8
У Арлины выдался хлопотный, беспокойный день. И не в том дело, что начался он с драки ее драгоценных отпрысков: драка – дело привычное. Куда хуже было то, что любимая дочурка решила повторить вчерашний подвиг и улизнула от няни. На этот раз для побега она избрала не черный ход, а винтовую лестницу. Пока служанка Иголочка и пожилая няня-наррабанка, сходя с ума от ужаса, искали маленькую негодяйку на кухне, та пробралась в трапезную и протиснулась сквозь остывшие прутья решетки в очаг, где, хвала Безымянным, уже почти погасли угли. Девочка всего лишь перемазалась, но ведь могла бы обжечься!
Праведный гнев госпожи уже готов был обрушиться на раззяв-рабынь, но тут грянула новая беда: исчез маленький Раларни. Причем исчез из запертой комнаты, куда его водворили, пока разыскивали сестренку.
Дубовая дверь, маленькие высокие оконца… ни под столом, ни под скамьей ребенка нет… Рабыни заголосили было о злых духах, но Арлина метнулась к стоявшему в углу распахнутому сундуку. Вещи, которые она собиралась перебрать, починить и проветрить, выглядели так же мирно, как и утром, но Арлина вцепилась в тряпки с энергией разбойника, грабящего торговый обоз. Плащи, юбки, платья, переложенные от моли сухой пижмой, взметнулись в воздух и разлетелись по комнате. На дне сундука был обнаружен шалун, лукаво сверкающий глазами: его проказа удалась!
От невероятного облегчения, смешанного с яростью, Арлина крепко отшлепала своего ненаглядного по круглой тугой попке. Оскорбленный Сын Клана басовито, протяжно заревел. Его во весь голос поддержала сестра – забытая всеми, несчастная, чумазая, с золой в волосах…
Арлина сгребла своих драгоценных в охапку и расцеловала, сведя на нет всю воспитательную пользу от трепки.
– Ладно, маленькие мои, ладно… все уже, все, мама не сердится! А вот мы сейчас умоемся… Что встали, дурищи бестолковые? А ну, живо вымыть детей! Я с вами еще поговорю!
Рабыни подхватили малышей на руки и исчезли, радуясь, что легко отделались: госпожа была вспыльчива, но отходчива.
Арлина, успокаиваясь, прошлась по комнате, заметила учиненный беспорядок, распахнула дверь и кликнула прислугу. На зов примчалась шустрая служаночка по прозвищу Перепелка и начала складывать вещи в сундук. Работать молча рабыня не умела (она болтала даже во сне, что могла бы подтвердить чуть ли не половина гарнизона крепости). И сейчас, встряхивая и сворачивая одежду, бойкая девица загадочным голосом сообщала госпоже новости, странные и непонятные.
Оказывается, Хранитель отправился по дождю искать пропавшего мальчишку Ильена. Вернулся без мальчишки, мокрый, в перепачканной одежде, столкнулся у ворот с десятником Сайвасти и вцепился в него, как болотная лихорадка в рудокопа: где, мол, сейчас был да что делал? Сайвасти ответил: лучников, дескать, с утра на плацу тренировал, теперь часовых проверяю. Хранитель прямо побелел и говорит: по лесу, мол, шляются какие-то оборотни, как бы с Ильеном беды не вышло. Пусть, мол, ему дадут арбалет и колчан да поднимут конный десяток… И снова ускакал, даже не переоделся, а с ним – десяток Аранши…
Рассказ рабыни встревожил супругу Хранителя. То, что в столице прозвучало бы чушью и бредом (оборотни какие-то!), здесь, в глухомани, полной Подгорных Тварей, наводило на неприятные мысли.
Госпожа вышла на винтовую лестницу и услышала внизу голоса: там болтали, усевшись рядышком на скамье, супруги трех сотников. Собственно, говорила одна – Аунава Гибкая Ива, а Миланни и Айлеста лишь недоверчиво попискивали в ответ на ядовитые речи приятельницы.
