Все засмеялись, а Гитлер заплакал. Публицистика. Поп-иконы (Андрей Агафонов)

Проблема Дианы Спенсер, она же Леди Ди, она же «народная принцесса» (довольно нелепое определение Тони Блэра; впрочем, на похоронах чего не скажешь) – это проблема легитимности. Насколько случайный человек может оказаться у власти, чтобы сама эта власть зашаталась? У нас такой эксперимент был поставлен с участием эстрадного комика Михаила Евдокимова. Наверное, не все помнят, что его победа на губернаторских выборах в Алтайском крае была одним из аргументов за отмену этих выборов в принципе. Зато всем памятны обстоятельства ухода: «Мерседес» с четверкой людей внутри в августе 2005-го потерял управление и врезался в дерево. Осталась красивая легенда о «народном губернаторе». Конец истории.

Фамильные ценности семейства Виндзор

Немолодой, некрасивый, просто одетый мужчина с мокрой от дождя головой, сидя на корточках, запускает свои длинные немецкие пальцы в систему ливневой канализации замка Хайгроув и с непередаваемым выражением на лице извлекает оттуда мешочки с мутной слизью и розовые комочки ваты. Складывает добычу в пластиковый пакет. Возвращается в замок. В холле – следы вчерашнего веселья. Он поднимается к себе в кабинет. Пишет записку (он любит писать записки – всем и всегда): «Пол, попроси, пожалуйста, гостей принцессы Уэльской не бросать использованные презервативы и тампоны в унитаз. От этого засоряются тростниковые фильтры». Фильтры дороги ему, огород в замке Хайгроув дорог ему, аллеи парка – про которые дворецкий Пол Баррелл впоследствии скажет, что «никогда еще не ходил на работу по такой красивой дороге» – дороги ему. Принц Чарльз любит копаться в земле, разбивать кусты, кататься на лошади – и не любит свою жену. Многие считают, что это жестоко.

Есть разные мнения по поводу того, что считать жестокостью.

Однажды маленький Чарльз, как обычно, пришел поцеловать на ночь маму. Мама работала с документами и рассеянно отозвалась на поцелуй: «Спокойной ночи, милый». «Милый?!» – не поверил своим ушам Чарльз. Кстати об ушах. Уши Чарльза – его особая примета. Они большие и оттопыренные. С возрастом еще и волосами поросли. Какие могут быть любовницы у человека с такими ушами? Кому он нужен? Радовался бы, что Диана Спенсер на титул польстилась…

И ведь, в общем-то, действительно – Диана была далеко не первой, кому Чарльз делал предложение руки и сердца. И ушей.

Одно время, перед отправкой сына в закрытую школу для мальчиков, Елизавета даже подумывала сделать ему пластическую операцию. Но потом решила, что и так сойдет. Тем более, что муж Филипп вообще не любил Чарльза баловать. Он был настоящим мачо и хотел, чтобы сын походил на него во всем, кроме, естественно, внешности. Чарльз старался. Но он родился добрым, сердечным, безвольным мальчиком. Волю еще можно воспитать, допустим. А чувства?

Есть такая теория: чувства бывают у тех, у кого есть личная жизнь. У монархов и наследников личной жизни не бывает. В прямом смысле. До недавнего времени они даже задницу подтереть не могли самостоятельно – для этого были специальные люди. До самого недавнего времени в те сокровенные часы, когда королева рожала наследника, за дверью сидел премьер-министр – чтобы засвидетельствовать позже перед нацией, что младенца не подменили. А то бывали случаи.

После рождения младенца отдают на попечение челяди. Родители с ребенком видятся хорошо, если раз в месяц. У них свои дела-заботы, да и не положено. Королева не может сюсюкать с наследником. Проявление ласки – удел людей попроще. Нянек, фрейлин. Привязываешься к нянькам, фрейлинам – их увольняют. Как можно объяснить ребенку, что такое «увольняют»? В его жизни была какая-то женщина, она склонялась над колыбелью, держала за ручки, когда он учился ходить – а потом пропала. Навсегда. «У тебя была мама, она уволилась». Таким было раннее детство Чарльза.

Затем школа для мальчиков, больше похожая на колонию для малолетних. Спальни на четырнадцать коек. Голый пол. Отчуждение и издевательства – заговаривают только подхалимы, «люди чести» с наследником престола держатся подчеркнуто враждебно. Еще подумают, что подлизываешься. Особый шик – во время матча в регби сбить наследника с ног. Заехать локтем в ухо. Пнуть под колено. Рассказывать об этом друзьям.

С каждым разом принца все труднее спровадить после выходных обратно в школу. Мальчик рыдает, умоляет не увозить его. Принц-консорт Филипп однажды, с трудом запихав «чертова парня» в машину, вернулся весь белый и хлобыстнул полный стакан виски. Постепенно пришел в себя: если ему не нравится в Шотландии, надо отправить чертова парня в Австралию. Пусть к земле привыкает. И отправили…

А после школы служба во флоте – пять лет. Папа ведь служил во флоте. Хотя принцу Чарльзу не нравилось море, и еще меньше ему нравилось общество морских офицеров, их задушевное, с матерщинкой, братство.

У любого нормального ребенка еще в школе должны были бы появиться вопросы – почему я здесь? Что я здесь делаю? Почему я должен здесь быть, если я здесь быть не хочу? Нет, в самом деле – родители чуть не самые всемогущие люди в мире, уж точно не самые бедные. Допустим, до 18 лет они решали, что Чарльзу делать. А флот – преодолевая отвращение: почему? Зачем?

Потому что никогда и не было иначе. Потому что быть принцем означает готовить себя к трону. Вместо «Я хочу» в ребенка вдалбливается «Ты должен» – постоянно, методично, упорно, всеми способами. Нельзя проявлять эмоции. Нельзя жаловаться. Нельзя оправдываться. Нужно исполнять свой долг. Так воспитывали его мать, и ее отца, и его отца, и так далее – вплоть до Вильгельма Завоевателя, а то и дальше в глубь веков (вообще Виндзоры ведут свой род от колена Иуды, из которого, по преданию, вышли царь Давид и Иисус Христос). Вот это и есть настоящая легитимность – «потому что так было всегда».

В семействе Виндзоров не ведут задушевных бесед. Проявление эмоций (любых) считается здесь не вполне приличным. Хороший тон – ровная доброжелательность к окружающим, дружелюбие, юмор. Когда у Елизаветы родился внук, она пошутила: «По крайней мере, ушами он пошел не в отца».

Отец, принц Чарльз, однажды все-таки не сдержался и выговорил матери: «Напрасно вы в детстве не сделали мне пластическую операцию. Вы не представляете, как противно жить с такими ушами». Это был чуть ли не единственный его упрек родителям – и, кажется, принц хотел сказать гораздо, гораздо больше…

Территория девственниц

Уже тысячу раз повторили, что главное достоинство Дианы как невесты заключалось в ее девственности. Нет, конечно, были и другие достоинства – древний род, восходящий к Карлу Стюарту, и… что же еще-то… Виндзорам был нужен брак со Стюартами для подкрепления собственной легитимности. При определенных раскладах Стюарты могли бы не только на английский, но и на израильский трон претендовать. Ну, в смысле, если бы в Израиле был король, как в прежние времена.

Не то чтобы на Чарльза давили – но его возлюбленная Камилла ему отказала дважды – будучи девицей и будучи замужем – его постельные подружки для женитьбы решительно не годились, а принц уже был в возрасте. Та же Камилла – уже Паркер-Боулз – свела его с сестрами Спенсер. Старшая, Сара, принцу, поразмыслив, отказала тоже. Шел он, грустный, по паркеровским полям, и где-то у стога сена его подстерегла юная невинная Диана, которая с пятнадцати лет мечтала выйти замуж за принца Уэльского. Завязался разговор: «Вы выглядите таким одиноким». Пожалела Диана Чарльза. Сейчас смешно вспоминать, наверное, но тогда Диана показалась Чарльзу доброй и умной девушкой, с такими же интересами, как у него. И дело было сделано.

Все крепки задним умом. Тогда казалось, что у принца просто не остается другого выхода – круг родовитых девственниц все-таки не слишком был широк в Великобритании восьмидесятых годов прошлого века. Диана до встречи с принцем вела достаточно скромный образ жизни. Работала воспитателем в детском саду, жила в съемной квартире с двумя подружками. Детей, говорят, любила…

Как иронически заметил один из придворных Елизаветы, страстной лошадницы, «если бы королева уделяла собственным детям столько же внимания, сколько лошадям, она бы наверняка признала эту вязку никуда не годной». Формально семья Спенсеров – это энное поколение Стюартов, придворные, люди своего круга (почти своего – узок круг королей), традиции и преемственность. Фактически – это типичная проблемная семья, в которой «всегда кто-нибудь с кем-нибудь не разговаривает». Отец Дианы не разговаривал со своим отцом графом Спенсером, пока тот не умер, оставив сыну поместье – а то бы и помер Дианин папа конторщиком. Мама Дианы не разговаривала со своей мамой, а от мужа ушла, оставив ему четверых детей и непреходящую депрессию. Отец запил. Дети росли как трава. Диана папу очень любила, а любых женщин, претендовавших занять место матери, ненавидела. Свою все-таки случившуюся мачеху даже сбросила с лестницы, а папе выдала оплеуху. Позже Диане случалось и принца Чарльза поколачивать. Рука у нее была тяжелая. Она вообще была здоровая такая девушка, лошадиного типа, кровь с кумысом, даром что страдала булимией и всю жизнь набивала полочки и шкафчики новыми пилюльками, микстурками и примочками.

Вообще булимия, о которой принято упоминать как о желудочном недуге, есть заболевание психическое. Так что, когда Диана говорила, что королевская семья сговорилась объявить ее сумасшедшей – доля истины в этом была.

