Глава 5
Либрация осталась позади. Грузовой отсек бота был под завязку забит товарами с тележек, спина ныла, руки отваливались, измотанное тело категорически отказывалось совершать любые движения, голова раскалывалась, но Барок не дал себе ни секунды расслабления. Произошедшее на парковке говорило о том, что у него не будет шанса тихонько пожить в новом теле, постепенно осваиваясь в незнакомом мире, неспешно и методично набирая информацию. И поэтому все полетное время Барок посвятил получению из памяти Рудольфа справочной информации о своем новом мире. К моменту прилета домой обладал уже более чем приличным набором знаний.
Теперь он знал, что значит «галактика». Видел почти целиком заселенный и обжитый рукав Персея, слоями поделенный между основными расами и государственными образованиями людей. Вместе с Рудольфом активно не одобрял всю эту мелочную суеты: деление власти, обжитых планет, ресурсов. Видел крошечные слои государств в соседних рукавах галактики, которые, за недостатком человеческих ресурсов всего лишь номинально обозначали присутствие государств в той или иной части рукава. Знал, что то, что называется Мирами Авангарда – это просто звездные системы, до которых еще не дотянулись ничьи руки. И в этих Мирах Авангарда, в малообжитом рукаве Стрельца, с краю, возле «азиатского» про-слоя, он видел маленькую систему двойных звезд с шестью пригодными для жизни мирами, в которой вращался аккуратный зелено-голубой шарик – уютная планета под названием Алидада.
Система, помимо Алидады включающая в себя еще пять условно обжитых планет, носила название, которое сразу сообщало любому ею заинтересовавшемуся о пристрастиях и государственном устройстве занявших ее людей.
«Технократия». Барок покатал на языке, попробовал произнести слово вслух. Ничего. Никаких эмоций и ассоциаций. Только значение. Вот это-то и настораживало. Почти полное отсутствие каких-либо эмоций.
С момента попадания в тело Рудольфа, Барок был настолько занят решением насущных физиологических проблем, что не придал этому никого значения. Просто не увидел этого. А вот сейчас, начав копать конкретную проблему и выстроив сравнения, Барок тут же наткнулся на тот факт, что почти все эмоции, которые он испытывал, были его собственными. Принесенными из полумрака. За ре-едким исключением.
Писк автомата, сообщающего, что до дома остается менее десяти минут полета, заставил Барока отложить аналитическую деятельность. На время.
Совершать второй подвиг за день, в одиночку разгружая бот, было полнейшим идиотизмом. И Барок, наплевав на скоропортящиеся продукты (выискивать их среди прочего хлама было делом безнадежным), выдернул из груды первую попавшуюся коробку с чем-то, судя по надписям, съедобным, и потащился в дом. Поесть, попить, сходить в туалет и засесть за обдумывание проблемы. Похоже, миляге Рудольфу в этот раз не отсидеться в теплом уголке.
Все намеченные процедуры заняли у Барока меньше часа. Еда приятно тяготила желудок, усталое тело просило отдыха, но все, на что расщедрился Барок, была большая чашка напитка, название которого он случайно подцепил в ревизуемой памяти. Сказать по правде, если бы напиток не обладал тонизирующими свойствами, то не было бы и его. Барок послаблений ни себе, ни своему новому телу делать был не намерен. Их и так до его прихода сюда было более чем достаточно. У всех. Хотя память четко показывала, что Рудольф в прежней, добароковской, жизни выпивал не менее четырех чашек этого самого «кофе» в день. Ну, это туда же, к послаблениям….
Всё, естественные потребности выполнены, технические условия соблюдены, пришла пора размышлений. Усевшись на так ни разу за все эти дни и не заправленную кровать (старец был прав: мыться и поддерживать чистоту необходимо, но это позже, не сейчас), Барок сделал большой глоток обжигающего напитка, скривился от горечи и отставил чашку в сторону.
Так, теперь попробуем разобраться, что происходит. Барок посмотрел внутрь себя. Все, что он смог понять из своих наблюдений, говорило об одном: похоже, серенький тихоня Рудольф поделился с ним только физиологическими ощущениями. Ну, еще знаниями, голой информацией. Но взамен оставил себе…. Что? Пришла пора детального анализа.
