Книга 2
Червячок Игнатий
и его открытия
Об открытиях
Червячка Игнатия узнали многие – после того, как тысячи людей: детей и взрослых, прочли первую книгу о нём. Оказалось, что истории про червячка Игнатия многим помогают жить, потому что он весёлый и неутомимый, изобретательный и задумчивый. Замечательное открытие – обнаружить, что можно быть маленьким и слабым, но при этом уметь постоять за себя и помочь другим.
У червячка Игнатия много друзей – и не обо всех ещё говорилось в первой книге. Так что здесь, во второй книге, мы встретимся с теми, кто нам уже знаком, а вдобавок узнаем и про новых друзей червячка Игнатия. Мы уже читали про божью коровку Пятнашку, про жука Дормидонта, про паука Пафнутия. А теперь прочтём и про малька Булька, и про кузнечиков Кузю и Смита, и про муравья Моню, и про гриба Глеба. И каждая из новых встреч наверняка будет связана с какими-то приключениями и открытиями.
Ведь одно из главных свойств червячка Игнатия – думать о жизни, дружить с ней и каждый раз открывать в ней какие-то новые особенности. Может быть, нам самим тоже стоит заняться этим интересным делом? А сначала попробовать вместе с ним: с находчивым и неунывающим червячком Игнатием.
Настройка настроения
Все друзья червячка Игнатия знали, что у него очень хороший характер. Но ему самому было известно и кое-что другое.
Однажды червячок Игнатий проснулся в удивительно плохом настроении, которое ему совершенно не понравилось. Подумал-подумал червячок Игнатий – и решил полетать в небе. «Зря, что ли, у меня когда-то крылышки появились?» – проворчал он. Выбрался из норки, повздыхал, что не моросит какой-нибудь приятный дождичек, и взлетел.
Там, в небе, он встретился с весёлым облачком – словно слепленным из пушистой белой ваты. Но вблизи оно оказалось вовсе не ватным, а полупрозрачным. В нём клубились туманные вихри, маленькие и безобидные, как новорожденные котята. От их щекочущей возни облачко похихикивало, но продолжало безмятежно кататься на лёгком ветерке, который с удовольствием подхватил за компанию и червячка Игнатия.
– Здравствуйте, облачко, – поздоровался червячок Игнатий. – Как вам удалось обзавестись таким хорошим настроением? Впрочем, наверное, вы и не знаете, что можно чувствовать себя так отвратительно, что всё на свете тебя только огорчает ещё больше. Вот я сейчас смотрю на вас – и даже ваше чудесное хихиканье меня раздражает, потому что… Нет, даже не знаю почему.
– Ха-ха-ха! – расхохоталось облачко. – Вы думаете, я всегда в таком настроении? Вот уж нет. Я ведь и мрачным бываю.
– Неужели? – засомневался червячок Игнатий.
– Ого-го каким мрачным! – подтвердило облачко. – Во мне начинают бушевать всякие завихрения, и я становлюсь тёмной тучкой. Честно говоря, даже чёрной тучищей. Сверкаю на всех молниями, рявкаю громом, а потом рыдаю дождём. Даже вспоминать страшно…
– А как же вам удаётся с этим справиться? Вы сейчас выглядите так безобидно и беззаботно!..
Облачко прямо засветилось от удовольствия:
– Да, у меня есть свой секрет. Всё дело в том, чтобы подставить себя солнышку. Оно меня просушивает, отбеливает, наполняет радостью и превращает обратно из тучки в облачко. В такое вот безобидное и беззаботное. Кстати, прощаюсь с вами, потому что меня уносит в другую сторону. И я очень радо, что встретилось с вами именно в таком виде.
Червячок Игнатий едва успел крикнуть «спасибо» и «до-свиданья», как их общий ветерок разделился на два разных, и эти ветерки направились каждый своим путём.
Глянув на солнышко, червячок Игнатий проговорил с некоторой завистью:
– Вот у кого, значит, всегда хорошее настроение. Конечно, светишься себе и светишься. Никаких проблем.
– Как это: никаких проблем? – вдруг откликнулось солнышко. – А солнечные пятна, каждое из которых больше всей вашей планеты?.. А магнитные бури, от которых нехорошо даже тем, кто от меня за миллионы километров?.. Можно представить, какое у меня самого при этом самочувствие и настроение!..
Смущённый тем, что с ним разговаривает само солнышко, червячок Игнатий всё-таки не удержался от того, чтобы спросить:
– И что же с этим настроением делать? Облачку можно на солнышко надеяться. А солнышку на кого?
– Всем нам есть на Кого надеяться, – уверенно сказало солнышко. – Хотя каждый и сам за собой следить должен. За пятнами своими, за бурями…
Тут червячок Игнатий спохватился, что ветерок, который так заботливо нёс его по небу, стал каким-то порывистым и холодным. «Ну вот, и у ветерка ещё настроение портится», – подумал червячок и замахал изо всех сил крылышками, стараясь вернуться в норку. К счастью, ему это вскоре удалось. Не очень-то приятно было бы наблюдать, как плохое настроение превращает ветерок в бурю, ураган или смерч.
У себя в норке червячок Игнатий попросил Того, на Кого можно надеяться, помочь ему управиться с плохим настроением. Но и сам тоже принялся за дело. За настройку настроения. Сварил свою любимую овсяную кашу. Выпил чашку любимого сладкого чая. И принялся читать любимую книжку про Льва, колдунью и платяной шкаф.
А потом у его норки раздались голоса:
– Скорее, скорее, червячок Игнатий, играть выходи! – звала божья коровка Пятнашка.
– Да-да, если уж играть, то, разумеется, вместе с червячком Игнатием, – солидно подтверждал жук Дормидонт.
– Конечно, с ним веселее, – соглашался паук Пафнутий. – Если только он не отправился землю рыхлить.
Червячок Игнатий не заставил себя ждать и скоро оказался среди своих друзей. Весёлый и жизнерадостный.
– Эх, чем ты мне особенно нравишься, червячок Игнатий, – заявила божья коровка Пятнашка, когда он со всеми перездоровался, – это тем, что у тебя всегда хорошее настроение!..
Паутина по-научному
Жук Дормидонт однажды забежал к червячку Игнатию выпить с ним чашечку чая. Сидят они, пьют чай, а жук говорит:
– Ты столько всего умеешь, червячок Игнатий. И землю рыхлишь, и книжки читаешь, и во всякой другой культурной жизни разбираешься. Знаешь, я тоже хочу чему-нибудь новому научиться. Какому-нибудь мастерству. Например, паутину плести. Ты не попросишь паука Пафнутия со мной этим делом позаниматься?
– Могу, конечно, попросить, – отвечает червячок. – Только почему ты сам не скажешь ему? Ты ведь не хуже меня знаком с пауком Пафнутием.
– К моей просьбе он несерьёзно отнесётся, я знаю, – проворчал жук Дормидонт. – Подумает, что я просто развлечься хочу. А я хочу не как-нибудь учиться, а по-научному.
– Как это, по-научному? – заинтересовался червячок Игнатий.
– Это значит во всём подробно разобраться. Чтобы я точно знал, что и как делать надо. Как паутина устроена, какие узлы бывают, каким способом плетение происходит, ну и всякое такое. Мне нужен основательный подход, научный. Такой уж у меня характер. Значит, не я сам должен просить паука Пафнутия, а кто-то другой. Для солидности.
– Это ты меня солидным считаешь? – червячок Игнатий так развеселился, что в эту минуту и в самом деле никто не назвал бы его солидным. – Ну, ладно, ладно. Пойдём договариваться.
– Прямо сейчас? – удивился жук Дормидонт.
– Конечно. «Сейчас» – это самое лучшее время, чтобы делать то, на что решился.
– Здравствуй, паук Пафнутий, – стараясь быть солидным, сказал червячок Игнатий. – Я хочу тебе сообщить, если не знаешь, что твоё паутинное искусство очень ценится всеми вокруг. К тебе даже просятся в ученики. И не кто-нибудь, а сам жук Дормидонт. Надеюсь, ты не откажешься поделиться с ним секретами своего мастерства?
Паук Пафнутий замер от неожиданности. То ли он был поражён тем, что у него хотят научиться его любимому искусству, то ли тем, что учеником хочет быть жук Дормидонт, но он смог выдавить из себя только одно слово:
– Когда?..
– Сейчас! – хором ответили жук Дормидонт и червячок Игнатий.
А жук Дормидонт добавил:
– «Сейчас» – это самое лучшее время, чтобы делать то, на что решился.