Вслушавшись, Арлина поняла, что новости она узнала позже других. Аунава разглагольствовала насчет внезапного отъезда господина: мол, про оборотней – это детская сказка, а на самом деле Сокол с Араншей крутит шуры-муры, своя жена надоела. Для того все и затеяно, чтоб людям глаза отвести и с долговязой наемницей из крепости уехать. Вот увидите, мол, раньше утра не вернутся…
Арлина ураганом слетела с лестницы и объяснила гадюке, что она гадюка. Хорошо объяснила, выразительно, громко. Та сидела закаменев, пошевелиться боялась: как бы госпожа ей в волосы не вцепилась! А подружки ее тихо так, робко к стене отодвинулись и, похоже, готовы были под стол заползти…
– Ты моли богов за их милость, – закончила госпожа, – что тебя я услышала, а не дарнигар. Почтенный Харнат в гневе может позабыть, что перед ним женщина. Знаешь ведь, какой у него кулак: дубовую столешницу расколет!
В этот миг хлопнула дверь. Арлина тут же оборвала гневную речь, а сотничихи быстро подобрали с пола оброненное рукоделие. Незачем показывать свои ссоры слугам.
Но это оказался один из наемников, принесший госпоже новость: в крепость пришел Подгорный Охотник!
Сотничихи оживились, повеселели. Еще бы! Диковинные товары! Не менее диковинные истории о загадочном Подгорном Мире! Ни обоз торговцев, ни бродячий цирк не смогли бы так всколыхнуть размеренную жизнь крепости.
Арлина, мстительно взглянув на Аунаву, заявила, что примет гостя у себя в комнате, пусть туда подадут вино и закуски. И пусть Охотник прихватит свои товары, покажет…
У сотничих вытянулись физиономии, но Арлина была непреклонна. Ничего, ничего, пусть помучаются. Пусть чувствуют, что наказаны – одна за то, что гадости болтала, остальные за то, что слушали. Пусть знают, как сердить супругу Хранителя крепости!
Что-то знакомое было в этом худощавом рыжеватом парне, развязном и нахальном, как и все Подгорные Охотники. Он небрежно сбросил на пол свою котомку (стоявшая рядом Иголочка боязливо попятилась: кто знает, что скрывает этот потрепанный дорожный мешок!) и раскланялся перед Арлиной – дерзко, но не без грации.
– Счастлив приветствовать прекрасную Дочь Клана Сокола…
– Дочь Клана Волка, – с улыбкой перебила его Арлина и провела кончиками пальцев по броши у себя на груди: серебряная волчица свернулась в кольцо.
– Но я… я подумал… ясная госпожа вышла за Сокола… – растерялся долговязый парень. В этот момент Арлина узнала его, только имя не смогла вспомнить.
– Ты нечасто встречался с Детьми Клана, – любезно объяснила она. – Клан нельзя поменять, как нельзя поменять кровь в жилах. Я родилась Волчицей и умру Волчицей, в какой бы Клан я ни вошла после свадьбы. А дети мои – Соколы… А ты ведь три года назад приходил в нашу крепость… ты был напарником Эрвара Двойного Удара, верно?
– Счастлив, что светлая госпожа меня запомнила. – Смущение исчезло из золотистых веселых глаз. – Керумик Сломанная Подкова из Семейства Киптар…
Да, немудрено, что Арлина его не узнала. Три года назад это был робкий парнишка лет восемнадцати, тощий, заморенный (где только Эрвар его подобрал?). Помнится, он так сконфузился, оказавшись пред очами высокородных господ, что даже имя свое связно произнести не сумел… А теперь каждая веснушка на его длинном лице излучает самодовольство. Да, ничего не скажешь, меняет людей Подгорный Мир! Но если даже король прощает Охотникам их болтливый независимый язык, то и Арлине гневаться не пристало.
– Присаживайся к столу, – милостиво сказала она. – Иголочка, налей гостю вина.
Под насмешливым взглядом Керумика рабыня чуть не расплескала вино. Она волновалась так, словно на скамье у дубового стола сидело какое-то неизвестное людям чудовище.
