Вовенарг Люк де Клапье де
(06.08.1715–28.05.1747)
Французский писатель-моралист.
Родился в Провансе в семье маркиза. Участвовал в Итальянской и Богемской кампаниях 1735 и 1742 г., переболев оспой, вышел в отставку и поселился в Париже. В 1746 г. издал свою единственную книгу «Размышления и максимы», которая принесла ему славу величайшего мастера афоризмов эпохи Просвещения. Умер в Париже через год после выхода книги.
Беден ли человек, богат ли, вовек ему не стать добродетельным и счастливым, если волей фортуны он окажется не на своем месте.
Благосостояние создает немного друзей и много врагов.
Будьте осторожны с человеком, который внимательно входит во все ваши дела, но о своих делах помалкивает.
Бывают люди, чьи таланты никогда бы не обнаружились, не будь у них еще и недостатков.
В дружбе, браке, любви, словом, в любых человеческих отношениях мы хотим всегда быть в выигрыше, а поскольку отношения между друзьями, любовниками, братьями, родственниками и т. д. особенно тесны и многообразны, не следует удивляться, что в них ждет нас больше всего неблагодарности и несправедливости.
В здоровых совесть самонадеянна, в слабых и несчастных – робка, в нерешительных – беспокойна и т. д. Это голос, повинующийся чувству, которое господствует над нами, и мнениям, управляющим нами.
В любом деле так называемые порядочные люди выигрывают не меньше всех прочих.
В мысли, с самого начала рассчитанной на обнародование, всегда есть оттенок фальши.
В наши дни под дурным слогом многие люди разумеют простое, без шуточек, острот и прикрас изложение истины.
В старости не увеличивается число друзей: все потери тогда безвозвратны.
В теории нет ничего проще равенства; на деле же нет ничего невыполнимее его и химеричнее.
Великие люди бывают великими иной раз даже в мелочах.
Велики людские притязания, а цели – ничтожны.
Великие философы – гении в области разума.
Великим государственным человеком бывает тот, после которого остаются великие и полезные для человечества памятники.
Во все времена бывали недоумки, вынужденные искать славы единственным доступным им путем – оспаривая чужую славу, но когда люди такого сорта начинают задавать тон, это означает, что век вырождается, ибо подобные вещи могут происходить лишь там, где вывелись великие люди.
Все люди родятся искренними и умирают лжецами.
Все, что несправедливо, оскорбляет нас, если не приносит нам прямой выгоды.
Всего больше ошибок делают люди, которые действуют по зрелому размышлению.
Высокая должность избавляет иногда от необходимости иметь еще и дарования.
Гениальность не подделаешь.
Главные обязанности людей основаны на их беззащитности друг перед другом.
Глупец, у которого большая память, исполнен мыслей и фактов, но он не умеет делать выводов и заключений – а в этом вся суть.
Глупо ласкать себя надеждой, будто мы способны убедить других в том, чему и сами не верим.
Гордость – утешительница слабых.
Даже у молодой женщины меньше поклонников, чем у богача, который славится хорошим столом.
Двоедушные люди легко меняют свои правила.
Для высокопоставленного человека нет ничего легче, нежели присваивать себе знания окружающих.
Для того чтобы стать ловким, нужно меньше усилий, чем для того чтобы им казаться.
Достаточно порою небольшой шутки, чтобы сбить большую спесь.
Достоинства человека есть драгоценные камни, которые красивее играют в оправе скромности.
Дураков меньше, чем думают: люди просто не понимают друг друга.
Если даже предусмотрительность не может сделать нашу жизнь счастливой, то что уж говорить о беспечности!
Если советы страсти более смелы, чем советы рассудка, то и сил для исполнения их страсть дает больше, чем рассудок.
Если хотите высказывать серьезные мысли, отучитесь сперва болтать вздор.
Если человек уже не нравится женщинам и знает это, он быстро излечивается от желания нравиться.
Есть люди, которые относятся к нравственности, как некоторые архитекторы к домам: на первый план ставится удобство.
Есть люди, которые читают лишь для того, чтобы находить у писателя ошибки.
Женщине не следует притязать на ум, королю – на красноречие или поэтический дар, воину – на тонкость чувств или обходительность – таков общий суд; неумение видеть дальше собственного носа умножает эти правила и законы, ибо чем ограниченней ум, тем больше он стремится всему поставить пределы. Но натура смеется над нашими ребяческими требованиями, она вырывается из теснин предрассуждений и творит ученых женщин и королей-поэтов, невзирая на все возведенные нами преграды.
