Глава 2
Для большинства жителей Нью-Йорка дом Маккензи был неприметным кирпичным зданием с выцветшей зеленой дверью. Но для женщин, находящихся внутри, этот дом значил гораздо больше. Обветшалые комнаты означали начало новой жизни, в которой не было жестокости и насилия. Эбби прекрасно понимала, что ее история – просто цветочки по сравнению с тем, что пережили ее соседки по комнате. Но благодарность ее была не меньшей.
Эбби откинулась на спинку дивана в гостиной, и вскоре к ней подошла Кармелла, ее приятельница, одна из девушек, которые там жили.
– Ты выглядишь смертельно усталой. Долгий день? – спросила Кармелла.
– Самый долгий, какой только может быть. Уоррен сегодня объявился.
– Что? – Кармелла вздрогнула. – Он тебя выследил? Как?
– Я не…
Хотя подождите… Она, кажется, поняла. Как же глупо…
– Что? – спросила Кармелла.
– Это моя мать. Я позвонила ей и дала телефон кафе на случай срочной необходимости. – Эбби вытащила свой телефон и набрала номер. Буквально через два гудка она услышала усталый женский голос. – Привет, мама.
– Эбби… хм… привет! Какая неожиданность. – Джоанна Грей разговаривала так же, как и всегда, – немного испуганно. Хотя, может, именно так оно и было. – Я не могу говорить прямо сейчас, мне надо накрывать на стол.
Эбби посмотрела на часы. По ее подсчетам, было еще как минимум десять минут до обеда.
– Это не займет много времени, обещаю. Я просто хотела узнать, не звонил ли тебе кто-нибудь, кто пытался найти меня?
– Никто, кроме твоего молодого человека. Он сказал, что потерял номер телефона и твоей новой работы, и подумал, что я должна его знать.
Вот тайна и разгадана.
– Мама, я же тебе говорила, что мы с Уорреном расстались!
– Уоррен объяснил, что вы просто немного не поняли друг друга.
– Нет. Мы расстались. Я съехала из его квартиры. Помнишь, я тебе об этом рассказывала? – Не только это, но и всю остальную часть отвратительной истории.
– Я знаю, что именно ты говорила, милая. Но я решила, что ты передумала. Уоррен был таким вежливым по телефону. Кроме того, у него так хорошо идут дела. Тебе повезло, что такой мужчина, как он, готов принять тебя обратно.
Вот что для матери имело значение. В глазах Джоанны Грей самый паршивый мужчина был лучше одиночества.
– Джоанна! – Голос отчима Эбби был таким громким, что ей пришлось убрать трубку от уха. – Что ты там делаешь? Болтаешь по телефону?
– Извини, пожалуйста! – услышала она голос матери. – Это Эбби. У нее есть вопрос.
– Она должна придумать что-нибудь получше, чем звонить сюда во время обеда! Вешай трубку, я голоден!
Послышался какой-то шум, потом голос матери снова зазвучал в трубке, хотя и немного более измученный.
– Мне надо идти, милая.
– Да, конечно, мама. Я позвоню скоро.
Эбби не знала, услышала мама ее обещание или нет. Та просто повесила трубку. Некоторые вещи никогда не изменятся. По крайней мере, представления ее матери о жизни.
– Я была права, – сказала Эбби, уронив телефон на колени. – Уоррен позвонил ей.
Вот ведь ирония: пока они жили вместе, Уоррен не видел никакой пользы от ее родителей. Называл их бесполезным мусором и разговаривал-то с ними за все время от силы раза три. Но конечно же Джоанна дала ему телефон дочери.
Эбби потерла внезапно заболевшую голову.
– Я, честно, думала, что после всех этих недель он просто будет жить дальше.
– Ну, некоторые мужчины не любят терять то, что, по их мнению, им принадлежит.
Уж Кармелла-то знала много об этом. Ее бывший поджег их квартиру во время ссоры. По счастью, Уоррен не заходил дальше выкручивания рук или тумаков.
– Есть вероятность, что он тебя выследил? – спросила Кармелла.
– Нет. Он… м-м-м… ушел. – С подачи походной куртки и темных очков. – Я надеюсь, он понял меня и не вернется.
– Ага, конечно. А я окажусь на обложке «Вог» на следующей неделе. Ты врешь сама себе, если думаешь, что он оставит тебя в покое теперь, когда выследил.
