Кто я?
«Мамочка, если Бог внутри меня, почему я не чувствую, как он шевелится?»
1. Что значит мое имя?
«Я Тара?» – спросила она.
Это было на исходе долгого дня, когда мы отдыхали и рисовали в детской – блаженное время ничегонеделания, когда можно просто болтать о прошедшем дне, перед тем как отправиться спать – время близости.
«Да, ты Тара». Моя драгоценная Тара, подумала я про себя.
«А что значит Тара?»
Я взяла ее руки в свои – длинные, тонкие руки моей дочери – не ручки младенца, но руки умудренной жизнью девочки четырех с половиной лет.
«Тара – это звезда, самая яркая звезда во Вселенной. Знаешь ли ты, что так звали мать Будды – Тара, то есть чуткая сердцем?»
«А что значит Лила?» – Тара показала на младшую сестру.
«Лила – это игра, танец Вселенной».
«Она и правда любит играть», – хихикнув, сказала Тара. Лила, двухлетняя малышка, показывая на себя, сказала: «Яя, Яя» (так она произносила свое имя), а затем исполнила свой неподражаемый танец – изогнув руки, энергично двигая плечами вверх-вниз, качая головой из стороны в сторону и подпрыгивая (но не отрываясь при этом от пола).
«Почему нас зовут Тара и Лила?»
Я улыбнулась – каждая из них, так или иначе, приобрела черты, связанные с ее именем.
«Ты Тара, потому что пришла в наш мир как звезда, осветив всю Вселенную; ты подарила всем вокруг мир и любовь, ты согрела и утешила наши сердца». Я крепко сжала ее в объятиях и поцеловала в мягкие волосы.
«А Лила пришла в наш мир, чтобы мы не забывали, что нужно смеяться, играть и танцевать; она тронула наши сердца своим смехом и задорным взглядом», – сказала я, взглянув на свою танцующую малышку.
«Танцуй, танцуй, – пропела Лила, – ага! Ага! Ага!»
Мы с Тарой посмотрели друг на друга и стали смешно подражать движениям Лилы; мы все трое самозабвенно танцевали в нашей вселенной, полной ярких, смеющихся звезд.
Вопрос вашему ребенку
Знаешь ли ты, что твое имя значит для меня?
2. Ку-ку, ты где?
Первой игрой для Лилы стала игра в прятки: закрывая глаза, она думала, что ее никто не видит. Она прижимала свои маленькие ладошки к глазам, задерживала дыхание, а потом звонко кричала: «Ку-ку!» – медленно отнимала ладони от лица и смеялась, а затем игра начиналась заново – Лила могла играть в нее снова и снова, и это ей как будто совсем не надоедало.
Старшая сестра Тара пряталась вместе с Лилой за занавеской или под кроватью, и они вместе кричали мне: «Мы спрятались, мы спрятались!» Я ходила по комнатам, вопрошая: «Где Тара? Где Лила?» Услышав их сдавленный смех, я продолжала подыгрывать им, слушая, как четырехлетняя Тара объясняет полуторагодовалой Лиле, что надо уметь ждать. Какой чудесный опыт для моей малышки – осваивать окружающее пространство, учиться терпению и умению сидеть тише воды ниже травы!
Лила выпрыгивала из укрытия с криком «Ку-ку!» Потом она научилась спрашивать: «Мама, где ты?» – каждый раз, когда я пропадала из виду, я слышала, как она зовет меня: «Де ты? Мама, де ты?»
Однажды, когда я была на кухне, Лила стала звать меня из детской; я не сразу ответила, и Лила стала нервничать. Я пошла в детскую и уже на пороге услышала, как Тара объясняет сестре: «Лила, мама всегда здесь, – она показала на сердце Лилы. – Никогда не бойся, даже если не видишь маму – ты всегда можешь почувствовать ее в своем сердце».
3. Я ведь самая красивая девочка в мире?
С раннего детства мы все время хвалили и превозносили Тару – она была у нас самой умной, самой красивой, самой особенной девочкой во всем мире.
Все было замечательно, пока не появилась Лила, ее младшая сестра – теперь у нас имелись две самых красивых, самых умных, самых особенных девочек в мире. Но этот номер не прошел.