Внезапно Волчицу тонкой иглой пронзила мысль: а может, так оно и есть? Ведь рассказывал Эрвар, что Подгорный Мир понемногу изменяет душу человека, а иногда и внешность… и каждый Охотник рано или поздно покидает Мир Людей, поняв, что они для него чужие и сам он им чужой…
Арлина тревожно нахмурилась:
– А Эрвар? Где он сейчас, что с ним?
Золотистые глаза Охотника потемнели, большой рот перестал улыбаться.
– Не знаю, госпожа. Я больше года хожу за Врата один.
– Эрвар погиб?
– Возможно. Надеюсь, что да.
– Надеешься?.. – споткнулась Арлина на слове. Взглянула в лицо Керумику – взгляд ударился о взгляд – и поняла, что лучше ни о чем не расспрашивать.
Парень стряхнул серьезность и стал развязывать котомку.
– В первую встречу госпожа интересовалась лекарственными растениями…
– Ты это помнишь? Да, я хорошая травница.
– Тогда, может, Дочь Клана слышала о ромашке кусачей?
– Знаю, от прострела. Ее к больной спине прикладывают, она вцепляется в кожу… Полезная травка.
– У меня есть три корешка, по две серебряные монеты каждый. Ромашку можно в горшочках выращивать. Только на грядках сажать не советую: разбежится и полкрепости перекусает.
– Возьму все три корня! – загорелась Арлина. Она вдруг почувствовала, что ей легко и весело говорить с этим парнем – словно с приятелем детских игр. – А «соломенная змейка» есть? Ну, плетенка, которую вымачивают в соке цветов подлунников?
– Не сезон! – огорчился Керумик. – Подлунники сейчас раздражительные, злые, соком плюются… норовят, дрянь такая, в глаза попасть. А пускай госпожа вот на это взглянет!
– Ой, какое чудо! – Арлина бережно взяла в ладони полупрозрачный камень размером с яйцо, источающий нежный оранжевый свет. – Что это?
– Говорят, застывшая драконья слеза… но не могу себе представить, чтобы эти твари плакали. Если такую вещицу подержать на солнышке, она потом всю ночь светиться будет… и запах, запах… – Керумик закатил глаза и смешно наморщил нос.
– Я беру… – очарованно сказала Арлина – и сразу опомнилась: – Но это, должно быть, очень дорого.
– Дорого – для короля с королевой. А для прекрасной Волчицы – бесплатно, если она окажет мне честь и примет подарок.
– С чего вдруг такая щедрость?
– Во-первых, я гость в крепости… а может, попрошу у Хранителя позволения здесь перезимовать. Во-вторых, это знак моего восхищения. Эрвар рассказывал, как госпожа ходила в Подгорный Мир.
– Да, – севшим голосом шепнула Арлина. – Это было… это было незабываемо!
Керумик, по-птичьи склонив голову набок, бросил на собеседницу цепкий взгляд:
– Эрвар говорил – вы все там чуть не погибли!
– Ну и что? Все равно там… ну, словами этого не описать… это было как цель долгого пути, как сбывшаяся мечта…
И вновь на нее глянули внимательные золотистые глаза, словно проверяя ее искренность. Ведь ужасами Подгорного Мира матери пугают детей!
Арлина согнала с лица мечтательную улыбку, как сгоняют присевшую на цветок бабочку.
– Ладно, Охотник, показывай, что у тебя есть еще. В прошлый раз ты приносил меха… зеленые шкурки…
– А, помню! Изумрудный долгопят! Увы, на него тоже не сезон. Он сейчас гнезда вьет.
– Но это же не птица?
– Ясное дело, не птица. Зверек такой хищный. За палец цапнет – лучше сразу руку отрубить, чтоб в живых остаться. А шкурки сейчас плохи, потому что он свою шерсть выщипывает.
– Гнездо устилает?
– Нет, просто скучно ему по полгода на яйцах сидеть, вот с досады шерсть на себе и рвет.
– И где ж я слышала такое присловье – «врет, как Подгорный Охотник»? – задумчиво протянула Арлина.
Керумик тут же наклонился к своей котомке:
– А вот у меня фляжка с «облачной кровью»…
– «Облачная кровь»? Это что, дождевая вода?