Эбби была зла на себя за то, что верила, будто жизнь с Уорреном – это лучшее, на что она могла надеяться. В результате он полностью подчинил ее себе. Подобного больше не повторится. Эбби лучше останется одна, чем снова потеряет себя в отношениях с мужчиной.
Ее мысли вдруг вернулись к Хантеру. Стоило Эбби подумать о нем, и она разозлилась и на него тоже. Новое чувство присоединилось к тем, которые уже кипели внутри. Смущение. Она многое сделала, чтобы сбежать от Уоррена и начать новую жизнь. Меньше всего Эбби сейчас нужен был такой вот герой из числа клиентов, который думал, будто знает ее секреты. Или еще хуже – жалел ее.
Зная свою удачливость, Эбби была уверена, что Хантер вернется за свой стол завтра утром и опять будет проверять ее синяки.
Уж проще было бы встретиться с бывшим.
– Яичница, пшеничный тост, бекон, – повторила Эбби, держа блокнот с заказами перед лицом, как щит.
Если она не будет смотреть в лицо Хантеру, то не увидит выражения его глаз. Достаточно плохо уже то, что мысли о встрече с ним перебрались в ее сны. Вроде после вчерашнего Эбби должна беспокоиться об Уоррене, но, закрыв глаза, думать могла только о Хантере.
– И вы не собираетесь записать заказ? – спросил Хантер.
– Нет необходимости.
После продолжительной паузы он спросил:
– Вы уверены?
Вопреки своим лучшим намерениям, Эбби опустила блокнот и уставилась на него:
– Вы считаете, что я не способна запомнить?
– Разве я так сказал?
Его взгляд был красноречивее слов. Да, было дело: она забывала несколько заказов в самом начале, но с тех пор стала работать гораздо лучше.
– Вы заказываете одно и то же вот уже двенадцать дней, – сказала Эбби.
– Приятно знать, что я такой незабываемый.
Скорее предсказуемый, хотелось ей поправить.
Хотя это было бы не совсем правдой.
– Пойду принесу ваш кофе.
– Как ваше запястье?
Именно этой темы Эбби очень хотела избежать.
– Прекрасно, – сухо ответила она.
Ее пальцы так и дернулись от желания натянуть рукав, чтобы прикрыть бинт. Синяки еще больше потемнели к утру. Одних длинных рукавов было уже недостаточно, чтобы спрятать следы «любви» Уоррена, поэтому Эбби забинтовала запястье и решила говорить всем, что просто обожглась. И надо же было такому случиться, что первым же человеком, заговорившим с ней об этом, был тот, о ком она и слышать не хотела.
– Я сейчас вернусь с вашим кофе. – Она развернулась на каблуках.
Эбби спиной чувствовала взгляд Хантера все время, пока шла к стойке. Она не привыкла, чтобы ее так разглядывали. Фактически Уоррен был первым, кто уделил ей хоть какое-то внимание. И посмотрите, во что это вылилось? Нервы Эбби были на пределе. То, что со стороны Хантера это было не более чем сочувственное любопытство, делало ситуацию только хуже и заставляло Эбби чувствовать себя раненым зверем. Уголком глаза она поймала свое отражение на стальной поверхности. Мягкие, непослушные волосы, бледная кожа. Да уж, будто она может привлечь чье-то внимание. Страшно было подумать, что Уоррен окажется прав и это лучшее, что она когда-либо получит от жизни.
Натянув рукав до самых пальцев, Эбби отправилась к столу Хантера.
– Вы собираетесь окончательно растянуть свой рукав? – заметил он.
Это ее свитер. Если она хотела его растянуть, то имела полное право это сделать.
– Вам нужны сливки?
– Только не говорите, что вы уже забыли!
– Простите, пожалуйста. Видимо, вы все-таки не такой незабываемый. – Эбби потянулась в карман своего фартука за порционными сливками, которые она прихватила с собой, когда забирала кофе. Рукав кофты задрался. Не важно, смотрел Хантер на ее повязку или нет – не имело значения.
– Я знаю, что вы думаете, – сказала она вдруг.
– Вы знаете?
– Да. Вы ошибаетесь. Я не такая.
– Не какая?
– Я не… – Эбби подняла перевязанную руку. – Больше такого не повторится. Я ушла от Уоррена.
– О…
И это все? Просто «о»? Эбби смотрела, как Хантер подул на чашку, его губы слегка сжались – единственное, что изменилось в выражении его лица.
– Похоже, он не слишком хорошо воспринимает ваш разрыв, – сказал он в конце концов.
