ЧАСТЬ 1: Вопросы, неопределенность, сомнения
Глава 2: Кризис христианства
Закладывание основ
Когда я был ребенком, наша семья жила в деревне, расположенной где-то в 20 милях (35 километров) на север от Амстердама. Все население деревни, насчитывавшее где-то тысячу человек, на сто процентов относилось к белой расе. Насколько я могу знать, все жители были голландцами по национальности. Большинство людей отнесли бы себя к людям религиозным. Те из них, кто не принадлежал ни к какой церкви, были исключением и не вписывались в общую социальную картину. На шестьдесят процентов население деревни было протестантским и на сорок процентов – римско-католическим. Католики, как правило, жили в одной части деревни. Протестанты делились на две конфессии: голландская реформатская церковь и христианская реформатская церковь. К двум аномалиям на этом фоне относились пожилая женщина, которая стала Свидетелем Иеговы, и наша семья. Мы были адвентистами седьмого дня. Люди знали, что мы были своего рода протестантами, более или менее похожими на людей из христианской реформатской церкви, но по какой-то странной причине посещали церковь где-то в соседнем городе и делали это не по воскресеньям, а по субботам. Как и многие другие небольшие поселения в Голландии, наша деревня характеризовалась большой степенью проживания людей вместе по религиозному признаку. Протестантские дети не играли с мальчиками и девочками – католиками. Католики, как правило, поддерживали бизнес лишь тех магазинов, которыми владели их соратники по вере. И так было во всем.
Я понимаю, что большие поселения и города моей родной страны, Голландии, демонстрировали несколько иную картину. Но, по большому счету, в те не так давно ушедшие дни, «когда я был молод», общественная жизнь была гораздо проще и гораздо более прозрачна, чем сегодня. Людей иностранного происхождения было мало, и жили оно далеко друг от друга. Моя страна была христианской, за исключением нескольких верующих – иудеев, которые пережили вторую мировую войну, и небольшой группы «неверящих». Мечетей и храмов индуистов практически нигде не было, и темнокожие люди были редкостью. Около одной трети всех голландцев составляли католики, большинство других принадлежали к половине десятка основных протестантских конфессий.
Все это происходило всего лишь полвека назад. Сейчас картина резко изменилась. После нескольких повторяющихся наплывов эмигрантов Голландия стала чрезвычайно разнообразной нацией. Сейчас, во второй декаде двадцать первого столетия, больше девятнадцати процентов из приблизительно семнадцати миллионов голландцев имеют не европейское происхождение. В это же время многие наши «европейцы» могут иметь испанские, португальские, греческие, венгерские и другие корни. В то время как тридцать один процент населения продолжает исповедовать свою приверженность к римско-католической церкви, лишь двадцать один процент людей сегодня считает себя протестантами, хотя и их вовлеченность в церковную жизнь зачастую стала весьма номинальной. Сегодня один из двадцати пяти человек в Голландии – мусульманин, и такой же процент людей принадлежит к другим нехристианским конфессиям. Сорок процентов населения больше не чувствуют своей принадлежности к какой-либо религиозной общине совсем.
Это картина страны в целом14. Ситуация в некоторых крупных городах, однако, гораздо более драматичная. Возьмем, к примеру, Роттердам, где вы найдете 175 разных национальностей. Всего лишь сорок восемь процентов сегодняшних жителей Роттердама родились в Голландии. Статистические данные по Амстердаму очень схожи.
Помимо этнического и культурного смешения необратимым фактом жизни в двадцать первом веке стало религиозное разнообразие. Только семнадцать процентов населения столицы Голландии считают себя христианами. Набрав 14 процентов сторонников среди населения, вера мусульман стала второй по величине религией в Амстердаме, и, как ожидается, скоро она станет самой большой. Помимо мечетей и нескольких синагог в городе теперь есть буддистские храмы и молитвенные дома целого ряда других нехристианских религий. В то же самое время многие коренные жители страны демонстрируют, что они не имеют никакой религиозной принадлежности15. Тем не менее секуляризм еще не выиграл битву в некоторых частях города. Когда в 1960-х и 1970-х был спроектирован и построен район Балмор на юго-востоке Амстердама, для строительства религиозных зданий не было зарезервировано ни одного участка. Сегодня стало очевидным, что это было серьезным просчетом и теперь стало настоящей проблемой, потому что в этом районе города в настоящее время находится самая религиозная часть страны. К этому привели последовательные волны эмиграции, особенно из карибского и африканских регионов, которые принесли с собой богатое разнообразие религиозного самовыражения.
Западный мир изменился
То, что произошло в Голландии, имеет место и во многих других частях западного мира. Крупные города западной Европы, Соединенных Штатов, Канады и Австралии стали полностью космополитичными. В то время как 18,2 процента жителей Нью-Йорка в 1970-х имели иностранное происхождение, к 2014 году их количество выросло до отметки выше тридцати семи процентов16. Подобное движение можно увидеть, к примеру, и в Торонто в Канаде. Согласно данным национального исследования домашних хозяйств от 2011 года, опубликованным Статистическим управлением Канады, 48,6 процентов жителей Торонто имеют иностранное происхождение, что делает Торонто одним из самых разнородных городов мира17. В Мельбурне (Австралия) тридцать восемь процентов из 4,3 миллионов жителей родились за рубежом. Немного поискав в Гугле, вы обнаружите аналогичные показатели во многих других крупных городах США и таких европейских городах как Париж, Лондон, Брюссель и многих других населенных пунктах. Для стран целиком эти показатели ниже, но тем не менее очень серьезны, и они продолжают подниматься. В 2014 году более четырнадцати процентов людей, живших в Великобритании, имели иностранное происхождение. Половина из них, или около трех миллионов человек, живет в Лондоне. Один из каждых четырех австралийцев родился в другом месте, в то время как в США этот показатель составляет почти четырнадцать процентов18.
Религиозное разнообразие в западном мире увеличивается более резко. Хотя в течение нескольких прошлых столетий христиане принимали активное участие в распространении благой вести Христа «до краев земли» и результатом этого стало принятие Христа сотнями миллионов людей как в западном мире, так и в других странах, но процент христиан в общем числе мирового населения сколько-нибудь не увеличился. Надежные статистические данные свидетельствуют о том, что в 1900 году около трети населения нашей планеты считали себя христианами. В начале нынешнего столетия все было похожим образом19.
Но, хотя глобальный процент христиан остается стабильным в течение последних нескольких поколений, христианство потеряло свою преобладающую силу в западном мире, который сегодня называют еще Севером, что контрастирует с развивающимся миром, который сегодня называют Югом. Одним из самых важных событий в современной христианской истории было смещение христианского присутствия и влияния с Севера на Юг. По словам Филиппа Джекинса, авторитетного исследователя тенденций современного религиозного мира, движение христианства с Севера на Юг на самом деле является глобальным явлением20. Несмотря на значительный рост численности населения за период с 1910 по 2014 год, общее число христиан на Севере изменилось лишь незначительно – с 502 миллионов до 509 миллионов. Это контрастирует с христианством на Юге. В лучшем случае число христиан на Юге в 1910 году было 856 миллионов, в то время как столетием спустя их количество выросло до 1,3 миллиарда человек.
Католические эксперты подсчитали, что к 2025 году общее количество католиков в Европе и Северной Америке останется на том же уровне, что был в 2000 году. А вот в Африке, как ожидается, число католиков вырастет за этот 25-летний период со 120 миллионов до 228 миллионов, в Латинской Америке с 461 миллиона до 606 миллионов, и в Азии со 110 миллионов до 160 миллионов!
Подобная модель развития явно присутствует и в церкви адвентистов седьмого дня. С 1980 года количество членов церкви в Северной Америке удвоилось, в то время как в Европе оно увеличилось на тридцать процентов. Большая часть этого роста имеет отношение к иммиграции. Но учтите, что в тот же период времени членство в Интер-Американском дивизионе увеличилось с 646 000 до 3,5 миллионов человек. Удивительные темпы роста были также замечены в Южной Америке и Африке, где членство в 2015 году выросло для Южной Америки более чем в пять раз и, соответственно, для Африки в десять раз по сравнению с 1980 годом21.
