Глава 5
Купальные костюмы попали к адресату в среду, и уже в четверг Лиз позвонила ему с тем, чтобы выразить свою благодарность.
– Вам не следовало этого делать. Она и так только и говорит, что о банановом сплите и ваших разговорах.
Молодой голос Элизабет О’Райли вызвал в памяти ее отсвечивающие золотом волосы.
– По-моему, она вела себя героически. Джейн поняла, что вас нет рядом, но сохраняла спокойствие. В пятилетнем возрасте это совсем непросто.
Элизабет улыбнулась.
– Она очень милый ребенок.
«Так же, как и ее мама», – едва не вырвалось у Берни.
– Как ей купальники? Подошли?
– Лучше не бывает. Вчера она устроила целое представление. У нее и сейчас под платьем купальник... Она в парке – с друзьями. А у меня сегодня масса дел. Нам сдали дом на Стинсон-Бич, так что скоро нам этот пляжный гардероб пригодится. – Лиз засмеялась. – Спасибо вам огромное...
Она не знала, что сказать ему еще, и мучительно подыскивала слова. То же самое происходило и с Берни. Ощущение было такое, что он должен с ней разговаривать на каком-то другом языке. Все началось сызнова...
– А... мог бы я увидеться с вами?
С трудом выговорив эти слова, Берни почувствовал себя последним идиотом. Каково же было его удивление, когда он услышал в ответ:
– Я была бы только рада.
– Правда?
Изумление было настолько неподдельным, что она рассмеялась:
– Конечно. Может быть, вы приедете к нам на Стинсон-Бич?
Все это прозвучало легко и естественно. А ведь она могла обставить все так, словно он едва ли не силой вырвал у нее это приглашение. В голосе ее не чувствовалось ни малейшего удивления – только радушие.
– С превеликим удовольствием. Сколько времени вы там пробудете?
– Две недели.
Он стал прикидывать, какой день недели был бы для него самым удобным. Он вполне мог отлучиться из магазина в субботу, особых дел в этот день у него не было.
– Что, если это будет суббота?
До субботы оставалось всего два дня. От волнения у Берни вспотели ладони.
Она на минуту замолкла, припоминая, кто и в какой день должен был прийти к ним в гости. Суббота была свободной.
– Кажется, это... Да, да – отлично! Так и договоримся.
Она улыбнулась, вспомнив Берни. Очень приятный мужчина, неженатый, но и не похож на гея. Не случайно же он и Джейн так понравился.
– Кстати, вы женаты?
– Господи, конечно же, нет! Как вы могли подумать!
Ага. Вон оно как. Один из этих.
– У вас на женщин аллергия, да?
– Нет. Просто у меня очень много работы.
Лиз была открытым человеком и не скрывала своего интереса к нему. Сама она вторично в брак вступать не собиралась – на то у нее были причины. Раз обжегшись, она не хотела рисковать вторично. Впрочем, может быть, этот человек тоже испытал нечто подобное.
– Вы разведены?
Берни улыбнулся, поразившись этому вопросу.
– Нет, не разведен. К женщинам я отношусь нормально. В моей жизни их было две, но это уже в прошлом... Я не мог уделять кому-то слишком много времени, понимаете. Последние десять лет я был занят исключительно собственной карьерой.
– У вас никогда не возникало ощущения пустоты? – Она словно видела его насквозь. – Мне хорошо – у меня есть Джейн.
– Да, все верно. – Он замолчал, вспомнив вдруг о девочке, и решил оставить вопросы на потом. Глупо разговаривать с человеком, если ты не видишь его лица, глаз, рук... – Значит, увидимся в субботу. Что я должен взять с собой? Какие-то продукты? Вино? Еще что-то?
– Да. Норковую шубу.
Он засмеялся и повесил трубку. Настроение у него было прекрасное. Голос Лиз дышал непосредственностью и теплом, чувствовалось, что она лишена всяческой корысти. Она не принадлежала и к породе мужененавистниц, по крайней мере впечатление производила именно такое.