– Ничего, привыкнет. Вчера был… – Не было необходимости вдаваться в подробности. – Послушайте, я рассказываю это только потому, что вы….
– Увидел синяки?
– Почему бы вам не покричать об этом? Еще не во всех районах города вас услышали. – Прикрывая повязку, Эбби посмотрела на соседние столы. К счастью, никто ничего не услышал. А если и услышал, то предпочел не показывать этого. – Я просто хотела, чтобы вы поняли. Из-за вчерашнего. Не то чтобы я не оценила ваш поступок и все такое…
– Всегда пожалуйста.
– Но дело в том, что мне не нужна была помощь. Ситуация была под контролем.
– Да уж, я заметил.
– Серьезно, так и было. – Эбби не понравилось, как фальшиво прозвучал ее ответ. От этого она еще больше начала защищаться. Может, она и не контролировала ситуацию в тот конкретный момент, но она разобралась бы с этим потом. – Так что вам не придется повторять этот подвиг.
– Другими словами, занимайся своими делами?
– Я просто говорю, что в этом нет необходимости.
Хантер кивнул:
– Рад слышать. Я вообще не из разряда спасателей, начнем с этого.
– Разве?
– Не-а. Как вы сказали? Меня это не касается.
– Но тогда почему?..
– Почему я вмешался вчера? – Он пожал плечами. – Ну что я могу сказать? Моя мама была южанкой и учила меня быть джентльменом.
Значит, он защищал ее честь. Желудок Эбби сжался.
– Что ж, вы можете сказать своей маме, что ее уроки не прошли даром.
– Я бы сказал, но она умерла.
– О, мне очень жаль…
– Не стоит. Это было двадцать лет назад.
Когда он еще был ребенком. Значит, у ее героя было печальное прошлое. Человеческая сторона, которая уравновешивала его внешность кинозвезды.
– Эбби! Клиенты! – Голос Гая перекрыл звон тарелок и вилок. – Давай-ка шевелись!
– Долг зовет. – Все остальные разговоры могут подождать. – Я принесу вашу яичницу, как только она будет готова.
Под контролем, конечно же! Хантер наблюдал, как Эбби поспешила к двум бизнесменам, сидящим через два стола. Ее хвост подскакивал в такт шагам. Повязка на запястье сверкнула белизной, когда Эбби подняла блокнот. Кого она пыталась убедить? Его или себя?
Это не его дело. Раз леди сказала, что держит ситуацию под контролем, то дальнейшее его совершенно не касается. Хантера это абсолютно устраивает.
Он потянулся за своей сумкой и достал бумажную папку. Внутри находилось фото Эбби. После долгих размышлений Хантер все же решил, что черно-белый снимок более выразительно подчеркивает тени на ее щеках.
Хантер всмотрелся в глаза Эбби. Да, все очевидно. Печаль. Говорят, что глаза – зеркало души, а эта фотография смогла запечатлеть ее настроение. В случае с Эбби это был настоящий калейдоскоп эмоций. И что это за эмоции? Фотография, как и любой вид искусства, всегда оставляла пространство для нескольких интерпретаций.
Обслужив бизнесменов, Эбби вернулась к окну заказов и попыталась разойтись с другой официанткой, руки которой были заняты тарелками. Хантер позволил себе рассмотреть фигуру Эбби. Бесформенный кардиган, который она надевала каждый день, совершенно ее не красил. У Эбби были великолепные ноги, которые выглядели чудесно даже в страшной обуви. Хантер попытался представить, как бы они выглядели, надень она юбку покороче и туфли на высоком каблуке.
Он все еще рассматривал Эбби, когда она поставила тарелку с заказом на стол перед ним.
– Что это? – спросила она, увидев фотографию.
Поскольку эта тема требовала объяснений, Хантер сначала проглотил кусок яичницы.
– Вы, – кратко произнес он.
– Я знаю, что я. Когда вы это сняли?
– Вчера. Прямо здесь, на тротуаре.
Ее брови сошлись на переносице.
– Как? Вы что, преследовали меня?
– Не говорите ерунду. – Хотя, принимая во внимание случившееся, он понимал, как ей в голову могла прийти такая мысль. – Я живу на той стороне улицы. Этот кадр я снял, когда возвращался домой.
– Не сказав ни слова?
– Не хотел портить кадр.
– Вместо этого вы решили подкрасться.
Хантер положил вилку на стол:
– Я был осторожен. Так поступает хороший фотограф.
– Можно? – Нерешительно посмотрев на него, Эбби вытерла руки о свой фартук и взяла фотографию. – Ух ты… – произнесла она через минуту.