Мы с мужем поняли, что, ослепленные любовью к Таре, мы укоренили в ней потребность и стремление во всем быть лучшей – она стала очень ревнивой и расстраивалась, когда слышала, что хвалят кого-то другого, не признавая также и ее достоинств.
Однажды днем Тара совсем расстроилась, услышав, как я восхищаюсь тем, как хороша Лила в своем новеньком платьице.
«Но, мама, я ведь самая красивая девочка в мире!» – воскликнула она, требуя от меня подтверждения, и я поняла, что пришло время изменить ее представления.
«Ты красива, малышка, но Лила тоже красивая».
«Нет, я красивее», – не сдавалась она.
«Мама, ведь ты говорила, что я самая красивая!» Ее губы задрожали, и мое сердце сжалось при виде слез, подступивших к ее глазам.
Я взяла ее на руки, обняла и поцеловала.
«Детка, ты красивая, красивая, красивая! Ты всегда будешь самой красивой Тарой в моем мире, но Лила тоже красавица, она красива как Лила, а ты красива как Тара. Все мы красивы по-своему».
Она слушала; я продолжала обнимать и целовать ее; я чувствовала, что должна любить и поддерживать ее, но настаивать на новом образе мыслей.
«Но, мама, я хочу быть лучшей».
«На самом деле никто не должен быть лучшим, потому что каждый из нас обладает своей особенной красотой, и мы должны восхищаться красотой других людей – когда нас радует красота других, мы сами становимся красивее».
Она слушала внимательно. На это потребуется время, подумала я, – время, внимание и множество объятий и поцелуев.
4. Я скучная?
Каждый день, когда я забираю Тару из школы, мы обсуждаем, как прошел ее день. Иногда она болтает без умолку, а порой дает понять, что не хочет разговаривать. Тара любит свою школу, учителей, друзей, и, как правило, даже если она тиха или задумчива, она счастлива и довольна прошедшим днем.
Поэтому когда в один прекрасный день, забирая ее, я вдруг почувствовала, что ей грустно, я стала выяснять, что произошло. «Милая, как сегодня твои дела в школе?»
Она молчала. Я повторила вопрос.
«Мама, мои друзья сегодня сказали мне, что не хотят со мной играть, потому что я скучная».
У меня екнуло сердце.
«И что ты им ответила?» – спросила я.
«Я начала плакать и сказала, что все равно хочу играть с ними». И она рассказала мне, как потом пришла учительница и поговорила с ней и ее друзьями, и объяснила им, как легко можно словами ранить чувства друг друга.
Как же ныло мое сердце! Кто посмел сказать моей уникальной девочке, что она скучная? Она даже не понимала, что значит «скучная», и я уверена, ее друзья тоже не понимали, но все они как будто чувствовали, какие эмоции способно вызывать это слово.
На заднем сиденье царило гробовое молчание, в то время как я пыталась придумать, как утешить свою четырех с половиной летнюю дочь и вновь вселить в нее уверенность в себе.
«Дорогая, ты не скучная, ты умница, красавица, заводная, забавная и такая, такая особенная!»
«Я хочу сказать тебе вот что, – продолжала я, – иногда, когда люди грустят или злятся, они говорят обидные вещи тем, кто их окружает, но ты должна помнить, что если кто-то называет тебя, например, „скучной“, на самом это относится к нему, а не к тебе».
Тара молча слушала, и я инстинктивно почувствовала, что надо переключиться на что-то другое: «Тара, а как насчет того, чтобы погулять вдвоем и поесть мороженого?» Я увидела, что на ее лице вновь появилась улыбка, и она радостно кивнула.
В тот вечер, когда Сумант вернулся домой и спросил Тару о делах в школе, она и ему рассказала о том, что случилось; Сумант с озабоченным видом слушал ее, поглядывая на меня. После того, как она описала разговор учительницы с ней и ее друзьями, она сказала: «Но знаешь, папа, когда люди говорят такие вещи, это на самом деле относится к ним, а не ко мне».
Сумант и я посмотрели друг на друга. Поняла ли она, что я имела в виду? Усвоила ли она это? Я уповала на то, что да, дав себе слово обратиться к учительнице Тары за советом по поводу того, как впредь разговаривать с дочерью о таких ситуациях.
5. Почему я не могу перестать плакать?