– Не знаю, может, и вода… а только если седой человек этой водой голову помоет, седина исчезнет.
– Хочешь сказать, бедняга облысеет?
– Госпожа изволит шутить… ей-то седина еще не один десяток лет грозить не будет.
– Не знаю, не знаю… с моими-то деточками не то что голова – меховая шапка поседеет.
– А вот еще… достойно высокого внимания… – Керумик извлек из мешка крупный, неровной формы булыжник, грязно-серый, с темными пятнами.
– Это что за каменюка?
– Это живое существо, госпожа, крапчатый тупоумник. Только сейчас в спячке. Бери-бери, незаменимое домашнее животное, им можно орехи колоть и гвозди забивать… Или вот: редчайшая, ценнейшая вещь… но это дорого! – В руках Охотника оказался замшелый каменный обруч с пятнами плесени. – Это корона Жабьего Короля. Если долго носить ее на голове, рано или поздно начинаешь понимать язык зверей и птиц.
– Чтоб я эту мерзость на голову надела!.. Да и не о чем мне со зверьем болтать. Если с каждой курицей беседовать, так и курятина в рот не полезет… А это что такое? Вон, из мешка краешком выглядывает… вроде обломка старой коряги…
– У госпожи верный глаз! Это вещь не просто редкая, а редчайшая! – Керумик выхватил из мешка обломок коряги. – В одном из слоев Подгорного Мира произрастает Дуб Мудрости. Растет сто лет, потом приносит желудь, роняет его в землю и быстро погибает. Желудь лежит в земле еще сто лет, только потом прорастает. Перед тобой, госпожа, ветка с этого дуба. Она цитирует философов древности, дает умные советы на все случаи жизни и считает до десяти. Не всегда, а только когда хочет. Сейчас, как видишь, не хочет.
– Ну уж это, Керумик, наверняка вранье!
– Да?! – изумился Охотник и недоверчиво взглянул на деревяшку у себя в руках. – Думаешь, госпожа, что это… это неправда? Думаешь, он мне все наврал, этот сучок трухлявый?!
С отвращением швырнув деревяшку назад в котомку, он выхватил оттуда обломок плоской каменной плитки, отполированной до зеркального блеска.
– Древнее загадочное зеркало! Из заброшенного храма… или то было жилище великана? Сам не знаю… но этой вещи цены нет!
– И я считаю, что цены ей нет. Ни медяка не дам.
Но любая женщина при виде зеркала не удержится и хоть краем глаза взглянет на свое отражение. Небрежно протянув руку, Арлина взяла холодную, как лед, плитку. Она была почти черной, от этого лицо в темной глубине казалось чужим. Огромные глаза глядели строго и властно, словно женщина из толщи камня хотела провозгласить какой-то запрет, но заранее знала, что Арлина этот запрет нарушит.
Волчице вдруг остро, отчаянно захотелось оставить странное зеркало у себя.
– А интересно, – сказала она небрежно, – если вещице нет цены, то сколько она стоит?
Керумик встрепенулся, вскинув голову – и начался торг. Арлина вела его лениво и снисходительно, Керумик – почтительно и учтиво, но стоящая у стены Иголочка неприметно усмехалась, понимая, что торг идет яростный, жесткий… Сошлись на золотой монете.
Повеселевший Керумик продолжал потрошить свой мешок:
– Есть еще камешек… пусть Волчица полюбуется: хоть в браслет, хоть в диадему, хоть в ожерелье!
– Ой, правда, какая прелесть! Только не пойму: он синий или зеленый?
– Смотря как свет падает. Называется – Голосистый Камень. Начинает голосить, когда к его владельцу приближается человек, что собирается просить денег в долг.
– Ой, ну тебя в болото под кочку с твоими выдумками! Но камень и в самом деле красивый. Жаль, я уже потратилась… А еще чем удивишь?
– Есть коготь дракона, но он к седлу приторочен – слишком длинный для котомки. А еще – вот!