Возможно, еще более значимыми, чем статистические данные о количестве христиан на Севере, являются данные о средней посещаемости церкви. Обнаружить надежные данные по этому количеству невероятно трудно. Многие конфессии очень неохотно делятся этой информацией, в то же время многие церкви, как правило, завышают число посещений церкви вместо того, чтобы назвать реальные цифры. Но те цифры, которые можно найти, выглядят довольно тревожно. Будет достаточно привести несколько примеров, которые проиллюстрируют то, что происходит. Дания имеет самый низкий процент людей в Европе, более-менее регулярно посещающих церковь, их там около 2,5 процентов. Но другие скандинавские страны имеют не намного больший процент регулярных посетителей церквей22. В Польше – одной из самых религиозных стран Европы – число людей, регулярно посещающих мессу, упало с пятидесяти трех процентов в 1987 году до менее чем сорока процентов в настоящее время23. Несмотря на то что недавние волны эмиграции несколько увеличили посещаемость церкви в Объединенном Королевстве, большинство отчетов о посещаемости церкви показывают числа всего лишь из одной цифры. В то время как некоторые опросы в США говорят, что около сорока процентов населения страны все еще регулярно посещают церковь, другие отчеты указывают, что этот процент, вероятно, в два раза меньше названной цифры24. Гораздо меньший процент относится и к населению Австралии. В это же время количество людей в западном мире, которые открыто заявляют о себе как об атеистах или агностиках, быстро растет. Международное исследование Гэллапа, проведенное в 2012 году, обнаружило, что в пятидесяти семи странах не меньше, чем тринадцать процентов респондентов заявили, что они «убежденные атеисты». Аналогичный процент был выявлен в результате опроса, проведенного в шестидесяти пяти странах в 2015 году25.
Наиболее фундаментальные изменения
Мир, в котором мы живем, коренным образом изменился из-за другой, еще более основополагающей перемены. Без преувеличения можно сказать, что мир – в частности, западная его часть, – перешагнул в новую эру. Или, используя термины, которые стали частью современного жаргона, эпоха модерна уступила свое место постмодернизму.
Нет недостатка в литературе, которая перечисляет основные характеристики мужчин и женщин эпохи постмодернизма. Те, кто заинтересован в более глубоком исследовании этого вопроса, могут прочитать исследования по этой теме26. Здесь же я лишь суммирую некоторые самые заметные аспекты подхода постмодернистов к жизни.
1. В течение долгого периода времени люди верили в непрерывный прогресс. Они считали, что наука будет делать нашу жизнь лучше и лучше. Эта идея прогресса в настоящее время стала делом прошлого. Мир просто столкнулся лицом к лицу со слишком большим числом проблем, и наука уже не кажется абсолютным благословением, как люди считали раньше.
2. Ученые теперь стали более скромны в своих заявлениях, чем они были в прошлом. Они признают, что часто видят лишь то, что хотят обнаружить и что во многих из так называемых оснований науки нельзя быть настолько уверенными, как раньше.
3. Прошлые поколения верили в абсолютные истины. Идеи были или истинными или ложными. Люди искали Истину. Сегодня для большинства людей нет таких абсолютов. Они утверждают, что у них есть своя, личная истина. Сообщества и культуры имеют свои собственные «языковые игры» и свои собственные пути действия. Все субъективно, относительно, неопределенно, предварительно и неоднозначно.
4. Если нет одной абсолютной истины, то на каком основании христиане могут утверждать, что их религия более «истинна», чем, к примеру, ислам или растафарианство? Почему Библию нужно предпочесть Книге Мормона или Корану?
5. Великие истории (так называемый метанарратив) и великие идеалы прошлого, такие как коммунизм, социализм, капитализм и в христианство, потеряли свою силу. У нас больше нет «историй», которые могли бы служить основой для всего, что мы говорим и как действуем. Мы должны довольствоваться более ограниченными, частичными объяснениями, которые нужно постоянно пересматривать.
6. Люди эпохи постмодернизма любят соединять несовместимые элементы. В архитектуре и искусстве мы видим определенный интерес к обобщению, смешению художественных стилей, к размыванию границ между реальной жизнью и вымыслом, между реальным и виртуальным.
7. Люди все больше и больше понимают, что они живут в глобальной деревне. Компьютер – главный символ постмодернизма – дает им мгновенный доступ ко всему миру. Но в то же самое время глобальные стратегии и объединения находятся у них под подозрением, и существует растущий интерес к местным и региональным вещам.
8. Возможно, наиболее важным для контекста, который мы обсуждаем в этой книге, будет факт того, что постмодернист имеет сильную неприязнь к религиозным институтам, с их иерархической властной структурой, негибким вероучением и забетонированными доктринами, которых все должны придерживаться.
9. В связи с этим нежеланием оказаться вовлеченными в организацию – религиозную, или какую-то еще, – постмодернистов отличает нерешительность для вхождения в глубокие и длительные обязательства. Это сильно влияет на жизнеспособность клубов и сообществ, но также и на личные отношения и на поддержку деятельности церкви.
10. Верующие – постмодернисты хотят искать и выбирать. Они принимают вещи, с которыми они согласны, но отказываются от доктрин и религиозных традиций, которые не относятся к ним (или больше не относятся к ним).
11. Тем не менее постмодернисты открыты для духовности. Они хорошо воспринимают таинства. Среди них популярен нерациональный подход к вопросам жизни, такой, как в движении Нью-Эйдж. Акцент с религиозной истины, закодированный в доктрине, сместился к личному опыту.
После того как вы определите основные характеристики мышления постмодернистов, вы увидите влияние постмодернистского мышления во всем мире. Посмотрите на некоторые современные здания в западных городах: это больше не «модернистские» здания, похожие на коробки, не монотонные конструкции из бетона, стали и стекла. Вернулись орнаменты, объединяются стили из разных эпох, так что постмодернистские здания могут рассказать «свою собственную историю» вместо того, чтобы передавать «модернистскую» идею власти, порядка и эффективности. Вы также легко сможете обнаружить постмодернистские тенденции во многих современных романах, где сочетаются истории из разных периодов и (или) реальные жизненные ситуации перемешаны с миром фантазий. И вы заметите эти идеи в фильмах, которые заставят вас задуматься, где заканчивается история и начинается фантазия. Вы найдете двусмысленность на политической арене, например, в некоторых частях Европы, где большинство населения поддерживают некоторые формы Европейского единства, но в то же самое время они будут делать все возможное, чтобы защитить свой национальный суверенитет и местную культуру (и часто, местный диалект).
Можно легко обнаружить постмодернистский подход многих жителей «Запада» к религии и к церкви. Их абсолютные утверждения об истине в значительной степени заменены на то, «что подходит мне лично». Многие исследователи Библии утверждают, что существует столько легитимных способов толкования Библии, сколько существует её читателей. В Западном мире христианство стало просто одним вариантом среди целого ряда мировых религий. Все они считаются одинаково годными и исторически и культурно обусловленными ответами человеческого сознания таинственному Потустороннему!
Немного истории
Важно осознавать, в каком мире мы сегодня живем и частью какого общества мы являемся в этот день и год. Но также важно знать хоть немного фактов из нашей истории. Джон Майкл Крайтон (1942—2008), американский автор научно – фантастических книг, продюсер фильмов и телевизионных программ, процитировал слова профессора Джонсона (персонажа своей книги «Стрела времени»): «Если вы не знаете историю, вы не знаете ничего. Вы тот листок, который не понимает, что когда-то он был частью дерева»27. Эта прописная истина относится ко всем сферам жизни и, несомненно, также к области религии и церкви. Здраво обсуждать религиозные вопросы и текущие тенденции в религиозной и церковной жизни возможно лишь, если мы поместим эти вопросы в какие-то исторические рамки. Понять то, что происходит с современной церковью, невозможно, если вы ничего не знаете об ее истории, ее прошлом жизненном опыте и ее взлетах и падениях. Чтобы осознать, что происходит в религиозном мире в наши дни и в наш век (то, что мы кратко рассмотрели в первой главе), и чтобы понять что-нибудь о новых способах исповедания религии огромным числом людей в западном мире двадцать первого века, нам нужно, как минимум, минимальное знание церковной истории.
Чтобы адвентисты седьмого дня могли понять нынешние тенденции в своей церкви и то, как многие члены церкви реагируют на эти события, нужно понять, как их конфессия вписывается в более широкий масштаб всего христианства и, в частности, в протестантизм. Чтобы разобраться в вопросах, которые будут занимать важное место в этой книге, нужно иметь некоторые знания о происхождении и развитии адвентизма, но также и о прошлом всего христианства и об общем фоне религиозного климата в современном постмодернистском мире.
Путаница событий
История христианства представлена нам очень смешанной путаницей явлений и событий. Новый Завет изображает молодую церковь живой общиной, которая за несколько десятилетий распространилась во многие части Ближнего Востока и Европы и даже дальше, в Азию и Африку. Этот феноменальный рост церкви происходил не без проблем и сложных задач. И хотя слова Павла стоит воспринимать как литературное преувеличение, они свидетельствуют о том, что имело место нечто необыкновенное. Он писал церкви в Колоссах, что Евангелие было возвещено «всей твари поднебесной» (Колоссянам 1:21).