«Вот как возникают крылатые выражения, – с гордостью подумал червячок Игнатий. – Это когда твою фразу начинают повторять как великое изречение. Правда, я и сам её где-то вычитал…»
Тем временем паук Пафнутий помолчал, подумал, а потом кивнул головой. Почему бы не поучить другого тому, что тебе самому так нравится делать?
Червячок Игнатий не хотел им мешать и отправился пока прогуляться неподалёку. Хотя ему было интересно, как жук Дормидонт будет заниматься по-научному, но он не хотел мешать ни учителю, ни ученику.
Он глубоко задумался о крылатых выражениях и о том, на каких таких крыльях они перелетают от одного к другому, как вдруг его внимание привлекли голоса паука Пафнутия и жука Дормидонта, которые становились всё громче.
«Что-то у них не так, – понял червячок Игнатий. – Надо туда наведаться».
Что-то и в самом деле было не так. Большая красивая паутина, которую паук Пафнутий выплетал много дней, вся перекосилась. Пафнутий в панике пытался закрепить то один её край, то другой, а жук Дормидонт, весь облепленный обрывками паутинок, пытался развязать хитроумно завязанный узел. Несколько узлов ему, видимо, уже удалось развязать. «А может быть, разорвать?» – озабоченно подумал червячок Игнатий. Этим и объяснялось плачевное состояние кружевной паутины.
– Червячок Игнатий! – горестно воскрикнул расстроенный паук. – Пожалуйста, уйми поскорее моего любознательного ученика. Он хочет всё разобрать на части!
– Червячок Игнатий! – возмущённо зашумел в ответ жук Дормидонт. – Пожалуйста, объясни моему уважаемому учителю, чтобы он не мешал мне заниматься по-научному. Я же должен во всём РАЗОБРАТЬСЯ! А как же можно это сделать, если не РАЗОБРАТЬ то, что тебе показывают?
– Ну куда же это годится? – паук Пафнутий чуть не плакал. – Я показываю ему, как СПЛЕТАТЬ паутину по-художественному, а он вместо этого только и знает, что РАСПЛЕТАЕТ мою работу!
– Зачем же мне по-художественному? – удивлялся жук Дормидонт. – Я же не художник. Мне нужно по-научному. По-научному во всём можно разобраться.
– Ты так и меня, чего доброго, начнёшь разбирать! – возмущался паук Пафнутий. – Не зря ведь уже начал расспрашивать, как мой организм паутину вырабатывает.
Много сил приложил червячок Игнатий, чтобы успокоить друзей. Он посоветовал им пока не пытаться продолжать занятия и хотел зазвать обоих к себе в норку попить чаю. Но паук Пафнутий сказал, что никуда не уйдёт, пока хоть как-нибудь не отремонтирует повреждённую паутину.
Так и получилось, что червячок Игнатий и жук Дормидонт снова сидели за чаем вдвоём. Червячок Игнатий всё старался объяснить жуку Дормидонту, что учителю виднее, как передавать ученику своё искусство, и что вовсе не обязательно всё разбирать на части, чтобы понять, как оно устроено. Но жук Дормидонт был погружён в свои мысли.
И только собравшись уходить, жук почесал в затылке и промолвил:
– Да, не с паутины надо было начинать, а с паука Пафнутия. Как же он всё-таки устроен, с научной точки зрения?..
«Жука Дормидонта с его научным подходом не исправишь, – размышлял червячок Игнатий после того, как жук ушёл. – Но ведь вовсе не ко всему нужно относиться по-научному. Пойду-ка я к пауку Пафнутию, скажу, чтобы не унывал. У него обязательно появятся ученики, которые будут учиться по-художественному. И тоже станут прекрасными мастерами паутинного плетения».
Муравей Моня
в гостях и дома
Как-то раз на одном из чаепитий у червячка Игнатия, появился новый гость.
– Это муравей Моня, – представил его друзьям червячок Игнатий. – Вы встречали его, может быть, среди других муравьёв. Но в гости удалось зазвать его только сейчас.
– Можно налить вам чашечку чая, муравей Моня? – тут же заботливо спросила божья коровка Пятнашка.
– Нет, нет, спасибо, – тут же отказался муравей. – Мы у нас в муравейнике не пьём чая.
– Так здесь же не муравейник, – сообщил жук Дормидонт и строго оглядел присутствующих, проверяя, все ли с ним согласны. – Где же и пить чай, как не в норке червячка Игнатия?
– Понимаете, – муравей Моня замялся, не зная, как лучше объяснить. – У нас в муравейнике свои законы. И в каждом из муравьёв эти законы живут с самого дня рождения. Так уж мы устроены…
– Такие законы, которые внутри живут, называются инстинктами, – пояснил червячок Игнатий. – В том-то и сложность была, чтобы муравья Моню в гости пригласить одного, а не всем муравейником, верно?
– Верно, верно, – засмеялся муравей. – Но я всё-таки решился. Столько слышал про чаепития в норке червячка Игнатия!.. Здесь и в самом деле очень интересно. Книг столько! Картинки повсюду висят!.. У нас в муравейнике никогда такой разнообразный народ не собирается.
Паук Пафнутий кивнул, соглашаясь. Сказать он ничего не мог, потому что допивал одну чашечку чая, пододвигал к себе вторую и наливал третью, чтобы пока остывала. Лапок ему хватало.
Чашечку чая муравью всё равно налили.
– У нас тут тоже свои законы, – сказал слизнячок Лямба, – Как же без чая? Пусть он хотя бы просто рядом стоит.
Потом улитка Ульяна уверяла, что муравей Моня, заслушавшись всяких забавных историй, всё-таки отхлебнул чайку, и даже с удовольствием. Наверное, его инстинкты тоже заслушались и не заметили этого. Но когда после чая все выбрались наружу поиграть в прятки, муравей снова вспомнил про муравейник.
– Нет, я играть не буду. Мы в муравейнике в прятки не играем.
– А во что вы играете? – с любопытством спросила божья коровка Пятнашка.
– Ни во что не играем.
– ВООБЩЕ?!.. – у Пятнашки от изумления не только округлились глаза, но даже, кажется, расширились пятнышки на спинке.
– Вообще не играем. Мы работаем.
– Значит, в работу играете! – сделала вывод божья коровка. – А у нас сейчас намечена такая весёлая работа: игра в прятки. Будешь с нами работать?
– Б-б-буду, – кивнул муравей, совсем сбитый с толку.
Надо сказать, играл он очень трудолюбиво. Прятался изобретательно, других искал с необычайным проворством, и божья коровка Пятнашка в конце концов его очень зауважала.
– Ты же первый раз в жизни играешь, – с сочувствием вздохнула она. И тут же воскликнула: – Какие способности! Жалко, что игра не входит в ваши муравьиные законы…
Муравей Моня, который прямо приплясывал от восторга, обдумал эти слова и покачал головой:
– Если бы игра входила в наши законы, мы играли бы всё время. И весь наш муравейник развалился бы. Но здесь, с вами, я с удовольствием ещё раз поиграю.
И они поиграли ещё раз, ещё и ещё…
А на следующий день червячок Игнатий неожиданно встретился с муравьём Моней совсем в другой обстановке.
Осваивая новый подземный маршрут, червячок оказался в каком-то узком коридоре. Другие коридоры ответвлялись от него то вправо, то влево, то вверх, то вниз. На каждом ответвлении были укреплены кусочки светящихся гнилушек, напоминавшие фонари на городских перекрёстках.
«Должно быть, это муравейник, – подумал червячок Игнатий, задумчиво двигаясь по коридорной улице. – Как бы охрана на меня не набросилась».
И как нарочно, тут же из бокового коридора появился муравьиный дозорный отряд.
– Первый взвод заходи справа! Второй взвод заходи слева! – скомандовал начальник отряда, а сам подскочил вплотную к червячку Игнатию и угрожающе зашевелил усами.
– Добрый день, – сказал червячок Игнатий. – Не беспокойтесь. Я к вам попал совершенно случайно и никаких хлопот не причиню. Меня зовут червячок Игнатий.
– Червячок, жучок, паучок, какая разница! – рявкнул муравей-командир. – Закон один: захватить, обездвижить и засушить. Первый взвод, второй взвод, приступайте!
Червячок огляделся. Справа и слева к нему подступали бравые стражники, полные желания захватить, обездвижить и засушить. Таков закон муравейника. Но червячок Игнатий не испытывал ни малейшего желания быть захваченным, обездвиженным и засушенным.