Охотник взмахнул рукой. Арлина, забыв о достоинстве Дочери Клана, взвизгнула от восторга, а Иголочка захлопала в ладоши, потому что в воздухе заплясал вихрь развевающихся разноцветных полос. Цветные змеиные кожи, мечта модниц! Какие из них получаются витые пояса! Тут уж и раздумывать было нечего: покупать!
Но Керумик не был бы Подгорным Охотником, если бы не добавил многозначительно и таинственно:
– Товар не простой: на нем заклятье! Не всякой женщине можно красоваться в такой обновке. Наденет поясок клеветница или просто сплетница – у нее язычок узлом завяжется…
– Беру, беру! – развеселилась Арлина. – Аунаве подарю!
Керумик многословно и хвастливо принялся рассказывать, как добывал шкурки. Оказывается, убивать змею нельзя: надо, чтоб она сама кожу сбросила, иначе прочности настоящей не будет. А сбрасывает кожу змея, когда очень разозлится. Вот он их и злил…
Иголочка ахала, а Волчица глядела на гостя и удивлялась: как же он изменился! Свободные, уверенные жесты, веселый твердый взгляд, яркая, как у всех Подгорных Охотников, одежда: оранжевая рубаха, пояс из змеиной кожи (кстати, у него-то от вранья язык узлом не завязывается!). И весь увешан золотыми побрякушками: все свое состояние на себе носит! Ралидж рассказывал: ни один вор не посмеет протянуть руку к добыче Подгорного Охотника. И разбойник его обойдет стороной – чар побоится…
Внезапно Волчица заметила странную вещь – на правом предплечье у Охотника, как у них принято, литой золотой браслет, а на левом – серебряный, тонкий, с одним-единственным невзрачным камешком.
– Что, Охотник, на золото не заработал – серебришком перебиваешься? – поддразнила она.
Керумик не смутился. Правой рукой легко отогнул концы браслета, снял его.
– Это, светлая госпожа, не украшение, а товар. Вот здесь, в середине… думаешь, это камень? Изволь-ка пальчиком потрогать…
Арлина отдернула руку, почувствовав под пальцем что-то тугое, плотное.
– Вот то-то и оно, госпожа. Мне объясняли, да я не понял: мол, оно и живое – и неживое. Эту штуку добыли еще в Огненные Времена, она много хозяев сменила.
– А в чем ее сила?
– Будущее предсказывает. Только не по желанию владельца, а…
– Ясно! – возликовала Волчица. – Когда сама захочет, как та коряга!
– Верно, – кивнул Керумик с неожиданной серьезностью. – Зато предсказания всегда сбываются. Будущее она провидит близкое, на годы вперед не замахивается, но уж что покажет – тут ничего не изменишь, как ни бейся. Я знаю, я пробовал изменить.
– А тебе этот браслетик часто судьбу пророчил?
– Всего один раз.
– И… о чем же?
– Не хочу рассказывать… это насчет одной женщины. Я пробовал изменить будущее, да не вышло. Продал бы я браслет, да за мелочь отдавать обидно. А за хорошие деньги… ну, не верят мне люди почему-то, не верят! Я браслет два года ношу, а он мне лишь раз напророчил. Как же я покупателям с ходу объясню, какое сокровище идет к ним в руки?
– Ну-ка, покажи браслетик. А ничего… простенький, но изящный. Примерить можно?
– Конечно, госпожа.
Гибкие серебряные концы браслета спиралью обвили тонкую загорелую ручку. Волчица повертела украшение и равнодушно поинтересовалась:
– Ну и сколько эта безделушка стоит?
– Десять золотых, – твердо сказал Керумик.
– Что-о?! – возмутилась госпожа и начала снимать браслет. И тут накатила дурнота, перед глазами все почернело, мир вокруг исчез…
Бешено бьется сердце, болят грудь и горло, как после отчаянного, нерасчетливого бега. Сзади за локти крепко держат чьи-то грубые лапищи. Арлина бьется в этих лапах, как плотвичка в сети, но не может даже увидеть, кто в нее так вцепился.
