Вселенная Александра Казакова. Собачий сон цивилизации, или Пляска Святого Витта в темпах XXI века. Петр Курков (Пётр Курков)

Преамбула: от душеприказчика

Не удивляйтесь – те, кто помнит еще, что в прошлом номере Александр Казаков недвусмысленно и настойчиво прощался. Да, его более нет среди нас. Да, он покинул свою Вселенную, свернулся в черный шар коллапса, откуда даже и мне вряд ли удастся его когда-либо извлечь. Но данная маленькая Вселенная, как ни странно, за ним не последовала. Она осталась – как блестящая игрушка на выброшенном елочном скелете; как планетка с тремя вулканами и одной розой, покинутая своим принцем… что, перебор с патетикой? Ну хорошо: как столетняя изба при шести сотках в Приполярном Урале, доставшаяся вам в наследство от неизвестной троюродной тетки…

Если у какого-то имения долго не находится наследников – назначают душеприказчиков. Если в каком-то королевстве нету законного монарха – избирают регента. Регентом и душеприказчиком выморочной Вселенной пришлось стать мне. В конце концов, раз уж я ответственен за возникновение Александра Казакова, придется отвечать и за то, что он, в свою очередь, со- (или на-?) -творил.

Шизофрении, кокетства и литературной условности здесь меньше, чем кажется. Любое нормальное создание должно вести себя. Должно рано или поздно становиться не-мной. Иначе оно не создание, а чернильный штамп; а ты – не создатель, а каучуковый штемпель. У Пушкина вон Татьяна сама по себе замуж вышла; у Конан Дойля Шерлок Холмс упрямо выкарабкался из пропасти, куда его энергично пихал творец… Что же делать, если личным поступком Казакова стал уход? Мне от этого тоже не сладко: я ведь выставил его в свое время как свой собственный щит от бессмыслицы и пошло-глупости вашего прогрессивно-го мира. Казаков поярится, поерепенится, понервничает, выпустит пар – а я за ним спокоен как удав. Вот он и не выдержал. А мне теперь придется самому трепать нервы.

Между прочим, я даже глубоко не уверен, что сумею в полной мере выдержать его стилистику и идеологию. «Вассал моего вассала – не мой вассал», помните? Но, впрочем, эпитафия (она же – тронная речь) затянулась. Принимаю регентство, и будь что будет.

P.S. Разбирая в качестве душеприказчика казаковскую почту, обнаружил, что его часто ругали за эпиграфы: во-первых, мол, длинные очень, а во-вторых, частенько не по теме. Принимаю первое вселенское решение: традицию ломать не буду. Пусть длинные, пусть не по теме – зато хорошие. Вам не так часто в вашей жизни приходится читать что-то, написанное умными людьми, чтобы я лишал вас этого шанса, хотя бы и в виде эпиграфов…

Похвала прекрасному полу

Ремесло журналиста полно парадоксов. Например, постоянно приходится упоминать в прошедшем времени события, которые для тебя еще не случились. Взять те же праздники. У вас уже на дворе – весна, сосульки, голубое небо, и подмосковные старушки, экологические террористки, вовсю торгуют реликтовыми ландышами. Мне это тяжело сейчас представить. А ведь придется! И никак в третьем номере журнала не обойтись без реверансов в женскую сторону: это, почитай, уже рефлекс.

Впрочем, оно и к лучшему. Строение данной Вселенной (как я его понимаю) все равно требует к основной идее подступать издалека, путем произвольных ассоциаций, растянутых на половину статьи. Как отправная точка для этих ассоциаций последний женский праздник тысячелетия ни чем не хуже любой другой темы.