И вдруг – о, радость: в одном из муравьёв он узнал своего хорошего знакомого! Это был муравей Моня.
– Здравствуйте, муравей Моня, – улыбнулся ему червячок Игнатий. – Как хорошо, что у меня тут оказался знакомый. А то могли бы возникнуть неприятности. Скажите скорее своему руководству, что вы меня знаете и что у меня нет никаких враждебных намерений.
– Нет! Нет! – затряс усиками муравей Моня. – У нас тут, в муравейнике, не может быть никаких знакомств с теми, кто к нам вторгается. Закон один: захватить, обездвижить и засушить. Никто из нас не может его нарушить. Пока вы здесь, червячок Игнатий, наш долг – нападать на вас.
«Кажется, он намекает мне, что лучше бы мне здесь не оставаться, – догадался червячок Игнатий. – Вот только как бы мне успеть спастись?»
Главный муравей был очень доволен своим солдатом.
– Молодец, Моня! – одобрил он его преданность закону. – Так и надо отвечать тем, кто вторгся на нашу территорию, пытаясь притвориться знакомым и безобидным. Молодец!
– Рад служить своему муравейнику и его великим законам жизни до последнего муравьиного вздоха… – начал муравей Моня отвечать на похвалу начальства по всей форме, как было установлено одним из законов муравейника.
Все охранники, включая командира, застыли по стойке «смирно», закатив глаза вверх. Так было положено стоять на протяжении всего ответа на похвалу начальства. И тут червячок Игнатий понял, что у него появилась возможность спастись. Незаметно он стал углубляться в пол коридора.
Закон муравейника предусматривал несколько разных форм ответа на похвалу начальства. Муравей Моня почему-то выбрал самый полный, самый длинный из этих вариантов, хотя вполне мог ограничиться и коротким.
– …И какие бы опасности ни грозили моему муравейнику, я всегда готов к новым и новым подвигам во славу его! – наконец закончил муравей Моня свою речь в ответ на похвалу начальства и перевёл дух.
Все стражники тоже глубоко вздохнули, как будто мысленно повторяли про себя всё сказанное, и только тогда заметили, что кое-что изменилось.
Их пленник, обречённый на задержание, обездвижение и засушивание, исчез. Даже дырка в полу на том месте, где он только что находился, была заботливо заткнута изнутри камушком, расшатать который ни у кого не получилось. Впрочем, по закону муравейника вовсе не обязательно было его расшатывать. Поскольку задерживать было некого, следовало продолжать обход охраняемой территории.
– Первый взвод за мной! – скомандовал командир. – Второй взвод за мной! В продолжение обхода шагом марш!..
– Наконец-то муравей Моня к нам снова пришёл! – радовался несколько дней спустя червячок Игнатий, когда все рассаживались за столом для чаепития. – Он ведь меня спас недавно. Сейчас расскажу вам эту историю.
Но муравей чувствовал себя смущённым.
– Простите меня, червячок Игнатий, – сказал он. – Мне хотелось бы вести себя гораздо гостеприимнее. Но законы муравейника…
– Да всё в порядке, муравей Моня, – червячок Игнатий протянул гостю чашечку чая. – Я же всё понимаю. И к тому же вы сюда пришли совсем другим. Все инстинкты ведь в муравейнике остались, так ведь?
Муравей Моня кивнул и с удовольствием отхлебнул глоточек чая.
Незаметный всадник
Однажды червячок Игнатий, нарыхлившись земли и начитавшись книжек, отправился на прогулку. Ему захотелось побывать где-нибудь подальше. Он взмахнул своими прозрачными крылышками, которые ему когда-то подарил Тот, Кто слышит все наши просьбы, и взлетел в небо. И через некоторое время опустился на далёком лугу, где ещё ни разу не бывал. Здесь зелёным морем волновалась трава, а посреди неё, как одинокий корабль, паслась лошадь.
Конечно, червячок приземлился подальше от неё. Не из страха, а так, на всякий случай, чтобы его случайно не приняли за часть зелёного моря. Ведь лошадь усердно щипала траву и могла прихватить вместе с нею незаметного червячка до того, как они познакомятся.
Погода была очаровательная, и, погрузившись в свои мысли, червячок Игнатий, видимо, слегка задремал. Он понял это лишь тогда, когда услышал совсем рядом с собой громкий хруст травы. Очень аппетитный хруст – для того, кто хрустел. И очень тревожный для самого червячка Игнатия.
Не успел он прийти в себя от неожиданности, как прямо рядом с ним оказались огромные мягкие губы, усердно захватывающие траву. Губы были вполне приятные, но за ними виднелись здоровенные ЗУБЫ, и червячку Игнатию показалось, что нельзя терять времени.
– Добрый день! – прокричал он изо всех сил, чтобы его слова были услышаны среди хруста.
Зубы и губы замерли. Из громадных ноздрей видневшихся над ними и похожих на две живые пещеры, вырвалось горячее дыхание. Червячок Игнатий поглядел ещё выше и увидел два невероятно больших глаза, с любопытством уставившихся на него.
– Здравствуйте, – произнесла лошадь, стараясь говорить как можно тише.
Хорошо, что она позаботилась об этом. Ведь даже это тихое слово чуть не сдуло червячка Игнатия с его места, как маленькая морская буря. Но червячок вовремя зацепился покрепче за травинку и теперь был уверен, что может продолжать беседу. Но раз он может беседовать, значит зубы ему больше не грозят. Вряд ли разумное существо будет одновременно поддерживать разговор и жевать собеседника. А взгляд, устремлённый на него, был полон разума и интереса.
– Меня зовут… – начал было червячок Игнатий, но лошадь вдруг кивнула головой.
– Мне кажется, я знаю, как вас зовут, – мягко сказала она. – Ведь вы червячок Игнатий, не правда ли? А моё имя – Висла.
Червячок был ошарашен.
– Откуда же вы узнали?.. Или догадались?..
– Да мы, знаете ли, у себя на конюшне не только овёс жуём, – улыбнулась Висла. – У нас там есть очень даже образованный народ. Около моего денника… Ну, денник – это как у человека комната, а у червячка норка… В общем совсем рядом со мной одна девушка своему младшему брату читала книжку, пока они дожидались занятия. Про замечательного говорящего червячка Игнатия, которому всё интересно и у которого крылья выросли. Вот я имя и запомнила. А вы не хотите, червячок Игнатий, научиться верхом ездить? Я сейчас как раз свободна. Могла бы научить. Думаю, у вас получилось бы.
– У меня? Но ведь я такой небольшой!.. И потом вы без седла…
– Так седло как раз и нужно для больших и неуклюжих. Для тех, кто думает, что лошадью управлять можно только тогда, когда повод дёргаешь или в бок каблуком стучишь. Хороший всадник и понятливая лошадь могут и без всего этого понимать друг друга.
– Ну, тогда… – волнуясь, произнёс червячок Игнатий. – Мне было бы, конечно, очень интересно попробовать. Я столько читал про всадников…
– Тогда взлетайте мне на спину и устраивайтесь поудобнее. Лучше всего там, где грива у спины заканчивается. Чтобы можно было за неё ухватиться. Не бойтесь, больно мне не будет. Даже когда взрослый человеческий новичок цепляется, чтобы усидеть, и то не больно. Мы, лошади, крепкие существа. А насчёт управления вот как договоримся. Если вы направо захотите повернуть, то слева от гривы меня похлопайте. Если налево – то наоборот, похлопайте справа. Если надо быстрее поскакать, то справа и слева сразу. Если потише или остановиться, то просто справа и слева нажмите, не хлопая. Вот и всё. Моё дело – к этим сигналам прислушиваться и выполнять их.
Червячок Игнатий закрепился понадёжнее, свернув петелькой самую нижнюю прядь волос на гриве и свесив кончики тела справа и слева. Потом набрался духу – и похлопал Вислу с обеих сторон.
Лошадь пошла шагом. Раз-два-три-четыре – ступали её копыта. Раз-два-три-четыре. Червячок почувствовал, как оживилось её горячее тело, как заходили мышцы под лоснящейся шкурой. И тут он уже точно ощутил себя на корабле, медленно выходящем в море.
Он похлопал ещё раз. Висла пошла быстрее. Похлопал ещё – и вдруг она побежала. Вот это да! И топот у неё изменился. Раз-два, раз-два…
– Этот бег называется «рысь», – сообщила Висла на бегу, ничуть не задыхаясь.
А что если похлопать снова? Побежала быстрее! А ещё?..