Что такое булимия? Это болезненное обжорство. Когда за один присест человек съедает столько, сколько трое нормальных вместе не съедят. Затем человеку становится мучительно стыдно за количество съеденного, он сует два пальца в рот и все выблевывает. У заболевания есть и другие проявления – головокружение, потливость, слабость, приступы ярости и глубокая депрессия. Все это Диана и демонстрировала с первого дня брака – сначала Чарльзу, затем слугам, а затем и королеве.

В воспоминаниях дворецкого Дианы Пола Баррелла, который свою хозяйку просто-таки боготворил, Диана постоянно что-то жрет. Хлопья она «поедает тоннами», излюбленный белый шоколад «грызет», к тому же время от времени шарится в шкафичках на кухне в поисках печенья, шокируя прислугу. Справедливости ради – Диана могла искать в шкафчиках не только еду. Ее всегда живо интересовало, что думают о ней другие люди. Она могла запросто снять туфли, чтобы неслышно подкрасться к комнате горничных и подслушать их разговор, а затем шантажировать недостаточно лояльных угрозой увольнения – долгое, долгое время.

Сам Баррелл подружился с Дианой следующим образом: еще до свадьбы она поселилась в замке принца и скучала у себя в комнате, принц в это время был где-нибудь у Камиллы. Приятель Баррелла придумал способ развеселить принцессу – они с Полом начали таскать ей бигмаки из «Макдональдса». Принц был немало шокирован, как-то застав лакея сидящим на кровати своей невесты и о чем-то с ней задушевно беседующим.

Но это было только начало.

Инородная принцесса

Мачеха Дианы была дочерью Барбары Картленд, автора буквально сотен любовных романов про крылья экстаза, ледяных дев и неуловимых графов. Диана этими романами зачитывалась. Как там у Пушкина: «Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следственно, была влюблена». Неудивительно: учеба давалась ей с трудом. Интересное сочетание с патологической лживостью, которую отмечали многие, знавшие Диану еще маленькой девочкой.

Став принцессой Уэльской, Диана изрядно усовершенствовала свою ложь. Вернее сказать – она наконец-то поверила в роль, которую играла на публике. Она была «добрым ангелом» – совсем как «гордая бедная княжна» из романа Барбары. Когда она входила в больничные палаты, все озарялось сиянием – хотя, возможно, в этом какую-то роль играли сопровождавшие Диану повсюду телерепортеры и фотографы. Она могла прослезиться, неожиданно крепко обняв замершего от ужаса слепоглухонемого ребенка. Могла и пошутить – так, совершая очередное турне за отмену противопехотных мин вместе с двумя инвалидами, Диана начала расспрашивать их об обстоятельствах личной трагедии каждого. Получилось как в анекдоте. Сперва англичанин рассказал, как и когда потерял свою ногу. Затем американец поведал, как ему миной оторвало обе ноги. А затем Диана грустно сказала: «А моя катастрофа случилась 28 июля 1981 года»… И лукаво улыбнулась, глядя на озадаченных инвалидов: да это я про свадьбу свою с Чарльзом, дурашки.

Баррелл свидетельствует, что инвалиды шутку поняли и от души посмеялись. Возможно. Здесь интересна не столько реакция инвалидов, сколько особенности мышления самой Дианы. В этой прелестной головке оторванные конечности мирно соседствовали с несчастной любовью. Могло ли быть иначе? В свободное от благотворительности и «друзей» время Диана с тоннами хлопьев, шоколада и чего там еще валялась на диване, смотря все подряд телешоу и сериалы – особенно ей нравилось смотреть про больницы, про докторов… Некоторые циники говорят, что увлечение телесериалами лежит в основе увлечения Дианы госпиталями и пакистанским хирургом Хаснат Ханом, хотя мне кажется, причина здесь в другом: Диане просто нравилось нравиться. И не просто нравиться, а с ног сбивать. В больницах это проще. В обществе – сложнее.

Это правда – Диана любила общаться с простыми людьми. Со всеми, кто еще проще, чем она. Она могла вместе с Барреллом поехать ночью в район красных фонарей и разыграть из себя калифа на час – раздать проституткам по 50 фунтов на теплые куртки, чтобы те не мерзли. Трудоустроить проституток? Это не романтическое решение вопроса…

Она могла часами разговаривать с лакеями. Вникать в их проблемы. Давать советы. Утешать в житейских неурядицах и взамен жаловаться на свою незадавшуюся судьбу. При этом и ссорилась она с челядью, как с ровней. Если Чарльз мог вспылить, наорать и через час уже извиниться, то для Дианы слуги делились на «друзей» и «врагов». И уж «врагов» она истово старалась со свету сжить. Так или иначе, со слугами, с детьми, с больными, с азиатами, с журналистами Диана чувствовала себя в своей тарелке. И мгновенно скисала, оказавшись в обществе равных ей по положению людей. Диана не могла найти общий язык с ними. Не то чтобы не хотела – действительно не могла. Она была, как бы это сказать, из тех, кто о себе говорит с забавной ужимкой: «Я – простая девчёнка…» Именно так, через «ё»…

Она очень старалась поначалу. Дарила свекрови подарки, меняла туалеты чуть не ежедневно. Все напрасно. Муж по поводу очередного костюма от кутюр бормотал равнодушно: «Очень мило… Ты похожа на стюардессу…» Свекровь была неизменно мила и доброжелательна, но категорически отказывалась вмешиваться в дела супругов. И Диана ей мстила порой, «по-нашему, по-бразильски» – являясь на торжественные приемы позже королевы. Даже муж королевы в таких случаях извиняется. Диана только фыркала…

Муж, принц Филипп, которого позже обвинят в заговоре с целью устранения Дианы, два года писал невестке письма, где объяснял, что хорошо и что плохо.

Ничего не помогло.

Из нее наверняка вышла бы неплохая парикмахерша или воспитательница в детском саду. Что касается замужества с кем угодно, тут прогноз неутешительный: как многие дети из неполных семей, Диана прилежно воспроизводила сценарий родительского несчастья уже в собственной семье. Их брак был обречен не потому, что принц спал с Камиллой Паркер-Боулз – Камилла, или, как ее называла Диана, «наш ротвейлер», вообще была только предлогом. Характерный эпизод – на очередном торжественном приеме Диана узнаваемой размашистой походкой направляется к няне двух своих мальчиков, Уильяма и Гарри, и бросает во всеуслышание: «Я слышала, вы потеряли ребенка, мне так жаль!» Разворачивается и уходит. Няня, понятно, в истерике. У Дианы требуют объяснений, и та говорит, что по ее сведениям няня сделала аборт (разумеется, от Чарльза) тогда-то и там-то. На поверку все оказывается враньем.

Желтая пресса

Задолго до появления Дианы Спенсер в Букингемском дворце там появились люди с телекамерами и отсняли реалити-шоу «Королевское семейство». На дворе был 1969 год, Англия переживала трудные времена, и многие усомнились, нужна ли бедной стране королевская семья со своими дворцами, яхтами и налоговыми льготами. Успех сериала был тактической победой и стратегическим поражением. Королеву предупреждали – любой институт общества, который прибегает к помощи телевидения, в результате становится заурядным. Тайна власти, обаяние власти – в ее недоступности. Королева, к сожалению, не вняла, а прессе захотелось больше. Ее впустили в прихожую – а почему бы не в спальню?

Диана пустила прессу в спальню и стала медийной принцессой. Не первой – первой была принцесса Монако Грейс Келли, погибшая в автокатастрофе в 1982 году. Вы, наверное, помните, сколько желающих нашлось в тогдашнем СССР усыновить ее дочь, принцессу Стефани. Диана была представлена принцессе Грейс и засвидетельствовала свое почтение – как и матери Терезе, тихо скончавшейся спустя несколько дней после гибели самой Дианы.

Не в силах побороть когнитивный диссонанс между королевскими привилегиями и собственной булимией, Диана обращается за помощью к журналистам. Вкус к публичности у нее появился еще тогда, когда она была невестой Чарльза и позировала с чужими детьми на руках. С тех пор гнусные журналюги преследовали Диану постоянно, а если по каким-то причинам отвлекались на другие дела, Диана сама их находила. Баррелл в своей книге приводит список главных редакторов и ведущих журналистов английских СМИ, регулярно бывавших в гостях у Дианы – список довольно длинный. Многим Диана дарила какие-нибудь безделицы.

Конечно, в отношениях принцессы с прессой не все было гладко. Одно время газеты ругали ее за покупку «Мерседеса», и даже муж сказал что-то вроде – дорогая, почему бы тебе не ездить на английском «Астон-Мартине»? Диана не поняла претензий общества: «какое вам дело, на чем я езжу!» Главный редактор журнала «Фокус» в качестве жеста доброй воли отдал Диане негативы фотографий, запечатлевших ее без купальника на испанском курорте. Принцесса Уэльская поблагодарила редактора и обрушилась на фотографа – дескать, «я чувствую себя изнасилованной». Но свидетели той встречи говорят, что принцесса чертовски разозлилась – «она без ума от своего тела и, конечно, хотела бы увидеть эти снимки напечатанными». А как вам такой способ досадить приставучим папарацци – носить две недели один и тот же леопардовый купальник, чтобы главные редактора подумали, будто им таскают фотографии с одной и той же фотосессии?

Сейчас довольно трудно понять ажиотаж вокруг этой женщины в стиле диско, но тогда принцесса Диана буквально царила на первых полосах таблоидов – была, как сказал на ее похоронах ее брат, «королевой людских сердец». Странным образом появление все новых и все более откровенных фотографий Дианы, как и публикация все новых сплетен, раздражало семью ее мужа. Радоваться бы надо – королевское семейство еще никогда не было столь популярно. Вместо этого муж снова выговаривает Диане: «Дорогая, хоть кто-нибудь из твоих друзей не дает интервью прессе?» Забегая вперед – на сегодня каждый из этих друзей написал уже и по книге. Диана, ее жизнь и ее смерть давно стали отраслью шоу-бизнеса.