Часто по вечерам наш дом посещают персонажи болливудских фильмов: Тара облачается в ленга (традиционный индийский костюм, состоящий из юбки и блузы), которые бабушка присылает из Индии, и пускается в пляс, покачивая бедрами, сверкая глазами и поводя плечами вверх-вниз. Лила пытается копировать движения старшей сестры, энергично двигая своими коренастыми маленькими ножками, пытаясь согнуть их в коленях, но без особого успеха.
Музыка дарит им радость, и эту радость они выражают всеми фибрами своего существа; они смеются, поют, пребывая в состоянии абсолютного, чистого счастья…
Но и другие эмоции – грусть, одиночество, страх, волнение – также охватывают их целиком; иногда им хочется ласкаться, ощущать и дарить любовь, и они делают это совершенно непосредственно, требуя от меня полного внимания к себе. Но бывает, им просто хочется плакать – не от обиды или из-за раны на коленке, но от того, что где-то в душе им грустно, беспокойно, больно.
Однажды вечером, когда до меня донеслось хныканье Тары, а затем и настоящий плач, я подумала, что мне удастся отвлечь ее разговором или игрой, но это не помогало, и вдруг она спросила: «Мама, почему я не могу перестать плакать?»
Я попыталась выяснить, что ее беспокоит: может, она скучает по отцу, который в отъезде? Боится чего-нибудь? Что-то причинило ей боль?
«Мама, мне просто грустно».
Я поняла, что она честна сама с собой: она принимает свои эмоции и выражает их, и ей незачем как-то их оправдывать.
Я почувствовала, что ей просто нужно, чтобы ее обнимали и любили; ей нужно было ощутить, что ее слезы так же драгоценны и чисты, как ее смех.
Вопрос вашему ребенку
Что делает тебя самым счастливым?
6. Могу ли я избавиться от своей тени?
Одним солнечным утром, когда Лиле было полтора года, она обнаружила, что у нее есть тень: она стояла у окна и заметила темное пятно на белой стене. Протянув руку, чтобы потрогать пятно, Лила заметила, что оно движется вместе с ней. Она снова сделала движение, и тень повторила его; Лила хихикнула и стала качаться из стороны в сторону.
Тара сначала внимательно наблюдала за младшей сестрой, а через несколько минут решила к ней присоединиться: вытянув руки «по швам», она стала раскачиваться из стороны в сторону, а Лила, воодушевившись, начала подпрыгивать. Я включила музыку, и девочки исполнили танец теней на стене; я показала им, как изображать руками кроличьи уши и рыбу.
Открытие существования тени превратилось в забаву: потом, на прогулке, мы с Тарой показывали Лиле ее тень, а она тянулась к ней руками и увлеченно наблюдала за ее движением, вышагивая по тротуару.
За время той прогулки Тара решила, что устала от своей тени, и захотела от нее избавиться.
«Мама, мне больше не нужна моя тень, можешь ее убрать?»
В это время Лила пыталась поймать тень Тары на тротуаре.
«Давай посмотрим, малышка, можно ли от нее избавиться?»
Тара стала прыгать из стороны в сторону, бегать взад=вперед, кружиться, но тень все равно следовала за любым ее движением. «Я хочу, чтобы она отстала», – Тара была недовольна, ее явно раздражала собственная тень. «Почему ты хочешь от нее избавиться?» – спросила я.
Она не ответила, все еще пытаясь «убежать» от своей тени.
Я завела девочек под широкую крону дерева, и их тени исчезли; Лила переключила внимание на траву, а Тара убедилась, что тени больше нет.
«Так почему ты хочешь избавиться от своей тени?» – снова спросила я.
«Я просто устала о того, что она все время ходит за мной», – ответила она, довольная тем, что может немного отдохнуть от своей тени.
Я решила слегка «надавить»: «Мне кажется, Тара, твоя тень всегда с тобой – это часть тебя, нечто особенное».
«Помнишь, как Питер Пэн потерял свою тень?» – произнесла она. «И без тени ему было грустно, – добавила я, – он хотел, чтобы его тень была частью его, как у всех людей, и Венди пришила тень обратно к нему».
«Иногда, мама, надо давать своей тени отдохнуть, чтобы самому набраться сил; я уже готова опять выйти на солнце».
И мы продолжили нашу прогулку – Тара и Лила весело скакали по тротуару, а я изумлялась тому, какая глубокая мудрость только что слетела с уст Тары.