В пятницу вечером, прежде чем отправиться домой, Берни зашел в гастроном, работавший при их магазине, и купил два пакета продуктов: шоколадного медведя для Джейн, коробку шоколадных трюфелей для Лиз, бри двух сортов, батон, доставлявшийся на самолете из Франции, маленькую баночку с икрой, банку с паштетом, две бутылки вина, красного и белого, и коробку с глазированными орехами.
Поставив пакеты в багажник машины, Берни поехал домой. В десять утра следующего дня он принял душ, побрился, надел джинсы, старую синюю рубаху и видавшие виды теннисные туфли. Затем он направился в прихожую и достал из шкафа теплую куртку. Всю эту старую, но удобную одежду он привез с собой из Нью-Йорка – в ней он ходил на стройку. Стоило ему одеться и взять в руки пакеты со снедью, как зазвонил телефон. Он хотел было проигнорировать звонки, но тут подумал о том, что позвонить могла и Элизабет: а вдруг у нее поменялись планы или она захотела попросить его купить что-то. Берни снял трубку, не выпуская из рук пакеты и куртку.
– Да?
– Так на звонки не отвечают, Бернард.
– Привет, мам. Понимаешь, я спешу.
– В магазин?
Начинался допрос.
– М-м-м... Нет, на море. Я еду к друзьям.
– Я их знаю?
Вопрос этот следовало понимать так: «Они понравились бы мне?»
– Нет, мам. Вряд ли. У тебя все в порядке?
– Все прекрасно.
– Вот и хорошо. Я перезвоню тебе вечером или завтра утром – из магазина. Мне надо убегать.
– Должно быть, это что-то очень важное, если ты не можешь уделить родной матери пяти минут. Это какая-то девушка?
Нет. Это женщина. Женщина с ребенком. И зовут ребенка Джейн.
– Нет, нет, мам. Я же сказал – я встречаюсь с друзьями.
– Смотри, Бернард, поосторожнее с друзьями. Люди, сам понимаешь, разные бывают.
Берни устало вздохнул. Ох, как он устал от этих разговоров!
– Все в порядке, мама. Я тебе скоро перезвоню.
– Ладно. Главное, не забудь надеть шляпу, а то заработаешь солнечный удар.
– Привет папе.
Берни повесил трубку и поспешил покинуть свои апартаменты. Мать забыла сказать ему о том, что в море водятся акулы. Мать любила предупреждать его о грозящих ему опасностях, о которых она узнавала из «Дейли ньюс». Испорченные продукты, от которых скончались два жителя Де-Мойна... ботулизм... болезнь легионеров... сердечный приступ... геморрой... интоксикация... Мир был полон угроз. Конечно, приятно, когда о твоем здоровье кто-то заботится, но только не с такой страстностью, как это делала его мать.
Он поставил пакеты на заднее сиденье машины и через десять минут уже ехал на север по мосту Золотые Ворота. На Стинсон-Бич бывать ему еще не доводилось. Берни нравилось ехать по петляющей, извилистой дороге, шедшей по хребту, откуда открывался вид на море, из которого поднимались могучие скалы. Все это походило на Биг-Сюр в миниатюре. Он въехал в маленький городок и стал искать нужную улицу. Дом, снятый Лиз, находился на территории общинного землевладения. Берни пришлось назвать охраннику, стоявшему у шлагбаума, свое имя, прежде чем тот пропустил его. Милое это местечко очень походило на Лонг-Айленд или Кэйп-Код. Нужный дом Берни разыскал в два счета. У крыльца стояли трехколесный велосипед и облезлая деревянная лошадка, каких Берни не видел с детства. Он позвонил в старый школьный колокольчик, висевший возле калитки, и вошел во двор. Тут же его взору предстала Джейн, одетая в один из подаренных им бикини и махровый халат.
– Привет, Берни, – сказала она, сияя, вспомнив разом и о банановом сплите, и об их разговорах. – Мне так нравится мой купальник.
– Он тебе очень идет. – Берни подошел к Джейн. – Тебя надо взять к нам манекенщицей. Где твоя мама? Только не говори, что она снова потерялась. – Берни шутливо нахмурился, на что Джейн тут же ответила звонким смехом. – Она часто это делает?