В 1992 году выходит книга Эндрю Мортона «Правдивая история Дианы», где впервые история Дианы трактуется как история простой души, запертой в золотой клетке королевского семейства (выгнать ее из этой клетки оказалось не так просто – адвокаты Дианы выторговали 17 миллионов фунтов отступных за согласие на развод). В 1995 году, будучи еще официально замужем, Диана в телеинтервью со смаком рассказывает о своих любовниках (их было, вы не поверите, больше одного. Никаких барбарианских лордов и графьев, но все очень приличные мужчины – офицеры, бизнесмены, азиаты). И с прискорбием извещает о своем вынужденном отходе от благотворительной деятельности (нет титула «королевского высочества» – нет мультиков). К моменту развода в августе 1996-го на Диану работает собственная пресс-служба, которая прилежно информирует СМИ обо всех передвижениях босса. Так и шло до самого последнего дня – 30 августа 1997 года. Поэтому первоначально указанная причина трагедии в туннеле Альма кажется каким-то горьким парадоксом – якобы Диану погубили папарацци. Как саркастически замечает один из биографов Дианы, «женщина, которая обожала фотографироваться, решила рискнуть жизнью, чтобы избегнуть еще нескольких фотографий».

Впрочем, версию с папарацци позже отмели. Официальной стала другая версия – водитель был пьян. Поэтому «Мерседес» с Дианой, отъехавший от парижского отеля «Риц» в 0.20 ночи на 31 августа, в 0.25 врезался в тринадцатую опору моста на скорости около 120 километров в час.

Поверить в то, что заместитель шефа безопасности отеля «Риц» Анри Поль был алкоголиком – как и в то, что принцесса Диана и Доди аль-Файед сели бы в «Мерседес» с пьяным водителем – ненамного легче, чем в спасение Дианы от папарацци.

Что касается неофициальной версии, тут с самого начала не было никаких сомнений – Диану убили спецслужбы.

Клок шерсти

Казалось бы, совершенно нелепый и попросту скучный роман Дэна Брауна «Код да Винчи» вызвал такую шумиху. Да еще фильм по нему поставили – тоже отменно плохой. А катали поделку по миру с удивительной назойливостью, только в России потратили миллионы долларов на промоушен. В чем тут секрет? Виндзоры, как мы уже говорили, ведут свой род от Давида и Иисуса Христа, и все эти игры в Каролингов-Меровингов для них никакие не игры. Роман и блокбастер – попытка ревизии их прав и привилегий. Немалые деньги. Королевская семья Великобритании по цивильному листу получает миллионы фунтов в год. Мы, конечно, все знаем, что королева Великобритании ничего не решает и столь щедро содержится англичанами чисто по приколу. Правда, при этом она утверждает премьер-министров, является главой Британского Содружества, в которое входят 53 государства, главой Англиканской церкви и Верховным главнокомандующим. А это уже политика. Деньги, политика, религия. Что с другой стороны? Другие деньги, другая политика, другая религия.

Здесь начинается самое интересное.

Что такое королевское семейство? Кто все эти люди? Во-первых – англичане ли они? По крови – скорее немцы, как и наши Романовы. По фамилии… Фамилий нет. Нет никаких Виндзоров. До 1917 года были Саксен-Кобург-Готы. Просто после первой мировой это как-то не очень хорошо звучало, и тогдашний король Георг Пятый фамилию сменил. Нет и имен: папа Елизаветы Второй не собирался быть королем и потому охотно откликался на Альберта, но после не вполне добровольного отречения старшего брата Эдуарда Восьмого стал Георгом Шестым. А принц Уильям, которому вроде бы светит престол сразу после бабки, немедленно станет Вильгельмом – теперь уже можно, война кончилась, Гитлер капут.

Нет религии. До шестнадцатого века Англия была католической страной, затем Генриху Восьмому приспичило развестись с женой, чтобы жениться на Анне Болейн, а Папа развода не дал. Тогда Генрих Восьмой послал Папу к маме и развел себя сам, учредив в своем лице Англиканскую церковь.

Или взять того же принца Филиппа Эдинбургского (он же Маунтбеттен, он же Баттенберг). Поскольку принц из Греции, вероисповедания он изначально был православного. Затем ударился в протестантизм немецкого образца. И лишь потом стал прихожанином англиканской церкви.

Все королевские дворы Европы – ближние родственники. Что не мешает, конечно, при необходимости отрекаться от чужих престолов – как было в 1917 году, когда все тот же Георг Пятый отказал в убежище своему кузену и практически двойнику Николаю Второму и обрек его на мученическую смерть.

Кстати, и Джордж Буш – не самый дальний родственник Виндзоров, что заставляет нас по-новому взглянуть на проблему престолонаследия в США…

В общем, как любил говаривать кот Бегемот, общество небольшое, смешанное и бесхитростное. Что характерно: своих они, конечно, сдают – а чужих и вовсе в свой круг не пускают. Чужим это несколько обидно.

Повторение – мать учения: вся история Дианы – это битва за легитимность. С одной стороны – миропомазанники, правящие миром или значительной его частью с незапамятных времен, чье право править зиждится на традиции. С другой – люди с деньгами, которые искренне не понимают, почему они должны тесниться в передней, когда какие-то облезлые принцы сидят у камелька. Что это за деньги – отдельный разговор. Кем был Доди аль-Файед? Кокаинистом, алкоголиком и немножко продюсером. Это не так интересно. Интереснее его папа, Мохаммед – кстати, именно его молва сперва записывала в любовники Дианы. Аферист со стажем, легализовавшийся через покупку универмага «Хэрродс». Очень умная покупка – универмаг «Хэрродс» традиционно спонсирует проведение скачек в Аскоте, а владелец универмага имеет право сидеть на этих скачках (и только на скачках!) в одной ложе с королевским семейством. Точно так же Роман Абрамович под видом футбольного клуба купил лимитированный доступ в элиту. То, что ему продали «Челси», значительно интереснее того, что он «Челси» купил.

Совсем интригующая фигура – дядя Доди, Аднан Кашогги, саудовский миллиардер с хорошими связями в ЦРУ, Моссаде и семействе бин-Ладенов (а следовательно, и Бушей). Крупнейший в мире торговец оружием. Сутенер высокого полета – Хизер Миллс, бывшая уже супруга Пола Маккартни, была одной из его «девочек». Ну это так, хобби. Аднан сердечно приветствовал Диану в качестве «члена нашей семьи».

Кажется, бедная принцесса и сама не поняла, куда попала. Как и в момент первого замужества, сама по себе она никому не была интересна. А вот возможности, которые открывались через нее, кровные связи, которые у нее были…

Сам жених еще за месяц до гибели в Париже катался на яхте с американкой Келли Фишер и давал на ней брачные обещания. Надо полагать, для Дианы и Доди их взаимная страсть стала сюрпризом, и скорее неприятным. В те редкие моменты, когда они не позировали фотографам, оба имели одинаково унылый вид.

Говорят, что автокатастрофу в туннеле подстроили британские спецслужбы МИ-5 и МИ-6 по прямому распоряжению Филиппа (к слову о представительской роли королевской семьи) с тем, чтобы избегнуть появления у Дианы ребенка арабской крови, единоутробного будущему королю Великобритании. Отсюда и настойчиво распространяемые безутешным Мохаммедом слухи о беременности Дианы. Насколько можно верить этим сведениям? Я бы по-другому поставил вопрос: какого рода интригу можно разыграть вокруг гибели принцессы Уэльской, предположительно беременной от араба, предположительно собиравшейся перейти в ислам, доставившей ранее массу неприятностей семейству Виндзоров и институту европейской монархии в целом? Учитывая достаточно сложные отношения Англии с Францией (да и вообще с Европой), не следует удивляться тому, что с первых же минут катастрофы в туннель понаехали представители спецслужб, причем не одной только Франции, а в дело было напущено столько тумана, что и сейчас, когда сама по себе Диана мало кого интересует, нет ответа даже на простейшие вопросы – вроде того, зачем понадобилось на несколько дней задерживать папарацци, бывших свидетелями катастрофы, и брать с них подписку о неразглашении.

Что касается мотивов убийства (а это, скорее всего, было именно убийство), то как знать – возможно, кому-то понадобилась голова Доди, племянника Аднана Кашогги, в качестве последнего убедительного аргумента. А Диана имела несчастье просто оказаться рядом.

Хмурое утро

Чарльз уже никогда не станет королем. Его брак с Камиллой Паркер-Боулз – последний сожженный мост. От Елизаветы власть перейдет к сыну Дианы и Чарльза – Уильяму. Юный принц хорош собой, его обожает пресса, но понимает ли он физически природу власти?

А природа власти такова. Однажды утром ты просыпаешься в помещении, полном чужих тебе людей. Они поджидают тебя за дверями, на лестницах, в гараже и на кухне. Они ждут твоих слов. Это всего лишь слуги, но кто сказал, что они должны подчиняться? Из чего это вытекает? Из чего вытекает твое право править, если ты действуешь по принципу «Я хочу»? Кому какое дело, чего ты хочешь? А если однажды ты услышишь за спиной смех? Дрогнувшим голосом потребуешь объяснений? А если над тобой смеются твои министры и игнорируют твои приказы как нелепый вздор капризного мальчишки? Выскочки? Самозванца?

Его мать всю жизнь прожила с этим ощущением – ощущением самозванства, неизбежного разоблачения и позорного провала. Что в значительной мере обусловило ее неуемное желание нравиться прессе и «простому народу», ее дружбу с сомнительными личностями – и ее булимию.

Медицине известен такой случай – в одном селении жил-был паренек, скромный и работящий, женился он рано, вот и работал много. Не сказать, чтобы профессия была какая-то особо денежная, но в перспективе сулила свой домик с садиком и хлеб с маслом ежевечерне – неплохо, даже по нынешним меркам. Да вот однажды в пьяной драке, зачинщиком которой он не был, пареньку пробили голову железным прутом. К изумлению окружающих, он выжил. Но как-то странно изменился – стал склочным и раздражительным, начал пить и скандалить, оставил семью и работу. На жизнь зарабатывал демонстрацией дыры в голове посетителям сельских ярмарок. Посетители ужасались и угощали его выпивкой. В очередной пьяной драке, инициатором которой он был, его и убили.