Точно такой же была и его реакция, когда Хантер закончил цифровую обработку. Обычно его не интересовали комплименты, он был достаточно уверен в своих способностях, чтобы мнение других не влияло на него. Но удивленный шепот Эбби и искреннее восхищение на ее лице наполнили его удовлетворением.
– Я выгляжу… – Подыскивая подходящее слово, она прикусила верхнюю губу.
Это был такой выразительный жест, что Хантер с трудом удержался, чтобы не схватить камеру и не снять это. Наконец она положила фотографию на стол.
– Уставшей, – сказала она. – Я выгляжу уставшей.
– Да, это так. – Не было никакого смысла врать ей. – Но я думаю, вы не видите главного. – Усталость была лишь частью того, что делало ее – точнее, ее изображение – таким пленительным. – Эта фотография рассказывает целую историю.
– Что? Историю о том, как тяжело женщине заработать денег? Как ни печально, но это, должно быть, самый лучший снимок, который у меня когда-либо был. – Она стала серьезной, пробежавшись кончиками пальцев по глянцевой бумаге.
– Неудивительно. Вероятно, это первый раз, когда вас снимал хороший фотограф.
Эбби засмеялась. Короткий, мягкий смех, от которого черты ее лица засияли. К удивлению Хантера, вид ее сияющего лица зажег огонь где-то глубоко внутри его.
– Жаль, что я не знала. Могла бы избежать кучи ужасных снимков с праздников за последние годы. Уоррен говорил, что я выгляжу как олень под дулом ружья.
– А на самом деле? – спросил Хантер. – У вас было чувство, что вас сейчас пристрелят?
Она подняла взгляд карих глаза и посмотрела прямо на него:
– Я думала, вы сказали, что дело в фотографе.
– Фотографы еще и показывают реальность.
– Разве это не подтверждает, что я правда выгляжу ужасно?
– Ну, если только вы действительно выглядите ужасно, начнем с этого.
– Да, конечно. – Ее щеки окрасились в розовый цвет, и она уставилась в пол.
Это заставило Хантера задуматься, как часто она вообще слышала комплименты.
Хантер передал ей фотографию:
– Вот.
– Вы отдаете это мне?
– Почему нет? Это ваша фотография.
– Да, но… – Что бы она ни собиралась сказать, все слова испарились, когда ее рука случайно прикоснулась к его.
Хантер заметил, как ее зрачки расширились. Она боится мужчин? Ее зрачки стали широкими и темными, превратив радужную оболочку в тонкую коричневую полоску.
Вопреки всем доводам разума ему хотелось продлить этот контакт, поэтому он аккуратно провел указательным пальцем по тыльной стороне ее ладони. Эбби отдернула руку. Хантер почувствовал, как горит ее кожа.
– Спасибо вам, – прошептала она.
– Пожалуйста.
– Так вот как ты заботишься о своих клиентах?
Уоррен. Эбби вздрогнула, уронив фотографию на пол. Прежде чем она или Хантер успели пошевелиться, ее бывший бойфренд наклонился и подобрал снимок. Эбби попыталась отобрать его, но Уоррен крепко держал добычу.
– Красивая картинка. Ты выглядишь… хорошо.
Эбби не могла ответить. Все внутри ее сжалось. В противоположном конце зала она видела Гая, который смотрел на них. Лишь бы не было проблем!
– Я ясно вчера сказала, что не хочу тебя больше видеть.
– Так это было вчера. Я решил, что у тебя было время все обдумать и изменить свое мнение. Конечно, это было еще до того, как я понял, почему ты не хотела меня больше видеть.
Взгляд Уоррена был тяжелым. Эбби знала такой взгляд очень хорошо. Его спокойствие было напускным, это было затишье перед бурей.
Но разве она не сказала Хантеру, что контролирует ситуацию? Она расправила плечи:
– Уоррен, тебе нужно уйти.
– Я не уйду, пока мы не поговорим. Ты поменяла номер телефона.
– Это должно было послужить намеком, что я не хочу разговаривать с тобой.
– Ну перестань, малышка! Хватит упрямиться! Я знаю, что все испортил, но это не значит, что надо убегать. Давай выйдем отсюда и поговорим. Ты увидишь, как я сожалею, и передумаешь.
Ни за что!
– Я никуда с тобой не пойду.
– Ну вот, опять ты упрямишься.
Уоррен попытался схватить ее за руку, но Эбби дернулась и увернулась.