Джейн замотала головой.
– Нет. Только иногда... в магазинах.
– Что в магазинах? – Из-за двери показалась Элизабет. – Привет. Как дорога?
– Прекрасно.
Они обменялись улыбками.
– Далеко не всем она нравится – уж слишком петляет.
– Меня на ней укачивает, – вставила Джейн с улыбкой. – Зато здесь мне нравится.
– Ты, наверное, сидела на переднем сиденье, а окно было открыто, так? – спросил Берни с участием.
– Угу.
– А перед этим ты ела соленые орешки или... или банановый сплит, верно?
Тут он вспомнил о шоколадном медведе и, достав его из пакета, передал пакет Лиз.
– Это вам маленькие гостинцы...
Элизабет казалась удивленной и тронутой, Джейн же радостно завопила, стоило ей понять, что она держит в руках. Медведь был больше ее куклы.
– Мамочка, можно я его съем прямо сейчас?.. Ну, пожалуйста! – Она посмотрела на Лиз с такой мольбой, что та застонала. – Пожалуйста, мамуля! Я только ушко съем, и все – можно?
– Я сдаюсь. Только не ешь слишком много. Скоро обед.
– Хорошо.
Джейн тут же куда-то скрылась. Больше всего она была похожа на щенка, которому вдруг подарили огромную кость. Бернард посмотрел на Лиз и улыбнулся.
– Просто замечательный ребенок.
Глядя на Джейн, Берни вспоминал, что не все в его жизни идет так уж гладко. Ведь у него не было ни семьи, ни детей...
– Она от вас без ума, – улыбнулась Лиз.
– Кто же устоит против бананового сплита и шоколадного медведя? Для нее я эдакий бостонский Душитель с мешком, битком набитым шоколадными медведями.
Они тем временем вошли в кухню, и Лиз принялась вытаскивать из пакетов продукты. Вид икры и паштета поверг ее в изумление.
– Берни, зачем все это? Боже... а это, значит... – Она раскрыла коробку с конфетами и в тот же миг стала удивительно похожа на ребенка. Соблазн был слишком велик – предложив конфеты Берни, она сунула один из трюфелей в рот и зажмурилась от удовольствия. – М-м-м... Как вкусно!
Берни невольно залюбовался ею. Хрупкая и стройная, она казалась ему воплощением строгого американского идеала красоты. Сегодня ее длинные светлые волосы были собраны в косу. Глаза Лиз были такими же синими, как ее рубаха; белые шорты подчеркивали стройность длинных ног. Неожиданно для самого себя Берни заметил, что Лиз красит ногти. Других следов косметики – туши или губной помады – он не заметил, да и ногти были пострижены коротко. Она была не просто хорошенькой, но по-настоящему красивой, и при этом в ней не чувствовалось ни грамма фривольности, что особенно нравилось Берни. От ее вида не захватывало дух, нет, но на душе становилось удивительно тепло и покойно. Убрав бутылки с вином, Лиз повернулась к нему с улыбкой.
– Бернард, вы нас так избалуете... Даже не знаю, что вам и сказать...
– Понимаете, друзья на дороге не валяются... К тому же здесь их у меня особенно нет.
– Вы здесь давно?
– Пять месяцев.
– Вы из Нью-Йорка?
Он утвердительно кивнул.
– Я жил в Нью-Йорке всю жизнь... кроме трех лет, проведенных в Чикаго.
Она достала из холодильника две банки с пивом и одну предложила ему. Чувствовалось, что она заинтригована.
– Я родом именно оттуда. Как это вас туда занесло?
– Испытание огнем. Меня послали в Чикаго для того, чтобы я возглавил тамошний наш филиал... – Он вздохнул и покачал головой. – Теперь, как видите, я здесь.
Он все еще относился к нынешнему своему назначению как к своеобразному наказанию. Впрочем, глядя на Лиз, он забывал об этом. Они были теперь в комнате. Полы этого небольшого домика устилали соломенные маты, стены и полки были украшены бесконечными раковинами и плавниковым деревом. Дом этот мог находиться и в Истгемптоне, и на Огненном острове, и в Малибу... Однако вид из окна был особенным – вдали, на прибрежных холмах, поблескивали на солнце кварталы Сан-Франциско. Лиз жестом предложила ему сесть в кресло, сама же устроилась на диване, подобрав под себя ноги.