Пламенные революционеры разных времен и народов все как один похожи на этого паренька – вне зависимости от того, умерли ли они своей смертью или закончили как Троцкий. А именно – у всех у них была дырка в голове.

И самая зияющая дыра была у Че Гевары.

К понятию «пламенный революционер»

Все пламенные революционеры – это революционеры профессиональные, то есть профессионально занимающиеся деланьем революций. Словосочетание «профессиональный революционер» смущало меня в моем невинно-советском отрочестве – пожалуй, не меньше, чем фраза Ленина «Писатели должны войти в партийные организации». С писателями хотя бы ясность была: автор фразы очевидно неправ, писатели не обязаны никуда входить. А вот с революционерами какая-то интригующая недоговоренность: если революция – их профессия, значит, им за это платят? А кто? И раз есть такая интересная профессия, то наверняка ей где-то учат? А где?

Должен сказать, что вот уже сколько лет прошло, но никаких вполне исчерпывающих сведений общего характера мне на этот счет получить не удалось. Какая-то стыдливость, что ли, охватывает историков революционных движений – и они либо обходят вопрос о материальной подоплеке самого существования революционных вождей, либо, как говорится, набрасывают дерьмо на вентилятор – в виде десятка взаимоисключающих версий, ни на что, кроме себя, не опирающихся. Вот говорят, что Ленин был немецким шпионом, что вообще большевикам платил немецкий Генштаб. Допустим, а Герцен, безбедно живший в политэмиграции в Лондоне, издававший там журнал «Колокол» – он на чьи средства это делал? А Троцкий, уже после высылки из СССР, на что жил в Мексике, на гонорары за мемуары? Или ему Гитлер приплачивал?

Вопрос «кто приплачивал», вообще-то, должен быть главным при анализе революционной деятельности того или иного персонажа. Или партии. Или даже целого государства. Мы живем в жестокое время, когда идеология сама по себе не стоит медного гроша. Всегда находятся люди, которые заинтересованы в распространении той или иной идеологии на той или иной территории. Сюрприз для наших пап и мам, но не для нашего уже поколения: за социалистическую идеологию в любом ее варианте всегда платит какая-нибудь капиталистическая свинья в конечном счете. Почему так – потому что только у капиталистической свиньи есть деньги, только она умеет их делать. Дальше вопрос – о мотивах: зачем буржуям финансировать революцию. Здесь мотивы могут быть самые разные – устранение конкурента (Россия в 1917 году), создание очага напряженности в нужном регионе (Индокитай в 40—70-е годы прошлого века, Израиль-Палестина с момента возникновения по настоящее время), решение геополитических ребусов, перераспределение финансовых потоков или маршрутов наркотраффика – в любом случае, действительные причины никогда ничего общего не имеют с причинами, указываемыми в качестве исходных революционной идеологией, то есть – с борьбой за счастье трудящихся, угнетенных и обездоленных.

Прошу прощения за несколько затянутое вступление, но это снова к вопросу о дырке в голове у любого профессионально-пламенного революционера. Условный «Че Гевара» в начале своей карьеры может не знать (и не обязан знать), что деньги, на которые куплены первые винтовки, отпечатаны первые листовки, сняты конспиративные квартиры, дал все равно какой-нибудь Ротшильд – американский или английский. Но рано или поздно к революционеру приходит понимание, что его используют втемную – и уходит сквозь дыру в голове. Оставляя после себя тихий трансформаторный гул.

По прозвищу Свинья

У аргентинца Эрнесто Гевары отношения с деньгами не сложились генетически. Его папа, тоже Эрнесто, постоянно ввязывался в какие-то аферы, закономерно прогорал и затем красноречиво сетовал на то, что мир несправедлив, а честным и порядочным людям никогда не преуспеть. Ну, мы все таких людей знаем. Мы и сами такие.

Эрнесто-младший рано столкнулся с несправедливостью. На каникулах он подрядился убрать урожай у соседа-фермера, но через несколько дней парнишку скрутила астма. Фермер, сославшись на то, что работа не сделана, выплатил будущему команданте лишь половину обещанного, чем привел того в ярость. Кроха-сын прибежал домой с криком: «Да что он себе позволяет! Пойдем набьем ему морду!»

То есть – с юных лет проявлял революционное правосознание. Фермер, выступающий в роли нанимателя, формально был прав и даже проявил милосердие к больному парнишке – мог совсем ничего не платить, а заплатил половину. По сути же фермер – это реакционный элемент, трутень, который сам не работает, а нанимает других, да еще сэкономить норовит. А ведь мальчик рассчитывал на эти деньги.

От одного эксплуататора – к несправедливо устроенному обществу. Родители Гевары, когда он был еще младенцем, закаляли мальчика примерно так, как это показано в фильме «Семнадцать мгновений весны» – с ветерком. Войдя в сознательный возраст, будущий вождь кубинского народа оказался астматиком (в мать) и решительно сократил количество водных процедур, так что однокашники – в шутку, разумеется – прозвали его «Свиньей». Возможно, общая небрежность в одежде (нечищеные ботинки из разных пар, давно нестиранная рубашка, одной полой заправленная под брючный ремень, другой – реющая по ветру) тоже сказалась. Уже позднее Гевара сообразил сделать из этого фишку – и до конца жизни проходил не слишком ухоженным, посмеиваясь над своими друзьями-кубинцами, которые «чуть что – бегут мыться».

Астма и адреналин

Велик соблазн вывести всю последующую биографию Гевары из его болезни. Например, таким образом – от приступов астмы Гевара лечился адреналином. А что дает больше адреналина, чем революционная деятельность?

Замечательно, только вот не все астматики, накачавшись адреналином, ищут смерти в чужих горах. Первый пришедший на ум пример – актер Михаил Пуговкин. Страдал тем же заболеванием, но не афишировал этого, дожил до преклонных лет, был добрым человеком.

Гевара был, скорее, нетипичным астматиком. Обычные астматики боятся грязи и сырого климата, с осторожностью выбирают себе еду – вдруг да нарвешься на аллерген. Гевара грязи не боялся, есть мог десять часов подряд – «впрок» (что роднит его с принцессой Дианой), до конца жизни курил сигары и спал где придется. Он действительно себя не щадил до такой степени, что возникает вопрос: за что он так себя ненавидел?

Конечно, можно спросить по-другому: за что он так самозабвенно любил всех остальных? Но к любви мы еще вернемся.

Пока к вопросу об астме. Определившись вроде бы с призванием, потомственный астматик Эрнесто Гевара не без труда поступает на медицинский факультет столичного университета. Специализируется на аллергии. Выбор понятен: астма – болезнь аллергическая, лечится плохо, есть шанс облегчить жизнь себе, маме, многим другим. Однако, закончив университет (опять же не без труда), Гевара сообщает родным о своем решении: аллергия – болезнь богатых, бедняки о ней не знают, эрго – я не хочу тратить время на лечение богатых, я буду помогать бедным каким-то иным способом. Поеду в лепрозорий к прокаженным. Ах! – и невеста Чинчина упала в обморок. Ей в лепрозорий не хотелось.

Возможно, на то и был расчет, поскольку до лепрозория Гевара не доехал. Вынырнул он уже в Гватемале.

И ты увидишь карнавал!

В демократических странах Латинской Америки есть хорошая традиция – если к тебе в страну приехали политические беженцы из соседнего государства, их ни в коем случае нельзя выдавать на родину, их нужно одеть, обуть, накормить и быть с ними ласковыми. Ильда Гадеа, не то китаянка, не то индианка, была беженкой из Перу, что позволило ей получать от правительства Гватемалы пособие, которого хватало на безбедную жизнь и аренду квартиры в непосредственной близости от президентского дворца. Да еще оставалось на помощь другим обездоленным. Одним из таких обездоленных и был наш герой – по обыкновению, в нейлоновой рубашке невнятной окраски, разношенных ботинках и мятых брюках, он явился в Гватемалу, где только что произошла революция (кажется, 730-я в истории страны), чтобы чем-то пригодиться. Но не пригодился, увы, ничем – в министерстве здравоохранения ему сказали, что диплом Буэнос-Айреса здесь не считается документом, позволяющим незамедлительно начать врачебную практику. Что поделать, врачей хватало без него – и местных, и приезжих, и куда более опытных.

Само собой вышло так, что Гевара угнездился на содержании Ильды Гадеа – дабы прокормить его, она заложила в ломбард свои украшения, не Бог весть какие, впрочем. Они читали Маркса, Сартра и много других умных книг. Гевара пытался пристрастить Ильду к мате, которое заваривал сам – но не смог. Зато благодаря связи с Ильдой он попал в тусовку профессиональных революционеров и даже начал делать что-то вроде карьеры – но тут произошла очередная революция, демократа Арбенса скинули, повеяло зловонным дыханием диктатуры. Ильду какое-то время подержали в застенках, вымогая взятку за освобождение – деньгами либо натурой. Денег она платить не хотела (хотя деньги были). Выручило личное вмешательство нового президента, который хорошо знал гордую перуанскую сеньориту. Да и за Геварой, несмотря на его крохотный революционный стаж и ничтожный общественный вес, приезжал непосредственно посол Аргентины. Вот тут опять пунктик – необычайно везет революционерам с кругом знакомств. Казалось бы, непримиримые враги существующего строя, они ничего общего иметь не должны с угнетателями, тиранами и сатрапами. Казалось бы, революционная деятельность с того и начинается, что сжигаются все мосты между миром богатых и миром бедных, миром злых и миром праведных… Или нет?

Не совсем так, поскольку в мире бедных и праведных профессиональный революционер помрет от голода. Поэтому он вынужден, преодолевая отвращение и сглатывая тошноту, пользоваться благами мира злых – кредитными картами, апартаментами, гонорарами, яхтами, зваными обедами… А злые на то и злые, чтобы с помощью честных и чистых революционеров решать какие-то свои дела. В частности, всегда полезно иметь у себя на территории запасное правительство для соседней страны. Профессиональные качества будущего правительства в расчет не берутся – а вот способность взять и удерживать власть, это да. Важно.