– Ну да, конечно! Мне нельзя и притронуться к тебе, зато ему вон позволено лапать тебя сколько влезет! – зарычал он.
– Она же сказала, что не хочет разговаривать с тобой.
Прекрасно. До этого момента Хантер был само спокойствие. Но что случилось с его способностью оставаться в стороне?
– Я разберусь с этим, Хантер, – сказала Эбби.
Лицо Уоррена покрылось пятнами и стало еще краснее.
– Этим?!
Слишком поздно Эбби поняла, что выбрала совсем не те слова. Выключатель щелкнул, и появился настоящий Уоррен.
– Ты думаешь, я – это что-то, с чем тебе нужно «разобраться»?
– Я не то имела в виду.
– Я знаю, что ты имела в виду, неблагодарная корова! – В этот раз ему удалось схватить Эбби за руку. – С меня хватит этих игр. Пойдем.
– Нет.
Уоррен неожиданно дернул ее. Эбби поморщилась.
– Леди сказала «нет». – Хантер поднялся со своего места и встал между ними.
– Убирайся с моего пути, – прорычал Уоррен.
– Как насчет того, чтобы отпустить ее руку?
К этому моменту все остальные посетители уже наблюдали за ними. Гай вышел с кухни, и, судя по его виду, оставалось не больше двух секунд до того, как он выкинет их всех на улицу. Пульс Эбби бился с огромной скоростью. Она уже подумывала о том, чтобы пойти с Уорреном, лишь бы не дать этой ужасной сцене продолжаться на глазах у всех.
– Мы можем поговорить, – произнесла она, желая найти компромисс. – Но только здесь. Садись за стол, я принесу тебе кофе.
Это не сработало.
– С каких это пор ты мне указываешь? И это после всего, что я для тебя сделал? Да тебе несказанно повезло, что я готов принять тебя обратно, забыв об унижении, которому ты меня подвергла!
– Я не вернусь к тебе! – Эбби дернула руку, чтобы освободить ее, но стукнулась о столик Хантера, опрокинув его чашку с кофе. Горячая жидкость полилась через край стола, заливая камеру, лежащую на стуле.
– Черт возьми! – Хантер схватил камеру как раз в тот момент, когда кофе только залил внешний корпус. – Эта камера стоит пять тысяч долларов!
– Так тебе и надо! Не будешь лезть туда, куда тебя не просят! – насмешливо сказал Уоррен.
Хантер положил камеру на чистый стол и спросил:
– Так что?
Его голос был низким, он произносил слова очень отчетливо. По сравнению с воплями Уоррена его спокойная уверенность напоминала лед. Казалось, воздух в кафе заледенел.
– Мне кажется, – продолжал Хантер, подходя к Уоррену, – все проблемы начались как раз тогда, когда ты вошел в эту дверь. Так что, если моя камера пострадала, тебе придется заплатить за нее.
Бывший бойфренд Эбби засмеялся:
– Не буду я ни за что платить!
Хантер сделал еще один шаг:
– А я думаю, что будешь.
– Так, вы, трое… – послышался голос босса Эбби.
Прекрасно. Уоррен готов пойти в бой, а все из-за денег. Он бы не задумываясь забежал в горящее здание, если бы нужно было спасти пять тысяч долларов. А тем временем Гай приближался. Эбби застонала. Все могло кончиться только одним: ее увольнением. Она быстро встала между двумя мужчинами, надеясь вернуть контроль над ситуацией до того, как Гай что-нибудь предпримет.
– Парни, слушайте, я уверена, если есть проблема, то мы можем…
– Не лезь сюда! – С этими словами Уоррен сделал то, что у него получалось лучше всего, – оттолкнул Эбби в сторону.
Находясь между двумя столами, Эбби не смогла удержаться, споткнулась о ножку одного из них и упала, сильно ударившись спиной. Оцарапав спину Эбби от лопаток до талии, стол упал вместе со всем, что стояло на нем. Чашки, ложки, вилки… и камера Хантера. Она ударилась об пол со странным звуком. В кафе все замерли.
После этого все произошло с молниеносной быстротой: кто-то из посетителей заохал, Гай начал вопить, и Эбби даже не успела вздохнуть, когда кулак Хантера встретился с челюстью Уоррена.
– Ты все еще думаешь, что держишь ситуацию под контролем? – спросил Хантер.
