Глава 1
– Ххек!
Бум!
– Уй!
Ноги Жеки, высоко взлетев в воздух, описали красивую дугу, и он всей своей массой смачно впечатался в зеленую траву. Да так и остался лежать, пытаясь продышаться. Я не замедлил прокомментировать:
– Если вас ударят в глаз, вы невольно вскрикнете.
Раз ударят, два ударят, а потом привыкнете.
После этих слов тело на земле несколько ожило и, не поднимаясь, показало мне дрожащую и невыразительную дулю. Это, наверное, значит, что не желают оне привыкать… А куда же ты денешься, родной?
Евгений Козырев, окончив диверсионную школу под Астраханью, считал себя круче яиц и выше звезд, пока не попал к нам. Вообще-то он должен был войти в личный состав террор-групп Четвертого Украинского фронта, но не срослось – как раз во время проверки пополнения там оказался Гусев. Поглядев на стрельбу бывшего курсанта, Серега, невзирая на возражения генерала Ордынцева, без долгих слов забрал чудо-стрелка с собой. Генерал возмущенно бухтел вслед, но против людей из спецгруппы ставки он не плясал, так что уже к вечеру мы познакомились с новым снайпером нашего подразделения, который сразу заполучил себе позывной – «Змей». Потому что стрелял, как герой из книги Фенимора Купера. Но Чингачгук – это слишком длинно, а вот Большой Змей – в самый раз. Правда, сразу решили, что двуспальная кличка для салабона это чересчур жирно, поэтому убрали первое слово. Так Женька и стал просто Змеем. Но стрелял парень действительно классно, даже лучше меня. И в остальном был неплох, только вот с рукопашкой существовали некоторые напряги. Стандартная подготовка бойца терроргруппы это, конечно, хорошо, но нашему уровню она не соответствовала. Поэтому срочно занялись подтягиванием новенького. Все понемногу. Сегодня, например, его дрессировал Марат, я же, валяясь возле дерева, наблюдал и комментировал.
К плотным тренировкам новенького удалось приступить только сейчас, так как у нас наконец наступило время отдыха. Группа всего три дня назад вернулась из удачного поиска, поэтому кто-то до сих пор отсыпался и отъедался, а свободные от сна и обжорства гоняли молодого. Был бы выход неудачным, сейчас бы шли разборы и раздача плюх, но все прошло штатно. Скажу больше – такие рыбные рейды за передок редко встречаются! Помимо стандартного капитана-связиста, приволокли еще штабного майора, который рассказал очень интересные вещи. Оказывается, после летнего и продолжающегося осеннего наступления Красной Армии партайгеноссе Адольф впал в полную невменяемость. Правда, было с чего – фронт двигался очень резво и совсем не так, как это происходило в моем времени. К 10 сентября 1943 года мы уже освободили Нарву и Псков на севере, Радомышль в центре и Николаев на юге. Сейчас Прибалтийский фронт активно рубится в районе Витебска, а наш нацеливается на Одессу. Так что тревога господина Шикльгрубера вполне обоснована. Причем эта тревога приобрела такие размеры, что он решил – хватит Роммелю в Африках загорать, когда фатерлянд в опасности! И теперь «Лис пустыни» лично прибыл на Восточный фронт, дабы исправить положение. Прибыл он, естественно, не один, а со всеми чадами, домочадцами и службой тыла. Так что скоро, наверное, придется лицезреть «Тигры» веселенькой желтовато-коричневой окраски.
Вообще, фрицы к середине войны подрастратили многое из своего легендарного аккуратизма, и теперь новые танки вполне могут не успеть перекрасить. Особенно после того, как 1‑й и 2‑й Белорусские фронты под Минском основательно пощупали немчуру за теплый волосатый сосок. Так что теперь у африканских героев не останется времени заниматься тюнингом техники, а сразу с колес их сунут в бой. Ну что ж, бывшие «львы пустыни» своей странноватой для наших мест расцветкой будут очень хорошо выделяться на общем фоне остальных войск. Заодно и поглядим, чему они там, в теплых странах научились. Мне кажется, здесь их ждет крайне неприятный сюрприз – встреча с бронированным танковым кулаком Красной Армии, это вам не англичан вокруг барханов гонять.