И вдруг бег изменился. Он превратился почти в полёт. Ноги ударяли теперь опять по-другому: раз-два-три, раз-два-три… И среди этих «раз-два-три» червячок Игнатий ощущал, что они с Вислой на самом деле ЛЕТЯТ над землёй!
– Это уже галоп! – крикнула Висла. – Молодец, червячок Игнатий. Галоп я особенно люблю.
Да, первым не выдержал такого бега сам червячок Игнатий. Тело лошади ходило под ним ходуном. Земля неслась навстречу так, что всё внутри обмирало. И он подал знак притормозить.
Висла перешла с галопа на рысь. Ещё помедленнее? Она пошла шагом.
Теперь червячок Игнатий мог позволить себе попробовать управлять по-другому. Он похлопал лошадь слева, и она послушно стала заворачивать вправо.
«А что если так и хлопать слева?» – подумал червячок Игнатий.
Висла стала ходить по кругу.
– Такой круг называется «вольт направо», – пояснила она.
Теперь червячок Игнатий чувствовал себя настоящим всадником. Вольт направо, вольт налево, Шаг, рысь, галоп – у них с Вислой получалось всё!..
– Гляди-ка, что Висла выделывает, – сказал один конюх другому, глядя на луг. – И пасётся далеко от остальных лошадей, и всегда что-то своё выдумает. Настоящее занятие верховой ездой.
– Вот только всадника что-то не видно, – откликнулся второй. – Просто у неё воображение разыгралось.
– А может быть, на ней какой-нибудь совсем незаметный всадник? – улыбнулся первый. – Ладно, пошли овёс разносить. Лошади скоро прибегут. Щипали, щипали травку, но про овёс не забудут.
– Спасибо вам, дорогая Висла, – сказал, прощаясь червячок Игнатий. – Благодаря вам, я почувствовал, что значит быть всадником. Это значит летать по земле и чувствовать себя в сто раз сильнее себя самого. Если позволите…
– Позволю, позволю, – прервала Висла изысканную вежливость червячка Игнатия. – Когда у меня выходной и когда захотите побыть всадником, буду вам очень рада. Может быть, даже когда-нибудь вместе с вами в книжку попаду.
Всё сразу
Червячок Игнатий очень любил читать. Иногда он так погружался в книжную жизнь, что забывал про жизнь обычную. Так было и в тот вечер. С трудом оторвавшись от книжки, червячок обнаружил, что уже очень поздно.
– Понятно, почему так хочется спать, – сказал червячок Игнатий сам себе. – А раз хочется, надо ложиться. Может, увижу во сне продолжение книжных приключений…
Но тут вдруг он отчётливо понял, что ему захотелось подышать свежим воздухом.
– Да, перед сном надо прогуляться, – сообщил он неизвестно кому. – Так я и сделаю. Заодно обдумаю то, что прочитал. На свежем воздухе мысли лучше шевелятся.
Выбравшись из норки, червячок Игнатий хотел приняться за обдумывание книжки, но неожиданно ему пришло в голову кое-что совсем другое.
– Надо бы попить чаю, – решительно объявил он поблескивающим вверху звёздочкам. – Я так давно читаю, что уже и забыл, когда его пил. Дождевому червячку нельзя так долго обходиться без влаги.
Но пока закипал чайник, червячок Игнатий загорелся желанием нарисовать картинку. Чтобы на ней было тёмное небо со звёздочками, ну и что-нибудь ещё… такое… такое… Или, может быть, сначала достать карту звёздного неба и найти на ней те созвездия, которые видны над его норкой?.. Правда, карта на самой верхней полке, а лестничка-стремянка, на которую нужно взобраться, здорово расшаталась. Значит, лучше сначала её подправить… И здорово было бы навести порядок в своих инструментах… Только сначала чуточку передохнуть…
На секундочку червячок Игнатий прилёг на диван – и тут же увидел сон. В этом сне он одновременно рыхлил землю, сочинял стихи, рисовал громадную картину (почему-то на потолке), качался на качелях и читал сразу несколько любимых книжек.
* * *
Может быть, ему снились и другие сны, но наутро, когда червячок Игнатий проснулся, он помнил только этот. А проснулся он от того, что в норку влетел звонкий призыв божьей коровки Пятнашки:
– Червячок Игнатий! Червячок Игнатий! Выходи играть в догонялки!..
Червячок быстро собрался и вышел. Не хотел заставлять всех дожидаться. Но снаружи его ждала только сама божья коровка Пятнашка, больше никого не было. А что за догонялки вдвоём?
Вот и божья коровка Пятнашка чуть ли не плакала:
– Ну что за догонялки вдвоём? Игра – это же самое важное дело на свете! В ней всё должно быть как следует. А куда подевались эти игральщики?.. «Давай! – кричали. – Давай!» И что? Жук Дормидонт сказал, что сначала оттащит к себе какую-то палочку. Паук Пафнутий заметил дырку в своей паутине и принялся её ремонтировать. Муравей Моня потащил лепесток в муравейник. Слизнячок Лямба сказал, что им с улиткой Ульяной нужно закончить важный разговор. Кузнечик Кузя…
– Подожди, подожди, божья коровка Пятнашка, – успокаивающим тоном произнёс червячок Игнатий. – Они же всё-таки хотели вместе с нами поиграть?
– Ещё как хотели! – возмущённо закричала божья коровка. – Но для этого же надо их СОБРАТЬ! Разве можно делать всё сразу? Играть – так уж играть! А не отвлекаться на всякие там неотложности и необходимости.
– Вот мы сейчас всех и соберём, – голос червячка Игнатия был спокоен и сосредоточен, как всегда перед выполнением какой-нибудь важной задачи.
И они принялись за это непростое дело. «Разве можно делать всё сразу?» – строго спрашивала каждого из друзей божья коровка Пятнашка. «Хорошо поиграть можно только если мы все соберёмся вместе, – добавлял червячок Игнатий. – А потом никто не помешает каждому радостно заняться своим делом».
Очередного уговорённого они забирали с собой. Так что следующего уговаривали все вместе. Последнего, жука Дормидонта, они пришли уговаривать уже такой большой компанией, что ему не оставалось ничего другого, как молча пошевелить усами и к этой компании присоединиться.
Надо сказать, что догонялки у них получились великолепные! Прыгая, перелетая, уползая друг от друга, они так навеселились, что готовы были после этого сколько угодно заниматься самими трудными делами. Но сначала, конечно, все попили чаю в норке у червячка Игнатия.
А сам червячок, наговорившись с друзьями и проводив их, решил немного поговорить и сам с собой:
– Вот ведь как интересно. Такие разные у меня друзья, а всё-таки удалось их собрать вместе. Поэтому и поиграли замечательно. И когда мне всякого разного хочется одновременно – тоже ведь можно постараться и собрать свои желания. Внутри себя собирать легче, чем снаружи. И тогда сначала у меня одно замечательно получится, потом другое… Ну-ка, чего мне сейчас больше всего хочется? Такого, чтобы всю свою внутреннюю компанию для этого собрать?..
Стрекозиный пират
На небольшом пригорке, недалеко от норки червячка Игнатия, он сам и его старинный приятель жук Дормидонт разговаривали об обидах. Оказывается, каждому из них случалось обижаться. И не так уж редко.
– Неужели и ты, жук Дормидонт, часто обижаешься? – удивлялся червячок Игнатий. – Ты же такой невозмутимый, такой серьёзный…
– Вот я и обижаюсь всерьёз, – кивнул жук Дормидонт. – Особенно если что-то правильное говорю, а меня не слушают. Жжжуть как обидно! Но у меня средство есть против этого.
– Против того, чтобы не слушали?
– Да нет. Против своего обижжжания. Улечу куда-нибудь подальше и разыскиваю капельку росы. Знаешь, червячок Игнатий, такую выпуклую капельку, в которой отражение становится совсем дурацким.
– Понятно. Как в комнате кривых зеркал.
– Во-во. Глаза выпученные, усы словно ветки, сам себе чучелом кажешься. Хочешь, не хочешь – хохотать начинаешь… Похохочу я как следует и говорю себе: «Ну и смешной ты жук, Дормидонт! Чего же на других обижаться?» И возвращаюсь обратно в полном порядке.
– А для меня самое лучшее, когда обижусь, землю порыхлить. Ведь это… – начал червячок Игнатий, но сбился с мысли.
Над ними носилась большущая стрекоза. Она гудела, как военный вертолёт.