В борделе мистера Лански

Тем временем на Кубе зрела очередная революционная ситуация. Страной правил Фульхенсио Батиста – один из «сукиных сынов». Правил, надо сказать, по принципу «то разуюсь, то обуюсь, на себя в воде любуюсь, брагу кушаю». Когда-то он был народным любимцем, одним из зачинщиков «бунта сержантов», в тридцатых годах сверг диктаторский режим на Кубе и совершил мощный экономический рывок. Уходил из власти и возвращался. Объявил войну Германии, кстати – вместе с США и Великобританией. Для Латинской Америки это было довольно нетипично. Аргентина, к примеру, вообще была государством, прогермански настроенным. Не то чтобы там нацисты были у власти – просто Аргентина в те годы входила в восьмерку мощнейших мировых экономик, а претендовала на большее, и по ее расчетам как раз выходило, что чем больше Европа и Штаты увязнут в войне с Гитлером, тем больше у нее шансов.

К России же у латиносов вообще и Че Гевары в частности отношение всегда было несколько специфическим, о чем ниже.

В годы правления Батисты на Кубе побывал и Аугусто Пиночет. По его словам, кубинцы, конечно, сильно бедствовали – но не в последнюю очередь потому, что слишком много веселились. «Такое ощущение, – говорил Пиночет, – как будто у них один сплошной карнавал». Схожие ощущения были, вероятно, и у самого Батисты – что бы он ни делал, Куба продолжала веселиться. В итоге кубинский диктатор потерял всякую совесть и начал требовать половинные откаты со всего буквально, что происходило на острове. А происходило следующее: американская мафия в лице Мейера Лански открывала отели, бордели, казино. Мужественный был человек Батиста, если требовал откаты от мафии… Было и другое – строились дороги, тянулись электропровода. Вольно врать поздним комментаторам, что Штаты выжимали остров досуха, вывозя всю прибыль и скупая кубинскую землю – работали-то на предприятиях с американским капиталом кубинские рабочие. Получали они мало – опять же по свидетельствам современников, месячный заработок едва достигал величины недельного заработка рабочего в США. Самым распространенным занятием среди женщин была проституция, так что Куба получила негласный статус «карибского борделя». Да что там, посмотрите вторую часть «Крестного отца» и ужаснитесь.

Конь в пальто

В Мексике, куда из Гватемалы перебрались аргентинец Гевара и перуанка Гадеа, они познакомились с кубинцами Кастро. Братьев Фиделя и Рауля только что, после двухлетней отсидки, выпустил по амнистии кровавый диктаторский режим. Вся их вина заключалась в нападении на казарму Монкада – нападении неудачном, но с человеческими жертвами с обеих сторон. За попытку государственного переворота Фидель получил 15 лет (Рауль – 13) и произнес на суде речь с заголовком «История меня оправдает». Помимо заголовка, речь содержала цитаты, полемические выпады, стилистические излишества, анализ социального положения на Кубе и краткую предвыборную программу – и длилась два часа. По части словоговорения Фидель был абсолютным чемпионом. Мог без бумажки митинговать часа три, прерываясь разве что на стряхивание голубя с плеча. А его знаменитая речь в ООН! Четыре с половиной часа! Присутствовавшие в зале наверняка поняли: такой народ победить невозможно. Они еще не знали, что много лет спустя на мировую арену выйдет Уго Чавес…

Первая же встреча Фиделя с Эрнесто Геварой длилась десять часов. И это был тот редкий случай, когда Фидель больше слушал, чем говорил.

Фидель Кастро зауважал Гевару сразу. Он счел его умником. Сам-то Фидель брал скорее харизмой. Женщины всегда угадывают харизму, даже через холщовые штаны. На Кубе Фиделя звали, совсем как Сталлоне в юности, «жеребцом». Рауль же и жеребцом не был – судя по упорно распускаемым слухам, скорее кобылкой – и умом не блистал, но мог проявить жесткость и даже жестокость, когда было надо, а надо было всегда.

А что Гевара? К тому времени он уже приобрел прозвище «Че». «Че» – это мусорное словечко из его собственного лексикона, ничего не обозначавшее. Типа «эй» или «бля». Хорошо знавшие Гевару люди говорили, что матом он пользовался через слово, так что «Гевара, бля!» будет самым точным переводом. Вот этот Гевара, бля, попробовал уже к моменту встречи с братьями Кастро себя в качестве журналиста, уличного фотографа, археолога, книгоноши и продавца, и везде его ждал облом, везде как-то не складывалось, везде находились злые люди, норовившие надуть, бля, Гевару, нажиться, бля, на эмигрантском горбу, обидеть, сука, гения. Как писал другой гений по другому поводу, но как будто про нашего Эрнесто: «Нет ни в чем вам благодати, с счастием у вас разлад – и прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад…» И вдруг – братья Кастро. И все совпало.

Эпизоды партизанской войны

Сколотив шайку, Фидель отправляется в Штаты, дабы заняться фондрайзингом, используя модное ныне понятие – поиском средств на осуществление проекта. Если бы это был не Фидель, а какой-нибудь, прости Господи, демократ, мы бы наверняка о нем плохо подумали – как об американском наймите. И бесполезны были бы все отговорки, что-де не у ЦРУ же он денег просил, а у своих же кубинцев – знаем мы этих кубинцев! Худо-бедно Фидель наскреб у спонсоров 50 тысяч долларов. На эти деньги он покупает бэушную яхту «Гранма», которой предстоит выдержать переход из Мексики на Кубу, запас продовольствия и оружия. В капиталистическом мире это просто – приходишь на рынок и покупаешь столько винтовок, противотанковых ружей и взрывчатки, сколько тебе надо. Тайно, то есть ночью, набитая оружием и людьми яхта покинула мексиканский порт и вышла в нейтральные воды. Как поясняют комментаторы, береговая охрана не заметила этого, поскольку ночью было темно и шел дождь.

Хорошенько очистив желудки, повстанцы через неделю рысканья по бурному морю высадились на родной земле и начали двухлетнюю кампанию по освобождению Кубы от диктатуры Батисты. Привезенное с собой оружие быстро пришло в негодность, боеприпасы кончились – но откуда-то брались и новые боеприпасы, и оружие, и продукты. Серьезную роль сыграло информационное сопровождение. Высадка состоялась в декабре 1956 года. А в феврале 1957 года по личной просьбе Фиделя в джунгли Сьерра-Маэстры прибыл военный корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Герберт Мэтьюз. Фидель, по воспоминаниям Че Гевары, провел 57-летнего военкора «Нью-Йорк Таймс» как мальчишку – отчаянно блефуя, он постарался создать впечатление, что командует многочисленной и хорошо вооруженной партизанской армией. Военные корреспонденты – люди легковерные; в конце февраля в трех номерах подряд печатается материал «В гостях у кубинских повстанцев», который прилежно перепечатывают ведущие кубинские СМИ, в чем диктатор Батиста никак не может им помешать. В Гаване царит паника – все наконец-то понимают, что сила в правде. Следом за Мэтьюзом в джунгли Сьерра-Маэстры летят репортеры CBS и снимают уже документальный фильм о партизанах, который с успехом идет в кинотеатрах США. Что происходит потом, можно догадаться – ведущие и не ведущие телекомпании, газеты, журналы, просто всякая шушера – все норовят проинтервьюировать Фиделя или Гевару, все хотят эксклюзив, все хотят экзотики. Но как?! Как они умудряются попасть в джунгли к партизанам и не привести на хвосте карательные отряды Батисты? И что вообще делают в джунглях Сьерра-Маэстры партизаны Фиделя долгих два года, если гонцы Фиделя то и дело скачут в Гавану и из Гаваны?

Еще штришок. Власти США на всякий случай с начала партизанской войны не продают Батисте оружия. А больше купить не у кого.

1 января 1959 года завершается рокировка – диктатор Батиста бежит в Доминиканскую Республику, «бородачи» (барбудос) Кастро входят в Гавану. Подогретая СМИ толпа встречает их восторженным ревом.

Комендантский час

Че Гевара не принимает участия в параде. Он – иностранец. Кубинцы могут неправильно понять. Специально для него пишется поправка в Конституцию, согласно которой «гражданином Кубы может стать человек, принимавший участие в Революции, имевший звание не ниже команданте и пробывший в этом звании не менее года». Наложили квадратик на местность – оказалось, что всем этим критериям отвечает наш герой. Поневоле вспомнишь, как нынче проводятся инвестиционные конкурсы.

А пока суд да дело с гражданством, чужестранец Гевара командует ревтрибуналом в крепости Ла Кабанья, комендантом которой назначен. О том, как именно революция будет судить своих врагов, Че Гевара много думал еще в лесах Сьерра-Маэстры (о чем он не думал-то?) Вот его кредо: «Для того, чтобы поставить человека к стенке, совсем не нужно юридическое подтверждение его вины. Это архаичные, буржуазные понятия. У нас революция! И революционер должен стать холодной машиной смерти, руководствующейся чистой ненавистью». Слово с делом не расходилось – расстреливал Гевара без суда и следствия десятками и сотнями. Поставить на такое дело кубинца было бы опрометчиво.

Для нас, советских, Че Гевара в семидесятые-восьмидесятые был кинозвездой. Фирмачом. Стилягой с автоматом. Экзотика, испанский язык, беретка с Хосе Марти… А убрать все это – и на тебе, козлобородый Феликс Эдмундович. И лексика, и мысли, и кашель, и всепоглощающая любовь к людям, которая выражается в биотоннах расстрельного материала – чем больше любишь человечество, тем больше расстреливаешь конкретных жалких людишек. И ничего нового, кроме языка – все эти нинья, сьемпре, команданте – на деле до боли знакомые «Пятилетку в четыре года», «Чистые руки, горячее сердце, холодная голова», «Кадры решают все», «Интеллигенция это говно нации».

Конечно, темперамент иной. Гевара не выносил споров, полемики, моментально вскипал: «Ну какой же ты подонок! Ну ты и дерьмо! Расстрелять тебя мало!»

