17
Уолтер Пирс открыл пришедшее по электронной почте письмо от своей дочери Шарлотты:
«Надеюсь, что они понравятся тебе так же, как и нам!»
Нам. Она имеет в виду своих сотрудников в Нью-Йорке. Десять лет назад любая новая модель была бы представлена ему здесь, на этой фабрике, в этом его кабинете, глядящем на производственный этаж, – в виде карандашных набросков на бумаге. И он сам решал бы, подходят или нет предложенные модели фирме «Ледиформ».
Теперь же он открывает файлы на компьютере. Щелкая мышью, можно осмотреть виртуальное изделие под всеми углами. Да и одобрение этому изделию уже высказано – целой кучей людей, чьи имена он уже не в состоянии запомнить.
Пирс перебрал изображения того, что прежде называлось бы фуфайкой, но теперь носило имя «толстовка». Тут рукава были снабжены вшитыми перчатками без пальцев, которые можно было сбросить взмахом запястья.
В былые времена Уолтер взял бы телефонную трубку и попытался выяснить у автора столь дурацкой идеи, зачем и кому на всем белом свете могут понадобиться пришитые к рукавам перчатки. Но теперь он просто нажал на клавишу «Ответить», напечатал: «Смотрится превосходно, Шарлотта», – и отправил письмо.
Зазвонил телефон. Появившийся на экране номер принадлежал Генри. Приятный сюрприз. Обыкновенно инициатива в телефонных переговорах с сыном принадлежала Уолтеру.
– Так и знал, что застану тебя на работе, – приветливым тоном проговорил Пирс-младший, однако его отец прекрасно понимал: именно его преданность своему делу стала причиной того, что Генри, внуки, a теперь и бывшая жена живут на противоположном берегу континента.
– А я, знаешь ли, в восторге, – признался он. – Твоя сестра только что прислала мне удивительно красивую новую модель. А как там Сэнди и Мэнди?
Дочери Генри носили имена Сандра и Аманда – в честь бабушки и тети.
– Ох, с ними обеими одна морока!
Уолтер улыбнулся, услышав в голосе единственного сына гордую родительскую интонацию. Откинувшись на спинку кресла, он зажмурил глаза и попытался подумать, насколько другой стала бы его собственная жизнь, если бы он вел себя в той же манере, что и его сын. Генри проводил со своими девочками, наверное, столько же времени, что и его жена Холли. Он тренировал их футбольную команду, снимал танцевальные выступления и каждую субботу готовил для них завтрак, чтобы Холли могла подольше поспать.
«Я все стараюсь убедить себя в том, что, когда мои дети были маленькими, времена тоже были другими, – подумал Уолтер, – и тем не менее знаю, что мог быть более близок с ними».
– Скажи им, что дедушка Уолт скучает по ним, – проговорил он и сразу же добавил: – И как, по-твоему, поживает твоя мама в Сиэтле?
Произнося эти слова, Пирс-старший раскачивался взад и вперед в своем кресле. Он никак не мог смириться с тем, что Сандра живет без него. Пользуясь возможностями Интернета, он осмотрел весь ее дом, получив о нем полное представление, однако внутри побывал только однажды, когда Сандра пригласила его на обед в честь Дня благодарения.
Генри помолчал несколько секунд, прежде чем ответить.
– Пока все еще приживается к месту. А я вот почему звоню. Мама разговаривала с тобой по поводу этого телешоу?
– Она была очень взволнована. Неужели продюсер уже принял решение?
– Пока еще нет, но дело Аманды определенно заинтересовало телевизионщиков, – ответил Генри. – Я только хотел выяснить, действительно ли ты одобряешь предстоящую перспективу. Я знаю, в какой степени может разволноваться мама. Ты не должен чувствовать себя обязанным…
– Я и не чувствую. И сказал твоей маме, что горжусь тем, что по прошествии стольких лет ей удалось найти человека, способного заинтересоваться делом Аманды. Она добивалась этого всем своим сердцем.
– Но тебе это нужно?
– Конечно, если мама считает, что это будет полезно.
– Папа, именно это меня и смущает. Не стоит делать этого ради мамы, из чувства вины или просто потому, что ты считаешь, что сделаешь нечто нужное ей. Я знаю, что вас развело именно незнание того, что произошло с Амандой.
Уолтер проглотил скопившийся в горле комок.
– Твоя мать – самая горячая и верная женщина среди всех, кого я знал. Она поставила себе целью всей жизни найти Аманду. Поверь мне… если есть на свете человек, понимающий, насколько необходимо всецело отдаваться страсти, так это именно я.
– Папа, я говорю не о работе. Я понимаю, что говорить о своих чувствах не всегда удобно, но как получилось, что мы никогда не говорим об Аманде?
– Я до сих пор каждый день вспоминаю о твоей сестре.
– Я знаю, что ты любишь ее и тоскуешь о ней. Как и все мы. Однако мы никогда не разговариваем о ней. Как вышло, что вы так уверены в том, что она где-то здесь, в этом мире?
– Я никогда не был в этом уверен. Однако позволял себе надеяться. – Каждый вечер Уолтер представлял себе свою красавицу дочь и те приключения, которые она могла бы пережить. – Она всегда любила рисовать. Что, если стала художником где-нибудь на побережье Амальфи?[10] А может быть, завела себе тихий ресторанчик в Ницце?
– На мой взгляд, конечно, все возможно, – отозвался Генри. – Однако мама говорит, что Аманда никогда не оставила бы нас в подобном неведении, и это кажется мне абсолютно верным. Как могло получиться, чтобы вы двое имели настолько разные мнения о том, что произошло?
Его отец открыл было рот, однако слова не шли у него с языка. Он не мог заново начинать обсуждение этой темы. И потому решил завершить разговор:
– Спасибо тебе за звонок, сын. Я полностью в курсе дела и буду рад увидеть тебя во Флориде.
– И ты способен оставить работу?
«Забавно, – подумал Уолтер, – я согласился принять участие в шоу, даже не подумав о компании».
– Я покину кабинет на столько времени, сколько будет необходимо.
Он понимал, что слишком запоздал с пониманием истины, заключавшейся в том, что как отец он никуда не годился и не умел рассказывать своим детям о чем-либо, кроме работы. «Мой сын, – подумал он, – перебрался через весь континент на его западный берег для того лишь, чтобы не слышать про «Ледиформ» за завтраком, обедом и ужином. И я же восстановил друг против друга обеих своих дочерей, рассчитывая, что они обе займутся семейным бизнесом, и не умея высказать каждой из них свое одобрение».
Он хотел рассказать Генри о том, почему он считает, что Аманда живет в далеких краях, проживая новую жизнь под новым именем. «Только так, – думал он, – дочь могла освободиться от меня и стать такой, какой действительно хотела стать». Но пока старший Пирс не имел сил признаться в этом.
– Значит, скоро поговорим, – сказал Генри. – Ладно, пап. Пока.
Положив на место телефонную трубку, Уолтер задумался о том, поймут ли когда-нибудь Сандра и ее дети, насколько он действительно изменился за последние несколько лет.