Они оба сидели на скамье нового здания суда. После удара Хантера и после того, как Гай выгнал их всех троих на улицу, Уоррен кинулся к ближайшему полицейскому, заявляя, что на него напали. В результате они все оказались в полицейском участке, где Хантер предложил полицейским спросить поподробнее о синяках на руке у Эбби. Служители закона так и сделали, и после целой кучи вопросов она оказалась здесь, в суде, в ожидании разговора об иске против Уоррена.
– Нет, – ответила Эбби. – Я могла бы поклясться, что просила тебя заниматься своими делами.
– То есть лучше было бы, если бы я позволил ему вывернуть тебе руку?
– Но ты же не из-за меня его ударил.
– Нет. Я ударил его, потому что он практически уничтожил мою камеру. И потому что он толкнул тебя.
– Да уж, не будем забывать об этом, – произнесла Эбби.
Не было смысла подчеркивать, что технически это именно она уронила камеру. И что камера вообще не упала бы, если бы Хантер не вмешивался, как, по его же словам, предпочитал обычно поступать.
Вздохнув, Эбби посмотрела на большие, сильные руки Хантера.
Поскольку Уоррен заявил о нападении, Хантер оказался обвиняемым. Счастье, что ее рыцарь в сияющих доспехах никогда прежде не совершал ничего противозаконного, иначе они могли бы еще до сих пор сидеть в участке.
Эбби еще раз вздохнула.
– Сделай мне одолжение. В следующий раз, когда я скажу, что разберусь с ситуацией, не лезь, пожалуйста! Мне все равно, чему учила тебя твоя мама-южанка.
– Напомнить тебе, что как раз твои слова «я сама разберусь» стали причиной проблемы? Конечно, если ты не подразумеваешь под «разобраться» – это дать возможность своему бывшему бойфренду вытащить тебя на улицу. Именно это он и собирался сделать.
Вспомнив хватку Уоррена на своей руке, Эбби содрогнулась. К сожалению, Хантер был прав. Она просто не могла себя заставить поблагодарить его. Пока нет.
– Ну, после встречи с судьей мне не придется больше беспокоиться об Уоррене. Ничего не объяснит ему более доходчиво, что мы расстались, чем судебный запрет.
– Я удивлен, что ты раньше не обращалась в суд, – заметил Хантер.
– Не думала, что мне это понадобится.
Почему скамьи в здании суда такие неудобные?
Из-за того, что было тесно, Эбби и Хантеру приходилось сидеть вплотную друг с другом. Хотя именно Хантер с его крупной фигурой занимал слишком много места. Его нога была тесно прижата к ее ноге. И Эбби чувствовала, как его куртка задевает ее рукав при каждом его вздохе. Жар, разгоравшийся в теле, выбивал ее из равновесия. Эбби постаралась отодвинуться немного, но ничего не вышло. Куда бы она ни переместилась, там был Хантер, его крепкое, поджарое тело, тесно прижатое к ней.
Это какое-то сумасшествие. Она находилась в здании суда, в конце концов, подавая заявление на судебный запрет. Закутавшись в кардиган, Эбби встала, вздрогнув, когда одежда задела ее синяки и ссадины.
– Как твоя спина? – спросил Хантер.
Сказать правду? Ее спина горела при каждом движении, а головная боль терзала виски.
– Бывало и хуже.
– Ты всегда так плохо врешь?
Глаза Эбби сузились.
– А что я еще могу сказать? Я совершенно выбита из колеи.
Разве можно было ее в этом винить? Слишком много всего произошло за очень короткое время. Эбби требовалась перезарядка. Она отошла на другую сторону коридора и прислонилась к стене, чувствуя горячую благодарность за дополнительное личное пространство.
Хантер сидел на скамье, упершись локтями в колени. Эбби была так зла на него, что не обратила внимания, насколько уставшим он выглядел.
– Почему ты все еще здесь? – спросила она, озвучив мысль, которая волновала ее все это время. – Полиция тебя отпустила пару часов назад.
– Я уже столько времени здесь провел. Хочется все-таки увидеть, чем дело закончится.
Эбби почувствовала себя еще более неловко. Она провела пальцами по волосам, убирая выпавшие пряди с лица.
– Я думала, ты не из разряда спасателей.
– Конечно нет. Но и не из тех, кто бросает дело на середине пути.
– Так вот, значит, как ты меня воспринимаешь? Как неоконченное дело?
– Не тебя, а твоего тупицу-бойфренда, – ответил Хантер. – Как ты вообще могла с ним связаться?
Этот же вопрос Эбби задавала себе уже миллион раз и так и не нашла ответа.