Счастье народное… Да, боролся за счастье. Когда министры-ревизионисты первого революционного правительства принесли Кастро план реформ, рассчитанный на десять лет, Гевара закатил истерику: «На десять лет? Невозможно, Фидель! Мы не успеем. Они умрут, Фидель! Поверь мне, что все они умрут. Пойми, я медик и разбираюсь в этом. Из истощенных детей Сьерра-Маэстры не останется ни одного!» План завернули и скурили, авторов – выкурили в Майами.

Врачом, кстати, Гевара был паршивым – об этом говорят бойцы его отряда. А сам он вспоминает в мемуарах, что всем ставил один диагноз – истощение, и выписывал один рецепт – больше кушать. Разве что зубы рвал без диагноза и без наркоза, с веселым матерком в качестве анестезии…

Вот так же, без анестезии и с матерком, Че «оздоравливал» экономику Кубы. В короткие сроки он расправился с банковской сферой, промышленностью и сельским хозяйством и принялся за внешнеполитические сношения по всему миру. Во время сношений случались курьезы: в Китае от вида Мао с Геварой случился припадок астмы. Мао и Ганди были его кумирами с детства. Польщенный Мао распорядился закупать у Кубы сахар, но оружия не дал. Достаточно холодно принимали Гевару в Японии, Югославии, Алжире, ГДР и Египте… И только Хрущев раскрыл ему свои объятия – с целью, как сам потом говорил, «подпустить американцам ежа в штаны». То есть – поставить на Кубе наши ракеты. Взамен мы согласились покупать у Кубы сахар по цене, вдвое превышавшей разумную. Надо же было Фиделю и Че Геваре как-то компенсировать убытки (забавная история, кстати: после того, как Куба избавилась от всевластия американских монополий, ей стало не на что жить).

Последовал карибский кризис и шахматный размен: мы убрали с Кубы свои ракеты, американцы убрали свои – из Италии и Турции. Че Гевара почувствовал себя одураченным. Он-то считал, что Советский Союз просто обязан не иметь никаких иных интересов, кроме поддержки социалистических режимов по всему миру. Он об этом много раз говорил и гневно упрекал нашу страну в том, что она «наживается» на странах третьего мира, ПРОДАВАЯ им оружие и оборудование вместо того, чтобы ДАРИТЬ. Такое простое соображение, что СССР недавно закончил тяжелейшую в истории войну с Германией, что целое дееспособное поколение уничтожено, что страна лежит в руинах – этого борца за мировое народное счастье никогда не останавливало.

После очередного турне, в ходе которого Че Гевара сделал ряд публичных заявлений о нехорошей советской алчности, в Гаване его встретили без почестей и объявлений в газетах. Состоялась знаменитая «беседа с Фиделем», длившаяся сорок часов (до такого, пожалуй, и Чавесу далеко), после чего Че Гевара уехал «рубить тростник». Как выяснилось значительно позднее, тростник он рубил на Конго, позднее – в Боливии, а потом тростник дал ему сдачи.

«Алло, это Ливия? Езжайте все в Боливию!»

Если называть вещи своими именами, Куба, Остров Свободы, в шестидесятые годы стала рассадником международного терроризма, спонсируемого Советским Союзом, Китаем и, возможно, некоторыми странами западного лагеря. Кубинские военные действовали в вооруженных конфликтах по всему миру – в Африке, Индокитае, Южной и Центральной Америке. В одной только Анголе в разное время побывало около 300 тысяч кубинских солдат, единовременно – до 50 тысяч солдат, 1500 танков, 150 самолетов и вертолетов. Че Гевару отправили в Конго – вряд ли в качестве поощрения. Страна считалась тяжелой на подъем. Довольно скоро команданте понял, почему. Местный вождь революции не вылезал из борделей, а воины, доставшиеся Геваре, не шли в бой, пока местный колдун не угощал их специальным отваром. Стреляя, бойцы Гевары закрывали оба глаза, а когда стреляли в них – бросали оружие на землю и принимались танцевать.

В принципе, можно было попробовать взять на дрессировку орангутанов… Но Гевара счел такое положение вещей унизительным и добился перевода в Боливию. Почему туда – потому что Боливия, сама по себе тихая и забитая страна, граничила с пятью другими, в том числе – с родной Аргентиной. Поднять восстание в самой Аргентине Че пробовал (уже будучи Че), но его подняли на смех. Аргентинцы вообще насмешливы. Так что действовали по плану Б: в Боливии база, оттуда вылазки, далее два, пять и сто Вьетнамов на территории Южной Америки – и вот гибнут и рушатся Соединенные Штаты в пламени мировой революции! Смерть мастеровщине! Умер проклятый метельщик!

Эх, не дожил Че до 11 сентября 2001 года – счастливее человека не было бы на свете…

Крестьяне Боливии были немало удивлены, обнаружив в сельве вооруженных людей, говорящих на чужом языке. Подумали было, что это наркоторговцы – ну и доложили в полицию. Полиция пришла проверить дом, где базировались партизаны. Партизаны обстреляли их из кустов и убили одного полицейского. И, разумеется, пустились в бега. Их довольно быстро обнаружили и уничтожили. О том, что непонятные диверсанты – люди непростые, власти Боливии начали догадываться после того, как задержали одного из «партизан» – французского левака Режи Дебрэ. Хотели было казнить, да за профессора вступилась мировая общественность, начиная с Жан-Поля Сартра и кончая Папой Римским. Французские левые ценили Гевару выше, чем Фиделя, поскольку Гевара был из хорошей семьи и знал французский. Сартр как-то сказал даже, что Гевара был наиболее совершенным человеком, какой только возможен.

И на солнце бывают пятна – теоретика партизанской войны Че Гевару войска заштатной Боливии играючи загнали в угол и обезоружили. И пристрелили бы на месте, если бы он не крикнул: «Я – Че Гевара, я нужен вам живым!»

Президент Боливии Баррьентес был человеком неглупым и практическим. Оставить Че Гевару живым означало отдать его под суд и вызвать дичайший международный резонанс буквально на пустом месте. Ведь вопросы возникли бы – что делал гражданин Аргентины на территории суверенной Боливии? Почему его сопровождали граждане Кубы? Правда ли, что одна из убитых – гражданка ГДР Тамара Бунке, она же Таня-партизанка – была его, Баррьентеса, любовницей? И какую информацию он ей сливал? И знал ли он, что гражданка Бунке работала не только на кубинскую разведку, но и на Штази и КГБ?

Слишком много неудобных и неизбежных вопросов. Слишком со многими придется портить отношения.

Так что Че Гевару просто расстреляли и похоронили на аэродроме.

Его могилу искали тридцать лет и зачем-то нашли.

Эпитафия (или вроде того)

За лучшую мужскую роль на последнем кинофестивале в Каннах приз дали Бенисио Дель Торо – фильм «Че», режиссер Стивен Содерберг. Фотография Че Гевары в беретике (автор Альберто Корда) стала самым тиражируемым изображением в истории. Че Гевара – морда на майке номер один. Аргентина испытала десяток военных переворотов, национализировала предприятия нефтяной промышленности, вылетела из Большой Восьмерки и переживает не лучшие времена. На Кубе в этом году гражданам разрешили покупать сотовые телефоны, микроволновые печи и ДВД-плейеры. На острове по-прежнему процветает проституция, являющаяся чуть ли не основной статьей доходов.

Фидель Кастро недавно заявил о своей отставке. Его место занял брат Рауль. Рауля Кастро подозревают в связях с наркомафией, в частности – с Медельинским картелем. В 1989 году на Кубе прошел показательный процесс против популярных кубинских генералов, обвинявшихся в том же. Генералы были расстреляны, Рауль Кастро признан непричастным.

Средняя зарплата на Кубе – 14 долларов. Стоимость майки с портретом Че Гевары – 13,95.

2008

Индия – мирная, дружелюбная страна, где все улыбаются, поют и пляшут, а политические лидеры обычно умирают от пули или от бомбы террориста. Начало этой славной традиции положил Махатма Ганди. Он первым заслужил всеобщую любовь, стал отцом нации и был убит одним из своих детей.

Моханья

Так его любовно звали в семье. Последний ребенок. Мохандасом он станет потом – и не очень надолго.

Большое влияние на Моханью оказали две женщины – мама Путлибаи и жена Кастурбаи. Мама была очень религиозной, исповедовала джайнизм – это когда нельзя причинять вред ничему живому – и периодически спасалась от запоров голодовками.

Женили Моханью в 14 лет, а жене Кастурбаи было 13. Впрочем, в Индии дети рано созревают. Через некоторое время после женитьбы Моханья с другом —мусульманином уже наведывался в нехорошие дома к нехорошим женщинам – правда, как сам он пишет, уходил оттуда, «ничего не совершив».

Еще он в детстве любил делать перевязки деревьям. Эта привычка – делать перевязки себе, людям и предметам – останется на всю жизнь, как и очистительные голодовки.

История о золотом слитке

Однажды друг-мусульманин попросил у Моханьи денег – в карты, что ли, проигрался. Моханья отказал. Но, так как он любил друга и поплакать, он поплакал, а затем пошел и украл у отца золотой слиток.

Слиток продал, деньги отдал другу. Затем он еще поплакал и признался в краже отцу. Они поплакали вместе, и отец сказал – ты думал, я буду тебя ругать? Я плачу, потому что ты такой честный!

В других вариантах Моханья крадет у отца деньги, и не для друга, а для себя, но кончается все равно хорошо.

Надо сказать, что папа Ганди был мужчиной суровым и сластолюбивым, женат был четвертым браком, предыдущую жену бросил, поскольку она серьезно заболела. Носил золотые украшения (отсюда, видимо – миф о золотом слитке), работал кризисным менеджером при каком-то мелком радже.