Женщины и молодые люди умеют ценить лишь тех, к кому питают склонность.
Женщины неспособны постичь, что существуют мужчины, к ним равнодушные.
Жестче всего тот, кто мягок из корысти.
Живость ума зависит от быстроты его операций. Она не обязательно связана с изобретательностью. Тяжелый ум бывает изобретательным, а живой ум – бесплодным.
Живость ума не слишком красит человека, если ей не сопутствует верность суждений. Не те часы хороши, что ходят быстро, а те, что показывают точное время.
Зависть не умеет таиться: она обвиняет и осуждает без доказательств, раздувает недостатки, возводит в преступление незначительную ошибку. Она с тупой яростью накидывается на самые неоспоримые достоинства.
Из двух этих чувств, то есть сознания своей силы и сознания своего ничтожества, родятся самые великие страсти; сознание своего ничтожества побуждает нас вырваться за рамки собственной личности, а чувство своей силы поощряет в этом и ободряет надеждой.
Изобретательность как раз и состоит в умении сопоставлять вещи и распознавать их связь.
Иные авторы обходятся с моралью, как с новой постройкой, в которой ищут прежде всего удобств.
Иные живут счастливо, сами того не зная.
Иные оскорбления лучше проглотить молча, дабы не покрыть себя бесчестием.
Искусство нравиться, искусство мыслить, искусство любить, искусство говорить! Сколько прекрасных правил и как мало от них проку, если они не преподаны самой природой!
Искусство нравиться – это умение обманывать.
Истина – солнце разума.
Истинные политики лучше знают людей, чем присяжные философы; я хочу сказать, что они – большие философы.
Как знать, может быть, именно страстям обязан разум самыми блистательными своими завоеваниями.
Как мало полезны наилучшие советы, если даже собственный опыт так редко учит нас.
Какое это изумительное зрелище – наблюдать, как люди, втайне порываясь вредить друг другу, тем не менее помогают один другому наперекор своим склонностям и намерениям!
Какую бы нежность мы ни питали к своим друзьям или близким, никогда не бывает, чтобы счастья другого оказалось достаточно для того, чтобы сделать и нас счастливыми.
Когда я вижу человека, превозносящего разум, я готов держать пари, что он неразумен.
Красноречив тот, кто даже непроизвольно заражает своей верой или страстью ум и сердце ближнего.
Красноречие, вероятно, наиболее редкий, равно как и самый изящный из всех талантов.
Кто ищет славы на пути добродетели, тот лишь требует награды по заслугам.
Кто не знает цену времени, тот не рожден для славы.
Кто неспособен выдумывать небылицы, у того один выход – рассказывать были.
Кто неспособен к великим свершениям, тот презирает великие замыслы.
Кто презирает людей, тот обычно считает себя великим человеком.
Кто способен все претерпеть, тому дано на все дерзнуть.
Кто уважает себя, внушает почтение другим.
Легкомысленные люди склонны к двоедушию.
Легкомыслие – отсутствие порядка и глубины в мыслях.
Легче всего уничтожить ту партию, в чьей основе лежат доводы благоразумия.
Легче навести на себя лоск всезнайства, чем приобрести немногие, но прочные знания.
Легче рисоваться многими знаниями, чем хорошо владеть немногими.
Ленивые всегда собираются что-то сделать.
Лжец – человек, не умеющий обманывать, льстец – тот, кто обманывает обычно лишь глупцов.
Лжецы угодливы и кичливы.
Лицо человека выражает и его характер, и темперамент. Глупое выражает лишь физические свойства – например крепкое здоровье и т. д. И все-таки нельзя судить о человеке по его лицу, ибо физиономии людей, равно как манера держать себя, отличаются переплетением столь различных черт, что тут очень легко впасть в заблуждение, не говоря уже о несчастных обстоятельствах, которые обезображивают природные черты и не позволяют душе отразиться в них, – например оспины, болезненная худоба и пр.
Лишь мелкие люди вечно взвешивают, что следует уважать, а что – любить. Человек истинно большой души, не задумываясь, любит все, что достойно уважения.
Лучшая опора в несчастье не разум, а мужество.
Любая страсть, владеющая человеком, как бы открывает прямой доступ к нему.
Любовный порыв – первый творец рода человеческого.
Любовь сильнее самолюбия: женщину можно любить, даже когда она презирает вас.
Любящая женщина или раба, или деспот.
Люди всегда ненавидят тех, кому причиняют зло.
Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам; люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.
Люди не в силах устоять перед лестью, и даже понимая, что им льстят, все равно попадаются на эту удочку.
Люди обычно мучают своих ближних под предлогом, что желают им добра.
Люди от природы настолько склонны подчиняться, что им мало законов, управляющих ими в их слабости, им недостаточно повелителей, данных судьбой, – им подавай еще и моду, которая предписывает человеку даже фасон башмаков.
Люди презирают литературу потому, что судят о ней, как о ремесле, – с точки зрения полезности ее для успеха в жизни.
Люди редко примиряются с постигшим их унижением: они попросту забывают о нем.
Люди с пылкими характерами редко бывают постоянны в дружбе.
Мало бывает несчастий безысходных; отчаяние более обманчиво, чем надежда.
Мало кому удавалось совершить великое деяние по чужой подсказке.
Меланхолики пылки, робки, неспокойны, и в большинстве случаев лишь честолюбие да гордость спасают их от тщеславия.
Мечты о великом обманчивы, зато они развлекают нас.
Молодые люди меньше страдают из-за своих оплошностей, чем от благоразумия стариков.
Молодые люди плохо знают, что такое красота: им знакома только страсть.
Мужество помогает в несчастьях больше, чем разум.
Мужество – светоч в превратной судьбе.
Мы восприимчивы к дружбе, справедливости, человечности, состраданию и разуму. Не это ли есть добродетель, друзья мои?
Мы знаем бесполезных вещей больше, чем необходимых.
Мы куда усердней подмечаем у писателя противоречия, часто мнимые, и другие промахи, чем извлекаем пользу из его суждений, как верных, так и ошибочных.
Мы не доверяем даже умнейшим людям, когда они советуют, как вести себя, но не сомневаемся в непогрешимости собственных советов.
Мы считаем себя вправе осчастливливать человека за его собственный счет и не желаем, чтобы он был счастлив сам по себе.
Мы так хотим заслужить уважение, что порою и впрямь становимся достойны его.
Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться.
Надежда – самое полезное или самое губительное из всех жизненных благ.
Наиболее ненавистный род неблагодарности, но вместе с тем самый обычный и наиболее исконный – это неблагодарность детей по отношению к родителям.
Наивность лучше дает себя понять, чем точность: это язык чувства, он предпочтительнее языка воображения и разума, поэтому он прекрасен и общепонятен.
Наслаждение есть плод труда и награда за него.
Насмешка – детище удовлетворенного презрения.
Насмешка – хорошее испытание для самолюбия.
Наш разум скорее проницателен, нежели последователен, и охватывает больше, чем в силах постичь.
Наши заблуждения и разногласия в области морали происходят потому, что мы смотрим на людей, как если бы они могли быть совершенно дурными или совершенно хорошими.
Не будем принимать на веру ходячее мнение, будто все заложенные в природе вещей удовольствия порочны. Что ни век, что ни народ, то новый набор воображаемых пороков и добродетелей.
Не иметь ни одного достоинства так же невозможно, как не иметь ни одного недостатка.
Не следует высмеивать общепринятые взгляды – это лишь раздражает, но вовсе не обескураживает их защитников.
Неблагодарность самая гнусная, но вместе с тем и самая исконная – это неблагодарность детей к родителям.
Небольшое преимущество – иметь живой ум, если не имеешь верности суждения: совершенство часов не в быстром, а в верном ходе.
Неизменная скупость в похвалах – вечный признак посредственного ума.
Нельзя быть справедливым, не будучи человечным.
Немного великих дел можно свершить по совету.
Ненависть слабых менее опасна, нежели их дружба.
Необходимость избавляет нас от трудностей выбора.
Непринужденная беседа – лучшая школа для ума.
Несовершенство наших познаний отнюдь не более очевидно, чем их подлинность, и если их недостаточно для доказательства с помощью рассудка, этот недостаток с лихвой восполняется чутьем.
Несправедливость всегда оскорбляет наши чувства – разве что она приносит нам прямую выгоду.
Нет ничего полезнее доброго имени и ничто не создает его так прочно, как достоинство.
Нет покровителей надежнее, чем наши собственные способности.
Нет правил более изменчивых, нежели правила, внушенные совестью.
Нет утраты болезненней и кратковременней, чем утрата любимой женщины.
Нет человека настолько остроумного, чтобы никогда не быть скучным.
Неученость не есть недостаток ума, а знание не есть признак гения.
Низок душою тот, кто стыдится своей дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны.