– Здравствуйте, уважаемая стрекоза! – червячок Игнатий старался прокричаться сквозь рокот стреколётного двигателя. – Не могли бы вы…
– Во-перррвых я – не она, а он! Ррразве не видно?! – рявкнул стрекозиный буян, пролетая прямо над головами друзей и улетая прочь.
Ах, если бы совсем прочь!.. Но он тут же вернулся и промчался ещё ниже, заставив жука Дормидонта и червячка Игнатия вжаться в траву.
– Во-вторррых, я один! «Не могли бы вы…» Какие «мы»? Не видишь, что ли: один я?.. – Четырёхкрылый разбойник сделал ещё один зигзаг и снова вернулся. – В-тррретьих, если ты черррвяк, нечего тут рассуждать!
– Да вы что! – возмущённо закричал червячок Игнатий. – Ведёте себя как настоящий пират!..
– ПИРРРАТ?!.. – Стрекозёл завис прямо над червячком Игнатием. Его инопланетные шаровидные глаза свирепо вращались.
И вдруг он вцепился шестью волосатыми лапами в червячка Игнатия. Поднял его вверх, метнулся несколько раз из стороны в сторону – и стремительно понёсся куда-то вдаль.
Жук Дормидонт не успел выдавить из себя ни звука. Но сразу же взлетел, собираясь мчаться в погоню.
Увы, ему тут же стало ясно, что никакой погони не получится. Слишком разные у них со стрекозой были скорости. Тогда жук Дормидонт внимательно проследил за полётом похитителя, заметил, куда тот полетел, – и отправился за помощью.
– Всякий черррвяк будет меня пиррратом обзывать! – возмущённо тарахтел тем временем воздушный хулиган. – Ну, я тебе сейчас покажу!..
Червячок Игнатий хотел поинтересоваться, что же именно собирается ему показать разбойник, обиженный на слово «пират». Но лапы сжимали его слишком крепко, чтобы вести нормальную беседу. Да и происходило всё чересчур быстро. Быстрее всякого разговора.
Они повисли в воздухе над большим колодцем. Глубоким-глубоким!..
– Ага! Как тебе это понравится, черррвяк? Полюбуюсь сейчас, как ты ко дну пойдёшь. Мы, пиррраты, всегда так: раз, и за борррт!..
Лапы, сжимавшие червячка Игнатия, разжались. Инопланетные глаза с интересом следили, как он падает, – всё ближе и ближе к зеркальной глади воды…
Червячок Игнатий сумел расправить свои крылышки в самый последний момент. И даже не задел воду. Мягкими взмахами он спокойно поднимался всё выше.
«Упасть в колодец тоже было бы не очень страшно, – думал он, поднимаясь. – Дождевого червячка водой не очень-то испугаешь… Ой, что это?»
«Это» падало мимо него в колодец!
Увидев взлетевшего червячка, стрекозиный пират был поражён. Он просто ОСТОЛБЕНЕЛ. Его крылья перестали работать, мозги думать, а глаза видеть. Но что происходит со столбом, висящим в воздухе без всякой поддержки? Конечно, он падает. Если внизу земля, то на землю. Если внизу вода, то в воду.
Туда, в колодец, и упал этот подбитый изумлением вертолёт.
Но червячок Игнатий вовсе не собирался спокойно смотреть на такую картину. Вытащить стрекозу из воды он не смог бы. Зато смог снова слететь в колодец, подтащить к стрекозе сухой листик, плававший неподалёку, и подсунуть его под стрекозиную голову. Взявшись за верхнюю пару волосатых лапок, червячок начал делать искусственное дыхание.
– Ну, ты и герой, червячок Игнатий! – раздался сверху басистый голос жука Дормидонта, усиленный стенками колодца. – Как разделался с этим бандюгой!.. А я за пауком Пафнутием залетел, на спину погрузил, вот мы как раз и подоспели.
Червячок Игнатий посмотрел наверх. На краю колодца сидели жук Дормидонт и паук Пафнутий.
– Спасибо, друзья, что пришли на помощь, – отозвался червячок. – Добрый день, паук Пафнутий! Скорее спусти сюда, пожалуйста, что-нибудь для подъёма тяжестей.
Паук Пафнутий быстро сплёл из паутины крепкую верёвку, и скоро они с трудом вытащили из колодца стрекозу – мокрую, подавленную, но всё-таки постепенно приходящую в себя.
– Я… это… ну, типа, спасибо, что ли… Потонул бы без вас… И ещё… ну, как бы… Извини… Извините, червячок Игнатий… Глупая шутка была… Пиратская какая-то… Верно меня назвал… Назвали…
– Только не говори мне, что ты на этого пирата совсем не обиделся, – подмигнул жук Дормидонт червячку Игнатию, когда они сидели в норке за чаем. – Как же ты заставил себя его спасением заниматься? Да ещё искусственное дыхание! Он ведь только что тебя тащил в колодец этими волосатыми лапами!..
– Понимаешь, жук Дормидонт, – задумчиво произнёс червячок Игнатий. – Наверное, я нечаянно открытие сделал. Открыл самое лучшее средство от обиды.
– Лучше капельки росы? – с сомнением переспросил жук Дормидонт.
– Лучше. Надо что-нибудь хорошее сделать для того, на кого обижен. И вся обида сразу проходит.
– Точно, – подтвердил паук Пафнутий. – Я как обижусь на кого, тут же начинаю для него хорошую такую паутину плести. И пока плету, всю обиду на это как раз израсходую.
– Эх, паук Пафнутий! – вздохнул червячок Игнатий. – Ничегошеньки ты не понял в моём открытии. Давай-ка я лучше тебе ещё чашечку чая налью.
Батут
В один из самых обычных дней…
Нет, червячок Игнатий считал, что обычных дней не существует. Если день показался нам обычным, значит мы просто не заметили в нём что-то чудесное и особенное. Стоит немного повспоминать о случившемся за день, и немного поразмышлять об этом, как непременно обнаружишь это незамеченное. И порадуешься ему.
Так вот, в один чудесный и особенный день, когда червячок Игнатий в своей норке собирался на прогулку, к нему пришёл паук Пафнутий и спросил, едва успев поздороваться:
– Помнишь, червячок Игнатий, как ты мне рассказывал про эту штуку?
– Не помню, – честно признался червячок Игнатий. – Но если ты скажешь, про КАКУЮ штуку, то вспомнить будет легче.
– Ну, я название забыл. Про эту сетку, на которой циркачи прыгают, а спортсмены на ней соревнования устраивают.
– А, про батут? Помню, рассказывал. И говорил ещё, что ты, если захочешь, можешь для нас такую же сетку смастерить. Из паутины.
– Вот именно! – воскликнул паук Пафнутий. – Я её и смастерил. Его, то есть. Батут этот. Пойдём, покажу!
По дороге они завернули к жуку Дормидонту и позвали его с собой. Хотели позвать и божью коровку Пятнашку, но её найти не удалось.
Батут выглядел великолепно.
– И продольные, и поперечные нити такой же толщины, как стержневые, – сыпал техническими подробностями паук Пафнутий. – Каждый из трёх слоёв имеет свою конфигурацию…
– Пожалуйста, паук Пафнутий, пощади нас! – взмолился червячок Игнатий. – Ты у нас специалист, а мы же ничего не понимаем в паутинном деле. Но получилось у тебя замечательно. Ты пробовал на нём прыгать?
Паук Пафнутий замялся:
– Понимаешь, червячок Игнатий, с прыжками у меня что-то не получается. Вот погляди…
Он быстро влез на батут и попробовал изо всех сил подпрыгнуть. В какой-то степени ему это удалось. Но сетка не желала отцепляться от его лапок и потянулась вслед за ним. Понятно, что прыжок получился очень невысокий.
– Да, без батута ты прыгаешь получше, – сказал червячок Игнатий. – И мне кажется, я знаю, в чём дело.
– В чём? – спросили хором паук Пафнутий и жук Дормидонт.
– Понимаешь, паук Пафнутий, это ТВОЙ батут. Вот вам и трудно расстаться даже на секундочку. Цепляетесь друг за друга. Какие уж там прыжки…
– Тогда сам попробуй, – ворчливо предложил паук Пафнутий.
– Нет, я лучше побуду зрителем, – отказался червячок Игнатий. – Хорошего прыгуна из меня точно не получится, зато зрителем я быть умею. Очень творческое занятие. А испытатель у нас наверняка найдётся.
И червячок Игнатий с пауком Пафнутием оба посмотрели на жука Дормидонта. Тот приосанился, откашлялся и произнёс небольшую речь:
– Спасибо, друзья, за доверие. Думаю, что мне удастся как следует испытать твой батут, паук Пафнутий. Посмотрим, каково твоё изделие в действии. Но я буду действовать энергично. Так что если у тебя что не выдержит, ты уж прости. Испытывать – так испытывать.