И главное, с чем я хочу поздравить женщин, – с тем, что они, несмотря ни на что, еще существуют как таковые. Столетие прогресса, гуманизма, феминизма, равноправия, гомосексуализма, демократии и информатики оказало на них ку-да менее разрушительное действие, чем на другую половину человечества. Может быть, весь этот шабаш и затронул самые поверхностные – сознательные – слои женской психики, но в глубине он пока мало что исковеркал. Разумеется, большинство женщин заученно думают: «Я такой же человек, как и мужчина»; но здоровые инстинкты пока еще берут верх и уверенно диктуют: «Нет, не такой же, а другой». И слава Богу: представьте себе на секундочку кошмарную культуру, в которой мужчины и женщины действительно станут одинаковыми (я, разумеется, не про биологию, а про психологию). Такие общества описаны в самых беспросветных антиутопиях Оруэлла и Замятина; чем-то подобным (к счастью, неразвившимся) веет от наших родных слов «товарищ» и «гражданка»; а ныне на подмогу кошмару спешит вся информационная мощь евроцивилизации, помешавшейся на правах.

…Помилуйте! Слово «равенство» – коварно, потому что двусмысленно. «Равны» в смысле «никто не хуже, никто не лучше» – разумеется. Так береза может быть равна сосне по высоте (или по пользе для народного хозяйства). Но требовать на этом основании, чтобы береза была сосне «равна» в смысле «тождественна» – явное безумие.

Общество развивается, пока в нем есть это ма-аленькое неравенство. Социальная роль мужчины и женщины – разная. Это факт, подтвержденный тысячелетиями. Существование трансвеститов, феминисток и либералов опровергает его не более, чем рождение двуглавого теленка – эволюционную теорию. Двуглавый теленок нежизнеспособен…

Кстати, роль женщины, может быть, важнее мужской. Женщина более конкретна, практична, традиционна, но эта конкретность распространяется и на будущее. Мужчины любят абстракции; они с удовольствием создают новые теории, строят новое общество, кладут головы за светлое будущее или за великую идею… и так, наверное, давно бы уже все их сложили, если бы не вторая половина человечества. Которая твердо знает, что она хочет в конкретном будущем для своей конкретной семьи. А самое любопытное, что «общества», «социального строя», «политической системы» никто никогда в глаза не видел. Реально и конкретно существуют только миллионы домов и миллионы семей…

Суммирую все в одном примере. Пусть человечество – это автолюбитель, которому приспичило проехать из пункта А в пункт Б через всю Евразию. Так вот, выбор пункта Б, а также руль и колеса – в ведении мужского пола. Но за карту Евразии и за такие мелочи, как мотор, тормоза и ремни безопасности отвечают женщины… И лично меня никак не устраивает машина с двойным рулем, но без тормозов…

В этом смысле, между прочим, очень показательным (и отрадным) является наблюдаемое ныне «отставание» в компьютеризации прекрасного пола. Можно сколько угодно взахлеб писать о необходимости сращения женщины с компьютером и больших успехах, достигнутых на этом поприще, но факт остается фактом: женщины ко всему этому куда более равнодушны. Даже для «приобщенных» это скорее мода наподобие псевдокожаных штанов, нежели смысл жизни. Дей-ствительно: кто-нибудь слышал о хакерах женского пола? А на сколько заядлых игроманов приходится одна игроманша? (Судя по доступной мне почте игрового журнала, соотношение 50:1.) Далее, я провел небольшое исследование по чатам и доскам знакомств. В самых раскрученных и популярных чатах женских ников никогда не бывает более трети (обычно 25—30%, да и то некоторые из них какие-то… сомнительные в смысле их реальной половой принадлежности). На досках знакомств женских анкет – тоже 25—30%, причем значительное их число – настойчивые повторы, выкладываемые десятком одних и тех же девушек определенного рода занятий…

Можно относиться к «малой включенности женщин в виртуальную реальность» как угодно. Лично для меня это факт отрадный (значит, хотя бы часть человечества еще сохранила иммунитет к информационному наркотику), но од-новременно – тревожный. Повторюсь: я глубоко верю в женскую интуицию и в женскую функцию «социального тормоза». Если женщины откровенно «тормозят» перед разверстым тоннелем виртуальности – это что-нибудь да значит. Но при этом цивилизация в целом несется внутрь черного зева сломя голову. Впервые за тысячелетия тормоза не работают. XX век породил психического монстра, которого культура не знала сто предыдущих веков, – страх «показаться несо-временным», страх «отстать от жизни». Оба словосочетания абсолютно бессмысленны (пока никто не изобрел машину времени), но они такие модные…

…Так что же – тормоза отключены, стало быть, наш автомобиль несется все быстрее и быстрее? Вроде бы так: спидометр зашкаливает, колеса крутятся, как угорелые, машину трясет… только вот почему пейзаж за окном так однообразен?