Кстати, при говорливом майоре был объемистый портфель с таким содержимым, ознакомившись с которым командир нашей спецгруппы, полковник Колычев еще позавчера лично взялся сопровождать документы в Москву. Так что теперь, будучи оставленные без начальственного присмотра, мы откровенно балдели. Сначала просто отсыпались, а вот сейчас показывали друг другу силушку молодецкую.
Шум подъехавшей и остановившейся за нашей хатой машины заставил приподнять голову.
– Боец, где тут химики расположились?
Голос невидимого пока крикуна мне сразу не понравился из-за сквозящих в каждом слове барственно-начальственных ноток. Что ему ответили, не услышал, но, поднявшись, стал отряхиваться, потому что прибыл неизвестный по наши души. Блин! Под кого нас только не маскировали… И пехотинцами были, и летчиками, и саперами. Сейчас вот, уже недели три, с тех пор как прибыли в эту деревню – считались химиками. Хорошо еще фамилии в документах оставляли прежними, а то бы уже давно не только немцев запутали, но и запутались сами.
Из-за угла показался «ХБВ», он же ГАЗ‑64, с гордо восседающим лейтенантом и двумя солдатами. Увидев нас, летеха, не торопясь, вылез из джипа. Мельком оглядев рассупоненных и тяжело дышащих пацанов, он обратился ко мне:
– Эй, капитан, мне нужен… – Тут он сверился с бумажкой. – Шарафутдинов Марат Ильдарович.
М-да, давненько меня «эй капитаном» не называли… Правда, сразу предъявы оборзевшему в корень летехе кидать не стал, уже сообразив, из какой конторы он к нам явился, а вежливо попросил:
– Вы, товарищ лейтенант, представьтесь, а потом поговорим.
Криво ухмыльнувшись, тот сунул мне под нос красную книжечку с надписью СМЕРШ. Хм, похоже, орелик из штаба армии – в штабе фронта ребята из этой же организации в основном знакомые, да и таких нахальных не встречалось. Наверняка – новенький из шестого отдела…
Теперь, видимо, по задумке контрика, мне надо сильно-сильно испугаться и, виляя хвостиком, быстренько доставить Марата в его белы ручки. А анкер в корму не хочешь?
– Товарищ лейтенант, покажите, пожалуйста, удостоверение в развернутом виде.
Особист аж задохнулся от возмущения. Правда, орать не стал, а ткнул раскрытой «корочкой» мне в лицо и тут же ее убрал. Нервный какой. А ведь я ничего сногсшибательного от него не требую. Этот козлик, наверное, из той части свежего пополнения, которое подсобрали с тылов для усиления армейской контрразведки. Они понадобились, потому что, ввиду приближения фронтов к старой границе, ожидается резкое возрастание разного толка националистических элементов в тылах наступающей армии. Да и вражеских разведчиков всех мастей тоже хватает, так что все старички будут заняты оперативной работой. А новеньких, тех что потупее, пока использовали по принципу – подай то, принеси это и пошел на фиг. Вот как этого лейтенанта, который, до сих пор живя гражданскими понятиями, еще не уловил разницу между человеком у станка и человеком с ружьем. Но это ничего, такие быстро обламываются…
– Товарищ лейтенант, давайте проедем во-о-он к тому дому.
– Что, Шарафутдинов там?
– Там, там. – Я кивнул. – Все там.
Подмигнув мужикам, запрыгнул в машину, и мы покатили к хате, где располагались наши связисты. А самое главное, там был сейф, в котором хранилась моя мощная бумага порученца. Сейчас ее возьму и начну строить этого щегла. Можно, конечно, обойтись и без корочек, но это чревато травмами различной степени тяжести для приехавших контриков. Добром они не успокоятся, а я уже догадываюсь, почему они Марата ищут.
Еще неделю назад он письмо получил из дому. По очень туманным намекам понял, что его дядю, работающего в КБ на заводе, загребли. Вот теперь гэбисты и отрабатывают родственников. А мне на фиг не надо такого подрывника терять, да и вообще… Этот парень мне давно как родной стал, так что хрен его чекистам отдам. Пусть хоть до Берии дело доводят. Тем более что сам Лучший Друг Советских Шахтеров в свое время сказал, мол, сын за отца не отвечает.