В последующие несколько столетий рост церкви продолжался. Развивалось христианское богословие – отчасти из-за всплывших странных идей, которые нужно было исправить, и отчасти из-за многочисленных вопросов, на которые нужно было ответить. Авторы христианских документов второго и третьего веков и так называемые «отцы церкви» последующих столетий создали устройство богословия и организацию церкви. Было принято соглашение в том, какие книги стоит считать «богодухновенным» Писанием. Были выработаны основные христианские доктрины о природе Бога и тайне Троицы, о том, каким образом Божественная и человеческая природа Христа были объединены в одной уникальной Личности, о личности Святого Духа и основе нашего спасения. В разных местах появились сильные лидеры, властью и авторитетом стали пользоваться несколько центров христианства, среди которых видное место занял Рим.
Церковь вступила в новую фазу своей истории, когда в четвертом столетии римский император Константин дал христианству привилегированный статус в своей империи. Последующие события докажут, что это было сомнительным благословением для церкви. Это позволяло христианству распространяться дальше, не опасаясь периодических гонений, которые причинили столько трудностей и стоили церкви столько жизней. Но это событие все больше связывало церковь с мирской политикой со всеми вытекающими из этого негативными последствиями.
Со временем церковь развилась в средневековую, с заметной ролью в ней Римского епископа, что привело к росту папства как наиболее авторитетного центра власти. Во многих местах чистота Христова Евангелия была разбавлена до жалкой смеси подлинной веры и языческих суеверий. Языческие народы обращались в христианство часто под воздействием внешней силы, а не из-за внутренних убеждений, при этом многие нехристианские идеи и обычаи вошли в церковь. В это же время богословы часто попадали под чрезмерное влияние произведений, написанных нехристианскими философами классической эпохи – влияние, которое можно обнаружить даже во многих частях современного богословия. Лидеры церкви были больше озабочены приобретением власти и богатства и победой в сражениях за политическое влияние, чем осуществлением хорошей пасторской заботы о людях, вверенных их попечению. Люди не получали необходимого обучения в сфере религии. Поэтому часто желание быть истинным учеником Христа заграждалось безнравственностью и политическими интригами.
В свое время это печальное положение вещей вдохновило подъем различных реформационных движений, ведомых такими мужественными людьми, как Джон Уиклиф и Ян Гус (также часто упоминающийся в книгах как Джон Гус). В конечном счете это привело к «Реформации» церкви в шестнадцатом столетии. Эта Реформация не только привела к повторному открытию славного факта о том, что мы спасены благодатью, а не нашими собственными делами, не с помощью вмешательства священников и духовенства и не за денежную оплату. Кроме этого, Реформация вернула Библию простым людям и выразила протест (отсюда и возникло имя протестанты) против многих злоупотреблений и неправильных учений, которые вкрались в церковь. Некоторые реформаторы являлись более радикальными, чем другие, и задним числом следует признать, что многие аспекты веры, которые нужно было реформировать, были тогда пропущены или проигнорированы. В последующие столетия стало несомненно очевидно, что церковь должна продолжать путь дальнейшего восстановления учения Иисуса Христа. Как сказал Мартин Лютер, церковь «semper reformanda» – всегда нуждается в дальнейшем реформировании.
«Церковь Рима» также осознала, что ей нужны перемены, и некоторые изменения были на самом деле осуществлены во время так называемой контрреформации. Но глубокий раскол между католицизмом и протестантизмом стал для христианства бесповоротной реальностью. До этого в христианстве уже существовала схизма 1054 года, которая вызвала постоянный разрыв между православными церквями Востока и церковью Запада.
Римский католицизм достаточно успешно сохранил многочисленные разновидности своего опыта под своим экклезиологическим зонтиком в таких учреждениях, например, как монашеские ордена самого широкого диапазона. Римская церковь переживала периоды подъема, но также и времена упадка и относительной слабости. Трагично, что протестантский мир с самого начала так никогда и не выступал единым фронтом. Лютеранство и кальвинизм развивались различными путями, и фрагментация протестантского христианства на многочисленные конфессии продолжается до сих пор, несмотря на некоторые успехи в воссоединении, полученные в результате экуменических усилий.
Несмотря на все богословские различия и широкое разнообразие в способах управления церковью и в практике, многие протестантские конфессии можно отнести к нескольким основным ветвям: традиционные «консервативные» церкви; традиционные, но более «либеральные» церкви; евангеликалы; появившиеся совсем недавно быстро растущие церкви пятидесятницы. Периоды упадка и духовного застоя сменяются волнами возрождения и всплесками миссионерской активности. Так можно было охарактеризовать большую часть протестантизма девятнадцатого века. Адвентизм появился на свет из одного из главных движений возрождения в Соединенных Штатах в середине девятнадцатого века. Деятельность Уильяма Миллера (1782—1849) была важной частью заключительной фазы второго великого возрождения американского христианства. Хотя Церковь христиан – адвентистов седьмого дня переросла свое миллеритское происхождение, она никогда не теряла свой американский характер и до сих пор демонстрирует много отпечатков той окружающей среды, в которой она появилась на свет и развивалась.
В двадцатом веке и в первые годы двадцать первого столетия христианство продолжает вдохновлять миллионы людей по всему земному шару. Организованное христианство продолжает предлагать людям завораживающий список идей, дел и служений. Миссия по-прежнему остается для церкви крупнейшим предприятием, как нам показывают это статистические данные, говорящие о количестве миссионерских организаций, их бюджетах и о численности миссионеров. Но теперь христианство должно все более успешно конкурировать с другими религиозными и не религиозными мировоззрениями – даже на тех территориях, где на протяжении долгого времени оно имело неоспоримое влияние. Быстрый и всеобъемлющий процесс секуляризации и появление еле различимой – а иногда вполне явной – постмодернистской культуры, становятся чрезвычайно сложной задачей для христианской веры и для церковных организаций и институтов. Все это повлияло на адвентизм гораздо сильнее, чем осознают многие его лидеры или его приверженцы на церковных скамьях.
Этот краткий очерк по истории двадцати веков, конечно же, не только очень поверхностен и неполон, но он также не в состоянии уделить справедливое внимание многим явлениям, идеям и личностям, которые были частью этой истории. Рассказы о мрачнейших периодах истории прошлого христианства, скандалы с Борджиа, хроники инквизиции, злоупотребления симонией28 и индульгенциями, конечно же, не дадут нам полную и точную картину происходившего. Даже в самые темные периоды прошлого женщины и мужчины жили и работали в церкви и для церкви с большим посвящением и огромной личной жертвенностью. Тогда были созданы прекрасные произведения искусства и написаны вдохновляющие духовные книги. Мы обязаны работам проницательных и блестящих богословов всех столетий. Мы находим вдохновляющие примеры для подражания в жизни многих мистиков, духовных новаторов и общественных деятелей прошлого. Такие люди, как Августин, Ансельм, Абеляр, святой Франциск Ассизский, Хильдегард фон Бинген, Джон Уэсли, Джонатан Эдвардс и многие другие проявились как подлинные последователи Христа, хотя некоторые их богословские взгляды и методы могут показаться нам сомнительными. С другой стороны, некоторые идеи и действия героев – протестантов, таких как Мартин Лютер и Джон Кальвин, были абсолютно ужасными. Роль Лютера в некоторых политических столкновениях его дней была очень прискорбной, а его антисемитизм большинство современных протестантов находят отвратительным. Жан Кальвин известен не только за свой ценный богословский вклад в христианскую церковь, но и за свою роль в казни Мигеля Сервета, который не был согласен с его богословием. Это картина великого мужества и духовных озарений в сочетании со значительными провалами в понимании и с богословскими ошибками характеризует большинство лидеров церкви прошлого – даже тех, кто внес значительный вклад в дело христианства.
В следующей главе мы отойдем от взгляда на церковь в целом и сосредоточимся на текущем состоянии адвентизма. Не все в нем хорошо, и я считаю, что мы на самом деле можем говорить о его кризисе. В то время как есть много хороших вещей и много элементов, которые мы должны защитить и сохранить на будущее, есть вопросы, от которых многие члены церкви адвентистов с полным основанием хотят дистанцироваться. Я отношу и себя к таким людям. И для тех многих, кто находится «на границе» церкви, вопрос заключается в том, перевесят ли хорошие тенденции те вещи, которые они считают проблемными или плохими.
Глава 3: Последние тенденции в адвентизме
Большинство адвентистов седьмого дня, которые изучали историю своего движения, выражают глубокую признательность за многие замечательные и вдохновляющие вещи, происходившие в его прошлом. Действительно, тому есть много причин, которые поражают воображение. Например, рост адвентистской церкви. Из горстки разочарованных мужчин и женщин, живших в сельской местности на северо-востоке Америки, которые были сбиты с толку ожиданием несостоявшегося возвращения Иисуса Христа в 1844 году, возникла церковь с более чем 19 миллионами крещеных членов, которая присутствует более чем в двухстах странах. Но анналы адвентистской истории содержат и темные страницы, на которых нет картины последовательных и мудрых решений, богословской проницательности, истинного самопожертвования и подлинного посвящения. У нас проходили уродливые богословские битвы, и порой мы видели ужасную борьбу за власть. Церковь действовала успешно, но время от времени главные инициативы приходилось прекращать, и не все ее учреждения смогли процветать или даже просто выжить.