Барок прислушался к себе и начал вытаскивать изо всех дальних уголков памяти старательно запрятанные воспоминания, которые там, в полумраке, между бесконечных волн струящегося бытия, могли его убить, освободи он их хоть на минуту. Тогда он бы не выдержал груза памяти. Сейчас – другое дело. Сейчас все остатки воспоминаний были более чем кстати. Потому что сравнивать ему его новые ощущения больше не с чем.
Начали. Он вертел эти осколки так и эдак. Сравнивал, фильтровал, сегментировал. Пытался моделировать различные ситуации с их применением. Вспоминал примеры из последних дней. Время от времени прикладывался к чашкам с кофе, который уже не казался таким противным. Час, два, три…. И, наконец, нашел. Понял, в чем проблема.
Смотрите, господа. Вот он видит, например, стул. Видит? Видит. Ощущает? Без сомнения. Осознает? Конечно. А что именно он осознает? А осознает он только черно-белую картинку. Факт существования физического объекта с набором определенных функций. Для него стул – это предмет мебели. Интерьера. Предмет, на котором сидят. А еще? А, пожалуй, и все.
Вот. Вот оно. Он не понимает, хорошо это, или плохо, не чувствует ничего, что может быть связано с этим предметом. Этот стул, он красивый? А что это такое? Информация об этом слове была, а чувств, чувств самого Рудольфа, не Барока, – не было. Хорошо, попробуем по-другому. Крепкий? Барок покачал заскрипевшую конструкцию. Пожалуй, да. А удобный? Опять не с чем сравнивать. И голова молчит. Барок даже немного ошалел. Ну ничего себе. Вот так засада. Вот так Рудольф. Это что же ты, паразит такой, лишил меня столького…. А, самое интересное, что он, Барок, об этом даже не подозревал. Жил себе и жил все эти дни. Как тупой механизм вроде автомата в боте. Конечно усатый Тиллоев испугался, когда увидел перед собой начисто лишенное эмоций тело, монотонным голосом повторяющее его слова. Испугаешься тут….
Э-э-э нет, дружок, растянул губы в плотоядной усмешке Барок, так не честно. А личностные ощущения и оценки где? Где эмоции? Все, а не только те, которые Барок с трудом вытянул из своих загашников, или на которые наткнулся самостоятельно, изучая свой новый мир. Всё, прятки кончились. Пришла пора, «соседушка», рассказать немного больше о том мире, где мы с тобой собираемся жить. Он опять заглянул себе в голову и почти сразу наткнулся на большой кусок, как будто стеной огороженный от «его» территории. Стена дрожала от напряжения: Рудольф не собирался отдавать то немногое, что у него осталось. Барок вздохнул. И жалко этого бедолагу, и жить как-то надо. Старец-то, судя по всему, с живого с него не слезет. А то, что Рудольф приготовился к драке? Стена, не пускающая его дальше? Барок вздохнул еще раз. Это было бы серьезно, если бы он не видел мира полумрака. Если бы не плавал в волнах его отчаяния. Если бы не бился не так давно как раз в эту же стену. Только огораживающую всю личность целиком, а не кусок сломленного и оглушенного сознания.
Даже не думай, мысленно посоветовал Рудольфу Барок. Он взялся за «стену» и начал медленно, чтобы не вызвать шока, еще сам себя угробишь, поднимать ее. Стена затрепетала. Рванулась вниз. Барок нажал. Стена не поддалась. Ну, что же….
В борьбе прошло несколько минут. В итоге Барок разозлился. В его голове отчетливо вспыхнул растянутый узор, и воля Барока полыхнула в унисон с ним. Двойного напора Рудольф не выдержал. Стена треснула, подалась в стороны. Барок уверенно схватился за ее края.
Но надо отдать должное Рудольфу. Он не сдался. Края «стены» вывернулись из «рук» Барока и отступили. Не разлетелись клочьями – Рудольф тоже не хотел умирать – отодвинулись. Подались назад все еще охраняя, сберегая что-то.