– Он был другим, когда мы встретились. Он покупал мне подарки. Водил в разные места. Вот я и повелась. – Она физически чувствовала взгляд Хантера на себе, чувствовала, что он ждет продолжения. – Ты должен понять. Я не привыкла к хорошему отношению. Или к вниманию, – добавила она, крутя пуговицу. – Ну да, бывало, он выходил из себя изредка, но потом всегда очень искренне сожалел об этом. Разве не так бывает во всех обычных семьях?
Хантер вопросительно изогнул бровь.
– Мне было всего девятнадцать лет. Что я могла знать?
Что Эбби беспокоило во всей этой истории, так это как быстро она превратила Уоррена в центр своей вселенной. Все, что она делала последние годы, было для него. Ради его настроения, ради его желаний. Она позволила себе раствориться в нем. И это стало ее самой большой ошибкой. А все потому, что он мог быть милым.
– Звучит глупо, правда? – обратилась она к Хантеру, но с таким же успехом могла беседовать сама с собой.
Фотограф даже не пошевелился, только опустил взгляд в пол. Эбби очень хотелось посмотреть в его глаза, понять, что он обо всем этом думает. Но разве мог вообще такой человек, как Хантер, понять ее?
– Я взял себе за правило никогда и никого не судить, – произнес он, изучая свою ладонь.
– Правда?
Хотя его взгляд все еще был направлен в пол, Эбби заметила, как нерв на его щеке дернулся.
– Я приучил себя не строить никаких предположений относительно чего-либо. Или кого-либо.
– Был плохой опыт?
Хантер поднял глаза, и Эбби была шокирована тем, каким закрытым стало его лицо. Будто стальная завеса опустилась на его глаза.
– Можно и так сказать.
Эбби прекрасно знала этот тон. Напряженно, немногословно. Он не хотел говорить на эту тему. Это ее историю они здесь обсуждали, не его.
– В конце концов я все же пришла в себя, – продолжила она, – и однажды, когда он был на работе, взяла деньги, отложенные на бакалейную лавку на ближайшие три месяца, и ушла от него. – Конечно же, это была не вся история. Далеко не вся. К таким решениям не приходят за одну ночь. Однако Эбби и так уже сказала достаточно. Не только Хантер не хотел обсуждать все это. – Но я даже представить не могла, что буду сидеть тут.
– Ты все еще любишь его?
– О боже, конечно же нет! – воскликнула она, удивленная тем, с каким жаром произнесла эти слова. – Чувства умерли уже давным-давно. Я тебе вот что скажу. Шесть лет назад я бы ни за что не поверила, что все закончится судом.
– Значит, дорогая, нас уже двое.
Дверь в кабинет судьи открылась, не давая возможности Эбби ответить.
– Судья ждет вас, мисс Грей, – сообщила женщина в форме.
Наконец-то. Эбби посмотрела на Хантера, надеясь на какое-нибудь чудо.
– Пора выкинуть Уоррена из моей жизни раз и навсегда, – сказала она, стараясь придать голосу решительности. И, дойдя до двери, добавила себе под нос: – Жаль только, что для этого пришлось оказаться здесь.
«Мне тоже», – подумал Хантер, следуя за ней в зал суда.
Существовала тысяча способов провести сегодняшний день гораздо лучше. Эбби была права: Хантеру не нужно здесь находиться.
Если бы он не ударил Уоррена, тот не заявил бы в полицию. Но камера была для Хантера как ребенок, черт возьми! Что еще ему оставалось делать? Дать этому придурку раздолбить ее?
И конечно же эта внезапная вспышка гнева Хантера случилась только из-за его оборудования и абсолютно не была связана с тем, как негодяй обошелся с Эбби. Хантер пытался убедить себя в этом весь день.
Что с ним случилось? Его заботой было ловить моменты и запечатлевать их на пленку, а не участвовать в происходящем самому. И чем все закончилось? Он уже два дня пытается изображать героя.
Процесс в кабинете у судьи пошел на удивление быстро. Тут Хантер должен был отдать должное Эбби. Было непросто отвечать на одни и те же вопросы снова и снова. Судя по ее позе, она пострадала гораздо сильнее, чем показывала, но выдавали ее только пальцы, нервно теребившие край кофты. Хантер обнаружил, что очень хочет сжать руку Эбби и успокоить ее.
У судьи ушло не больше десяти минут на то, чтобы согласовать ее заявление и выписать временный ордер. Кто-то из людей шерифа сегодня вечером проследит за тем, чтобы Уоррен был ознакомлен с документом. Хантер заметил, как расслабились плечи Эбби, когда она услышала это.