Потому что мы ездим по кругу. Или вообще стоим на колодках. У нас не только тормоза испортились – мы забыли пункт назначения… а скоро вообще забудем, что это такое – «пункт назначения». Хотя сами себе в этом не признаемся и продолжим бешено накручивать километраж… пока не кончится бензин.

…Предлагаете уже наконец покончить с притчами и объясниться? И то верно – пора.

Когда мы были молодыми…

Каждый, наверное, знает: собаки во сне частенько перебирают лапками. И подтявкивают. Им, наверное, снится при этом, что они быстро-быстро бегут – за кошкой или там за зайцем. И вот-вот желанного кошкозайца поймают. А на самом деле они просто подергиваются во сне. Хотя и быстро-быстро. Так вот, западная цивилизация все больше и больше напоминает мне снулую собачку…

…Среди множества штампов, заменяющих жителю информационного века мысли, важное место занимает такой: «темпы жизни постоянно убыстряются»…

Причем это – чуть ли не самый почтенный штамп века: он возник задолго до компьютерной эры. Его прямыми следствиями является масса трюизмов, во многом определяющих мировоззрение информатизированного обывателя: в частности, уже упомянутая максима «нельзя отставать от жизни», мичуринское правило «надо постоянно расти и работать над собой», совершенно солипсическое заклинание менеджеров «контроль над потоками информации приходит на смену (далее по вкусу)» – и т. д. и т. п.

Доказательство нашего штампа выглядит вполне очевидным. НТР, усложнение жизни, надо много-много учиться и знать много-много вещей… Потом еще скорости, мы теперь за день перемещаемся через всю планету… А главное, это информированность: мы теперь в сутки узнаем больше, чем дикий феодал узнавал за год… И нам приходится каждый час принимать столько решений, сколько дикий феодал не принимал за всю жизнь… И мы бежим все быстрее, а темпы все ускоряются…

Стоп. К сожалению, как и любая другая прогрессивно-популярная демагогия, это очевидное доказательство не выдерживает соприкосновения с простыми грубыми фактами. Нынче, понимаете ли, неприлично изящные умозаключения разбивать фактами. Все равно, что кирпичи в стеклянный дом бросать…

Действительно, существование наше как бы куда насыщеннее, чем у предков. Действительно, мы за день якобы узнаем и как бы делаем огромную кучу вещей. Тогда объясните, пожалуйста: почему же мы в целом за жизнь успеваем куда меньше, чем эти самые пасторальные и неускоренные предки?

Когда последний раз на лице Земли появлялся 30-летний великий полководец? Рождался ли за последние полвека поэт, к 25 годам достигший места в мировой культуре (не путать с восторгами десятитысячной богемной тусовки)? Каков нынче возраст самого молодого политика или бизнесмена, известного всей планете? Ах, Билл Гейтс… Сесиль Родс в тридцать лет уже был одним из богатейших людей мира и фактическим властелином Южной Африки (между прочим, в то время сыну приходского священника это было потруднее…).

Не стоит даже множить примеры, просто вдумайтесь: вплоть до XIX века почти все из тех, кого мы сейчас считаем великими, попросту не доживали до возраста, в котором нынешний человек начинает становиться известным…

Любопытно, правда? Число решений в единицу времени победно возрастает – а число свершений все уменьшается… Причем это справедливо не только для конкретных людей, но и для всей цивилизации в целом. Вроде бы, «свобода информационных потоков» и компьютерная революция должны связывать культуру в единое целое не только в пространстве, но и во времени. Действительно: если феодал мог судить о событиях полувековой давности лишь по бабушкиным рассказам да по неграмотной и обрывочной хронике местной церкви, то мы скованы с таким близким прошлым в нерасторжимую информационную цепь. Если не случится катастрофы, никакой Фоменко XXX века не сможет доказать, что история началась в 2000 году… Но давайте посмотрим на готические соборы, многие из которых возводили на протяжении нескольких поколений. Почему их так долго строили, понятно: отсталые технологии и все такое… А вот почему их так долго строили? И есть ли в новейшей истории примеры деяний, рассчитанных более чем на одну жизнь – и завершенных правнуками основателей? Есть, пожалуй, только две провалившиеся попытки предпринять такое начинание… Провалились-то они к общему счастью человечества, но замечателен сам факт провала.