Затем он заболел – и болел довольно долго. Больной отец, заботливая мать: генезис Ленина и Ганди. У Ленина, как мы помним со школы, папа-директор однажды удалился наверх, чтобы никому не помешать, там лег на диван, завернулся в плед и тихо помер. С папой Ганди было по-другому – за ним по очереди ухаживали все ближайшие родственники, Моханья как раз отлучился потрахаться с молодой женой – и в это время отец умер. Что послужило материалом для другой легенды: якобы Ганди, потрясенный своим невольным предательством, отказался от секса именно после смерти отца. В таком случае он, надо сказать, довольно долго тянул – лет двадцать…

Ганди в денди

Есть мелкие жулики, шантрапа, шпана – а есть блатари, воры в законе. Но и они – сявки дешевые по сравнению с такими фигурами, как Елена Блаватская, Альфред Шулер или Алистер Кроули. Мистики, масоны, сатанисты, провокаторы, жрецы собственных религий, тройные агенты-перевертыши… На той же Блаватской клейма негде было ставить – она предлагала свое сотрудничество всем крупнейшим разведкам мира, и не все отказывались. А поди же ты – 1991 год был объявлен ЮНЕСКО «годом Блаватской». То есть – годом «Разоблаченной Изиды» и «Тайной доктрины», так называемых «эзотерических» книжек, по сути – компиляций из масонских пособий для «чайников». Годом Теософского общества, Общества Рерихов, Общества Туле.

Лучшая ученица Блаватской, Анни Безант, стала первой серьезной спутницей нашего Мохандаса. Познакомились они в Англии, куда 18-летний Мохандас отплыл учиться на адвоката. На почве вегетарианства. Существовало такое Вегетарианское общество. Оно и сейчас, кстати, существует, в том числе и в России. Люди объединяются, чтобы чего-то не есть. Совершенно понятно, что этого же нельзя делать в одиночку. Нельзя быть в одиночку нудистом, гуманистом и вегетарианцем. Так и познакомились. Хотя друг детства Ганди (тот, который мусульманин) предупреждал его: думаешь, почему англичане такие сильные? Потому что они, в отличие от нас, пьют вино и едят мясо!

В Англии наш герой нашел новых друзей – а кроме того, он там прочитал «Бхагавадгиту»! Правда, на английском.

Не брат ты мне

Когда начинаешь изучать биографии героев борьбы за независимость Индии, в глаза бросается некоторое сходство. Почти все борцы закончили Кембридж (как правило, юридический факультет). Награждены медалями и орденами Британской Империи. Выполняли различные задания этой самой империи. Если честно, горя не знали, будучи под игом колонизаторов. Ганди впервые столкнулся с расизмом в Южной Африке, куда отправился после неудачного начала адвокатской карьеры на родине (недаром адвокат Ульянов сочувственно называл Ганди «великим революционером»). Опять-таки, оцените весь humour ситуации – освободитель Индии от англичан три года учится в одном из престижнейших вузов страны поработителей, и его не пинают скины по вечерам, его не обзывают хачиком или чуркой (ну или как там по-английски), не выгоняют из омнибусов, и вот он приезжает в Южную Африку, преспокойно садится в купе поезда, и какой-то бур вышвыривает его оттуда пинком, буквально со словами «не брат ты мне, гнида черножопая».

В общем, когда началась англо-бурская война, Мохандас сколотил из индусов санитарный батальон – воевать по-серьезному религия не позволяет, но англичанам-то надо помочь! Великобритания награждает Мохандаса медалью. Затем новая война – и новая медаль. Затем Ганди командируют обратно в Индию, где он последние двадцать пять лет бывал исключительно наездами, и он проводит вербовку там – уже в обычные, регулярные британские войска. Но сам, конечно, воевать не идет. Зато всегда рад сесть в тюрьму. Рад – это в данном случае подходящее слово. Последователям гандизма и сегодня говорят: а посиди-ка ты, мил человек, лет десять в тюрьме! А то ты какой-то не совсем гандист. Ганди сидит в Южной Африке, сидит в Индии, с удовольствием сидел бы и в Англии, но там его никто не сажает. Он, как герой песни Розенбаума, «сам себе тюрьма» – в судах неизменно требует наисуровейшего наказания за совершенные им проступки, или заранее договаривается с товарищами, чтобы они донесли на него, а он на них, и посадили бы всех. Собственно, и возвращение на родину он начал с небольшой отсидки. Отсидки Ганди традиционно сочетает с голодовками. Иногда голодовки проводятся по политическим причинам, иногда по личным – о чем позже.

Где-то примерно в это время известный эстет-гомосексуалист-выпускник-естественно-кембриджа Рабиндранат едрит твою Кагор, то есть, простите, Тагор нарекает Мохандаса Махатмой, что на хинди означает «Великая Душа». Хотя, возможно, поэта пленило само созвучие: Моханья – Махатма.

Роль Тагора в этом деле важно подчеркнуть. Потому что из одной биографии в другую повторяется как заклинание, что, дескать, «махатмой» Ганди прозвали «в народе». Рабиндранат очень бы обиделся на такое определение себя. Честно говоря, и «Отцом Нации» Ганди прозвали тоже не в народе – такую кличку ему дала сподвижница по партии Индийский Национальный Конгресс. Отличная партия, кстати – основана англичанами, выступала за освобождение Индии, во главе долгое время была Анни Безант – та самая ученица Блаватской… Кстати, параллельно она возглавляла Теософское общество. А одним из членов Теософского общества, в порядке культурного обмена, был некто Мотилал Неру, адвокат (Кембридж), отец Джавахарлала Неру – будущего премьер-министра независимой Индии. Да и сам Махатма Ганди приговаривал, что почитал бы за честь «поцеловать край одежд мадам Блаватской».

Чтобы уж окончательно внести ясность в понятие «махатма», процитируем один документ. Это так называемое письмо махатм вождям Советского Союза, привезенное лично Рерихом в Москву в 1926 году. Письмо короткое: «На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войско рабов. Вы раздавили пауков жизни. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей денежных. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлемости материи. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения домов общего блага! Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам нашу помощь, утверждая Единение Азии! Знаем, многие построения совершатся в годах 28 – 31 – 36. Привет Вам, ищущим общего блага!» К письму прилагался ларец с гималайской землей и запиской – «На могилу брата нашего, махатмы Ленина».

Этих самых «махатм» изобрела Блаватская в девятнадцатом веке, а общались с ними (в основном по обкурке, и это я мягко) супруги Рерих, которым «махатмы» надиктовывали всяческие пророчества из астрального мира. Из пророчеств получались лекции, книги и другие источники более-менее безбедного существования. О разведывательной деятельности Рерихов в Тибете мы не говорим. Это отдельная тема. Но вот о чрезвычайно положительной оценке деяний махатмы Ленина махатмой Ганди не упомянуть не можем. Ганди же высказался так: «Идеал, который освящен самопожертвованием таких великих душ, как Ленин, не может быть напрасным».

Махатма махатме третий глаз не выклюет.

Рождение легенды

Лев Николаевич Толстой очень любил индусов. Особенно одного маленького, паршивенького, по имени Мохандас. Бывает, поймает его в метафизических дебрях и ну гладить по консенсусу. Хотя этот Мохандас сам первый начал, любая экспертиза подтвердит. Прислал письмо старику Толстому: так и так, восхищаюсь вашим учением о непротивлении злу насилием. Сам придерживаюсь других взглядов, но идея оригинальная. Буду рад любым советам. Старик расчувствовался – вот, и в далекой Индии знают и ценят. Заправил лист в пишущую машинку. Отпечатал заглавными буквами: «ПИСЬМО К ИНДУСУ». Звучит хорошо, евангелично. Послание к римлянам. Письмо к индусу. Можно еще для охвата написать «письмо к китайцу». Вот уже и пол-миллиарда читателей. И две мировых религии. А ведь с «Севастопольских рассказов» начинал!.. Копия Софочке для журнала «Огонек».

В письме к индусу Лев Николаевич сравнивал индусов с алкоголиками, а их подчинение англичанам – с алкогольной зависимостью. Позицию своего юного индийского корреспондента он охарактеризовал так: «поразительная глупость». Глупо было, по мнению графа Толстого, думать, что англичан можно выгнать силой (и это правда было глупо). Англичан, писал далее Толстой, можно выгнать только ненасилием. Ненасилием и упорством в истине. Потому что англичане, как и все другие мнимо-христианские народы, живут во лжи – проповедуют любовь во Христе, а сами создают один аппарат насилия за другим. Так уж определяйтесь, господа хорошие! Если вы за любовь во Христе, тогда какие могут быть армии, какие тюрьмы? А если вы за армии и за тюрьмы, тогда не лгите, что вы христиане.

Но ведь государство (Россия в данном случае) никогда и не провозглашало себя институтом или филиалом христианской церкви! Христос учил, что царство его не от мира сего. Религия – личное дело каждого. Но религия никого не делает святым автоматически. Из того, что некто христианин, никак не следует, что он у меня деньги не украдет или по службе подножку не подставит. Есть куча ситуаций, никакими библиями не прописанных и изначально конфликтных. Понятно, что Лев Николаич видел свою роль следующим образом: кругом глупые мужики да бабы ругаются из-за наделов земельных или неверно сочтенных слив, а он такой бегает между всеми степенной походкой и выносит одно соломоново решение за другим.

И «все засмеялись, а Ваня заплакал».

Беда в том, что на всех львов николаевичей не хватит. А также сенсеев, гуру, махатм, раввинов и прочих мудрецов. Соответственно, анархия, обиды, поножовщина, «разбитые лица друзей, унижения кровавая пена».

Система нужна, а не большое количество этически безупречных графьев в завязке.

Причем система эта должна быть по возможности обесчеловеченной, бездушной, стандартной, как 220 вольт. Тогда она работает. В противном случае получается алюминиевый провод с медными вставками, обмотанный дырявой изолентой, на который к тому же постоянно ссут. Короткие замыкания неизбежны.

Теперь. Если люди отрицают необходимость такой системы, а взамен предлагают коллективное самосовершенствование, то они либо идиоты, либо маньяки, либо жулики. Ганди, кажется, сочетал в себе все эти качества.