7. Я индианка или американка?
Когда Тара начала сознательно задумываться над тем, что люди выглядят по-разному, она очень увлеклась национальными особенностями внешности: на улице она показывала на людей и называла их национальность, хотя иногда это удавалось ей не сразу.
«Она китаянка».
«Я думаю, она японка, но выглядит, как китаянка, как их различить?»
«Она индианка, но немного похожа на мою подругу из Пакистана».
«Она черная – она из Америки или Африки?»
Я поправляла ее: «Да, у нее белая кожа, можно сказать, у нее европейская внешность, хотя она может быть как из Соединенных Штатов, так и из Европы».
И часто она спрашивала: «Мама, я индианка или американка?»
«Тебе повезло, Тара! – отвечала я, – ты и индианка, и американка одновременно: твои родители и их родители из Индии, так что ты индианка, но, поскольку ты родилась и живешь в Соединенных Штатах, ты также и американка. Я тоже индианка и американка в одном лице».
«Хорошо, а кто тогда Манго?» Манго была одной из самых близких подруг Тары, наполовину китаянка, наполовину индианка. «Ну, Манго тоже американка, потому что живет в Соединенных Штатах, но она также отчасти китаянка и индианка, потому что ее бабушки и дедушки родились в этих странах».
«То есть твое тело происходит из определенной страны?» – она пыталась понять меня.
«Да, думаю, можно сказать, что твое тело происходит из разных стран, в которых родились твои родители и их родители, но при этом ты можешь жить совсем в другом месте и происходить оттуда…»
Запутавшись в собственных словах, я вдруг поняла, что в мире, в котором начинает жизнь Тара, все больше и больше становится «граждан мира» – люди из разных стран, живущие в других странах, общаются с людьми также из других стран, и мне, как матери, важно привить дочери понятие родства всех людей на Земле, независимо от расовой, национальной или религиозной принадлежности.
«Но, Тара, откуда бы мы ни были родом и как бы ни выглядели, все мы в основном похожи: мы все смеемся и плачем, бываем счастливы и грустны, испытываем любовь…» Я продолжала перечислять то, что объединяет всех людей; Тара послушала меня какое-то время, и тоже стала пополнять этот список своими наблюдениями: «Мы все любим своих мам, и нам всем, чтобы расти, нужно есть овощи и фрукты…»
Я улыбнулась невинности мыслей своей дочурки. «Да, людям во всем мире нужно есть и вырастать большими, в этом мы все похожи, но самое главное – каждый из нас любит кого-то, не задумываясь о его происхождении».
Так мы с Тарой начали выяснять, что у нас общего с другими людьми, а также обнаружили, что своими отличиями от других тоже можно гордиться.
8. Как мне узнать, кто члены моей семьи?
«Мама, почему ты говоришь, что тебя зовут Маллика Чопра, а папа, Лила и я – Мандалы?» – спросила Тара.
Я улыбнулась: так сложилось, что я стала использовать фамилию Чопра; это не было моим осознанным выбором – просто мой муж Сумант не настаивал на фамилии «Мандал», а для работы фамилия «Чопра» казалась более подходящей, я просто не поменяла ее после свадьбы. Однако, когда появились дети, ситуация осложнилась, и я часто сталкивалась с необходимостью подтверждать тот факт, что я их мать, или пояснять, что мы с их отцом до сих пор женаты, и вообще-то, в том, что касается школы и здравоохранения, я чаще пользуюсь фамилией «Мандал».
Я посмотрела на Тару. «Дорогая, обычно, когда дети рождаются, они берут фамилию отца, а девушка, когда выходит замуж, берет фамилию мужа, но при желании она может оставить свою фамилию»; по мере пояснения этот процесс казался мне все более странным.
Тара перебила меня: «А что значит фамилия?»
«Это имя, которым мы просто обозначаем себя; это помогает нам разобраться, кто есть кто в нашей жизни, и напоминает о том, кто является частью нашей семьи, семей наших друзей…»
«Так ты часть семьи бабушки и дедушки, а Лила и я – часть папиной семьи? Почему ты не часть нашей семьи, мама?» – она спрашивала совершенно искренне.