Вообще, усатый вождь стал потихоньку утомлять. Вроде вменяемый мужик, но ему очередной раз моча в голову вместе с горшком влетела. Говорят, снова потихоньку пошли аресты отпущенных было умельцев. Правда, их сажали не в лагеря, а в специально создаваемые «шарашки». Причем, блин, сажали за невосторженный образ мыслей. Дескать, ругают советскую власть. А чего им ее хвалить? Вместо того чтобы знания по специальности совершенствовать, они лес в тайге валили. Как жареным запахло, их поотпускали. Причем как будто так и надо – посадили с дикими обвинениями, потом отпустили со странными оправданиями. Теперь вот на фронтах выровнялось и опять, что ли, стали народ гнобить? Тоталитаризм, с одной стороны, хорошо, но вот с другой – смотря какой диктатор во главе государства окажется. У Виссарионыча, например, на старости лет различные мании и фобии, похоже, вконец разбушевались…
Под эти мысли подъехали к расположению связистов. На крыльце стоял Гусев, важный, расслабленный и довольный жизнью. Ночью он отделился от коллектива и предавался развратным действиям с певичками из бригады фронтовой самодеятельности, поэтому сейчас был похож на утомленного мартовского кота. Щурясь на солнце, он лениво лузгал семечки и только вопросительно поднял бровь, увидев меня в столь странной компании.
– Здравия желаю, товарищ майор!
Серега так удивился официальному обращению, что подавился семечком и закашлялся. Прокашлявшись, возмущенно спросил:
– Ты чего тут под руку орешь?
– Да я не ору. Просто вот смежники пожаловали. Шарафа арестовать хотят. Так что давай в хату – разбираться будем.
Лейтенант во время разговора стоял, недоуменно крутя головой. Видно, слова о смежниках, заставили его слегка напрячься. Я тронул СМЕРШевца за рукав и, показав на дверь, предложил:
– Ну что военный, пойдем, поговорим.
Сержант и рядовой, приехавшие с наглым контрразведчиком, сунулись было следом, но их тормознул Покатилов, который занимался охраной наших «маркони»:
– Так, бойцы. Вы – на месте. Ничего с вашим командиром не сделается.
Спорить с ним те не рискнули. Видно, тоже почуяли необычность ситуации. Летеха только головой дернул, но права качать не стал и вошел в дом.
Вышел он мокрый и взъерошенный. Сначала я показал ему свою ксиву и поставил раком, то есть по стойке смирно. Потом мы связались с генералом Левиным, начальником контрразведки фронта. Он был один из немногих, кто знал, чем наша группа занимается. Обрисовали положение. Генерал, оказывается, был не в курсе того, что его подчиненные в нашу сторону такую бочку покатили, хотя с его стороны это косяк сильнейший. Ведь именно Левин должен был прикрывать и курировать нашу группу со стороны СМЕРШ. Предчувствуя неминуемое вставление кола от земли до неба, генерал молниеносно провел расследование и уже через двадцать минут все выяснилось. Оказывается, имела место случайная, хотя, как выразился перенервничавший главный контрразведчик фронта – «преступная» накладка. Просто не в меру ретивый цирик из штаба армии, получив бумагу на Марата и не обратив внимания на спецпометку в личном деле, решил сделать превентивный арест. Так сказать, для подстраховки. Вот и заслал своего подручного брать Шарафа, как будто тот, блин, всю жизнь немецким шпионом проработал. Ретивому я теперь не позавидую и, чем для него все закончится, даже предположить не могу, а вот летехе за непочтительное отношение к старшим по званию просто дали по зубам и отпустили с богом. Правда для начала Гусев его запугал до мелкой тряски. Даже расписку взял о неразглашении. Контрик на гражданке, видно, совершенно не представлял, что в действующей армии с ним может приключиться такой конфуз, поэтому расписку написал без звука, да еще и благодарно поглядывая на нас. Ну правильно – сначала он послушал в трубке маты начальника следственного отдела СМЕРШ, а потом я предложил для сохранения военной тайны его самого превентивно арестовать и как следует расспросить, а не работает ли он на румынскую сигуранцу с целями ослабления особой группы ставки. Добавив, что для абвера лейтенант слишком тупой, а для румын – в самый раз такой агент будет. А после допроса, опять-таки во избежание распространения информации, изолировать контрразведчика на неопределенное время, тем более, такие полномочия у нас были. Так что лейтенант после прощального пинка пулей заскочил в свой ХБВ и унесся совершенно счастливый, что так легко отделался. Мы с Серегой переглянулись, наблюдая за суетливым бегством представителя карательных органов и заржали.