– Вам здесь нравится? Я имею в виду Сан-Франциско.
– Иногда. – С ней он не мог кривить душой. – Надо сказать, я город практически не знаю. Все, знаете ли, дела. А вот климат здешний мне нравится. Когда я улетал из Нью-Йорка, шел снег. Прошло всего пять часов, и я попал в весенний город. В этом действительно что-то есть...
– А что же здесь не так? – спросила Лиз, мило улыбнувшись. С ней было очень приятно беседовать, хотелось тут же открыть свою душу... Наверняка она была хорошим другом, но Берни испытывал и чувства иного рода: глядя на то, как она держит голову, как мягко вьются ее золотистые волосы, он чувствовал что-то сродни головокружению; хотелось коснуться ее, взять за руку, поцеловать... Он уже почти не слышал ее. – Да, представляю, как вам сейчас одиноко. Первый год со мною было то же самое.
– И вы все же решили остаться? – Он действительно был заинтригован. Он хотел знать о ней все.
– Да. В то время у меня иного выбора не было, как не было и родственников, к которым я могла бы поехать. Когда я перешла на второй курс Северо-Западного университета, мои родители погибли в дорожной катастрофе. – Глаза Лиз затуманились. – После этой истории я стала куда ранимее... Тогда же я и влюбилась... Он был исполнителем главной роли в одной пьесе. Я играла вместе с ним.
Взгляд ее при воспоминании об этом наполнился грустью. Смешно. Она никогда и никому не рассказывала об этом, но почему-то решила поведать свою историю Берни. Они смотрели в окно. Джейн, посадив куклу рядом с собой, играла в песке. Время от времени она махала им ручкой. Лиз с самого начала почему-то решила не лгать Берни – терять ей в любом случае было нечего. Если ему что-то не понравится, он больше не позвонит ей, только и всего. Лучше, если между ними не будет недоговоренностей. Она устала от обычных в таких случаях игр и претензий. Они были не в ее стиле. Она посмотрела в глаза Берни и улыбнулась.
– Я занималась в актерском классе. После того как я похоронила родителей, мы отправились на летние гастроли. Кроме него, у меня никого не было... Я совершенно потеряла голову. Он был красивым и, как мне казалось, благородным парнем... У нас должен был родиться ребенок, и я сказала ему об этом. Он ответил, что жениться на мне может и позже – как раз в это время ему предложили в Голливуде какую-то там роль. Сначала туда приехал он, а потом, вслед за ним, и я... Ехать мне было совершенно некуда, избавляться же от ребенка я категорически отказалась. Вот и поехала вслед за Чендлером, хотя относилась к нему уже иначе. И все же я любила его, мне казалось, что со временем все встанет на место... – Лиз посмотрела в окно – на Джейн. – Я автостопом добралась до Лос-Анджелеса и разыскала Чендлера. Чендлер Скотт... Потом он стал называть себя Чарли Скьяво. Но это ему уже не помогло. Роль он провалил и занимался в основном тем, что искал работу и ухаживал за актрисами. Я устроилась официанткой и, пока могла, работала. За три дня до рождения Джейн мы поженились. И тут – тут Чендлер вдруг исчез. Малышке было уже пять месяцев, когда я увидела его вновь. Он говорил что-то о театре в Орегоне, но я вскоре узнала, что все это время он находился в тюрьме. Я узнала массу интересных вещей... Сначала его арестовали за продажу краденого, потом – за кражу со взломом. Джейн исполнилось девять месяцев, когда он в очередной раз вышел из тюрьмы. Прожил он с нами всего месяц или два. Узнав, что он вновь попал в полицию, я подала на развод и переехала в Сан-Франциско. С тех пор я о нем даже и не слышала. Он был самым настоящим мошенником и одновременно – гениальным актером. Он мог убедить окружающих в чем угодно. Сегодня я бы на эту удочку уже не попалась, но тогда... Как все это тяжело... Когда нас развели, я восстановила свою девичью фамилию... Так мы теперь и живем.