Увидеть удается лишь то, что прямо перед ней: просторный темный зал… наверное, трапезная: длинный стол и скамьи отодвинуты к стене… кажется, сверху, как знамена, свисают пыльные полотнища паутины, но все спрятано в глухом недобром полумраке. Лишь посреди зала пылают два факела в высоких железных подставках. В их злобном красном свете мрачно горбится какое-то сооружение, покрытое черным сукном.
Вдоль стен молча стоят… люди? Нет, непонятные существа: на человеческих плечах – уродливые головы: птичьи, звериные… нет, не разглядеть, да и присматриваться жутко. Оборотни? Демоны? Древние боги? Сердце вот-вот разорвет грудь…
Раздался повелительный голос. Не разобрать ни слова, но нелюди поняли, задвигались. Из полутьмы трое вытащили человека. Несчастный скручен даже не веревками – цепями, но ухитряется сопротивляться… какая сила! Какая потрясающая силища! По приказу повелительного голоса еще двое нелюдей набрасываются на пленника, с трудом ставят его на колени перед возвышением. Теперь видно лицо с завязанным ртом.
И кошмар достигает высшей точки: Арлина узнает человека.
– Ра-алидж!!!
Никто не оборачивается на крик женщины.
Рядом с возвышением появляется из тьмы высоченный урод с большой кошачьей головой. В руках у него топор. Арлина что-то кричит, но сквозь свой крик различает слова повелительного голоса: «…и так будет со всяким, кто посмеет…»
Топор взлетает по широкой дуге…
Арлина исступленно визжит – и чувствует, как этот визг будит в ней скрытую, неподвластную ей самой силу. Визг, становясь все тоньше и тоньше, уходит под потолок. Стоящий позади негодяй выпускает локти женщины, но Волчица даже не оглядывается на своего мучителя. Чародейка знает, что наверху, в темноте, каменный свод дробится от пронзительного звука… но поздно, поздно!
Топор с хряском опускается, и за мгновение до того, как карающие каменные обломки начинают рушиться на нелюдей, отрубленная голова Сокола падает на пол и катится к ногам Арлины…
Темнота понемногу развеивается… Ну конечно, это сон, сейчас она проснется… только почему под лопатками не перина, а что-то жесткое?
Издали наплывают голоса:
– Воды, скорее! Да отойдите, ей воздуха не хватает!..
– Может, на постель перенести?
– Ты что ей подсунул, дурень рыжий? Почему она так кричала?
Холодная вода брызнула в лицо, тяжелыми каплями скатилась по шее и волосам… Нет, это не сон. Арлина почему-то лежала на полу, вокруг толпились встревоженные служанки.
– Я хочу встать! – недовольно сказала Волчица.
Тут же несколько рук протянулось, чтобы ей помочь. Госпожу подняли, осторожно усадили на скамью, распахнули узкое окно.
Окончательно придя в себя, Волчица велела прислуге удалиться. Из служанок в комнате осталась лишь Иголочка, которая не доверяла долговязому рыжему обормоту и боялась, как бы тот не подсунул госпоже еще какую-нибудь мерзость из Подгорного Мира. Поэтому рабыня сделала вид, что приказ к ней не относится.
Взволнованная Арлина, не обратив внимания на Иголочку, набросилась на Керумика:
– Что это было? Что твой дурацкий браслет вытворяет?
– Не знаю, что увидела госпожа… судя по крику, мало приятного. Но это – будущее… и близкое!
– Что значит – «будущее»?! – в голос закричала Арлина. – Да как же такое может быть?!
Керумик тоскливо глядел в пол.
Арлина заметила, что браслет все еще у нее на руке, сорвала его, швырнула на стол.
– Ну, вот что… Я не позволю всяким грошовым побрякушкам издеваться надо мной! Если Ралиджу угрожает беда… да я же каждый его шаг, каждый вздох…
– Ничего не поделаешь, госпожа… – глухо уронил Охотник. – Судьба!
– Судьба?! Да я и судьбе хвост накручу!.. Да я…
– Господин возвращается… – негромко сказала Иголочка, глядя в окно.
Арлина, не закончив фразу, выбежала из комнаты.
