Глава 17
Ночная Москва поражала – интенсивность движения по сравнению с днем почти не снижалась. Мария, как Сергей и Настя ранее уже успели убедиться, уверенно вела машину. Через полтора часа езды они подъехали к арке, открывающей вход во двор трехэтажного дома на окраине Москвы.
Путь преградили металлические с толстыми прутьями ворота. Подъехав к ним, Мария остановила автомобиль и зачем-то оглянулась назад. Как заметил боковым взглядом Сергей, невдалеке сзади погасли огни еще одного автомобиля. Некоторое время все сидели, не шевелясь, не предпринимая никаких действий. Ворота оставались запертыми, их никто не торопился открывать.
Сергей не выдержал:
– Может постучать?
Мария искоса взглянула на него. В ее взгляде четко прослеживалось игнорирование такого предложения. Потом она несколько смягчилась и пояснила:
– Вон камеры! Нас изучают…. Скоро откроют.
Действительно, с нескольких сторон арки на них уставились три камеры. Как будто услышав ее слова, обе половинки ворот неслышно расползлись в разные стороны, открыв пространство только для проезда одной машины.
Мария, ювелирно управляя автомобилем, еле протиснулась в предоставленное узкое пространство – зеркала прошли в нескольких сантиметрах от края ворот.
Проехав арку, они оказались в довольно обширном дворе, окруженном со всех сторон стенами трехэтажки. Пространство двора с легкостью позволяло размещение нескольких автомобилей, сохраняя возможность для их свободного маневра и разворота на выезд.
– Все, приехали. Выходите, – голос Марии был ровен, абсолютно без следа каких-либо эмоций.
Она, не торопясь, вышла из машины и казалась эталоном спокойствия: выверенные движения, ровный спортивный шаг, безмятежность на лице.
Но Сергей для себя отметил, что это, демонстрируемое внешне спокойствие, есть несомненный признак скрываемого внутреннего волнения. Он взглянул на Настю – та была сама безмятежность. И это его успокоило. Он давно точно знал, что если Настя нервничает, то, несомненно, опасность или неприятности ходят где-то рядом, ну, а если нет, то можно предаваться притуплению бдительности…
– Не расслабляйся! – рука Насти «клещами» вцепилась в его предплечье.
Как же все-таки она его чувствует!
При входе в подъезд им тоже пришлось немного подождать – глазок камеры сначала уставился на них, затем прошелся слева – направо и двери подъезда неслышно и мягко разошлись в стороны, освободив проход.
За дверью их встретил молодой человек в темных очках и, не здороваясь, предложил:
– Следуйте за мной!
Он шел впереди мягким кошачьим шагом, левая подмышка пиджака слегка оттопыривалась. Еле поспевая, они вслед за ним поднялись на второй этаж. Вдоль стены тянулся длинный коридор, с одной стороны которого находились несколько дверей. Коридор заканчивался лестницей на третий этаж. Остановившись у одной из дверей, охранник повернул ручку и предложил зайти в ярко освещенную комнату.
В комнате была спартанская обстановка: прямоугольный стол, покрытый зеленым сукном, на стенах висело несколько картин, с потолка свисала огромная люстра. И все! Очевидно, это была специальная комната, предназначенная для официальных встреч.
За столом восседал седовласый старик с крючковатым носом и пронзительно-черными глазами навыкате на гладковыбритом лице. Он приподнялся с кресла и, несмотря на некоторую рыхлость тела, довольно живо засеменил к Марии:
– Здравствуйте, Мария Александровна! Какими судьбами, милочка, вы решили навестить меня, старика, да еще и в столь неурочный час?!..
И, поцеловав ей руку, не дожидаясь ответа, повернулся к Сергею с Настей и тоже поздоровался:
– И вы, молодые люди, здравствуйте!..
Все было сказано так, что в обычное приветствие – «Здравствуйте!» – он недвусмысленно вкладывал совершенно другой смысл. Что-то вроде – благоденствуйте, радуйтесь жизни, пока молоды. Они вразнобой поздоровались в ответ.
Хозяин жестом предложил занять места по одну сторону стола, сам же опять уселся во главе его в кресло с широким подголовником.
– Ну-с, что вас привело ко мне?
Задав вопрос каким-то вкрадчивым тоном, он буквально впился взглядом в Марию.
Та спокойно выдержала пронзительный взгляд его гипнотизирующих глаз и твердым тихим голосом попросила:
– Исаак Абрамович, остановите операцию.
Старик на мгновение даже вздрогнул:
– Да вы что, Мария Александровна! Я – тихий и мирный еврей, спокойно и без суеты доживающий свой век в этом уютном доме! А вы мне о какой-то операции!..
Высказывая все это с нескрываемым возмущением, он неожиданно потух и совсем обыденно поинтересовался:
– И вообще, что вы имели в виду, высказывая такое, дискредитирующее мою персону, предположение?
– У этих молодых людей есть то, что вас очень заинтересовало, – Мария говорила твердо, немного сквозь зубы. – Но это мои люди и я бы хотела, чтобы их оставили в покое!
Старик стойко выдержал удар, ни одним мускулом лица не показав никаких эмоций. И, подтверждая догадку Марии, вдруг совсем буднично попросил:
– Ну, я хотя бы взглянуть могу?
– Остановите сначала операцию! – настаивала Мария.
– Хорошо, если вы так просите. И вообще, я вам ничего никогда не могу отказать, Мария Александровна! Вы же это хорошо знаете!
Казалось, он ничего не сделал: руки на столе, сам продолжает разговор, а охранник в темных очках вдруг вошел в комнату!