– Наградил же Бог фамилией!
Гусев даже прослезился от смеха.
– Задрыгайчик… Воистину задрыга и скачет зайцем.
А до меня дошло нежелание незваного гостя демонстрировать мне свое удостоверение в раскрытом виде. Этот хмырь собственной фамилии стесняется. Ну так поменял бы ее, что ли. Хотя с другой стороны, я вспомнил, как купец Желтобрюхов с похожей проблемой к одному нашему царю обратился. Тоже хотел поменять фамилию. Ну и стал не Желтобрюховым, как был, а с легкой царской руки – Синебрюховым. Лейтенант, видно, решил в данном вопросе судьбу не испытывать…
Хотя смех смехом, но вот симптом тревожный. Причем лично для меня. Одно дело слышать, что где-то кого-то замели, и совсем другое, когда вот так, ни за что – пытаются забрать твоего кореша. Тем более, не зря говорят – чем выше взлетишь, тем больнее падать. У меня же взлет – круче некуда. Очень мало кто может похвастать, что с Верховным чаи гонял. Значит, как только надобность в пророчествах отпадет, то ждет товарища Лисова в лучшем случае дорога дальняя, казенный дом. Причем это в самом лучшем случае. А вернее всего, шлепнут во внутренней тюрьме во избежание, так сказать, распространения информации. Виссарионыч сантиментами не страдает, да и добра, как я уже успел увидеть, не помнит. У него все направлено на достижение цели. Жить после таких правителей хорошо – страна, получившая мощный пинок, находится на подъеме, но вот жить во время их правления как-то страшновато.
А ведь поначалу он мне сильно понравился. Прямо в натуре – отец народов. И к аргументам прислушивался. Ведь дал приказ отпустить практически всех политических, необходимых для восстановления обороноспособности государства. Так что же он – по новой начал? Базара нет, именно Сталин вытянул СССР из той жопы, куда его столкнула война, но она уже движется к завершению. Даже сами немцы, после того как перемололи их лучшие танковые части под Масловкой, уже не верили в победу. Так что до конца войны осталось гораздо меньше чем полтора года. Если все такими темпами пойдет, то к концу лета сорок четвертого фрицев добьем. А дальше что? Я про те времена толком не знаю, но краем уха слышал, что после войны опять активные чистки начались. Это наверное, чтобы людей, своими глазами видевших изобилие Европы, слегка охладить и свое место указать. Выходит, уже пора думать, как бы самому под раздачу не попасть. Хотя сейчас я еще в фаворе. Последняя встреча с Верховным хоть и прошла скомканно, но кое-какую информацию к размышлению я ему все-таки подкинул. Так что в ближайший год, надеюсь, брать за цугундер меня не будут.
– Ты чего загрустил вдруг?
Тычок в плечо отвлек от невеселых мыслей.
– Да понимаешь, Серега, что-то вот о будущем задумался.
– А что тут думать, немца победим, эх как заживем!
Майор изобразил довольную морду и причмокнул губами.
– В том-то и вопрос, как заживем… Марата-то за что повязать хотели?
Гусев, сыграв желваками, очень странно взглянул на меня, но уже через секунду, став прежним развеселым головорезом, с улыбкой ответил:
– Но ведь не повязали? Так что, друг мой лепший, не журись, я сказал – заживем, значит, заживем!
Тут дальние разрывы отвлекли нас от этого довольно странного, на мой взгляд, разговора. Интересно – что Сергей хотел этими словами сказать? Но уточнить не получилось. Майор сделал вид, что полностью поглощен немецкими самолетами, пытающимися бомбить какую-то цель километрах в трех от нас. Я тоже стал разглядывать пикировщики, которым вообще-то было уже не до бомбежки. Последнее время вражеские самолеты мы вообще видели редко. Это им не сорок первый. Теперь с «мессерами» и «фоккерами» на равных дрались «ЯК‑3» и «Ла‑7». Да и наземное зенитное прикрытие было на высоте. Так что самолеты люфтваффе спускали на землю быстрее, чем их успевали производить. Ну и конечно же – с горючим в Германии была огромная напряженка. Вот и сейчас из звена «юнкерсов», пытающихся чинно отбомбиться по русским, одного уже завалили с земли, а наперехват удиравших во все лопатки остальных с севера заходило несколько маленьких точек, которые наверняка были нашими истребителями.