Жук Дормидонт, громко жужжа, взлетел и приземлился посреди батута. Он подпрыгнул, но когда батут в ответ подбросил его в три раза выше, не удержал равновесия, бухнулся боком и, отчаянно хватаясь лапками за паутину, с трудом успокоил колышащуюся сетку.
– Нет, с твоим упрямым батутом надо по-другому, – буркнул он пауку Пафнутию. – Даже если придётся рисковать. Но испытатель всегда рискует.
Он снова зажжужал и взлетел высоко-высоко, до ветки каштана, которая располагалась точно над батутом. Сев на ветку, жук Дормидонт, поползал, выбирая нужную позицию, – и вдруг, не раскрывая крыльев, упал отвесно вниз.
Прицелился он верно и попал в самую середину паутинной сетки. Да так сильно ударился в неё, что пробил насквозь и оказался на земле. Он лежал неподвижно, и друзья, взволнованные, бросились к нему.
Хотя сетка и не выдержала удара, однако хорошо ослабила его. Жук быстро пришёл в себя и даже снова приосанился.
– Видишь, паук Пафнутий, – сказал он, стараясь выглядеть бодро, не так всё просто с этим твоим батутом.
– Ну, я же не думал, что такие увесистые, хм, гимнасты будут бросаться на него с высоты, – пробормотал паук Пафнутий, взобравшись на батут и принимаясь за его починку. – Прыгал бы как люди, всё было бы нормально.
– А я догадываюсь, почему у тебя, жук Дормидонт, не получилось прыгать, – задумчиво произнёс червячок Игнатий. – Просто ты с самого начала считал батут чем-то ЧУЖИМ. Всё твердил: твой батут, твой…
– Конечно, а что ж тут такого? – удивился жук Дормидонт. – Паук Пафнутий его сделал, значит это его батут. Он за него и отвечает. А мы только испытываем.
– Вообще-то я для всех старался, – отозвался паук Пафнутий. – А вот, кстати, он уже как новенький. И даже крепче прежнего, я уж постарался.
И он, довольный сделанным, спустился на землю.
– Ого-го! Я вижу, паук Пафнутий батут сделал? – раздался звонкий голос божьей коровки Пятнашки, и она подлетела к друзьям. – Привет! Значит мы и цирковые представления можем устраивать, и прыгучие соревнования. Вы уже, наверно, напрыгались? Чур, моя очередь пробовать.
Тут же она оказалась на батуте, моментально освоилась с ним – и запрыгала на удивление ловко, будто занималась этим всю жизнь. Она прыгала всё выше и выше и хохотала от восторга так, что трое наблюдателей невольно заулыбались.
– Да, паук Пафнутий, надо, пожалуй, поздравить тебя с успехом, – и жук Дормидонт пожал лапку приятелю. – А ещё интересно, что скажет наш главный зритель. Почему у божьей коровки Пятнашки так здорово получается?
– Ну, ребята, разве вы сами не поняли? – удивился червячок Игнатий. – Для неё же батут сразу оказался НАШИМ ОБЩИМ, а значит остаётся прыгать и радоваться. А ещё – пойти попить чаю в честь нашего батута, когда божья коровка Пятнашка напрыгается.
Зимний сон
Зимой червячка Игнатия неумолимо тянуло в сон. Может быть потому, что не надо было рыхлить землю. Может быть потому, что все его приятели тоже впадали в спячку. А может быть потому, что так устроен его организм. Когда приближалась зима и червячок прекращал земляные работы, он ещё долго читал книжки и размышлял о жизни. Но его ночной сон становился всё дольше, пока не соединялся с дневным и не превращался в круглосуточный. До самой весны…
Наверняка у червячка Игнатия было много сновидений. Но их запоминаешь, только если вовремя проснёшься и подумаешь о том, что приснилось. Вот с этим зимним сном так и произошло.
Червячок Игнатий проснулся – и тут же вспомнил, как только что, во сне, катался с горки на санках, разговаривал с большими мягкими снежинками, водил хоровод со снеговиками и любовался сверкающим белым миром.
«Какой замечательный был сон, – подумал червячок Игнатий, проснувшись. – Надо обязательно его запомнить. Вот ведь как интересно: среди зимы приснился сон про зиму… И ведь проснулся я, кажется, тоже среди зимы. Весной совсем другое просыпание. За дела хочется взяться. А сейчас – только проснулся, и тут же хочется снова спать… Но если сейчас зима, почему бы мне не выглянуть из норки, чтобы В САМОМ ДЕЛЕ посмотреть на неё?.. Отоспаться ещё успею… Тем более, что у меня есть такой замечательный комбинезон…»
Утеплённый комбинезон, точно по росту червячка Игнатия, подарила ему семья паука Пафнутия осенью, когда стало холодать. Родители учили детей вязать, и это было их общее творчество. Не забыли сделать и специальные отверстия для крылышек червячка Игнатия, чтобы он и летать мог в этом комбинезоне.
Не так-то легко было высунуться из норки. На листике, которым был закрыт вход, лежал снег. Но в снегу, как обнаружил червячок Игнатий, гораздо легче прорыть ход, чем в земле. К тому же снег весь светился от солнечного света. Всё это было так необычно, что червячку Игнатию совершенно расхотелось спать. «Интересно, что же я увижу там, наверху?» – думал он.
А наверху он увидел непривычно белый, пушистый мир, очень похожий на то, что ему приснилось. Вот только редкие снежинки, тихонько падающие с неба, были поменьше, чем во сне, и почему-то молчали.
– Зато у каждой из вас свой особый узор, и это, по-моему, что-то должно означать, – сказал одной из них червячок Игнатий после напрасной попытки завязать разговор. – Наверное, это и есть ваш язык. Жаль, что я его не понимаю. Но, может быть, когда-нибудь начну понимать? Тогда и поговорим, ладно?
Вокруг было так красиво, что хотелось обязательно с кем-то вместе порадоваться этому. Но с кем?
Тут у червячка Игнатия сомнений не было. Конечно, с божьей коровкой Пятнашкой. Он отыскал расщелину в коре клёна, у самых корней, где зимовала Пятнашка. Но та спала крепким сном и не обращала ни малейшего внимания ни на призывы проснуться, ни на тормошение, всё более и более настойчивое.
Тогда червячок Игнатий перестал трясти божью коровку и решил испробовать другое средство. Он тихо сказал:
– Эх, поиграть бы с кем-нибудь…
– Поиграть? Это здорово!.. – тут же воскликнула, мгновенно проснувшись, Пятнашка. – Ой, это ты, червячок Игнатий? Во что поиграем?
– В зиму, божья коровка Пятнашка. Поиграем в зиму, – объяснил червячок Игнатий, очень довольный, что его средство сработало, и помог приятельнице выбраться из расщелины.
– Ух ты! Сколько тут всякого можно придумать! – Пятнашка сразу оценила зимние чудеса. – Спасибо, что разбудил меня.
И они принялись придумывать.
Они строили снежные домики и ходили друг к другу в гости…
Прятались друг от друга в рыхлых сугробах…
Делали санки из сухих листиков и устроили школу санного спорта, в которой по очереди были тренерами и спортсменами…
Мастерили сначала снеговиков, а потом и вовсе фантастических существ, которые тоже становились участниками их игр, хотя и не такими подвижными…
Съезжали с горок на лыжах из соломинок и на досках из щепочек…
Протаптывали в снегу лабиринты из тропинок, а потом соревновались, кто быстрее их обойдёт…
Ходили на экскурсию в снежные пещерки с хрустально-ледяными колоннами, возникшими при оттепели…
Катали снежные комья и сооружали из них замок, где у каждого были свои комнаты и свои тайники…
Налаживали торговлю зимними товарами – найденными вокруг или только что изготовленными…
Открыли выставку снежных произведений ветра, на которой поработали экскурсоводами, показывая друг другу тут и там удивительные скульптуры…
А потом вдруг оба одновременно почувствовали, что немножко устали.
– Почему-то мне захотелось, прежде чем играть дальше, немного отдохнуть, – удивлённо призналась божья коровка Пятнашка.
– Знаешь, и я совсем не против небольшого перерыва, – согласился червячок Игнатий. – На часок-другой… Или на недельку-другую… Или прямо до весны… Так мне организм подсказывает.