Барок скривился: голову пронзила резкая боль, как будто ее было сегодня мало. Да уж, нелегко бороться со своим собственным сознанием. Но боль прошла, и Барок рванулся вперед, жадно роясь в ворохе отвоеванных эмоций. Моё, ура! Несколько секунд, и его губы растянулись в довольной улыбке. Есть. Наконец-то. То, что просили. Вот теперь он знает что, к чему. Огромная куча чего-то, представляющегося Бароку горой ярких осенних листьев, рухнула на него, закружила, заставила задохнуться от восторга обладания новой, неведомой, но прекрасной жизнью. Вот это да…. Вот это счастье….
Восторженный вопль сдержать было трудно, и Барок не стал его сдерживать. Тесная захламленная комната вновь услышала победный клич. Новая жизнь шла вперед.
Когда эйфория схлынула, и чувства начали потихоньку укладываться на полочках в голове, Барок присмотрелся к недорушенной серой стене. А еще есть? А ведь вроде, да.
Но тут, похоже, его ждал бой не на жизнь, а на смерть. Если обыкновенные эмоции Рудольф просто не хотел отдавать наглому захватчику, то скрывающееся за стеной сейчас, он намертво увязал с остатками своей жизни. И все же, и все же…. Барок опять попытался поднять край невидимой стены. Голову свело судорогой, дыхание прервалось. Нет, тут Рудольф будет стоять до конца. Но интересно же…. Задыхающийся от напряжения Барок все же приподнял край стены. И тут же опустил. Нет, это ему точно не надо. Первая любовь, теплое молоко вечерами, любимая поза для сна, запах сена – на это он не претендует. Еще не хватало.
Ф-фух. Борьба закончилась, голову отпустило, и Барок с удовольствием потянулся. Глотнул остывшего кофе и весело огляделся по сторонам, как будто впервые увидев свой новый дом. Ну что, будем сравнивать ощущения? Так, и что у нас тут к чему относится?
За окнами давным-давно царила ночь. Глухая ночь. Прошедший день был переполнен событиями. Истерзанное тело молило об отдыхе, но Барок никак не мог остановиться. Он бродил по дому, дотрагиваясь до каждого предмета, и с восхищением прислушивался к волне чувств и эмоций, возникающей в душе. Тело на мгновение наполнялось непередаваемым чувством новизны, которое отзывалось в голове острым удовольствием. Один раз, другой, третий…. И Барок понял, откуда берется это удовольствие. Каждое открытие было сродни детской радости от обнаружения новой, неизвестной игрушки. А что может быть счастливее возвращения в детство?
И он бродил и бродил по комнатам, хватая и хватая новые предметы, стараясь насытиться этим чувством, наестся до отвала, до изнеможения. А оно все не приходило и не приходило.
Плед. Старый и потертый. Но до чего теплый и уютный. Барок тут же завернулся в него и некоторое время так ходил, наслаждаясь необычными ощущениями. Потом под руку подвернулся уникомп….
Вот это вещь! Сказка наяву. Да он же…. Это же…. Да это же целый мир под подушечками пальцев. А он-то, он-то…. Ха, теперь Барок свободен. Он может получать любую информацию, не основываясь на мнении Рудольфа. Ура! Так, а откуда приходит эта информация. Так, так, так….
Связь. О! Вот это да. Что это? Барок потратил час, разбираясь с настройками и принципом работы ком-центра. И в итоге понял, что куча народа пытается с ним связаться, чтобы…. Что? Ой, нет, не сейчас. Барок с опаской вновь отрубил доступ и постарался сделать вид, что ком-центр и не работал никогда. Не сейчас. Потом. Когда он разберется со своей новой оболочкой.
Он поднял голову и уперся взглядом в новую игрушку. Ух ты, а это что? Витранс? Надо же, надо же…. Так, где включается?
Ай! Наплевав на уже почти не работающие мышцы, Барок одним прыжком оказался за выступом стены. С плоского экрана на него скалилась отвратительная оскаленная морда неизвестного чудовища. Барок изготовился к бою: просто так он не дастся. Но морда вдруг исчезла, уступив место запыхавшемуся человеческому лицу. И запоздалая память подсказала, что это просто постановка. Развлечение.