Ничто не может успокоить завистника.
Ничто так не унижает человека, не делает его таким жалким, как тщеславие; оно – ярчайшая примета посредственности.
Новизна – единственная неоспоримая примета гения.
О людях надо судить не по тому, чего они не знают, а по тому, что знают, и насколько глубоко.
Об иных людях лучше промолчать, чем похвалить их по заслугам.
Обойти высокопоставленного человека с помощью лести нетрудно, но еще легче обольстить себя упованиями на него: надежда обманывает чаще, нежели хитрость.
Обычная глупость удачников – мнить себя ловкими умниками.
Одиночество для ума – то же, что голодная диета для тела: порой оно необходимо, но не должно быть слишком продолжительным.
Одна мода исключает другую: человеческий ум слишком узок, чтобы одновременно ценить многое.
Опасайтесь робких.
Опыт, показывающий, насколько ограничен наш разум, учит нас покоряться предрассудкам.
Отсутствие сердца восполняется самодовольством.
Отчаяние довершает не только наши неудачи, но и нашу слабость.
Отчаяние есть величайшее из наших заблуждений.
Перемены, необходимые государству, обычно происходят независимо от чьей-либо воли.
По ложному пути идут женщины, избравшие своим оружием кокетство. Они мало в ком способны зажечь великую страсть, и не потому, что они, как принято считать, легкомысленны, а потому, что никто не хочет оставаться в дураках.
По утверждению одного писателя, женщина, уверенная в изысканности своей манеры одеваться, даже не подозревает, что когда-нибудь над ее нарядом будут подсмеиваться, как над прической Екатерины Медичи: все наши излюбленные моды устареют еще раньше, быть может, чем мы сами и даже чем так называемый хороший тон.
Польза добродетели столь очевидна, что даже дрянные люди поступают добродетельно ради выгоды.
Польза, приносимая пороками, всегда смешана с великим вредом.
Порою наши слабости привязывают нас друг к другу ничуть не меньше, чем наши добродетели.
Постоянство – это всегдашняя мечта любви.
Поучения стариков подобны зимнему солнцу: они светят, но не греют.
Правила нравственности, как и люди, меняются с каждым поколением: они подсказаны то добродетелью, то пороком.
Праздность более утомляет, чем труд.
Предел хитрости – управлять без силы.
Прежде чем ополчиться на зло, взвесьте, способны ли вы устранить причины, его породившие.
Привычка – всё, даже в любви.
Пылкое честолюбие с самой юности изгоняет из нашей жизни всякую радость: оно хочет править единовластно.
Рабство унижает человека до того, что он начинает любить свои оковы.
Разум вводит нас в обман чаще, нежели наше естество.
Разум и чувство друг другу советуют и взаимно себя дополняют. Кто обращается лишь к одному из них и отказывается от другого, тот необдуманно лишает себя помощи, данной нам для руководства.
Робость можно определить как боязнь порицания, стыд – как уверенность, что оно неминуемо.
Самая новая и самая самобытная книга – та, которая заставляет любить старые истины.
Самые высокие мысли подсказывает нам сердце.
Самые полезные советы – те, которым легко следовать.
Самыми лучшими министрами были те люди, которые волею судеб дальше всего стояли от министерств.
Сила или слабость нашей веры зависит скорее от мужества, нежели от разума. Тот, кто смеется над приметами, не всегда умнее того, кто верит им.
Случается также, что власть имущие пренебрегают весьма даровитыми людьми, поскольку те не пригодны для мелких должностей, а большие им давать не желают. При заурядных способностях выдвинуться куда легче: их обладателям везде найдется местечко.
Соблюдение целомудрия вменяется в закон женщинам, меж тем в мужчинах они превыше всего ценят развращенность. Ну, не забавно ли?
Сознание плодотворности труда есть одно из самых лучших удовольствий.
Способность проникать, как и изобретательность, и всякий другой человеческий талант, не бывает при нас постоянно: мы не всегда расположены вникать в мысль другого.
Страстям мы обязаны, быть может, наибольшими победами ума.
Страх и надежда могут убедить человека в чем угодно.
Страх перед людьми – вот источник любви к законам.
Суровость закона говорит о его человеколюбии, а суровость человека – о его узости и жестокосердии.
Твердый характер должен сочетаться с гибкостью разума.
Те, чьи занятия гнусны, – воры, например, или падшие женщины – кичатся своими низменными делами и каждого порядочного человека держат за дурака.
Терпение – это искусство надеяться.