Ниже мы более подробно посмотрим на некоторые из этих вещей. Но позвольте мне прежде на этом этапе пояснить, что когда я говорю некоторые негативные вещи о христианстве в целом, я делаю это не потому, что я отказался от христианской веры или больше не разделяю ее ценности. И когда я критикую собственную церковь, я делаю это не потому, что затаил на нее злость, или потому, что ко мне ужасно относилась церковная организация, когда я работал в ней, и сейчас я ищу шанс взять реванш. Моя церковь дорога мне, и я очень уважаю многих из ее лидеров – прошлых и настоящих. Большая часть моего социального круга – это члены церкви. Всю свою жизнь я был служителем церкви, и по большому счету церковь была добра ко мне все это время. У меня было много интересных назначений на должности, которые мне нравились. Я смог посетить более восемидесяти стран. Уже на пенсии я по-прежнему наслаждаюсь постоянными приглашениями преподавать, и я все еще люблю проповедовать.
Однако все это совсем не означает, что я рад всему тому, что происходит в моей церкви, и что я полностью согласен со всеми заявлениями, которые произносятся официально. На самом деле я крайне обеспокоен рядом событий, и имею серьезные вопросы к некоторым официальным вероучениям, под которыми я должен подписаться как адвентист. И это не значит также, что я не замечаю бедствия многих людей, которых я встречаю, когда посещаю общины в моей стране, говорю с многочисленными членами церкви, и когда я читаю электронную почту и комментарии, написанные к моим статьям и книгам, или в моем личном блоге. Они приходят со всего мира, но особенно от моих единоверцев в Западной Европе и из Соединенных Штатов. Поэтому, я обязан довольно подробно обсудить эти вызывающие озабоченность вопросы на последующих страницах. Я делаю это потому, что я люблю свою церковь, и по-настоящему забочусь о сомневающихся и борющихся людях, которые, во многих случаях, являются «верующими на грани» – они находятся на границе церкви, еще не определившись, хотят они остаться в ней, или нет.
Я верю, что нынешний кризис в адвентизме невозможно правильно понять, если его будут рассматривать в отрыве от кризиса многих христианских церквей в западном мире, и от того, что случилось с религией и верой в последние десятилетия. Когда я ссылаюсь на прошлое христианской церкви в целом, или прошлое Церкви христиан – адвентистов седьмого дня в частности, это происходит потому, что я абсолютно убежден, что мы должны извлекать уроки из прошлого опыта. Я считаю, что это сможет укрепить нашу уверенность в том, что, в конечном счете, так или иначе, все завершится позитивно. События и личности прошлых времен вдохновляли многих и они помогли людям найти мужество, чтобы не останавливаться. Но в прошлом были и ошибки, неудачные решения и досадные заявления, которые могут послужить болезненными уроками для настоящего и для будущего. Когда мы их рассматриваем, это даст нам, будем надеяться, решимость двигаться в сторону необходимых перемен и более глубоко пересмотреть нашу веру. Американский философ Джордж Сантаяна (1863—1952) однажды сказал: «Те, кто не помнят прошлого, обречены на его повторение».
Сильные стороны адвентизма
Сегодня христианская церковь в западном мире встретилась с глубоким кризисом. В предыдущих главах я упоминал некоторые из громадных проблем, с которыми она столкнулась. В настоящее время церковь не просто переживает период упадка – как это уже бывало время от времени – само ее существование в секуляризованном постмодернистском мире Европы, Соединенных Штатов и других частях западного мира, сегодня находится под угрозой. Библейский сценарий сокращения Божьего народа до маленького «остатка» становится очень вероятной возможностью или даже необходимостью. Я повторяю то, что я уже сказал: хотим мы этого, или нет, осознаем мы это, или нет, но адвентистская церковь на «Севере» – это часть западного христианства. В каких-то особенностях она может быть уникальной, но она разделяет тот же светский контекст, что и другие христиане. Ее внутреннее и внешнее окружение в основном постмодернистское, или пост-постмодернистское, как говорят некоторые. И оно реагирует на адвентизм таким же образом, как большинство людей реагируют на любую другую форму организованного христианства.
Во время моей ранней юности (и некоторое время после нее) членам адвентистской церкви в Голландии настоятельно рекомендовали принимать участие в ежегодной кампании по сбору средств для адвентистской миссионерской деятельности. Государственные законы не позволяли нам напрямую просить людей о пожертвованиях. Нам приходилось продавать специально приготовленные журналы по фиксированной цене. Конечно же, если люди захотят заплатить за журнал больше этой цены, мы не будем удерживать их от этого, поэтому продажа журналов была основой для нашей так называемой «кампании по сбору жатвы». Большую часть времени я участвовал в ней и выполнял свою часть, пусть даже и с ограниченным энтузиазмом. Позднее, когда мне было тридцать с лишним лет, и уже за сорок, я стал работать редактором этого ежегодного журнала. Я должен признать, что к этому времени я возложил ответственность на других, это они ходили от двери к двери и пытались продать журнал, в котором я был редактором!
Я упоминаю эту историю потому, что одной из самых важных особенностей этого журнала была страница со статистическим отчетом, который рукоплескал исполнению миссии адвентистов седьмого дня. Адвентисты трудились в таком огромном количестве стран мира, издавая публикации на стольких многих сотнях языков, и проповедовали Евангелие на волнах столь многих радиостанций! Особенное внимание уделялось обширной сети тысяч адвентистских учебных заведений с начальным, средним и высшим образованием, и сотням госпиталей, клиник и санаториев по всему миру. Те, что ходил распространять эти журналы, никогда не забывали показать человеку, выглянувшему из двери, эту замечательную статистику, а затем подчеркнуть, что купив журнал, покупатель поддержит эти изумительные усилия служения человечеству.
Когда я был тинейджером, адвентистская церковь только что перешагнула отметку в один миллион членов церкви. Хотя адвентизм 1950-х и 1960-х был гораздо меньше по масштабу, чем сегодняшний, я, тем не менее, чувствовал определенную гордость за то, что я являюсь частью огромной всемирной организации. И даже сегодня, когда я путешествую, я всегда испытываю волнение, когда внезапно замечаю имя адвентистов седьмого дня на фасаде какого-нибудь здания. В некоторых странах шанс увидеть этот знак довольно мал, но в других такая вывеска очень заметна, и повешена в множестве мест. Ощущение принадлежности к чему-то значимому до сих пор вызывает во мне положительные чувства, и я знаю, что это же самое настроение разделяют со мной другие мои коллеги и друзья – адвентисты.
Но дело не только в чувстве гордости. В не столь далеком прошлом во многих западных странах адвентизм часто рассматривался как иностранная (то есть, американская) секта. Лидеры других конфессий часто открыто задавались вопросом, являются ли адвентисты на самом деле настоящими христианами. К сожалению, если люди и знали что-нибудь об адвентистах, часто это были запреты: то, что адвентистам было «нельзя» делать. Мнение окружающих о нас было чрезвычайно незавидным: мы были лучше всего известны тем, что мы не делаем, а не нашими идеалами, которые мы разделяли. Существовали и немногие положительные исключения. Во время путешествий за границу о здоровье некоторых людей позаботились в адвентистских госпиталях, и они получили благоприятное впечатление об адвентистах. Некоторые люди работали с коллегами – адвентистами, которые демонстрировали свою веру в позитивном ключе.
Много лет назад, когда наша семья переехала в новый город, моя жена сказала соседке из ближайшего дома, что мы адвентисты седьмого дня. «О, нет, только не снова» – сказала она. Она жила в Канаде рядом с семьей адвентистов, которые в течение многих лет непрерывно пытались «обратить» ее, и она не хотела, чтобы эта ситуация повторилась снова. К счастью, через некоторое время у моей жены сложились хорошие отношения с этой соседкой. Когда мы переехали в дом по адресу, где мы сейчас живем, наши соседи, к счастью, отреагировали иначе, чем прошлая соседка. Они жили в Швейцарии рядом с соседями – адвентистами, которые были очень приятными, и об этих адвентистах они не могли сказать ничего, кроме похвалы.