…Только не стоит говорить, что тогда все было просто, потому что не приходилось «овладевать всей суммой знаний, накопленной…». Мол, чего уж там – сын феодала, автоматически получил в 16 лет доспехи и коня (или теплое место в аббатстве), а дальше и дурак сможет победить под Азенкуром (написать «Сумму Теологии») … Во-первых, эта самая «сумма необходимых знаний», если ее исчислять в модных байтах, тогда была не меньше, чем сейчас. Просто это были другие знания. Возьмем того же рыцаря. Вы себе представляете, из скольких сложносопряженных предметов состоит полный доспех XV века? А боевая конская упряжь? Как вы думаете, что проще – научиться вести танк на окопы или живую лошадь на лес копий? Я уже не говорю о морском деле. Профессия капитана парусного корабля в XVI—XIX веках требовала такого чудовищного количества и теоретических, и практических познаний, что до сих пор, видимо, остается одной из самых сложных профессий, когда-либо существовавших в природе… А какое чудовищное количество богословских, философских, еретических рукописей на трех-четырех языках приходилось усваивать и систематизировать каждому, кто шел по «ученой части»?

Во-вторых… да Бог с ним, с образованием. Ведь они были еще и неинформированные. Редкие, обрывочные сведения шли до них неделями, устаревали, терялись, искажались. Вроде бы у них вообще не было оснований для принятия хоть каких-то решений. Как же они умудрялись в таком информационном вакууме действовать куда решительнее, чем мы? Почему все-таки юные блестящие капитаны умело водили эскадры без всяких лоций, а безвестные серые аббаты, сменяя друг друга, все строили и строили храмы, уже забыв, кем заложен первый камень и в каком году потерян первый чертеж?..

Падучая от переедания

А все дело, дорогие мои, как раз в лавинном росте числа сведений, которые мы вынуждены поглощать на протяжении жизни. У нас ускоряются не «темпы жизни», а только лишь темпы поступления информации. При этом наша собственная пропускная способность, что характерно, остается неизменной последние 140 тысяч лет, и никаким образованием этого не исправить: образование мозгов не заменяет, скорее уж наоборот – так забивает жесткий диск, что все логические программы оказываются парализованными…

Можно сформулировать парадокс: «количество принятых (и проведенных) в единицу времени существенных решений обратно пропорционально поступившему за это же время количеству информации, касающейся этих решений». Причем я не собираюсь доказывать этот тезис, ссылаясь на авторитеты (наподобие Экклезиаста или притчи про сороконожку, которая разучилась ходить, пытаясь понять, как она это делает). Для доказательства достаточно здравого смысла. Во-первых, вы заметили, что по поводу решений я специально уточнил – «су-щественных», а про информацию такой оговорки не сделал? И это правильно. Потому что, к сожалению, никакого механизма для автоматического отделения существенной информации от белого шума не существует и существовать не будет (а к чему могут привести подобные потуги разных «дружественных интерфейсов», очень хорошо описал в январском номере Александр Казаков). Единственный путь сепарации – включить собственные мозги. В результате мы тра-тим время не только на анализ нужных нам сведений, но и на вычленение их из хаоса ненужных. То есть эти лишние байты нам тоже волей-неволей приходится обрабатывать!

Во-вторых, приведем еще такую лемму: «если интервалы времени между поступлением новых сведений, касающиеся принимаемого решения, существенно меньше среднего срока принятия решения – этот срок может растягиваться до бесконечности». Сие понятно? Если мы все время пытаемся скорректировать свои планы, учитывая все новые и новые факторы – вряд ли мы когда-нибудь что-нибудь вообще сделаем…

Эта вторая проблема перед нашими средневековыми друзьями не стояла – несовершенство связи оборачивалось их преимуществом. Если между депешами проходит неделя – есть время принять решение и выполнить его. Может быть, потом окажется, что информация была ложной, и действие ошибочно, но даже в чистой лотерее (действие при полном отсутствии сведений) есть шанс выиграть; нет его, только если нету никакого действия…

Пример. Как известно, летом 1940 года Франция была наголову разгромлена Германией и запросила перемирия. Именно перемирия, то есть формально она оставалась союзником Англии. Мало того: французы дали Черчиллю слово, что французский флот ни за что не попадет в руки немцев. Мало даже этого: сами немцы согласились, чтобы этот флот оставался в колониальных портах Французской Африки.