Тут дверь открылась и на крыльце появился Мишка Северов.
– О, Илья, ты здесь! А я тебя искать уже собрался. Там шифровка пришла. Видно, опять в столицу вызывают… Пойдем, распишешься.
Расписавшись и прочтя послание, я удивился. Блин! Действительно, вспомни черта… Прозорливый Мишка оказался прав – надо лететь в Москву. Связавшись с транспортниками и выяснив, когда идет ближайший попутный борт, я поплелся в каптерку переодеваться. В полевой х/б хождение по первопрестольной, конечно, не возбраняется, но вид не тот. Поэтому, напялив свой китель с подполковничьими погонами и фуражку, я глянул на себя в большое зеркало от трюмо, которое где-то умыкнул домовитый каптерщик. М‑да, непривычно… Хотя, конечно, вид стал гораздо солиднее. Такому важному дяде Змей бы уже поостерегся дули крутить. Даже морда стала как будто шире из-за высокого воротника, подпершего подбородок, и во взгляде появилась начальственная искра. Хотя какая в дупу начальственная? Люди с таким званием как минимум полками командуют, за тысячи жизней отвечают. А я его получил после переаттестации из гэбэшных званий в армейские и до сих пор себя так и ощущал – максимум капитаном. А уж чтобы за тысячи людей отвечать – увольте. Только за свою разведгруппу. Ну да – каждому свое, поэтому, накинув на плечи плащ-палатку, чтобы не нарушать режима секретности, двинул на выход. Там уже стояли наши мужики, и, прежде чем запрыгнуть в «виллис», я принял заказы на подарки. В основном народ требовал папирос фабрики Урицкого, целлулоидных подворотничков для форса, заводских вставок под погоны ну и прочего по мелочи.
– Вы мне, блин, еще список дайте! Как там?
Двум невесткам по ковру,
зятю заячью нору,
а сестре плевать чего,
но чтоб красиво!
Ребята эту песню уже слышали, потому рассмеялись, и, похлопав друзей на прощание по плечам, я наконец покатил к летчикам. Правда, когда прибыл на аэродром, выяснилось, что торопился зря. Часа три проторчали, ожидая двух генералов из штаба армии. В общем, когда прилетели в Москву, был уже глубокий вечер. И хрен мне дали очухаться с дороги, удавы траншейные! Сразу пригласили в машину и покатили в известном, до оскомины, направлении. Так что уже через сорок минут, поправив фуражку, сделал три строевых шага и, вскинув руку к виску, сказал:
– Здравия желаю, товарищ Сталин!
– А, товарищ Лисов! Проходите, Илья Иванович, садитесь.
Верховный был подозрительно доволен и весел. Он, что, рассчитывает на очередной прогноз? А хи-хи не хо-хо? Нечем мне тебя обрадовать…. Но, похоже, он и не ждал, что сейчас начну пророчествовать. Наоборот, только я сел, сам стал говорить:
– Вы помните, когда в январе сорок второго у товарища Берии отмечали на карте возможное нахождение различных месторождений?
Ну еще бы не помнить. Два дня тогда просидел, вспоминая все МПИ[1], которые были известны. Не зря же на геофизика учился, кое-что в голове осталось. Что-то указывал приблизительно, что-то на мелкомасштабных картах достаточно точно. Особенно помню, тогда все удивились тому, что на территории СССР алмазы должны быть. Даже поругался со специально приглашенными для консультации геологами, доказывавшими, будто они все уже еще в конце тридцатых прошерстили и ни фига не нашли. Точного же местонахождения кимберлитовых трубок я не помнил. В памяти крутилось только название реки, то ли Льяха, то ли Дьяхта. А там этих рек столько…. В общем, погавкавшись с поисковиками, карты сдал и со временем об этом не то что забыл, но как-то все ушло на второй план. Тем более что нефтяные, бокситовые и урановые месторождения указал достаточно верно. Проводи съемку, оценивай да и закладывай предприятия.