То, что мы именуем блестящей мыслью, обычно представляет собой лишь ловкую, но лживую фразу; будучи сдобрена малой долей истины, она утверждает нас в заблуждении, которому мы сами дивимся.
Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной обязаны они своей властью.
Только тот способен на великие деяния, кто живет так, словно он бессмертен.
Торговля – это школа обмана.
Торгуя честью, не разбогатеешь.
Тот, кто способен всё вынести, может решиться на всё.
Тот, кто требует платы за свою честность, чаще всего продает свою честь.
Тратить красноречие на соболезнования, когда заведомо известно, что горе притворно, значит бесстыдно ломать комедию.
Трусу приходится глотать меньше оскорблений, нежели тому, кто честолюбив.
Тщеславие есть самое естественное свойство людей, и вместе с тем оно-то и лишает людей естественности.
Тщеславные люди – плохие дипломаты: они не умеют молчать.
Тяжелые унижения редко находят себе утешение: они просто забываются.
У женщин обычно больше тщеславия, чем темперамента, и больше темперамента, чем добродетели.
У завзятых остряков есть постоянное место в хорошем обществе – и всегда последнее.
У посредственных писак больше поклонников, чем завистников.
Уважению, как и любви, тоже приходит конец.
Удача, почитаемая всюду столь всемогущей, почти бессильна там, где нет природных дарований.
Узнать, насколько ловок человек, – вот иногда и вся польза, которую можно извлечь из назначения его на высокую должность.
Ум большинства ученых правильнее всего, пожалуй, уподобить человеку прожорливому, но с дурным пищеварением.
Ум достигает великого только порывами.
Ум не спасает нас от глупостей, совершаемых под влиянием настроения.
Ум нужней дипломату, чем министру: высокая должность избавляет иногда от необходимости иметь еще и дарование.
Ум – око души, но не сила ее, сила души – в сердце, то есть в страстях. Разум – самый просвещенный – не дает силы действовать и желать. Разве достаточно иметь хорошее зрение, чтобы ходить? Не нужно ли, кроме того, иметь и ноги, также желание и способность передвигать их?
Ум человеческий более проницателен, чем последователен, и охватывает более того, что он может связать.
Умеренность в великих людях ограничивает лишь их пороки.
Умеренность в слабых – это посредственность.
Умные люди были бы совсем одиноки, если бы глупцы не причисляли к ним и себя.
Уму только порывами дано взлетать к вершинам великого.
Умы нынче в такой низкой цене лишь по одной причине – развелось слишком много умников.
Управлять одним человеком иной раз куда труднее, чем целым народом.
Успех приносит мало друзей.
Хладнокровный человек походит на того, кто слишком много пообедал и после этого смотрит уже с отвращением на самое тонкое блюдо; кто тут виноват – кушанья или его желудок?
Хотите подчинить себе других – начинайте с себя.
Человек не настолько ценит себе подобных, чтобы признавать за другими способность отправлять высокую должность. Признать посмертно заслуги того, кто с нею успешно справлялся, – вот и все, на что мы способны.
Человек, от которого никому нет проку, поневоле честен.
Человек словно рожден для того, чтобы дурачить других и самому оставаться в дураках.
Человека называют бесхарактерным, если душа его слаба, легкомысленна, непостоянна, но даже эти недостатки все равно образуют характер.
Человеколюбие – вот первейшая из добродетелей.
Чем больше в человеке сильных, но разноречивых страстей, тем меньше он способен первенствовать в чем бы то ни было.
Чем умнее человек, тем более он склонен к непонятному безрассудству.
Честолюбие – примета дарования, мужество – мудрости, страсть – ума, а ум – знаний, или наоборот, потому что от случая или обстоятельств любое явление то хорошо, то дурно, то полезно, то вредно.
Чрезмерная осмотрительность не менее пагубна, чем ее противоположность: мало проку от людей тому, кто вечно боится, как бы его не надули.
Что одним кажется широтой ума, то для других всего лишь хорошая память и верхоглядство.
Чужое остроумие быстро прискучивает.
Шутка у философов столь умеренна, что ее не отличишь от серьезного рассуждения.
Я всегда находил смешными попытки философов выдумать добродетель, несовместную с природой человека, а выдумав ее, холодно объявить, что добродетели вовсе не существует.
Я провожу весьма серьезное различие между глупостями и безумствами: посредственность может не творить безумств, но непременно делает много глупостей.
Язык и мысль ограниченны, истина же беспредельна.
Ясность – вот лучшее упражнение глубокой мысли.