– Но если ты снова проснёшься зимой, обязательно буди меня тоже, – предупредила Пятнашка. – Зимой ведь всё совершенно по-особому.
«Удивительно, – думал червячок Игнатий, засыпая. – Зимний день оказался ещё необычнее, чем зимний сон. А какие же сны мне будут сниться теперь, после такого замечательного зимнего дня? И запомню ли я их, когда проснусь весной?..»
В гостях у Ксюши
Это было ранней весной. Как всегда после сонного зимнего времени, червячок Игнатий вылез понаслаждаться возле своей норки свежим ветерком и оглядеть окрестности. Тут-то его внимание и привлекли два человека.
Червячок Игнатий всегда сначала замечал детей. Они ему были как-то ближе взрослых. Поэтому он сперва увидел симпатичную девочку лет четырёх в голубой курточке с капюшоном, а уже потом обнаружил рядом с ней бородатого папу в пальто шоколадного цвета. Дочка с папой медленно ходили по газонам, где на прошлогодней траве ещё виднелись остатки снега, время от времени наклонялись, а иногда присаживались на корточки и внимательно что-то разглядывали.
«Интересно, чем это они занимаются? – подумал червячок Игнатий. – Если что-то ищут, тогда почему ничего не подбирают? И почему так аккуратно кладут на место камни и дощечки, под которые заглядывают?»
На какое-то время загадочная пара разделилась. Папа разговорился с пробегавшим мимо мужчиной – высоким, худым и тоже бородатым, – а дочка подошла совсем близко к норке червячка Игнатия и села на пенёк, который солнышко уже успело просушить.
«Вот прямо у неё и спрошу», – решил червячок Игнатий, подполз к девочке и сказал достаточно громко, чтобы она услышала:
– Здравствуйте! Меня зовут червячок Игнатий.
Девочки часто почему-то боятся червячков. Это очень странно, ведь червячок не может причинить никакого вреда девочке, а вот испуганная девочка вполне может причинить вред червячку.
Но эта девочка не испугалась, а обрадовалась.
– Ой, говорящий червячок! – воскликнула она и бережно взяла его на ладошку.
– Здравствуйте, червячок Игнатий. А меня зовут Ксюша. Вы уже не спите? Мы с папой как раз вышли посмотреть, кто уже проснулся. Вот и заглядываем под камни и дощечки.
Вблизи Ксюша была ещё симпатичней. У неё были зеленовато-карие глаза, весёлые и задумчивые одновременно.
– Спасибо, – сказал червячок Игнатий. – Вы как раз ответили мне на тот вопрос, который я собирался задать. Трудно было понять спросонок, что вы ищете. Я ведь тоже только что проснулся.
– А вы не боитесь простудиться? – спросила Ксюша. – Ещё так прохладно. Может быть, вы захотите немного пожить у нас дома, пока не потеплеет? Я как раз приготовила банку с землёй для кого-нибудь, кто уже проснулся.
Червячок Игнатий немного подумал и кивнул:
– Спасибо за приглашение. Если я вам не причиню хлопот, то мне было бы очень интересно немного пожить в человеческой квартире.
Стоило червячку Игнатию сказать это, как Ксюша взвилась с места и побежала, радостно крича:
– Папа! Папа! У нас будет гостить червячок! Он согласен пожить по-человечески!..
В большой стеклянной банке, заполненной землёй, червячок Игнатий чувствовал себя очень неплохо. Сверху Ксюша посадила травяной кустик, выкопанный во дворе, и внимательно следила за тем, чтобы земля не пересыхала.
Банка стояла в однокомнатной квартире на тринадцатом этаже. В этой квартире червячок Игнатий оказался шестым. Ещё здесь жили Ксюша, её почти взрослый брат Антон, их мама и папа, а также черепаха Маркуша. Место было очень интересное.
Во-первых, почти все жители квартиры оказались писателями. Мама писала рассказы и повести о детях и взрослых. Папа писал какие-то другие книги, а вечером рассказывал Ксюше сказку про Волшебный Возок – и червячок Игнатий тоже слушал с удовольствием. Антон ездил в разные путешествия и потом описывал всё, что повидал и что с ним приключилось. А Ксюша сочиняла стихи. Мама с папой их старательно записывали.
Во-вторых, все стены квартиры были увешаны картинами, фотографиями, и другими художественными изделиями.
В-третьих, сюда приходили всякие необычные гости, и разговоры с ними червячок Игнатий слушал с большим любопытством.
А самое главное – они с Ксюшей очень подружились. Она читала ему свои стихи даже до того, как продиктовать их маме или папе. Показывала ему только что нарисованные акварельные картинки, которые не всегда понимали взрослые, зато червячок Игнатий прекрасно чувствовал всё, что девочка хотела выразить.
В свою очередь, червячок Игнатий рассказывал Ксюше про своих друзей и про разные случаи из жизни. Про то, как он рыл норку сквозь всю Землю, а потом – артезианскую скважину. Как у него появились крылышки. Как он торговал камешками и как летал на вертолёте. Про сказочный дворец и про выставочный зал в стеклянной банке. Кстати, банка была точно такой же, как и теперешнее его жилище. Про гномпьютер и сражение с привидением. И про многое-многое другое.
Но всё-таки настал день, когда червячок Игнатий решил, что пора возвращаться к себе.
– Знаешь, Ксюша… – сказал он печально.
– Знаю… – сказала она и почему-то из каждого глаза у неё выкатилось по слезинке. – Нет, это я не плачу, а просто немного грущу. Я же знаю, что тебе надо возвращаться. В своей норке уютнее, чем у самых гостеприимных друзей. И тебя ждут паук Пафнутий, жук Дормидонт, божья коровка Пятнашка…
– А ещё мне пора рыхлить землю, – добавил червячок Игнатий. – Ведь если мы, червячки, не будем рыхлить землю, даже страшно сказать, что с ней станет. Но ты ведь знаешь, где меня найти? Мы познакомились совсем недалеко от моей норки. Я всегда буду тебе рад… Теперь, если ты откроешь окно, я покажу, как действуют мои крылья. Ты ведь ни разу ещё этого не видала.
…И Ксюша долго стояла у окна, глядя, как нежно поблескивают на солнышке крылья червячка Игнатия и раздумывая о том, какое у неё будет занятие в жизни. Такое же важное, как у червячка Игнатия. Чтобы твёрдо знать: если ты будешь рыхлить землю, то жить на ней будет гораздо лучше.
Типографские штучки
Червячок Игнатий очень любил книги – и новенькие, с запахом свежего клея, и старые, читаные-перечитанные. Но совершенно не представлял себе, как же эти книжки делают. Поэтому когда он в разговоре с одним своим новым знакомым узнал, что тот работает в типографии, где печатают книги, то был по-настоящему взволнован.
Нового знакомого звали Степан Полиграфович. Он был высокий, широкоплечий, но на его лице то и дело появлялось удивлённо-детское выражение. Может быть, из-за того, что он не привык общаться с говорящими червячками, которые любят читать.
Познакомились они так. Червячок Игнатий, нарыхлившись земли, отдыхал неподалёку от своей норки и развлекал себя тем, что громко и выразительно читал вслух любимые стихи. Никто из людей не обращал внимания на это «громко», слишком тихое для человеческих ушей, особенно если эти уши находятся на высоте человеческого роста от земли. Но Степан Полиграфович, проходя неподалёку, уронил зелёный фантик от засунутой в рот конфеты. Конечно, фантик ему был уже не нужен, но он не привык оставлять после себя мусор. И чтобы найти зелёный фантик среди зелёной травы, встал на четвереньки. Так что его уши оказались совсем недалеко от червячка Игнатия. Он им сначала не поверил. Потом поверил. И сказал:
– Не может быть! Неужели это не сказка?.. Ведь это может быть только червячок Игнатий. Да?..
– Да, – отозвался червячок Игнатий, как раз закончивший читать стихотворение. – Это могу быть только я, потому что это я и есть. Добрый вечер. Откуда же вы меня знаете?
– Ну… Я ведь… Как бы это объяснить… В типографии я работаю. Мы книжку печатали про червячка Игнатия… Про вас то есть… Вот я и почитал её. Только думал, что сказка всё это…
Но червячка Игнатия не волновало, что его приняли за сказку. Он-то знал, что живёт на самом деле. А вот то, что новый знакомый работает в ТИПОГРАФИИ, да ещё в той самой, где печатали книгу о нём, о червячке Игнатии, – вот это было похоже на сказку! Он уже слышал об этой книжке, но не видал её. Ещё бы – это же была человеческая книга, её ни в какую норку не протащишь. Но дело ведь не в книге, дело в типографии. Может быть, удастся там побывать с помощью Степан Полиграфовича?