Репутация нашей церкви в микрокосмосе, где мы живем, очень сильно зависит от того, как мы демонстрируем нашу веру, и от наших социальных навыков в общении с людьми других вероисповеданий или теми, кто не верит вообще. Но в более серьезном масштабе вещи выглядят по-другому. Во многих странах попытки завоевать положительную репутацию для церкви адвентистов были тяжелой битвой. Постепенно общественное мнение о нас несколько улучшилось. Многие лидеры церквей и богословы убедились, что несмотря на некоторые особенности, адвентистов можно считать добросовестными христианами – протестантами, и их можно принять как партнеров по межцерковной деятельности, и они достойны доверия. Поскольку все больше и больше адвентистов завоевывали уважение, исполняя свои профессиональные обязанности, рассказывая при этом в позитивном ключе о своей приверженности адвентистской вере и общине, то адвентизм стал выглядеть менее странно и предосудительно в глазах многих окружающих. Я лично имел удовольствие взаимодействовать со многими представителями других конфессий, и с богословами из различных школ научного мира. По прошествии нескольких лет мое вероисповедание, как правило, переставало быть преградой для восприятия. Тот факт, что во многих странах церковь адвентистов – несмотря на яростные возражения жесткого ядра консервативных членов против каких-либо связей с другими христианами – вступила в какие-то отношения с национальными советами церквей или подобными этому объединениями, также помогло удалить множество подозрений и нерасположение к нам.
В наши дни большинство адвентистских пасторов значительно лучше образованы, чем их коллеги одно поколение, или около того, назад, и многие из них обучались в не-адвентистских университетах. Это не только помогло им стать профессионалами в своей работе, но и дало им и больше уверенности в себе в отношениях со своей общиной или общинами, и в их взаимодействиях со своими коллегами и государственными служащими. Я обнаружил, что в пользу моего авторитета пастора, автора и церковного администратора в критические моменты часто влиял тот факт, что у меня был диплом авторитетного британского университета. Это помогло мне в критических обстоятельствах быть принятым на равных моими коллегами другого вероисповедания и другими профессионалами. Большое количество адвентистских колледжей, где обучались наши пасторы, были созданы из неаккредитованных библейских учебных заведений, имеющих статус университета, а затем их полностью признали соответствующие аккредитационные организации. Это тоже было фактором растущей респектабельности адвентистской церкви в нашем обществе.
На зависть другим
Не будет преувеличением заявить, что адвентистская церковь создала удивительно сильную организацию. Ее организационная сила видна не только в четырехуровневой структуре (1) Генеральной Конференции и дивизионов, (2) Унионов, (3) Конференций и (4) поместных церквей. Были разработаны детальные инструкции для бесперебойной работы церковного механизма, с четкими процедурами выборов для назначения лидеров, с подробными правилами функционирования различных церковных единиц и с четко определенными правами и привилегиями избирателей на различных уровнях. Лидеры других конфессий часто выражали свое восхищение – или даже свою зависть – к тому, как организована церковь адвентистов.
Хотя любая конфессия всегда желает собрать больше денег – и обычно она никогда не перестает призывать к большей щедрости со стороны своих членов – адвентистская организация имеет прочную финансовую основу. Всемирный годовой доход церкви в настоящее время составляет более 3,3 миллиарда долларов США. Это включает и десятины, и пожертвования, но эта сумма не намного больше тех цифр, что тратятся на функционирование учреждений церкви29.
Адвентистская церковь остается удивительно единой, в то время как протестантизм в целом становится ужасно фрагментированным. Никто точно не знает, как много христианских конфессий существует в мире. Многие из них очень маленькие, но некоторые церкви (например, в Африке), которые неизвестны большинству из нас, имеют миллионы членов. Один из источников сообщает, что Соединенные Штаты сегодня стали домом для более чем 1500 религиозных организаций и что ежедневно рождаются три новые религии30. Американский протестантизм переживает самое большее разделение, чем это когда-либо было отмечено. Если вы хотите прочитать хороший обзор по религиозной ситуации в Америке, найдите последнее издание Справочника конфессий в Соединенных Штатах, написанного Фрэнком С. Мидом (Handbook of Denominations in the United States by Frank S. Mead), который описывает более чем 200 основных религиозных организаций в США31.
На протяжении многих лет некоторые группы покинули адвентистскую церковь и сформировали свои собственные движения. В истории церкви существовали диссиденты, которые имели сторонников и которые писали книги, но не организовывали отдельного движения. Некоторыми самыми известными личностями были Дж. Келлог, Дадли Канрайт, Людвиг Конради, Алонзо Джонс, Е. Ваггонер и А. Белленджер. К некоторым небольшим движениям, которые были более-менее организованными, относятся движение «святой плоти», движение Посох Пастыря, пресловутая Ветвь Давидова и группы вокруг Роберта Бринсмеда32. Самый важный раскол произошел, когда Реформационное движение адвентистов седьмого дня отделилось от основного тела церкви в результате споров по поводу участия в Первой мировой войне. Эта группа организовала независимую конфессию, в которой сегодня насчитывается около 40 000 членов в 130 странах мира. В дополнение к этому трагическому отделению от церкви адвентистов отвернулись некоторые другие небольшие группы. Но оглядываясь назад, действительно поразительно обнаружить, насколько единым остается адвентизм. Сравните его, к примеру, с движением баптистов. Всемирный баптистский альянс сообщает, что он включает в свои ряды 228 разных баптистских организаций33. И далеко не все баптистские организации являются членами альянса! Многие из них имеют отдельные национальные или региональные организации и представлены широким спектром богословских мнений, от несколько либерального крыла до крайне фундаменталистского. В целом можно сказать, что адвентистская церковь, по сути, остается удивительно единой.
Развитие зрелого богословия
Богословие адвентистов седьмого дня значительно изменилось за прошедшие годы. Адвентистский историк Джордж Найт однажды заметил, что Джеймс Уайт, один из основателей церкви, не признал бы современные вероучения адвентистов как доктрины своей конфессии и, возможно, не захотел бы стать членом сегодняшней адвентистской церкви34. Развитие адвентистского вероучения является захватывающей темой, которую мы не сможем охватить из-за объема этой книги. Будет достаточно сделать нескольких замечаний. Важно подчеркнуть, что полный пакет из двадцати восьми Оснований вероучения не был спущен к нам с неба на раннем этапе адвентистской истории. Современная адвентистская богословская мысль является результатом длительного и постепенного развития. Ее начали разрабатывать люди, которые принадлежали к различным протестантским конфессиям, прошедшие через большое разочарование, когда ожидания этих людей на возвращение Христа оказались невыполненными. В течение нескольких лет после этого они пришли к широкому согласию по целому ряду пунктов – таких как, например, суббота или объяснение фиаско, случившегося в 1844 году. Они разработали доктрину о «святилище» и признали, что среди них проявляется «дух пророчества». Вскоре они также признали взгляд на смерть как на «сон» и стали отрицать, что у человека есть бессмертная душа, которая отправляется на небо сразу после смерти. Через некоторое время они согласились также и с тем, что на них возложена всемирная миссия: всех людей нужно предупредить о конце света и о том, что им предстоит встретиться с надвигающимся Божьим судом. Но некоторые другие доктрины выкристаллизовались только через несколько десятилетий.
Адвентизм в ранний период своей истории был довольно законническим движением. Важная встреча, состоявшаяся в 1888 году, рассматривала этот вопрос, но легализм так и остался непрекращающейся проблемой церкви. Тем не менее официальное богословие церкви с этого момента все сильнее подчеркивало, что спасение происходит не через старания человека, а является исключительно результатом веры в жертву Христа за человечество. В двадцатом веке – и особенно в 1960-е годы и позднее – основные христианские доктрины, какие как вопрос Троицы, природы Христа, личности Святого Духа и искупления, получили гораздо больше внимания, чем прежде, когда адвентисты фокусировались исключительно на уникальных для адвентизма доктринальных взглядах. Когда мы обсуждаем рост и сильные стороны адвентизма, важно помнить об этом постепенном созревании адвентистской богословской мысли.
Адвентизм испытывает кризис?
Но не все так хорошо в адвентистской церкви. Далеко не хорошо. Многие считают, что недавние события, происходящие в адвентизме, демонстрируют, что сегодня единство церкви находится в большой опасности. Действительно ли это так? Может ли случиться так, что адвентизм – в частности, на западе – обречен на то, чтобы уменьшиться и в конечном счете исчезнуть? Если это произойдет, то случится в основном из-за общего дискомфорта западного христианства, или есть какие-то другие специфические причины, по которым адвентизм (по крайней мере, его часть в западном мире) может не выжить? Давайте не будем слишком поспешно заявлять, что Господь предотвратит кончину адвентистской церкви. Прежде случалось, что христианские церкви испытывали спад, а затем вовсе исчезали.