«Моя дорогая, я полностью принадлежу нашей семье; наша семья – это ты, папа, Лила и я, но также и мои родители, родители папы, наши братья и сестры, наши дедушки и бабушки, кузены, тети и дяди; мы все – члены одной семьи, и Чопра, и Мандалы; когда мы с папой поженились, наши семьи объединились!»
«То есть жениться значит объединить семьи?» – Тара в свои четыре с половиной года уже мечтала о свадьбе, и ей понравилась эта мысль.
«Да, и каждый раз, когда кто-то в нашей семье женится, наша семья увеличивается! Когда Гаутам (мой брат) женился на Кэндис, можно считать, ее семья тоже стала частью нашей».
Тара на секунду задумалась и засмеялась: «У нас в семье есть китайцы, так ведь? Потому что у Кэндис фамилия Чен…»
Так и есть, подумала я, улыбаясь. «Наша семья становится все больше и больше! Разве мы не везунчики?»
Я заметила, что Тара все еще силится в чем-то разобраться. «Так значит, не имеет значения, Мандал ты или Чопра, потому что никаких Чопра и Мандалов вообще не существует?»
«Точно» – подтвердила я. Тара напомнила мне о том, что, в конце концов, наши «ярлыки» объединяют нас, и только это на самом деле важно.
Вопрос вашему ребенку
Кто входит в нашу семью?
9. Где была я во время вашей свадьбы?
Одно из наших любимых семейных занятий – просматривать старые фотографии.
Я люблю показывать Таре и Лиле фото их прапрародителей, прародителей, двоюродных сестер и братьев, тетушек и дядюшек; они показывают на знакомые лица и интересуются теми, кого не узнают.
Одни из самых любимых ими фотографий – с нашей свадьбы, они разглядывают их широко раскрытыми сверкающими глазами, завороженные яркими цветными одеждами и красивыми украшениями – им очень нравится, что их мама выглядит как настоящая принцесса.
Каждый раз, когда мы рассматриваем свадебные фотографии, Тара задает один и тот же вопрос: «Мама, а где же была я во время вашей свадьбы?»
Я еще не успеваю ответить, как она улыбается и отвечает сама: «Я ждала в твоем животике!»
И мы говорим о том, как она решила прийти в этот мир в качестве наилучшего подарка для мамы, папы и всей семьи, и о том, как потом Лила ждала подходящего момента, чтобы снова осчастливить нас.
Так мы начинаем познавать природу нашей души и независимость нашего существования от пространства и времени.
Однажды Тара рассказала мне историю о том, где она была до того, как появиться из маминого животика – она была принцессой на Аляске и заботилась там о пингвинах, а после того, как пингвины поженились, она решила, что пришло время отправиться домой к маме и папе.
10. Я буду другой, когда мне будет 27 лет?
Однажды Тару вдруг увлекла тема возраста – она захотела узнать, сколько лет каждому из членов семьи, и перечислить всех, кого знает, в хронологическом порядке.
Она придавала особое значение тому, что она старше своей подруги, потому что ей самой четыре с половиной года, а подруге еще только вот-вот исполнится четыре. Она понимала, что Лиле почти два года, однако ей не сразу удалось понять, почему ее двоюродному брату девять месяцев от роду, потому что она же старше его, а цифра 9 больше цифры 4, и ей было интересно, что значит «нулевой возраст».
Когда мы более-менее разобрались с возрастными категориями, Тара спросила: «Когда я вырасту, ну, когда мне будет лет 27, я буду другой?»
«Ну, ты точно будешь выше ростом! Думаю, ты будешь гораздо выше мамы! – предположила я. – И, наверное, ты будешь выглядеть иначе; интересно, у тебя все еще будут длинные волосы?»
«Мама, у меня всегда будут длинные волосы, потому что у принцесс всегда длинные волосы». Я кивнула в знак согласия.
«Может быть, у тебя немного изменится голос, лицо станет крупнее…»
Она широко раскрыла рот и вытянула лицо.
«Но даже когда тебе будет 27 лет, Тара, ты все равно останешься собой! Твое тело будет меняться, ты будешь думать о чем-то по-другому – как принцессы – но внутри ты останешься такой же, как была, той же Тарой».
Она засмеялась и весело закивала: «Не волнуйся, мамочка, – кокетливо сказала она, – я знаю, знаю, я все равно останусь твоей малышкой – даже когда мне будет 27 лет!»