Оказалось, что Степан Полиграфович охотно покажет червячку Игнатию свою типографию. И может взять его с собой прямо завтра утром. Вот повезло!..
В типографии было шумно. Поэтому червячок Игнатий пристроился на плече у Степана Полиграфовича, чтобы проще было задавать вопросы. Но в огромном зале с высоченным потолком было столько странных машин, столько всего вертелось, гудело, щёлкало, чмокало, трещало, что непонятно было, о чём спросить в первую очередь.
Впрочем, у червячка Игнатия был один важный вопрос, но он успел только начать:
– А где здесь…
И тут они подошли к длиннющему станку, по которому полз бумажный червяк, широкий и плоский. Это было так удивительно, что червячок Игнатий не выдержал и взлетел вверх, чтобы лучше его рассмотреть.
На одном конце машины был укреплён бумажный рулон размером с бочку. Рулон крутился, разматывался – и как раз здесь начинался тот бумажный червяк, который отважно мчался по станку с удивительной скоростью. Ему помогали мчаться всякие движущие колёсики. Но что с ним при этом творилось!
Белый червяк пролетал между двумя сжимающими его валиками, а после них он уже был раскрашен непонятными красными пятнами. Других валики раскрашивали его другими красками, и постепенно на нём появлялись картинки и буквы. Червячок Игнатий с трепетом подумал, что если бы ему пришлось пролезть через эти валики, то он мог бы какое-то время обходиться без книг, читая и разглядывая самого себя.
А потом!.. Бумажный червяк поднимался на колёсиках вверх и падал отвесно вниз, попадая в устройство, которое – раз! раз! – сгибало его, складывало и…
– Бедный, что с тобой! – вскрикнул червячок Игнатий, у которого никогда не получалось оставаться просто наблюдателем.
Всё происходило так быстро, что невозможно было уследить, но результат был ясен: машина резала бумажную ленту, сложенную в несколько раз, на части! В проволочном ящике, стоявшем на этом конце станка, росла стопа книжек.
– Это ещё не книжки, – сказал Степан Полиграфович, когда червячок Игнатий, потрясённый превращением бумажного червяка, снова оказался на плече своего экскурсовода. – Это части книги. Они называются тетрадками.
– А где… – начал было червячок Игнатий, – но мастер уже продолжал рассказывать дальше.
– Другие тетрадки для этой книги уже отпечатаны, вон они лежат штабелями на специальных подставках, на которых можно весь штабель перевезти к другому станку. А вот здесь печатают обложки.
На этой машине вместо рулона стоял ящик с высокой стопой широких бумажных листов. Машина гудела, но пока не работала, и червячок Игнатий перелетел на верхний лист, чтобы пощупать его. Лист был плотный и гладкий.
Тут вдруг раздался щелчок, и машина ожила.
– Берегись! – крикнул Степан Полиграфович.
И вовремя. Червячок Игнатий взлетел за мгновение до того, как на лист опустились несколько металлический лапок с присосками. Чмок! – они присосались к листу, приподняли его и отправили вглубь машины, а сами тут же опустились на следующий лист. Чмок! чмок! – лист за листом быстро-быстро стали исчезать в машине. Там они пролетали между несколькими парами валиков – и вот уже цветные обложки, по четыре на листе, быстро-быстро складывались в новую стопу.
– Здорово! – восхитился червячок Игнатий. – А где здесь…
Но Степан Полиграфович уже показывал червячку Игнатию станок, на котором лист с четырьмя обложками разрезали на четыре части падающим сверху вниз лезвием. Потом они пошли к конвейеру, на котором все тетрадки для книги собирали вместе и склеивали. Здесь червячок Игнатий уже не рискнул расстаться с плечом своего провожатого: в металлической ванночке булькал и дымился расплавленный клей, и рассматривать его поближе почему-то не очень хотелось.
– После склейки у нас получается книжный блок, – объяснял Степан Полиграфович. И этот блок уже вклеивают в обложку. Потом остаётся только обрезать книгу с трёх сторон…
Червячок Игнатий ещё вежливо слушал, но чувствовал, что он уже так переполнен впечатлениями, что понять и запомнить все эти тонкости типографского дела ему не под силу. Только один вопрос по-прежнему не давал ему покоя. И он наконец выпалил:
– А где же здесь работают писатели?
– Что?! – изумился Степан Полиграфович.
– Но ведь чтобы книгу напечатать, её нужно сначала написать. Значит, где-то у вас тут должны сидеть те, кто это делает. По-моему, их называют писателями, – вежливо пояснил червячок Игнатий.
– Писатели?.. – продолжал удивляться мастер. – Но их здесь нету… Мы уже написанные книги получаем. А писатели, по-моему, пишут где захотят. У себя дома, например. Или… – он хитро покосился на червячка. – Или у себя в норке… А, червячок Игнатий?
Червячок Игнатий, переполненный всем увиденным и поражённый тем, что как раз писателей в типографии не оказалось, даже не очень-то понял, на что намекал Степан Полиграфович. Поблагодарив его за экскурсию и попрощавшись, червячок вылетел в окно, собрал все оставшиеся силы и полетел к своей норке.
Вернувшись, он прилёг на секундочку отдохнуть, но проснулся не так уж скоро. Во сне вокруг него с невозможной скоростью вился бумажный плоский червяк, покрываясь буквами и картинками без всякого станка. А от него в разные стороны разлетались, взмахивая страницами, как крылышками, зелёные книжки, на каждой из которых улыбался своим друзьям сам червячок Игнатий!..
Кузнечик Кузя и кузнечик Смит
Однажды в гости к червячку Игнатию вместе с обычной компанией пришли сразу два кузнечика. Один из них, местный кузнечик Кузя, был давно со всеми знаком. Правда, у него редко получалось бывать у червячка Игнатия – уж очень он был непоседливым. Очень попрыгучим. Раз-два – и упрыгает так далеко, что не поспеть к чаепитию.
А второй, кузнечик Смит, припрыгал из такого далека, что и объяснить было трудно откуда. Ясно только, что заграничный кузнечик. Вроде он даже на самолёте через океан летел. Потом ещё прыгал и прыгал, пока не оказался в наших краях. И так ему понравилась местная жизнь, что он решил остаться тут навсегда.
– У вас такой удивительный житуха! – восторженно объяснял кузнечик Смит за чаем. – Нигде нет никакого похожего. Всюду в мире очень обычно. Очень правильно. Очень скучно. У вас всё наоборот. Никто не знай, что будет завтра. Удивительно замечательный страна!..
– Да ладно тебе, Смит, не преувеличивай, – хмыкнул кузнечик Кузя. – Страна как страна. За океаном, небось, и получше живут.
– О, лучше, да. Интереснее – нет. Никто нигде не плетёт такой необычный паутин, как паук Пафнутий, с узорами, будто для музей! Никто не умеет играть столько игр, как божий коровка Пятнашка. Никогда я не пил чай в червячной норке. Да ещё с такой компаний! Всюду жуки с жуками, пауки с пауками, божий коровки с божий коровки. У вас у каждого своё, а все вместе. Я прыгай от радости здесь, как никогда не прыгай там. Но и здесь выше меня прыгай только Кузя. Мой друг и спаситель.
– Спаситель? – заинтересовался червячок Игнатий. – Расскажите, кузнечик Смит, как это случилось?
– Да ну, кому это интересно, – махнул лапкой Кузя. – Брось, дружище, нечего тут рассказывать.
– Почему? Интересно, интересно!.. – послышалось со всех сторон.
– Рассказать с удовольствием, – согласился Смит. – Этот историй называется «Первый искусство кузнечика». В том дело, что меня поймал мальчишка. Нет, мальчишки. От одного я отпрыгнул, а другой меня хвать! И посадить в большой бутылка. Такой большой, до горлышка не вспрыгнуть!.. А бутылка поставить на полка. Высоко поставить. Как быть? Кузя скакал за мальчишками, следить, куда они меня дел. А потом – рекорд! Чемпионский прыжок на высокий полка. Сбросить бутылка вниз, и я выбираться. Я кричу: «Спасибо, Кузя! Вот первый искусство кузнечика: высоко прыгать». А он головой качает. «Нет, – говорит, – это второе искусство. Сначала надо научиться уворачиваться от тех, кто тебя ловит». Вы представляйте, сколько он мудрый, Кузя! Я был… это… порезан…
Конец ознакомительного фрагмента.