Часто высказывалось предположение, что христианские церкви являются общественными организациями, которые проходят через предсказуемый цикл. Хорошо известную модель предложил социолог религии Дэвид О. Моберг (г.р. 1922)35. Он предположил, что религиозные организации, как правило, проходят через пять последовательных этапов. На первом этапе новая организация возникает из-за недовольства существующей ситуацией. Несколько людей собираются вместе. Когда эти люди встречаются и делятся своими идеями, возникают новые мысли, и они привлекают новых единомышленников. На этом этапе руководство движением имеет большей частью неформальный и харизматический по природе характер. На втором этапе организация приобретает более определенную организационную структуру. Проясняются цели и идеи, и достигается согласие о стандартах и ценностях. Этот этап характеризуется сильной и активной деятельностью по набору новообращенных. Затем, на третьем этапе, растущая организация достигает состояния максимальной эффективности и использует множество инноваций. Руководство имеет тенденцию становиться более рациональным, чем харизматическим. Организация становится все более централизованной и получает признание со стороны общества. Четвертая стадия часто характеризуется ростом институционализации, обычно сопровождающимся растущей бюрократией. Стандарты и ценности становятся менее четкими, и члены церкви становятся все более пассивными. Последняя стадия является началом распада организации. Организация страдает от формализма, бюрократии и других проблем. Административные структуры больше не связаны с реальными вопросами и потребностями общества. Люди теряют доверие к своим лидерам и на границах организации, как правило, формируются новые дополнительные группы. Это, по сути, говорит о начале конца движения.
Если эта модель достойна доверия, а я думаю, что это так, то она поднимает важный вопрос о том, на какой стадии в настоящее время может находиться адвентистская церковь в западном мире. Некоторые могут сказать, что она все еще находится на третьем этапе. Это на самом деле может быть верно – но для частей церкви, находящихся на Юге. Но я подозреваю, что большинство из тех людей, что живут в западном мире и которые тщательно задумывались над этим вопросом, согласятся, что мы находимся на четвертой стадии или даже уже на пятом этапе. Если все так, то мы не обязательно должны воспринимать это как безусловное пророчество или как описание нашей неизбежной судьбы. Но, по крайней мере, это строгое предупреждение о том, что мы находимся в серьезном кризисе и что необходимы некоторые радикальные перемены, чтобы переломить ситуацию. Я верю, что слова, однажды сказанные англиканским епископом Джоном Шелби Спонгом о церкви в целом: «она должна измениться или умереть», наиболее точно относятся и к адвентизму в западном мире36.
Тревога об институциональной церкви
Когда лет через десять после нынешних событий адвентистские историки оглянутся на прошлое церкви, они, возможно, обратят внимание на Генеральную Конференцию в Сан-Антонио, штат Техас, США, прошедшую в 2015 году, как на тот момент, в который стали больше всего за всю историю адвентизма заметны некоторые печальные тенденции37. Когда одного из преподавателей адвентистского университета спросили о том впечатлении, которое на него оказали эти встречи более 2500 делегатов со всего мира, собравшихся для избрания лидеров и принятия решения, которые повлияют на будущее своей церкви, он отметил несколько крупных изменений. Он сказал, что стало совершенно ясно, что Юг стал гораздо более осведомлен о своем потенциальном влиянии и гораздо более охотно, чем в прошлом, использовал свою численную силу, чтобы преодолеть желания Севера. Он также указал на некоторые другие события. Он увидел смещение атмосферы от духовной к более политической и смещение богословия от «центра» к «правому» крылу. Ему показалось, что дискуссии о переменах в Церковном руководстве продемонстрировали, что этот важный документ постепенно становится правилами, которые обязательны для исполнения. Прежде документ имел более описательный характер общего пути решения организационных вопросов в поместной церкви. Кроме того, он чувствовал, что обширные дебаты о переменах в Основаниях вероучения продемонстрировали тенденцию превратить их в Символ веры. И еще он отметил, что роль президента нашей конфессии становится все более и более «императорской»38. Мы вернемся к этим различным «смещениям» на последующих страницах, но прежде всего мы посмотрим на озабоченность многих людей тем, каким образом церковная машина, как правило, работает в наши дни.
Организационная модель адвентистской церкви представляет собой смесь элементов, унаследованных из различных традиций. Настойчивость на отделении церкви от государства пришла из традиции «свободной церкви», которая имеет корни в Радикальной Реформации, и которая была пересажена в Соединенные Штаты, где она стала скорее нормой, чем исключением. Адвентизм заимствовал организационные элементы из Кальвинизма, как, впрочем, и из Лютеранства, многое было просто скопировно из Методизма и из движения Крисчиан Коннекшн (Христианское объединение), к которому принадлежали некоторые ключевые фигуры раннего адвентистского движения39. Термины «Конференция» или «Генеральная Конференция» свидетельствуют о сильном методистском влиянии, откуда они и унаследованы. В то же время четырехъярусная структура церкви – ГК/Двизионы, Унионы, Конференции и поместные церкви – имеет четкую иерархическую природу с римско-католическим привкусом. И, нравится ли вам это или нет, но американская политическая система тоже оставила неизгладимый след на способе организации адвентистской церкви. Она дала церкви президентскую форму руководства (но, к сожалению, не дала тот же самый баланс сил, который встроен в американскую политическую систему).
Для европейского ума президентская система в церкви кажется нежелательной. Ни один из европейских глав государств или премьер министров (как, например, в Германии, Великобритании или даже Франции) не имеет такой обширной исполнительной власти, и не может изменить или определить направление своей страны таким же образом, как это может сделать американский президент. Точно так же лидеры церкви в любом европейском Унионе или Конференции являются прежде всего лидерами команд. Президенты возглавляют встречи, они предлагают инициативы, но у них всегда должна быть гарантия, что они имеют поддержку от своих комитетов. Они должны быть очень осторожными в том, как они представляют свои собственные инициативы. Я служил президентом Униона в своей стране. Я верю, что мне доверяли и меня уважали большинство из моих сотрудников и большинство членов церкви, но я всегда остро осознавал тот факт, что моя власть была весьма ограниченной. Я чувствовал, когда нужно воздержаться от того, чтобы слишком сильно продвигать свои собственные идеи – какими бы блестящими, на мой взгляд, они иногда ни казались.
Это беспокоит меня и многих других людей в Европе. Но в других местах (включая части западного мира, возможно, даже США) президенты церковных организаций имеют чрезмерную власть и могут в значительной мере определять повестку дня весь тот период, когда они находятся на избранной должности. Это особенно верно для способа, которым президент всемирной церкви может влиять на направление целой конфессии. На данный момент нам будет полезно вновь немного обратиться к истории, так как она продемонстрирует, как президенты Генеральной Конференции оставили свой отпечаток на те периоды времени, когда они занимали президентский пост.
Пять президентов церкви
Рубин Фигур (1893—1986) возглавлял адвентистскую церковь с 1954 по 1966 год. Адвентистские историки характеризуют период его президентства как время стабильности и открытости. Фигур был гораздо меньше обеспокоен влиянием «современных» и «либеральных» тенденций, чем будет при его преемнике. Два крупных проекта стали доказательствами открытости церкви к тому, чтобы заложить новое богословское основание (или, по крайней мере, позволить это): подготовка спорной (до сих пор) книги «Ответы на вопросы по доктринам адвентистов седьмого дня»40 и семитомного «Библейского Комментария адвентистов седьмого дня» под редакцией Ф. Д. Никола41.
Роберт Пирсон (1911—1989) был крайне обеспокоен богословским направлением церкви и сделал все возможное, чтобы переломить ситуацию. Пристальный взгляд на его президентство (1966—1979) показывает жуткие параллели с нынешней администрацией, в частности, в отношении темы «возрождения и преобразования», которая была начата Пирсоном и позже воскрешена Вильсоном42.
Следующим лидером всемирного адвентизма был Нил Вильсон (1920—2010), отец нынешнего президента ГК. Во время его президентства (1979—1990) церковь пережила значительный рост. В 1979 году членство всемирной церкви составляло почти 3,4 миллиона, оно выросло до 5,5 миллионов членов к 1990 году. Инициатива Глобальной миссии была одной из амбициозных программ Вильсона, направленных на укрепление благовестия конфессии. В ходе сессии Генеральной Конференции в Далласе (штат Техас, США) в 1980 году церковь приняла двадцать семь Оснований вероучения43. Эти двадцать семь пунктов стали основой для пересмотренного документа, который был одобрен в Сан – Антонио. Многие характеризовали Нила С. Вильсона как политика, и одной из жертв церковной политики этой эпохи стал Дезмонд Форд (г.р. 1929)44.
К большому удивлению большинства делегатов на сессии ГК в Индианаполисе (штат Индиана, США), в 1990 году президентом был избран относительно неизвестный Роберт Фолкенберг (1941—2015). Фолкенберга будут помнить за его увлечение новыми технологиями, но еще и за его многочисленные инициативы, направленные на содействие дальнейшему росту церкви. Как богослов, он был достаточно консервативным и, как Пирсон, был озабочен тем, чтобы прекратить либеральные тенденции. Всеобъемлющий документ под названием «Полное посвящение» был официально принят церковью незадолго до того, как Фолкенберг был вынужден уйти в отставку со своего поста. Его намерением было сделать обязательным условием для лидеров и преподавателей учебных заведений согласие с содержанием этого документа. Этот документ нашел свое пристанище в Рабочем Курсе АСД, но ему уделялось мало внимания в эпоху Полсена (1999—2010)45.