Берни поразился, как спокойно Лиз говорит об этом. Будь на ее месте другая, та бы уже выплакала себе глаза. Лиз эта история явно не сломила. Она прекрасно выглядела, и у нее была замечательная дочка.
– Я и Джейн – вот и вся наша семья. И у нас с ней все хорошо.
– А как относится к этому сама Джейн?
Берни хотел понять, что Лиз сказала девочке об отце.
– А никак. Она думает, что ее папа умер. Я сказала ей, что он был замечательным актером, что мы поженились после школы и переехали сюда... А когда ей исполнился год, он вдруг умер. Она не знает всего остального, поэтому это не имеет значения, к тому же мы с ним никогда не встретимся. Бог его знает, где он теперь находится. Думаю, скорее всего в тюрьме. В любом случае, мы его не волнуем – мы его и раньше не волновали. Пусть уж у девочки будут какие-то иллюзии, ничего страшного в этом нет...
– Пожалуй, вы правы.
Она нравилась ему все больше. Он поражался ее отваге и силе. Кто бы мог подумать, глядя на ее хрупкую фигурку и золотистые волосы, что она может быть такой сильной... Она заставила себя начать жизнь сначала, а это совсем непросто, даже если ты живешь в Калифорнии...
– Я работаю учителем. Страховку, полученную за родителей, истратила на то, чтобы приобрести специальность. Училась я по вечерам – на это ушел год. У меня второй класс – дети совершенно замечательные. – Лиз заулыбалась. – Джейн ходит в эту же школу, мне почти ничего не приходится за нее платить. Отчасти поэтому я и стала учителем. Мне хочется дать ей приличное образование.
История была действительно замечательной. Лиз не только не проиграла – она выиграла. Ей было чем гордиться. Что до Чендлера Скотта, то Берни он удивительно напоминал Изабель, с той лишь разницей, что последняя была женщиной и не сидела в тюрьме.
– Несколько лет тому назад нечто подобное произошло и со мной. – Берни тоже решил быть откровенным. – Прекрасная французская манекенщица, я встретил ее в магазине... Она играла со мной целый год, да вот только детей у нас не было... – Он с улыбкой посмотрел на Джейн, бегающую за окном. – Она получила от меня все, что ей тогда было нужно, и, прихватив заодно несколько тысяч долларов и подаренные мне родителями часы, уехала... Ей предложили играть в кино, только и всего... Когда вспоминаешь об этом, становится как-то не по себе, правда? С той поры прошло уже три года. – Он сделал паузу. – И как можно было всего этого не видеть? Как можно быть таким идиотом?
Лиз рассмеялась.
– Хватит об этом! Сказать честно, все это время я жила единственно работой. Я люблю работу, друзей... Но при этом у меня никого нет. – Она пожала плечами. – Мне это не нужно.
Он улыбнулся, глядя на нее. Последние слова Лиз его огорчили.
– Может, мне стоит уйти?
Они засмеялись, и Лиз поспешила на кухню – посмотреть на пирог с заварным кремом, стоявший в духовке.
– У, как пахнет! – восхитился Берни.
– Спасибо. Я люблю готовить.
Она приготовила капустный салат и подала к нему соус так же изящно, как это делал его любимый официант из «21». После этого Лиз приготовила для него «Кровавую Мэри» и, постучав в окно, позвала в комнату Джейн. Та тут же явилась с шоколадным медведем без уха под мышкой. Ее ждал бутерброд с арахисовым маслом и беконом.
– Он тебя все еще слышит, Джейн? – полюбопытствовал Берни.
– Что? – озадаченно переспросила Джейн.
– Уха-то теперь у него нет... Верно?
– А! – Она заулыбалась. – Да. Теперь я съем нос.
– Ну и бедняга. К вечеру он будет выглядеть совсем скверно. Придется привезти тебе другого.
– Правда?!
Лиз продолжала накрывать на стол. Посередине стола стояла ваза с оранжевыми цветами, салфетки тоже были оранжевыми. Серебро и фарфор отличались изысканностью.