Небольшой отряд подъехал к Северным воротам. Издали Арлина увидела серую кобылу без всадника.
Госпожа пошатнулась, вскинула руки к груди.
Спрыгнувшая с коня Аранша собралась было доложить дарнигару о происшедших событиях, но заметила бледное лицо супруги Хранителя и поспешила ее успокоить:
– Пусть моя госпожа не волнуется. Сокол жив и здоров, просто на время оставил крепость.
И наемница рассказала дарнигару и Волчице, что отряд в поисках Ильена дошел до силуранского городка под названием Шаугос, Последняя Пристань. В трактире «Рыжая щука» узнали, что мальчишка в обществе какого-то человека лет тридцати только что отплыл вниз по Тагизарне на корабле под названием «Летящий». Перед отплытием эти двое сидели в трактире. Мальчишка хвастался хозяину «Рыжей щуки»: мол, нашел себе учителя, хочет с ним по свету побродить, на мир посмотреть…
– Тут-то еще ничего страшного… – бормотнул дарнигар.
– Но он мог предупредить нас! – возмутилась Арлина. – Мог познакомить с этим учителем! Мы же о нем ничего не знаем.
– Боюсь, что знаем, госпожа, – озабоченно возразила наемница. – Трактирщик вспомнил, что Ильен назвал этого учителя по имени. Хорошо бы он ошибся…
– Да говори же! – не выдержала Волчица.
– Айрунги! – не произнесла, а выплюнула женщина-десятник.
И показалось всем, кто услышал это имя, что стоят они на крепостной стене, а внизу, в волнах тумана, застыли Подгорные Людоеды – серые, длинные, с маленькими головами и непомерно длинными руками. И среди мерзкого молчаливого войска – чародей с угрожающе воздетым посохом.
– Айрунги? – недоверчиво переспросил дарнигар. – Журавлиный Крик? Колдун?
– Да какой он колдун? – с отвращением фыркнула Арлина. – Мы с ним потом в Наррабане встречались. Проходимец он! А волшебный посох где-то уворовал!
– Нет, – засомневался Харнат, – тот старик был, седой… а тут – лет тридцать…
– От нас с Хранителем улепетывал как молоденький, – припомнила Аранша. – Старым мог и притворяться… Так я про Хранителя: услышал он все это, заволновался и сказал, что отправится вдогонку. У пристани как раз грузилась «Шустрая красотка». Места на палубе почти не оставалось, поэтому Сокол взял с собой лишь одного наемника, остальным велел вернуться в крепость и сказать, что Найлигрим остается на попечении Правой и Левой Руки.
Дарнигар поморщился: он не любил ответственности.
– Кто остался с господином? – спросил он ворчливо, словно Аранша была в чем-то виновата.
– Айфер Белый Лес.
Дарнигар сразу вспомнил добродушного верзилу, известного своей неимоверной силой.
– Ну, с ним Сокол не пропадет… – начал было он – и тут же сообразил, что слова уходят в пустоту. Госпожи, для которой они предназначались, рядом не было.
Растерянный Харнат зашагал к шаутею. Аранша поспешила следом.
Еще в трапезной они услышали наверху шум: плакали служанки, причитала Иголочка. Дарнигар переглянулся с женой, предчувствуя недоброе.
И предчувствия его полностью оправдались. По винтовой лестнице спускалась Дочь Клана. Когда же она успела переодеться? Мужская куртка, заправленные в сапоги темные штаны… ох, это же дорожная одежда! И кожаная сумка на плече!
– Следи, чтобы малышей вовремя укладывали спать, – строго говорила Арлина суетящейся рядом Иголочке. – И молочко чтобы подогретое…
– Госпожа, да разве можно…
– Не давай им меда, а то прошлый раз у Арайны щечки сыпью обметало…
– Госпожа, но как же так…
– Приглядывай, чтобы опять не убежали! Вернусь – с тебя за все спрошу, не с этих дур безмозглых… ты над ними старшей остаешься.
– Госпожа! – возопил Харнат, загораживая Волчице дорогу. – Куда ты собралась?
