тут же успокоился и перешел на твердый шаг.
– Эй! – закричал барон, обращаясь к черной фигуре. – Берегись, если ты имеешь разум и понимаешь мою речь! Я здесь не для того, чтобы резвиться с привидениями. И я не уйду отсюда без того, что мне нужно! Берегись, потому что в моей руке клинок с двойной магической силой!
Чудовищная тварь исчезла. Хьюберт не мог сказать, как это произошло, потому что еще миг назад черная фигура стояла в дверном проеме – и вдруг ее не стало.
Раздался слабый скрип двери справа. Все четверо мужчин повернулись в этом направлении и увидели в широком проеме костлявую руку скелета. Перед ними возник сгнивший покойник с виселицы – Хьюберт узнал его с первого взгляда.
Пу Чоу что-то забормотал, но его слова больше походили на плач, чем на речь. Барон же спокойно развернул коня и направился к призраку. Словно обращаясь к тому же существу, что и прежде, он громко произнес:
– И еще я скажу тебе, что меня не прогонят ни хитрость, ни угрозы. Сразись со мной! Или давай договоримся.
И снова призрак, к которому он обращался, исчез.
Путники принялись озираться, стараясь не выпускать из поля зрения все четыре двери. Никто из них не удивился появлению еще одной персоны. Открылась последняя, четвертая дверь, и в проеме возникла высокая фигура в богатой мантии. Это был старый, но крепкий мужчина. Лысую макушку окружала бахрома седых волос, которые соответствовали по цвету его длинной бороде. Большие синие глаза, смотревшие из-под белых кустистых бровей, были по-детски наивны.
Взглянув на Дуна, человек спросил низким выразительным голосом:
– Что вы здесь ищете?
Барон медленно опустил магический меч. И прежде чем заговорить, посмотрел на своего скакуна. Ездозверь не выказывал признаков тревоги. Дун облегченно вздохнул, почувствовав, что может немного расслабиться. Когда он обратился к мужчине, его голос больше не звенел от напряжения, как натянутая тетива.
– Я ищу сокровища. Нет, мне не нужны ваши богатства, хотя, я полагаю, они могут быть значительными. Но их для меня недостаточно, и я не намерен забирать ваши накопления. То сокровище, которое необходимо мне, находится в другом месте. Однако по какой-то причине путь к нему пролегает через ваш особняк.
Внезапно ездозверь барона выгнул исхудавшую шею и уставился на что-то сбоку от него. Хьюберт сквозь какую-то странную пелену в глазах заметил, что клумбы во дворе теперь усажены чудесными цветами. В фонтане, где мгновение назад он видел сухое потрескавшееся дно, били струи и плескалась вода. Услышав новый звук, Дун изумленно осмотрелся, затем пожал плечами и спешился. Однако он по-прежнему сжимал в руке Путеискатель. Его скакун начал жадно поглощать растительность клумбы.
Когда зрение Хьюберта прояснилось, он увидел, что густые кроны двух деревьев заслонили солнце в чистом небе – а ведь совсем недавно на высохших ветвях не было листвы.
– Как вас зовут, господин? – спросил высокий старец.
– Я барон Дун. – Спешившийся всадник произнес эти слова со спокойной гордостью.
Старик кивнул.
– А я в настоящее время известен как Индосуар. Вас интересует род моих занятий?
– Нет, нисколько.
– Как и меня – ваших. Хорошо.
На одном из деревьев защебетала певчая птица, и Дарт на плече Голока радостно спародировал ее в ответ.
– Я буду рад предложить вам и вашим людям скромную трапезу, – добавил Индосуар. – Хотя, как вы уже заметили, для меня более привычно отпугивать незваных визитеров.
На мгновение задумавшись, Дун вежливо ответил:
– Мы благодарны вам и принимаем ваше предложение.
Он вложил меч в ножны.
Хьюберт не верил своим глазам – дом менялся быстрее, чем прежде. Грязь и высохшие листья исчезли вместе с трещинами в аркадах. Рядом с фонтаном возник стол, покрытый белоснежной скатертью и обставленный лавками. Вокруг него сновали полупрозрачные силуэты – то ли люди, то ли призраки. Они расставляли тарелки и раскладывали серебряные приборы. Воздух наполнился изысканными запахами еды, невыносимо притягательными для чувств голодного человека. Перед изумленным Хьюбертом промелькнула изящная фигура юной служанки. Ее одежда была соблазнительно открытой. Но уже через мгновение на этом месте ничего не оказалось.
Конец ознакомительного фрагмента.