– Поздравляю! – сказал он, когда они встретились у двери.
– Ты говоришь так, будто я выиграла в лотерею.
– Но ты избавилась от бывшего.
Однако она совсем не чувствовала облегчения, и Хантер не преминул это отметить.
– Не говори ерунду! – воскликнула Эбби, наградив его возмущенным взглядом. – Это просто… Я чувствую себя идиоткой из-за того, что купилась на его притворство.
– Это случается и с лучшими из нас.
Она глянула на него краем глаза:
– Значит, и с тобой такое было?
– Значит, что ты, вероятно, не единственная, кого Уоррен обвел вокруг пальца.
Двери лифта открылись, и они вошли внутрь. Хантер тут же прошел вглубь. Он слишком хорошо понимал то, что произошло с Эбби.
Отодвинув неприятные воспоминания подальше, где им и было место, он продолжил:
– Если это может послужить утешением, могу сказать, что знаю такой тип людей. Когда они сталкиваются с серьезным препятствием, они отступают. Еще дней пятнадцать, и он переключится на кого-нибудь другого.
– То есть какая-нибудь другая женщина попадет в те же сети и пройдет через то же самое, что прошла я? Вот повезет ей.
Хантер не знал, как ответить на это.
Они молча проехали вниз три этажа. Это был очень долгий день. Взглянув украдкой на Эбби, Хантер пожалел, что его камера далеко. Она бы, конечно, не захотела ничего слушать, но ее лицо в этот момент было просто как книга, рассказывающая целую историю. Флуоресцентный свет придавал странный цвет ее коже, отчего более явной стала усталость. Круги под глазами, хрупкая линия плеч. Ее макияж стерся уже много часов назад, а ее волосы… Волосы были в полнейшем беспорядке. Собранные с утра в хвостик, теперь они превратились во что-то совершенно бесформенное. Большинство прядей выбилось, а те, что остались собранными, готовы были вырваться на волю в любой момент. Интересно, ее мысли тоже были в таком же состоянии?
Когда они вышли из здания, тени растянулись от стен зданий, поглощая все большую и большую часть улицы. В это время года солнце заходило рано. Через несколько часов на улицах уже будет совершенно темно. Самое подходящее время, чтобы сделать несколько снимков. Но его вспышка и все осветительные приборы были в квартире.
– Что ты собираешься делать? – спросил он Эбби. – Пойдешь домой?
Этот вопрос напомнил ему, как мало он знает о ее жизни, не связанной с кафе. Есть ли у Эбби дом? Она сказала, что ушла с небольшой суммой денег. Какое жилье можно снять на эти деньги? Хантера смутило осознание того, что он понятия не имеет о таких вещах.
– Вообще, я думала о том, чтобы вернуться в кафе. Мне надо поговорить с Гаем о моей работе. Если, конечно, у меня все еще есть работа, – добавила Эбби тихим голосом.
– Уверен, после того, как ты объяснишь ситуацию…
Судя по взгляду, который Эбби метнула в него, она верила в такую вероятность не больше, чем он.
– Конечно же он поймет! Гай такой понимающий! Уверена, что он просто шутил, когда выгонял нас.
К сожалению, Эбби, скорее всего, была права и ее работа уже стала историей. Хантеру было не по себе из-за этого. Такси подъехало к тротуару. Он подвел Эбби к задней дверце, открыл ее и подтолкнул к сиденью:
– Нам ехать в одну сторону. Нет смысла вызывать отдельные машины.
– Да, правда.
Несмотря на то что в ее голосе совсем не чувствовалось воодушевления, Эбби все же скользнула на кожаное сиденье и замерла на полпути. И… Святая Матерь Божья – неужели она все это время прятала такие ноги под этой ужасной юбкой?! Ее форменная юбка задралась, открывая взору пару кремовых бедер.
– Есть одна вещь… – сказала она. – Если вдруг случится невозможное и я уговорю Гая не увольнять меня, я бы хотела попросить тебя кое-что сделать.
– Да, конечно. – Все еще под впечатлением от увиденного, Хантер был рад дать ей возможность говорить. Особенно если это даст ему шанс продолжать любоваться зрелищем. – Только скажи. – Он заставил себя посмотреть ей в глаза.
Взгляд, который он встретил, был одновременно и горячим и ледяным.
– Найди себе какое-нибудь другое место для завтраков.