Но у Черчилля были сомнения; а связь с Парижем оказалась прервана. Как результат: 25 июня подписано перемирие, и уже 3 июля британские эскадры наносят превентивный удар по союзническому флоту, разрывая тем самым все «братские узы» и нарушая многие законы войны… То есть серьезнейшее, как это?.. «судьбоносное» решение было принято мгновенно.

Теперь сравните это с вялым бурлением, которое полгода проистекает на Западе по поводу Чечни. Никакой судьбоносности нет и в помине; решается вопрос всего лишь о паре-тройке мелких санкций. И вот «в связи с новыми обстоятельствами» да «вплоть до изучения вопроса», а затем «в ожидании доклада комиссии» они все не могут понять – права-таки Россия или неправа?.. И так во всем. Кажется, это только процессоры и видеокарты выбрасывают на рынок оперативно, сырыми и недоношенными, а остальные дела на Западе давно уже делаются в темпе паралитика. Причем паралитика припадочного, потому что при этом все суетятся, все страшно заняты, все по горло в заботах… А в результате получается только спазматическое мелкое-мелкое (но быстрое-быстрое!) подергивание. Помните, проходили в школе броуновское движение? Все молекулы газа вроде бы носятся со страшной скоростью, а сам газовый объем при этом остается в вечном покое…

Что до первой проблемы – как отделить информационных агнцев от козлищ, – то ее в средние века решали просто. Причем тем же методом – неумно-жением сущностей сверх необходимости. Здесь, конечно, сознательного ограничения информационных потоков не было. Просто имелся острый дефицит грамотных людей, только и способных быть первичными информаторами – поставщиками данных. Зато, в связи с отсутствием всеобуча, эти люди были не просто грамотными, а образованными. Например, агентом-информатором английского министерства долгое время работал Даниэль Дэфо, ничего зазорного в этом не находя. Беранже был агентом французского правительства… и так далее. Кроме того, их малочисленность позволяла начальству лично изучить способности каждого и заранее знать, кому и в какой степени можно доверять. Таким образом, между проблемой, требующей решения, и лицом, решения при-нимающим, было только одно-два звена, профессиональные качества которых являлись известной величиной. Пусть сбор сведений и доставка сообщения занимали месяц-два – зато реакция могла быть мгновенной.

А что у нас? Космические объемы хаотической информации должны пройти полдюжины этапов «усушки» (от постового полисмена или рядового коммивояжера до референта министра или коммерческого директора); на каждом этапе возможны задержки, потери, сбои, привнесение субъективной окраски – поэтому дело должно вернуться на доследование, но уже по другим каналам; потом две «выжимки» должны быть еще раз проанализированы референтом, у которого тоже есть свои представления об истине (в газете прочитал) … Но, опять же, все подергиваются; все страшно довольны тем, что принимают в сутки не менее 15,5 решений… решеньиц… решенюшечек…

Мало кто осознает, что из тысячи кроликов не сделаешь одного слона; а если вдобавок за кроликами гоняться во сне, то и кролика-то ни одного не поймать, разве что виртуального. Но нам, кажется, виртуальные кролики с некоторых пор милее реальных слонов…

Кстати, в эпиграфе к этой главке герой Борхеса как бы рассказывает про наше время человеку отдаленного будущего, которому все дела XX века кажутся забавной нелепостью. И тут классик, к сожалению, оказался неправ с точностью до наоборот. Видимо, реальный Homo из грозящего нам грядущего действительно не поймет вынесенных в эпиграф слов, но лишь потому, что для него ничего уже не будут значить понятия «вещи» и «реальность»…