Так что на вопрос Сталина ответил утвердительно. Тот раздул усы в улыбке и выложил передо мной плоскую деревянную коробку.
– Посмотрите, что внутри.
Откинув крючочки, раскрыл футляр. Там, на черном бархате лежали штук шесть образцов алмазов и два бриллианта. Причем все были здоровенными. В каратах не скажу, я все-таки не ювелир, но на глаз, как ноготь большого пальца алмазы и чуть меньше бриллианты.
– Нашли все-таки?!
– Да, Илья Иванович, нашли. И не только это. Так что есть мнение – за выдающуюся помощь нашим советским геологам внести вас в список лауреатов Сталинской премии.
Нихренаськи себе! Это же сто штук! А если усатый говорит: «Есть мнение» – значит, он уже все решил. Только вот где я такие суммы тратить буду? Тут обычного денежного довольствия скопилось за это время столько, что самолет купить могу. Ну да от бабок никто еще не отказывался, поэтому ответил сообразно ситуации:
– Служу Советскому Союзу!
Потом Верховный начал трендеть о том, что эти цацки вовсе не украшения, а алюминий для наших самолетов, новая броня для танков и продовольствие для страны.
В общем, двинул целую речь. Между делом поинтересовался, не хочу ли еще чем-нибудь его порадовать из своих предсказаний? Говорить было нечего, так я и ответил. Сталин сожалеюще покачал головой и наконец отпустил дальше тащить службу, добавив, что о дате вручения премии известят дополнительно. После этого молчаливый водитель отвез меня домой.
Там была бурная встреча с Селивановым. Он решил пойти по стопам своего отца и уже доучивался в институте. Тем более на фронт с третьего курса уходил, так что восстановился и продолжает грызть гранит науки. На костылях Игорь передвигался очень шустро, не то что в прошлый раз, и помимо учебы подрабатывал в какой-то конторе учетчиком. Только вот худой стал. Ну да – на карточки не сильно разожрешься. Поэтому, отделив денег на заказы мужиков, остальные незаметно сунул ему в карман шинели. С утра с совершенно квадратной после вчерашнего головой проскочил по магазинам. По пути полюбовался на девушек не в форме, а в платьицах, и после обеда уже дремал, привалившись к квадратному иллюминатору «Дугласа».
А еще через неделю бодрый и подозрительно деятельный Колычев, вызвав к себе, поставил какую-то нереальную задачу. Начал издалека, поинтересовавшись тем, что мне известно про Измаил. А я знаю только, что его Суворов с чудо-богатырями брал… Ну и что его румыны сейчас в хороший укрепрайон превратили. На этом знакомство с сим населенным пунктом заканчивается. Отвечал я очень односложно, надеясь – авось пронесет, так как сразу представил себе местонахождение города на карте и его удаленность от линии фронта. А самое главное, зная, как именно там расположились мамалыжники, пребывал в недоумении – неужели командир нас в окрестности этой старинной крепости забросить хочет? Что сейчас можно в районе Измаила разведывать, совершенно непонятно. «Глубинники» из разведуправления достаточно хорошо все разнюхали, а к подходу линии фронта там все может десять раз поменяться… В конце концов, все эти мысли и вывалил командиру.
Иван Петрович только головой покачал, поняв, что именно меня напрягает, и поэтому начал говорить более конкретно, без подходов издалека. Оказывается, мы понадобились, чтобы вытащить агентурного разведчика с очень ценными сведениями. Он умудрился добыть часть схем новейшей модификации «ME‑262». А самое главное, у него были доработанные чертежи двигателя. У наших, например, никак нормальный мотор сделать не получается… Я еще год назад рисовал силуэты 262‑го и 163‑го «мессера», известные мне по компьютерной игрушке. Даже наш «МиГ» нарисовал, тот, который с большой дырой в фюзеляже спереди. Конструкторы идею мусолили, но все упиралось в движки. А тут такой подарок от фрицев! Правда, подарок оказался с изъяном. То есть чертежи, может, и хороши, но их еще доставить надо. Вся заминка в том, что на хвост нашему разведчику упало гестапо и он начал сваливать. Его связник передал только то, что агент будет сидеть в Измаиле, и указание, как с ним связаться. После чего все донесения прекратились. Так что сейчас вообще ничего не известно. Может, его там и не будет, но упускать такой шанс нельзя.