Соль и прялка

Вплоть до 1942 года, как прикинули пытливые исследователи, Мохандас Карамчанд Ганди по кличке «Махатма» в критических ситуациях, как то – война, опять война и снова война – ВСЕГДА занимал позицию, лояльную Британской Империи. В мирное время – куролесил. Англичане любят эксцентриков. Ганди, приехавший на конференцию в Лондон со своей любимой козой, вызвал ажиотаж. Коза нужна была Махатме для удовлетворения потребности в пище. По не очень понятным причинам козье молоко он считал менее животным, чем коровье. Ходил всю жизнь в набедренной повязке. Когда тянуло холодком, закутывался в шаль. По любому поводу закатывал голодовку. В 1933 году некая молодая американка, посетившая Ганди в тюрьме, спровоцировала великого старца на отказ от воздержания. Результат – три недели голодовки. Эта нехитрая процедура сильно нервировала Черчилля, человека тучного и вообще любившего повеселиться. В Тегеране он даже пожаловался Сталину на Ганди, который в очередной раз голодал в тюрьме. Мол, помрет паршивец и вызовет ненужный резонанс. Сталин посоветовал Черчиллю подмешивать в воду Ганди глюкозу – и таким недостойным образом, возможно, спас последнему жизнь.

Помимо голодовок и толстовского ненасилия, в арсенале Ганди была позитивная программа, состоявшая из двух пунктов:

1. Индию спасет прялка.

2. Все, что не может сделать прялка, человеку для жизни не нужно.

Означенная прялка («чарка» по-индийски) была с Ганди всю жизнь. Он даже королеве Елизавете на день свадьбы отправил кусок ткани собственного производства. Правда, мама невесты сочла подарок неприличным – мол, мало того, что трусы, так еще и ношеные! – и тайком выбросила его. Прялка, по мысли Ганди, была нужна для того, чтобы отказаться от английских товаров – одежды, обуви и вообще всего фабричного. Следовало изменить преподавание в школе таким образом, чтобы ученики изучали географию по регионам произрастания сырья для пряжи или по регионам сбыта пряжи же. Физику, химию, математику – ровно в том объеме, чтобы составить представление о свойствах прялки. Не знаю, какая Безант научила этому солнечного индийского гения, но после подробного ознакомления с теориями Ганди насчет прялки как-то мало удивляешься тому, что он так и не занял официально никакой должности, будучи «в авторитете» чисто по понятиям.

Другая светлая идея заключалась в том, чтобы бойкотировать привозимую из Англии соль, которая-де стоила непомерно дорого, и выпаривать соль из морской воды самостоятельно. Ганди организовал так называемый «соляной поход», длившийся несколько недель. Дальше в рассказах биографов начинаются непонятки – мол, Ганди первым собрал горсть соли на морском берегу. Я, конечно, могу ошибаться, но мне еще со времени прочтения «Незнайки на Луне» казалось, что соль по морским берегам просто так не валяется. По крайней мере, пищевая соль. А морская соль, которую надо выпаривать из воды, категорически несъедобна…

Шуму поход наделал много, однако кончился закономерно пшиком.

Кому я должен – всем прощаю

Разумеется, хватало и личных чудачеств. Начиная хотя бы с пресловутого отказа от половой жизни – за себя и за жену. Ее ведь никто не предупреждал, что на самом пике сексуальности придется сублимировать влечение в мытье отхожих мест – вместе с мужем. А муж еще и сердится: мол, горшки ты за моими гостями выносишь, но как-то безрадостно! Где твоя самоотдача?

В другой раз Ганди обвинил супругу в краже – принародно. Когда выяснилось, что имело место бухгалтерское недоразумение (супруга вела дела общины), Ганди сказал, в очередной раз отправляясь в тюрьму: «Передайте моей жене, что я на нее не сержусь». Впрочем, все унижения кончились для жены Ганди тоже в тюрьме, где она тихо умерла от бронхита, поскольку муж категорически отказался лечить ее вражеским пенициллином. По мнению самого Ганди, «она умерла счастливой». Смерть Кастурбаи в каком-то смысле развязала ему руки.

Извращенная сексуальность – аспект, которого предпочитают не замечать, говоря о Ганди и вообще об отношениях «гуру-ученики». Между тем это же так понятно, это хрестоматия: сублимация и религиозное рвение. Женщины в окружении Ганди всегда были сексуально взвинчены, а старец подливал маслица в огонь – поскольку ему было холодно спать одному (ну еще бы, в одной набедренной повязке), то он частенько приглашал с собой девушек. Проверить их и свое целомудрие. Некоторые соглашались сразу, других приходилось уламывать. Были две сестры-близняшки, которые охотно согревали Махатму своим телом, одна из них, Ману, была женой его племянника. В какой-то момент Ганди этого показалось мало, и он усложнил задачу: а теперь спите со мной обнаженными. Племянник, узнав об оказанной жене чести, почему-то сильно расстроился и даже попробовал предложить себя в качестве замены, но Ганди от услуг обнаженного племянника отказался.

И вот тут можно уже задаться вопросом: люди, которые восхищались Ганди в Европе и Америке – они что, не понимали, с кем имеют дело?

Все они, конечно, понимали. Все-таки люди европейской культуры. Мастера разводки. То-то сюрприз для них был, когда чудаковатый безобидный Ганди, очень удобный для стравливания пара, метнулся совсем в другую сторону – в объятия Адольфа Алоизовича Гитлера.

Встаньте, дети, встаньте в круг

Что роднит Блаватскую, Ленина, Ганди и Гитлера? Кроме, конечно, национальности (шутка)? Все они – гностики. Гностики (они же манихеи) – это такие мыслители, которые считают, что все люди делятся по своему происхождению на несколько разных групп. Переход из одной группы в другую практически невозможен. Группы (расы, касты, классы) неравноправны: в первой группе просветленные, во второй – полезные, в третьей – никчемные. Хотя все это не имеет большого значения, поскольку эта жизнь – лишь приуготовление для жизни вечной. Душа – пленница в человеческом теле. «А при коммунизме все будет за..бись!»

Отсюда малая ценность конкретной человеческой жизни и жизни вообще. Крайне скептическое отношение к физическому телу. Как своему, так и чужому. Если всех нас ждет цепь перерождений, как-то глупо сокрушаться по поводу массовых казней и пошива торшеров из человеческих шкур.

Поэтому прямой человеческой противоположностью Гитлера был отнюдь не Ганди, а толстый мещанин Черчилль. А Ганди был для Гитлера «социально близким». Что он и доказал в годы Второй Мировой, выступив с несколькими обращениями принципиального характера. В первом он пожелал евреям Германии покончить жизнь самоубийством – всем, так сказать, кагалом. Чтобы Гитлеру стало стыдно. «Все засмеялись, а Гитлер заплакал». Во втором – посоветовал Англии сдаться. С той же примерно мотивировкой. Ну и в третьем Ганди обращался уже непосредственно к фюреру, начиная с интимного «Друг мой». Ганди по-дружески советовал Гитлеру «предотвратить войну» в Европе, что само по себе звучит неплохо, но в сочетании с предыдущими двумя обращениями – довольно-таки странно. А кто тогда будет сдаваться на милость победителя и совершать коллективное самоубийство?

Гитлер, как ни странно, Ганди не послушался. Хотя вообще любил все индийское – свастику, например.

Черчилль терпеть не мог Ганди, просто эстетически не выносил. Ну что это, действительно, старичок с отвисшей морщинистой грудью и беззубым ртом приходит в общество джентльменов, косит под блаженного и блажит: «Quit India!» (покиньте, дескать, Индию!) Сигару ему даже не предложишь – страшно подумать, что он с ней может сделать…

Более-менее неплохо Черчилль относился к генералиссимусу Сталину. И совсем хорошо – к президенту Рузвельту. Вот эти трое сообща свернули Гитлеру его физическую шею. Не будучи не то что святыми, а просто хорошими людьми.

Quiet India!

Конечно, Индия Англии совсем не мешала. По подсчетам того же Черчилля, обладание Индией обеспечивало два миллиона рабочих мест для англичан. Не говоря уже о доходах от продажи хлопка, пряностей, драгоценных камней… Но и говорить о том, что Англия Индию бессовестно эксплуатировала, как-то не совсем ловко. Хотя бы потому, что до прихода англичан не было такого государства – Индия. А было больше пятисот княжеств, королевств и прочих государственных устройств. У каждого – свой раджа, свои визири, свои сокровищницы и слоны. Массовые эпидемии, уносящие за раз миллионов по двадцать жизней. Дикость и бескультурье. И бесстрастные йоги со своей неизреченной мудростью.

Возникшая из ниоткуда индийская элита, вместе с ниоткуда возникшим (часто сразу на английском языке) индийским фольклором, по мере сил поддерживалась национальным капиталом, тоже, в общем-то, сравнительно недавним явлением. Национальный капитал делал ставку на национально-освободительное движение, как и было принято в те годы повсеместно. Британская империя пала жертвой собственной технологичности: она сама давала колониям оружие против себя.

Но не в случае с Индией.

Если коротко, то участие Ганди, партии Индийского национального конгресса и прочих теософов с прялками в уходе англичан из Индии было минимальным и носящим скорее ритуальный характер. Одним из главных условий участия США в войне против Гитлера было предоставление независимости Индии. Это условие толстому Черчиллю выдвинул нехороший Рузвельт – и настаивал на его выполнении очень жестко. Рузвельту было глубоко плевать на Ганди с его «сатьяграхой», он ничуть не сочувствовал угнетенным индийцам, у него была другая цель – максимально ослабить стратегического конкурента своей страны, Великобританию. И он это сделал. И почти добился другой цели – установить в регионе контроль США.

Все, что смогла Англия возразить – это перед уходом разделила Индию на два государства (заметьте – ВСЕГО на два), мусульманский Пакистан и индуистский Индостан. Причем разделила путем проведения референдума, с участием своих новых любимцев – Джавахарлала Неру и Али Джинны. Окончательно выживший из ума Ганди был списан со счетов. Потом его пристрелил какой-то индус.

2008