– Нам здесь очень нравится, – стала объяснять Лиз. – Прекрасное место для отдыха. Дом принадлежит одной нашей учительнице. Ее муж – архитектор. Он построил дом давным-давно. Каждый год они уезжают на Восток, на Мартас-Вайнъярд, чтобы погостить у ее родителей. Так и получилось, что в это время – а это лучшее время в году – мы стали жить здесь. Правда, Джейн?
Девочка согласно кивнула и улыбнулась Берни.
– А тебе здесь нравится? – спросила она.
– Очень нравится.
– А тебя по дороге не тошнило?
Столь неожиданный оборот застольной беседы рассмешил Берни. Он лишний раз поразился непосредственности и открытости ребенка. Девочка походила на Лиз не только внешне – она была миниатюрной копией своей матери во всем.
– Нет, не тошнило. Когда сидишь за рулем, таких вещей не чувствуешь.
– Мама мне то же самое сказала. Ее никогда не тошнит.
– Джейн...
Лиз строго посмотрела на дочку. Берни наблюдал за ними с удовольствием. Покончив с ленчем, они отправились гулять по берегу – Лиз и Берни шли рядом, Джейн бежала впереди, она искала ракушки. Воспитывать ребенка всегда непросто, подумалось Берни, делать это в одиночку – тяжело вдвойне. И все же Лиз не жаловалась – ее, похоже, устраивала такая жизнь.
Берни стал рассказывать ей о своей работе, о том, как он любит «Вольф», как он учился в университете. Рассказал он и о Шиле, и о том, как та разбила ему сердце... Лишь на обратном пути, когда они уже возвращались к дому, Берни заметил, что Лиз куда ниже его. Ему это тоже понравилось.
– Знаете, у меня такое чувство, будто мы знакомы уже много лет. Смешно, не правда ли?
Она улыбнулась в ответ:
– Вы хороший человек. Я это поняла еще там, в магазине.
– Мне приятно это слышать.
Ее мнение было ему, мягко говоря, небезразлично.
– По тому, как вы разговаривали с Джейн, можно было понять все. Не зря ведь она потом только о вас и говорила. Словно вы – один из ближайших ее друзей.
– Мне бы хотелось таким быть.
Он посмотрел в глаза Лиз, и та улыбнулась в ответ.
– Смотрите, что я нашла! – Меж ними неведомо откуда возникла Джейн. – Ракушка – настоящий «серебряный доллар»! Она совершенно целая!
– Дай посмотрю. – Он протянул руку, и Джейн положила ему в ладонь круглую белую раковину. – Ей-богу, так оно и есть!
– Как это «ей-богу»?
Берни рассмеялся:
– Это дурацкое выражение, которым иногда пользуются взрослые.
– Вон оно что...
Ответ вполне удовлетворил Джейн.
– Ты нашла отличный «серебряный доллар», – сказал Берни, возвращая девочке раковину. Он вновь встретился глазами с Лиз. – Ну а мне, наверное, пора.
Чего он сейчас не хотел, так это уезжать.
– А вы не хотите остаться на обед? У нас будут гамбургеры.
Ей приходилось считать каждый цент, благодаря этому им удавалось как-то сводить концы с концами. Вначале ей было трудно, но она быстро привыкла к такой жизни. Она сама шила платья для Джейн, сама готовила, сама пекла хлеб. Конечно, ей помогали и друзья – разве иначе она оказалась бы на Стинсон-Бич? Берни подарил Джейн купальники... Она и сама собиралась купить дочери купальные костюмы, но не такие и не столько...
– У меня есть другая идея. – По дороге Берни заприметил ресторанчик. – Что, если мы сходим в ресторан? – Тут Берни вспомнил о том, что его одежда оставляет желать лучшего. Он сокрушенно развел руками и добавил: – Как вы считаете, меня пустят в таком виде в «Морской еж»?
Лиз засмеялась:
– Мне ваш вид нравится.
– Ну так что же?
– Мамочка, поехали, пожалуйста! Мамочка!