– За мужем, – снизошла до объяснений Арлина. – Ему грозит опасность.
– Какая опасность, с ним же Айфер! Да что ты, ясная госпожа! Случись что с тобой, Сокол нам всем головы поотрывает! Уж сердись не сердись, а никуда я тебя не пущу!
Волчица, стоя на ступеньках, взглянула на дарнигара сверху вниз. Харнат попятился. Не было в этом взгляде ни просьбы, ни смятения, ни сомнений. Это был взор полководца, за спиной у которого конница, пехота и дюжина катапульт.
– Ты – попробуешь – меня – остановить? – с расстановкой спросила женщина.
Дарнигар, не раз водивший воинов в сечу, призвал на помощь все свое мужество:
– Я за тебя отвечаю, светлая госпожа. Сокол мне не простит…
– А скажи, Правая Рука, есть ли в крепости хорошие каменщики? Или из Ваасмира привозить придется?
– Какие каменщики? – не понял Харнат и еще больше перепугался. – Зачем каменщики?
– Стену чинить, – доходчиво объяснила Дочь Клана. – Ворота ломать не стану: там часовые, их покалечить можно. Лучше разнесу стену меж двумя башнями. Людей убивать не хочу, но если кто у меня на пути встанет – тут уж я не виновата.
Харнат оцепенел. Как он мог забыть, что имеет дело с Истинной Чародейкой! Ведь на его глазах Волчица обратила в бегство вражескую армию! А жена рассказывала, как в Наррабане госпожа разорвала горный хребет и выпустила на волю пламя вулкана, чтобы разделаться с бандой убийц…
Не сразу Правая Рука понял, что Дочь Клана что-то говорит, обращаясь к нему:
– …и дашь мне охрану. Тогда господин поймет, что ты сделал все возможное, чтобы уберечь меня.
– Я могу проводить госпожу, – вызвалась Аранша из-за плеча мужа.
На мгновение взгляд Волчицы оттаял.
– Ты же устала, – сказала Арлина заботливо. – Да и промокла, наверное.
– Да пустяки, – весело ответила женщина-десятник. – Дождь кончился, а мне в седле промяться – одно удовольствие.
Побагровевший Харнат хотел было возразить, но поймал предостерегающий взгляд жены и промолчал.
Когда Волчица уже была в дверях, Аранша положила руку мужу на плечо и шепнула:
– «Шустрая красотка» – последнее судно, до весны уже не будет. А дороги – сам знаешь…
Дарнигар просиял, с благодарностью глядя на свою умницу жену. Ну конечно! До реки добраться еще можно, здесь дорога каменистая, предгорье все-таки. Но дальше… Осенние дожди превращают силуранские дороги в жуткое месиво, где телеги вязнут по ступицы колес, кони падают на каждом шагу, а путникам и вовсе не пройти. Никто и не ходит, все ждут конца распутицы, установления санного пути. А пока единственная дорога до Джангаша – Тагизарна, Большая Река. И раз Аранша говорит, что кораблей до весны больше не будет…
Что ж, пусть госпожа проедется до Шаугоса. Там ее путешествие и закончится. Даже Истинным Чародейкам не все на свете подвластно.
С этими утешительными мыслями дарнигар вышел на крыльцо. Там госпожа, ожидая, пока ей подадут коня, беседовала с долговязым Подгорным Охотником:
– Но ты же хотел зимовать в крепости…
– Передумал, светлая госпожа, раз подвернулся такой случай – с охраной добраться до Джангаша, не боясь разбойников…
Что-то в этой невинной беседе неприятно царапнуло Харната… упоминание о разбойниках, вот что! Ведь Подгорного Охотника и так никто не посмеет ограбить, это же всем известно! Так с чего это он об охране забеспокоился?
Харнат шагнул было вперед, чтобы вмешаться в разговор, но тут госпоже подвели вороного коня. Она легко вскочила в седло, вороной с места взял в галоп. Следом, разбрызгивая лужи, рванулся конный десяток Аранши. Последним скакал Керумик на саврасом жеребце, к седлу которого был приторочен длинный драконий коготь.