– Товарищ полковник, а чего «тихоню» вообще в Измаил понесло? Аж с Чехословакии? Другого места выхода не нашел? До того же Тернополя гораздо ближе…
– Он там до войны жил, поэтому город хорошо знает. А по цепочке уходить было нельзя. Гестапо именно по ней на него вышло. Так что обрубил все хвосты и ушел сам.
– Ну и послать туда людей из терроргрупп. Они ребята шустрые, его вмиг вытащат.
– А вы что – вялые? И вообще отставить пререкания, товарищ подполковник!
– Капитан…
– Что?
Колычев недоуменно уставился на меня.
– Иван Петрович вы же сами вводили режим секретности. А исходя из него – я капитан. Или он уже отменен? Тогда виноват, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга!
– Кхм… Ты, Илья, меня не лови. И так голова кругом идет. Думаешь, я не понимаю, на что тебя посылаю? Но задание надо выполнить кровь из носу. А другим поручить не могу, элементарно потому что оно трудновыполнимое. Только людей положим, ведь у них подготовка совершенно другая. Не в лесах, в городе надо будет действовать. А ты у нас везунчик.
– Ага, поэтому в каждой бочке затычка. Как что по-дерьмовей, так Лисова вперед запускают. Это вообще ГРУ дело, вот пусть они у себя везунчиков ищут…
Последнюю фразу я пробурчал себе под нос, но командир услышал и вспылил:
– А вы тут по бабам в это время бегать будете? Одно дело делаем. Но если вы, товарищ Лисов, отказываетесь, то можешь идти на хер! Что смотришь? Иди, иди. И Пучкова ко мне вызови. Ему буду задачу ставить…
М-да… как-то странно у нас разговор пошел. У меня с утра голова болит, поэтому бурчу, а Колычев-то – чего ярится? Кто его так накрутить успел? Но ситуацию надо выруливать, поэтому, поправив пилотку, сказал:
– Виноват, тащ полковник. Готов к выполнению задания!
Тот, видно, тоже почувствовал себя неудобно, поэтому, махнув рукой, предложил:
– Ладно, доставай свои столичные и продолжим…
Выложив пачку «Герцеговины Флор», присел на стул и стал внимательно слушать…
В общем, для выполнения задачи мне дали зеленый свет со всех сторон. Нас и раньше не зажимали, но в этот раз все решалось вообще моментом. Без звука сняли с подготовки своего задания «невидимок» Клима. На них пал выбор, потому что ребята у него были достаточно обросшие и лучше всех подходили для изображения из себя полицаев. У некоторых даже шикарные чубы присутствовали, и пока ретивые медики в целях борьбы с бекарасами еще не успели обрить всех «под Котовского», я этих бойцов урвал себе.
На всех нашли форму и гражданку, именно какую затребовал. А она не абы какая подходила. Решил, основная группа будет косить под фартовых. Небольшую такую бандочку, которая отходит на запад вместе с фронтом. Дали двух проводников, достаточно хорошо знающих Измаил и окрестности. Причем, как я и заказывал – женского полу и посимпатичней. Парочка, передвигающаяся в городе под ручку, вызывает гораздо меньше подозрений, чем толпа угрюмых мужиков. Всем выдали железобетонные аусвайсы. Настоящие, немецкие, а не подделку наших умельцев. А самое главное, скорость, с которой все было проделано! Чуть больше суток прошло, а группа была уже полностью готова. Когда выходили к машине, Гусев подошел к нам и, ткнув меня кулаком в грудь, сказал:
– Удачи, мужики.
После чего круто развернулся и зашел в хату. Обиделся, наверное, что Пучков идет, а он нет. Но насчет него Колычев попросил, чтобы я Серегу не соблазнял. Он ему здесь нужен будет. Через полчаса были на аэродроме, а еще через час над дверью загорелась зеленая лампочка, и один за другим мы вывалились в черную, непроглядную тьму.