Ян Полсен (г.р. 1936) был первым профессиональным богословом, ставшим главным руководителем, и его, возможно, можно сравнить с Рубином Фигуром за акценты в лидерстве. Вместо того чтобы подчеркивать доктринальную и культурную однородность, его идеалом церкви было единство в многообразии. Но, как и Фигура, многие подозревали его в том, что он симпатизирует либералам. И, как и после Фигура, его преемником стал человек, который начал (и продолжает) крестовый поход против опасностей, с которыми сталкивается церковь. Считается, что они возникают, когда люди (якобы) отходят от «истины», которую мы можем обнаружить через «прямое прочтение» Библии и буквальное истолкование написанного Еленой Уайт.
С 2010 года церковь возглавляет Тед Вильсон (г.р. 1950). Его переизбрание в июле 2015 года в Сан Антонио означало начало второго срока его президентства. В то время как часть церкви возрадовалась его переизбранию, значительная часть людей выразила сожаление по поводу перспективы других пяти лет, которые будет нужно провести с Вильсоном. Наверное, больше, чем любой из его предшественников, он наложил на церковь печать фундаменталистского традиционализма. Кажется, что переизбрание Вильсона также тесно связано с увеличением раскола церкви на Север и Юг.
Как только Тед Вильсон был избран президентом Генеральной Конференции, он рассказал о том, что считает главной заботой о церкви в своей важной проповеди 3 июля 2010 года в Атланте46. Название его проповеди «Идите вперед» могло быть вдохновлено заглавием «Идите вперед» из последнего тома Свидетельств Елены Уайт47. Это «идите вперед» было представлено в многочисленных различных странах мира после Атланты и стало основной темой сообщений Вильсона на крупных встречах. Реакция на эту проповедь была, скорее, неоднозначной, как и реакция на подобные проповеди на важных церковных встречах в последующие годы. Многие ликовали, в то время как многие другие слушали её с растущим разочарованием. На самом деле многие считают Вильсона адвентистским лидером, на сегодняшний день вносящим в церковь самые сильные разделения.
Последние акценты
Инициатива «возрождения и преобразования» стала одним из всеохватывающих проектов Вильсона для церкви за первые пять лет его президентства. Конечно же, очень трудно оценить каким-либо объективным и измеримым способом, какие результаты принесла эта инициатива. Интересно отметить, как уже упоминалось выше, что призыв Вильсона был очень похож на призыв к возрождению и преобразованию президента Роберта Пирсона.
Пирсон был очень обеспокоен почти двумя десятилетиями казавшихся ему «либеральными» тенденций, которые принес президент Рубен Фигур, и он был полон решимости перенаправить церковь в другую сторону. Рэймонд Коттрелл (1911—2003), выдающийся редактор Ревью энд Геральд и семитомного «Библейского комментария АСД», описывал Пирсона следующими словами: «Роберт Пирсон был любезным человеком, преданным адвентистом, джентльменом во всех отношениях, но также он был человеком с четкими целями и твердой решимостью их достичь». Он считал Пирсона, Гордона Хайда и Герхарда Хазела «тремя архитекторами, стоявшими за десятилетием мракобесия в 1969—1979 годах». Согласно Коттреллу, этот «триумвират» попытался получить полный контроль над адвентистскими библейскими исследованиями в то десятилетие48.
Во время Годичного совещания (в то время называемого Осенним Советом) 1973 года администрация Пирсона запустила проект «Возрождение и преобразование». Пирсон предложил сфокусировать особое внимание на девяти областях во время этого проекта:
– Церковь не готова.
– Весть церкви была искусно атакована сомнениями в богодухновенности Библии и Духа Пророчества.
– Учреждения церкви нуждаются в изменении направления их деятельности председателем совета и администрацией.
– Церковь отошла от изучения Слова Божьего – есть нужда в возрождении изучения Библии.
– Семьи нуждаются в помощи, чтобы справиться с давлением современности и им важно «установить семейный алтарь».
– Необходимость в свидетельстве с «первой любовью».
– Необходимость в приношениях с «первой любовью».
– Необходимость в возрождении проповеди, основанной на Библии, которая делает упор на тему «Христос – наша праведность»49.
Книга Пирсона «Возрождение и преобразование»50 и его эмоциональная прощальная напутственная речь в 1973 году, после того как он ушел в отставку с поста президента по состоянию здоровья, в значительной степени выражала те же самые проблемы, которые вновь и вновь озвучиваются Тедом Вильсоном. Эта несколько затянутая цитата Роберта Пирсона является ясной иллюстрацией тому:
«К сожалению, в церкви есть те, кто умаляют вдохновение всей Библии, которые с пренебрежением смотрят на первые 11 глав книги Бытие, кто подвергает сомнению молодой возраст планеты Земля, упоминаемый в Духе Пророчества, и кто коварно и утонченно ведёт борьбу против Духа Пророчества. Есть некоторые люди, кто указывает на реформаторов и современных богословов как на источник правил для доктрин адвентистов седьмого дня. Есть те, кто якобы утомились от избитых формулировок адвентизма. Есть те, кто хотел бы забыть стандарты церкви, которую мы любим. Есть те, кто желает добиться расположения евангельских церквей, те, кто готов скинуть с себя одежды избранного народа, и те, что готовы пойти на поводу мирского, материалистичного мира.
Собратья – лидеры, возлюбленные братья и сестры, не дайте этому случиться! Я взываю к вам так искренне, как могу этим утром – не дайте этому произойти! Я взываю к Университету Эндрюса, Семинарии, Университету Лома Линда – не дайте этому произойти! Мы адвентисты седьмого дня, а не лютеране седьмого дня – мы адвентисты седьмого дня! Это последняя Божья церковь с последней Божьей вестью!»51
Опять же нельзя не заметить огромного сходства между ударением на «возрождение и преобразование» Роберта Пирсона и тем, что делает Тед Вильсон через несколько десятилетий. Несмотря на частые ссылки на роль Святого Духа и на так называемый «поздний дождь», ударение в сути возрождения и преобразования, предлагаемого Вильсоном, очень сильно определяется человеческими программами, которые должны бы помочь нам достичь этого возрождения. Административными и организационными мерами, предпринимаемыми для инициативы «возрождения и преобразования», слишком сильно дирижируют, и слишком мало места в них остается для инициатив Самого Духа. На уровне Генеральной Конференции был организован специальный Комитет, и один из вице-президентов ведёт особенный надзор за этой инициативой. Были разработаны вспомогательные инициативы, такие как специальный веб-сайт52, а также средства, которые помогут членам церкви поднять на более высокий уровень их привычку чтения Библии и их молитвенную жизнь. Этому помогают план «Возрожденные Его Словом»53 и Молитвенная цепь 77754. Во время своего второго срока президентства Вильсон, кажется, потерял большую часть своей первоначальной энергии.
Рукоположение женщин
В течение первых пяти лет президентства Вильсона рукоположение женщин – пасторов привлекало к себе столько же внимания, сколько и инициатива Возрождение и преобразование. Было бы несправедливо говорить о том, что взгляд Вильсона на этот вопрос был единственным определяющим фактором в усилиях церкви по разрешению этого спорного вопроса. Но стало ясно, что Вильсон не был готов использовать свое влияние для того, чтобы создать атмосферу, в которой эта проблема могла бы быть разрешена другим способом, который бы смог найти более широкое принятие в церкви.
Вопрос о том, может ли женщина быть рукоположена для любого служения в церкви, в том числе для пасторского служения и на руководящие посты в церкви, был предметом интенсивного обсуждения в церкви еще с 1960-х годов. В этой продолжающейся дискуссии играли свою роль элементы богословия, культуры и традиций, и к тому же временами вопросы церковного курса и политики. Для многих людей остается довольно странным, что церковь, которая с гордостью указывает на женщину в качестве одного из своих со-основателей – и то, что эта женщина постоянно подчеркивает важность других женщин в церковной работе – эта церковь не решается принять женщин полностью равными мужчинам. Может быть понятно, что в некоторых районах мира принятие женщин на служение в церкви как полностью равных мужчинам, все еще встречает сильные культурные барьеры, но в западном мире многие члены церкви просто не могут понять, почему их церковь отстает от основных нравственных норм окружающего мира.