Лиз не оставалось ничего другого, как только с благодарностью принять приглашение. Она отправила Джейн переодеваться и предложила Берни выпить тем временем пива, на что тот ответил отказом.
– Я не большой любитель выпить, – покачал он головой.
Элизабет его ответ понравился. Кого она терпеть не могла, так это пьяниц, заставляющих тебя пить вместе с ними. Именно таким и был Чендлер.
– Есть такие люди – если с ними не выпьешь, так они сразу обижаются.
– Им стыдно пить в одиночку, только и всего.
С ним ей было удивительно легко. Вечер прошел великолепно. «Морской еж» чем-то походил на старинный салун. Створки дверей ни на минуту не останавливались, принимая все новых и новых посетителей – кто-то спешил в бар, кто-то приходил для того, чтобы полакомиться омарами или превосходным жарким. Других ресторанов, как сказала Лиз, в городке не было. Здешнюю кухню оценила и Джейн – она буквально не отрывала глаз от своей тарелки. Впрочем, в столь экстравагантных условиях им доводилось есть нечасто...
По дороге назад Джейн заснула. Берни осторожно перенес ее из машины на кроватку, стоявшую в маленькой комнатке для гостей, находившейся рядом со спальней Лиз. Так же осторожно – на цыпочках – он и Лиз перешли в гостиную.
– Я в нее прямо влюбился.
Лиз улыбнулась.
– Она наверняка чувствует то же самое. Мы прекрасно провели время.
– Я тоже.
Он медленно направился к двери, хотя в эту минуту больше всего на свете хотел поцеловать Лиз... Берни не стал делать этого, боясь, что она может испугаться – Лиз слишком нравилась ему. Потерять ее значило бы потерять все. Ему казалось, что он снова учится в университете.
– Когда вы вернетесь в город?
– Через две недели. Но почему бы вам не приехать сюда и на той неделе? Добираться несложно, если вы не боитесь дороги, то у вас уйдет на нее минут сорок, не больше. Мы пообедаем пораньше, и вы поедете домой. При желании вы сможете остаться и здесь – вы будете спать в комнате Джейн, а она со мной.
Берни предпочел бы поменяться местами с Джейн, но вслух говорить об этом не стал – эта шутка могла бы стоить ему слишком многого. Джейн была неотъемлемой частью Лиз, и к этому ему предстояло как-то привыкнуть.
– Я бы с удовольствием. Вот только пока не знаю, во сколько я смогу уйти из магазина.
– Когда обычно вы уходите с работы?
Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить Джейн. Берни рассмеялся.
– Между девятью и десятью вечера, но в этом, кроме меня самого, никто не повинен. И еще – я работаю все семь дней в неделю.
Лиз изумленно уставилась на него.
– Разве так можно жить?!
– У меня нет ничего другого. – Признание это было ужасным. Даже ему самому стало как-то не по себе... Оставалось надеяться, что теперь в его жизни что-то может измениться... – Начиная с той недели я попробую... как-то исправиться. Я позвоню вам.
Она кивнула, очень надеясь на то, что так оно и будет. Заводить новые знакомства всегда трудно – появляются какие-то иллюзии, мечты... И все же с ним ей было легко. Она давно не встречала таких хороших людей. Лиз проводила его до машины.
Кажется, никогда она не видела столько звезд, сколько их было на небе этой ночью. Она перевела взгляд на Берни.
– Все было замечательно, Лиз.
Она оказалась такой откровенной и такой доверчивой... Кто б мог подумать, что она так запросто расскажет ему и о рождении Джейн, и об этом своем Чендлере Скотте. Какие-то вещи лучше знать с самого начала.
– Надеюсь, мы скоро увидимся.
Он нежно взял ее за руку, и она ответила ему легким пожатием.
– Я тоже на это надеюсь. Будьте осторожны на дороге.
Он сел за руль, выглянул в открытое окно и с улыбкой заметил:
– Надеюсь, тошнить меня по пути не будет.
Они засмеялись. Берни вырулил на дорогу и, помахав на прощание рукой, поспешил домой. Все это время он думал только о Лиз и Джейн.