Старик буркнул ему что-то на иврите, и, когда за охранником закрылась дверь, сказал:
– Ваше пожелание выполнено, Мария Александровна! Да если бы я знал, что эта вещичка теперь в поле ваших интересов, Мария Александровна, я бы…
– Я не занимаюсь такими вещами, и вы это хорошо знаете, Исаак Абрамович! – Мария чеканила слова, как будто забивала гвозди. – Этот предмет – собственность вот этой молодой пары.
С последними словами она кивнула на Сергея с Настей. Те напряженно следили за разворачивающейся баталией двух гигантов и с нетерпением ждали развязки.
– Но позвольте, Мария Александровна! Такие вещи не падают вдруг с неба и внезапно не передаются по наследству! Иначе наш мир – сообщество коллекционеров – давно что-нибудь да услышали бы о них.
Обе стороны тщательно обходили конкретное название спорного предмета.
– Вы правы. Эта вещь найдена при случайных раскопках, – внесла некоторую ясность Мария.
– Значит клад?! Где, когда? Место?! – возбужденный старик буквально напирал на Марию.
– Исаак Абрамович, время еще не настало для пояснения вопроса! Но будьте уверены, вы будете отблагодарены…
– Вы даете слово? – опять перебил ее старик.
Мария помолчала, затем оглянувшись на Сергея с Настей, твердо сказала:
– Я даю слово.
– И чтоб никто об этом больше ничего не знал! – поставил новые условия коллекционер.
– Хорошо, – согласилась Мария. – Но есть еще одна проблема, для решения которой я хотела попросить у вас помощи.
– Так, я вас слушаю! – Исаак Абрамович был само внимание.
– Эти молодые люди улетают завтра вечером в Европу. И это, – она выразительно посмотрела на коллекционера, – надо хорошо упаковать, чтоб на таможне у моих подопечных не было проблем.
– Все-таки вывозите из России!.. – разочарованно протянул тот.
– Исаак Абрамович, но мы договорились, что вы будете отблагодарены…
– Да-да, я помню, – прервал он Марию. – Хорошо, давайте предмет. Мои люди сделают все как надо.
Сергей посмотрел на Марию и, получив ее разрешительный кивок головой, достал из внутреннего кармана пиджака мешочек и положил его на сукно стола.
Старик дрожащими руками высыпал из мешочка монеты, поднес к правому глазу лупу и буквально впился взглядом в их сокровище.
На какое-то мгновение он стал страшным: черные глаза стали бездонными угольками, нижняя губа еще более отвисла, нос совсем загнулся к низу, ощеренный рот открыл желтые кривые зубы.
Сергей на какое-то время даже испугался – он понял, что этот человек ради своей цели не остановится ни перед чем!
– Так вы поможете? – выждав, спросила Мария.
Старик не слышал. Оторвать от монет его, казалось, было просто невозможно. Каждая из монет им была детально осмотрена и изучена. От мощной люстры у всех на лбу выступила испарина. Глядя, как коллекционер легко рассматривает каждую царапину на монетах, Сергею стало ясно, зачем в этой комнате такая мощная люстра.
Наконец, он поднял голову и безжизненным взглядом уставился на них:
– Таких монет в мире всего – семнадцать! Все они за пределами России: Израиль, США и Англия. Иметь одну из них – это мечта всей моей жизни!
Он снова опустил голову, не в силах оторваться от артефакта, затем очень медленно поднял вдруг посеревшее лицо:
– Продайте одну из них мне! Вы же ведь не в музей их везете, а на какой-нибудь аукцион, на продажу!
Он вышел из-за стола и вдруг бухнулся на колени:
– Мария Александровна, голубушка! Я вас очень прошу!..
– Исаак Абрамович! Вы что делаете, встаньте же, наконец!
Умоляюще глядя на Марию, старик с трудом поднялся с колен.
Мария продолжила:
– Мы, перед поездкой к вам, рассматривали в знак благодарности такой вариант. Мы продадим вам одну монету! Сколько вы дадите за нее?
– Все, что у меня есть: триста, нет – триста пятьдесят тысяч долларов!
– Исаак Абрамович! – Мария укоризненно покачала головой. – Я не специалист в этой области, но, думаю, монета стоит гораздо больше.
– Хорошо! Мы с вами давно знакомы. А дружба многого стоит! Я вам дам пятьсот тысяч долларов! – затаив дыхание, коллекционер ждал ответа.
Мария немного задумалась, а потом согласилась:
– Пусть будет так. Но деньги до отлета должны быть на счете Васневского Сергея Генриховича, то есть вот этого молодого человека.
Мария пальцем указала на Сергея.
– Счет должен быть открыт в швейцарском банке. Остальные монеты, Исаак Абрамович, должны быть упакованы в чемодан с вещами для молодого человека ростом один метр восемьдесят пять сантиметров…
Оживший коллекционер радостно подтвердил:
– Мария Александровна! Я вас, как всегда не подведу. Спасибо, голубушка! Спасибо, молодые люди!
Он жал им руки, пригласил на чашку чаю, но все дружно отказались.
– Кстати, молодой человек! Так, где же вы их прятали у себя в коттедже, если это только не секрет государственной важности?
Сергей улыбнулся:
– В чайнике с заваркой.
Коллекционер даже вздрогнул:
– Так просто?
Он пожевал губами и добавил:
– Знаете, в вас что-то есть…
В глазах Марии сверкнули очередные уже знакомые Сергею искорки.
…Светало, надо было отправляться домой. Для всех предстояли очередные тяжелые сутки.