Десятилетия дискуссий привели к ситуации, которую становится все труднее объяснить. В 1984 году церковь, наконец, приняла решение, что вполне нормально рукополагать женщин – пресвитеров, если церковь в некоторых районах мира считает, что это нормально. Позднее, в 2000 году, был открыт путь для рукоположения диаконисс. В 1987 году был введен новый тип служительских удостоверений. Мужчины и женщины, которые находятся не на пасторских позициях в церкви, могут получить удостоверение «уполномоченного служителя». Вскоре эти удостоверения стали выдавать женщинам – служителям. Это дало женщинам большинство привилегий рукоположенных служителей, но с некоторыми значительными исключениями. Эти новые удостоверения действуют только в пределах географической зоны, в которой «уполномоченное» церковью лицо может действовать и нести ответственность. Лицо с таким удостоверением не может быть избранно президентом Конференции, Униона или Дивизиона, – не говоря уже о Генеральной Конференции! Конечно, это не обусловлено никакими богословскими подтверждениями и является лишь вопросом политики. Когда все уже сказано и сделано, по-прежнему трудно понять, почему можно рукополагать женщин – пресвитеров и женщин – диаконисс, в то время как это считается неприемлемым для женщин – служителей. Существуют разные виды или степени рукоположения? Какое разумное богословское обоснование может объяснить происходящую ситуацию?
На протяжении лет ряд комитетов изучал тему рукоположения женщин. Самым последним таким комитетом был международный КИБР (Комитет по изучению богословия рукоположения). Большинство из его ста с лишним членов прочитали и прослушали многочисленные документы и собирались множество раз. Они не пришли к какому-то общему согласию, но большинство членов комитета пришли к заключению, что рукоположение женщин это не вопрос богословия, а вопрос культуры и церковной политики. Это стало выводом и большинства отчетов комитетов библейских исследований, которые действовали на уровне Дивизионов. К сожалению, весь этот материал был по большей части проигнорирован во время дискуссий в Сан-Антонио.
Когда в июле 2015 года была собрана сессия Генеральной Конференции в Сан Антонио, делегатам был представлен вопрос, на который они смогли бы ответить просто «да» или «нет». Согласна ли церковь позволить регионам мира (Дивизионам) самим решать, будет ли позволено рукоположение женщин пасторов в их части мира55? После страстных и временами ужасных обсуждений 41,3 процента делегатов проголосовали «да» и 58,5 процентов проголосовали «нет» со всего лишь несколькими воздержавшимися. Если бы Вильсон был готов присоединиться к Яну Полсену, предыдущему президенту всемирной церкви, в том, чтобы разрешить такую свободу в различных регионах мира, практически нет сомнений в том, что результат голосования был бы совсем другой и результатом голосования в этот день было бы «да».
Во время дебатов до Генеральной Конференции и во время ее проведения стала играть все большую роль новая богословская теория – без сомнения, мы слышим о ней не в последний раз. Я имею в виду небиблейскую идею о «мужском главенстве», которая наводит на мысль, что существует отчетливый порядок уровней власти: Бог – Христос – мужчина – женщина. Эта теория возникла в консервативных кальвинистских кругах в Соединенных Штатах и была привнесена в адвентизм Самуэлем Баккиоки (1938—2008), консервативным ученым и популярным автором, который, как правило, имел обыкновение писать о спорных вопросах. Она основана на специфическом способе прочтения Библии, на который мы должны посмотреть немного более внимательно.
«Прямое прочтение»
Многие нынешние противоречия в адвентистской церкви берут свое начало в особом способе чтения и толкования Библии. С самого начала своего президентства Тед Вильсон подчеркивал «прямое» прочтение Библии, то есть, важность принятия буквального смысла текста. Он постоянно напоминает слушателям об опасности всех форм исторического критицизма и рекомендует прочтение нескольких последних книг о Библии и том, как ее толковать, написанных Институтом библейских исследований56. Без сомнения, подход Вильсона к Писанию укрепил вездесущие фундаменталистские тенденции в адвентизме.
В сочетании с этой настойчивостью на буквальном толковании Библии Вильсон постоянно делает ударение на важности написанного Еленой Уайт и на том принципе, что именно на этом мы должны ставить главную точку отсчета для всего, что мы обсуждаем. Это некритическое использование произведений Уайт без каких-либо размышлений о контексте оригинала, было горячо встречено многими в церкви, но в то же время было серьезно раскритиковано другими людьми. Проповеди Вильсона, как правило, перегружены цитатами из написанного Елены Уайт – вопреки всем протестам – и часто они даже затмевают в них роль Библии.
Энтузиазм по поводу «духа пророчества» (как часто называют труды Елены Уайт) во время первого срока Вильсона получил очень драматическое выражение во всемирной кампании по распространению десятков миллионов экземпляров книги «Великая Борьба». Эта инициатива также встретила довольно разнообразный прием. В некоторых странах члены церкви ревностно принимали участие в проекте, и специальное издание книги было напечатано в большом количестве. Тем не менее, во многих других местах были выпущены только сокращенные издания книги из отдельных глав, чтобы было можно гарантировать, что общество не будет завалено столь большим количеством антикатолического материала, который является важной частью этой книги. В некоторых частях мира – особенно на западе – участие в проекте было практически нулевым или ограниченным маленькими группками членов церкви – в основном, иммигрантов. Многие выражали сожаление по поводу этого проекта и горевали, что всемирное руководство навязывает его церкви, не принимая во внимание серьезные возражения, которые были озвучены. Проект рассматривался как очередная директива, направленная сверху вниз, и это было иллюстрацией того, как высшая администрация церкви решила теперь действовать.
Мы уже ссылались на то, что Институт библейских исследований (ИБИ) теперь связан с головным офисом всемирной церкви. Он был создан в 1975 году с целью обеспечения администрации церкви богословскими советами в случае доктринальных споров, а также для исследования вопросов богословского характера. Институт потерял свой полунезависимый статус, когда в 2010 году он оказался связанным с должностью президента Генеральной Конференции тем, что директор института стал вице-президентом всемирной церкви. Таким образом, с этого момента и далее стал более явным контроль президента за деятельностью ИБИ. Богословы, работающие в институте, как правило, были весьма консервативными, и эта тенденция явно усилилась в последние годы – что повело церковь дальше по пути фундаментализма и доктринальной жесткости.
Основы вероучения и сотворение
Одним из важных пунктов повестки дня на сессии Генеральной Конференции в 2015 году был пересмотр двадцати восьми Оснований вероучения церкви, с существенным переписыванием наиболее спорных вопросов: статьи о сотворении (пункт 6), и также ссылкой на «глобальный» потоп (в пункте 8). Пересмотр Основ вероучения церкви вызвал много дискуссий до сессии и во время ее проведения, и, без сомнения, вызвал продолжающиеся до сих пор обсуждения. Здесь нашего внимания потребуют два аспекта.
Во-первых, существует четкая тенденция ко все более детальному определению адвентистского вероучения. Эта тенденция началась не в Сан Антонио. Однако, многие люди надеются, что вскоре это уточнение доктрин закончится и – что было бы предпочтительно – направится вспять! Краткий обзор истории Основ вероучения может представить многим членам церкви несколько сюрпризов. Изначально верующие – адвентисты отказывались делать какое-то краткое изложение того, во что они верили. Их девизом было: «У нас нет символа веры, кроме Библии». Составление списка доктрин, как чувствовали многие, было важным шагом по направлению к «Вавилону». Это бы принесло остановку в непредвзятом изучении Библии. История полна богатыми доказательствами того, что с момента, когда церковь принимает «Символ веры», в него практически невозможно внести изменения! Первые адвентисты сбежали от мертвой хватки Символов веры церквей, к которым они принадлежали ранее, и они не хотели бы вернуться к чему-то подобному! Тем не менее, по прошествии некоторого времени, эта жесткая позиция перестала выдерживать критику. Широкие общественные круги задавали вопросы о вере церкви адвентистов, на которые было нужно отвечать. В 1853 году Джеймс Уайт, один из первых руководителей церкви адвентистов и редактор официальных публикаций конфессии, опубликовал первое неофициальное краткое изложение вероучения адвентистов. В 1872 году церковь опубликовала небольшую брошюру, в которой был предложен список из двадцати пяти «фундаментальных принципов». Список не был предназначен для «обеспечения единообразия» или для того, чтобы предложить «систему вероучения», он просто был «кратким изложением того, что было принято и по-прежнему с большим единодушием принимается верующими – адвентистами»57. Ее целью было просто «удовлетворение запросов» и «исправление ложных утверждений». До 1931 года церковь не имела других оснований вероучения. «Заявление о вероучениях адвентистов седьмого дня» 1931 года содержало двадцать два доктринальных пункта, служивших церкви до 1980 года. Оно было заменено новым заявлением из двадцати семи «Основ вероучения», за которые проголосовали делегаты на сессии Генеральной Конференции в Далласе (штат Техас, США). Дополнительный пункт (номер одиннадцать) был принят в 2005 году. Это привело к нынешним двадцати восьми Основаниям вероучения.
Конец ознакомительного фрагмента.