Нет уж, Барок отрубил питание витранса от греха подальше. Ему и без чудовищ на ночь развлечений сегодня хватит. Какой идиот придумал эту гадость показывать? Для развлечения, ха. Барок презрительно сощурился в сторону погасшего экрана. Он был готов спорить на что угодно, что создатель этого «развлечения» толст, рыхл и слаб. Развлечение? Пойди пробежку сделай. Окунись воду. Отожмись раз пятьдесят. Вот тебе и развлечение. А если ты все это сделаешь, то тебе никакие чудовища уже грезиться не будут. Фу, гадость. Не понравилось.
Барок уже было отвернулся от мертвого экрана, как вдруг его царапнула мысль…. Стоп. А оно, это отвратительное создание больше не появится? Не то, чтобы он боялся, но лишний раз бездумно рисковать не хотелось совершенно. Особенно теперь, когда жизнь стала настолько интересной.
Так, обратимся к памяти. Барок посмотрел вглубь себя. Память тут же объяснила, что подобные страхи – это из разряда пятилетних детей. Спасибо, скривился Барок. Он не местный, всего неделю здесь. Можно для него отдельно лекцию? Память пожала плечам и объяснила. Так, угу, ага. Про сигналы, технологии передачи и сжатие информации Барок понял. А как гарантировать, что оно не вылезет? На это хихикнула даже собственная память. Как, как? Прервать канал, вытащить блок связи. Отключить питание. Все, вроде. Чего еще?
Блок связи витранса представлял собой тонкую пластину. К счастью, Рудольф уже имел проблемы со своим стареньким экраном и поэтому знал, как он меняется. На всю процедуру у Барока ушло секунд тридцать. Теперь осталось питание.
Нет, он прекрасно знал, что никто ниоткуда не вылезет. Конечно же, это глупость чистейшей воды. Ну как может вылезти из плоского металлопластикового полотна живое существо, которое есть всего лишь набор импульсов? Никак. Это Барок, благодаря Рудольфу знал совершенно точно.
Вот только что-то странное-странное в памяти, его, Барока, памяти, не рекомендовало быть настолько категоричным. Что? Барок присмотрелся внимательнее. Ну и конечно, под пристальным взглядом, это странное тут же испарилось. Растаяло, как ненадежный сон поутру. Ищи не ищи, не найдешь.
Но осадок остался. И Барок решил все же довести до конца начатое. Так, энергия. До глубокого копания, что есть «энергия», Барок решил пока не опускаться, и без того голова отказывается работать, а выяснить, откуда она, эта энергия, приходит на витранс надо.
Ух ты. Небольшая пристройка к дому (новая память Барока подсказала, что эта конструкция типовая для таких домов) была как будто окутана невидимым облаком. Невидимым, но, тем не менее, явственно ощутимым. Барок не понял, это его чувство или Рудольфа, но вникать не стал, сил нет. Четкие линии потоков энергии входили и выходили из причудливой формы конструкции, располагавшейся в хорошо экранированном помещении. В середине негромко гудел центральный блок, на который приходила энергия извне (из городского ретранслятора, это понятно, но о нем не сейчас, позже). На этот блок крепились все остальные, ответственные за передачу энергии непосредственно на приборы-потребители. Барок уверенно подался вперед.
«Схема», тут же напомнила память. «Зачем?», удивился он. И так все ясно. Вон он, витрансовый канал. Ярко-красный. Такой же, как и ощущения от самого витранса. Что непонятного? Память удивленно замолчала. Шаг вперед, и к ее удивлению добавилось еще что-то. Что-то странное, ожидающее. Злорадное….
И только взявшись за гудящий блок, потянув его на себя, Барок мгновенно, вспышкой, понял «что». И «кто»…. Голой рукой – за работающий транслятор….
Он рванулся остановить свое движение, но было поздно. Понимание «зачем» этот «кто» сделал «это» пришло несколько позже. Когда обжигающий, оскаленный зверь вырвался огненным змеем из выдернутого блока и бросился на потревожившего его размеренный покой. Куда там чудищу из витранса. Ослепительная искра, рванувшаяся навстречу, в одно мгновение погасила сознание Барока.
Последним угасло острое сожаление: надо же было так попасться….