Врача вызывали?. Селянка (Вадим Рубинчик, 2014)

Селянка

Занятия по терапии проходили в новенькой, девятой по счёту больнице Минска, за которой сразу закрепилось простое народное имя «девятка». Местные власти ужасно гордились ею и регулярно водили туда иностранные делегации. При этом считали своим священным долгом заметить: «Между прочим, это у нас всё бесплатно!» Пока один из гостей заморских не сказал слегка поморщившись: «Ну… у нас такие больницы тоже бесплатные». Однако на студентов, до сих пор видавших только старые, по сто раз отремонтированные больницы, она произвела впечатление не меньшее, чем стеклянные бусы на австралийских папуасов. Шёл обход, Боровая Нина Борисовна – преподавательница терапии, представляла новых больных, а Бродяга стоял и думал о том, что сегодня у него свободный вечер, денег нет и до зарплаты восемь дней. Стипендии он не получал. «Ладно, что-нибудь придумаем», – решил Валера. Ничем не обоснованный оптимизм сильно облегчал жизнь и, самое главное, каким-то чудесным образом менял действительность. Погружённый в сугубо личные проблемы, парень не замечал ни просторных палат, ни картин никому не известных художников на стенах светлых коридоров. Просто скучал и ждал вечера…

– Послушайте! Нет, вы только послушайте, какие бесподобные хрипы, какая замечательная крепитация! Типичное двустороннее воспаление лёгких, точно как в учебнике, – восхищённо воскликнула Нина Борисовна. (Крепитация (crepitation) – звук, напоминающий треск, хорошо прослушиваемый в легких с помощью стетоскопа. Этот звук возникает либо в дыхательных путях и альвеолах во время их раскрытия при вдохе, либо в результате прохождения воздушных пузырьков через жидкость. В здоровых легких такие звуки обычно не прослушиваются.) Отличный врач и наставник, Боровая добросовестно и щедро передавала свои обширные знания и богатый клинический опыт студентам. У неё был единственный, однако существенный недостаток: когда Бог делил чувство юмора, в очереди она стояла последней, поэтому шуток не понимала вообще. Они её пугали и повергали в уныние. Положение усугублялось повышенным чувством ответственности за всё, что происходит в зоне её жизнедеятельности. Валера таких людей не любил и не жаловал. Но преподавательница была добрым и порядочным человеком. И он, скрипнув зубом, простил ей врождённый дефект, как прощают заике или горбатому то, что от них совершенно не зависит. В конце концов, она же не виновата, что такая уродилась. «И главное, помогает больным людям, – решил Валерка. – А я уж как-нибудь потерплю… Скукотища-то…»

– Ну, а что мы видим на кардиограмме? Слуцкий! Я к вам обращаюсь! Вы что, не слышите?! – нетерпеливо воскликнула Боровая.

На самом деле Валерка всё слышал, да только кардиограмма для него, как древневавилонская клинопись, – тайна за семью печатями. А Боровая, знай себе, наседает: «Что мы видим на кардиограмме, да, что мы наблюдаем?» Взял Валерка эту шифрограмму, сделал вид, что усиленно думает, и вдруг заметил: она вложена в историю болезни как раз там, где анамнез (история болезни) написан. Он быстренько пробежался по диагнозу и списку болезней. Закрыл папку, поднял глаза к потолку, как бы размышляя, и говорит:

– Та-а-к… частичная блокада пучка Гиса, ишемия и гипертрофия левого желудочка.

Однако Валерка знал, что такая «осведомлённость» его не спасёт. Всё равно Боровая попросит показать, какой конкретно зубец на этой шифрограмме за какие изменения в сердце конкретно отвечает. Поэтому решил отшутиться и добавил:

– А ещё chronic gastritis (хронический гастрит), etinflammatio appendices ovarii (воспаление придатков яичников).

Это он, кстати, не придумал, а действительно прочёл в анамнезе. Боровая также знала, что больная действительно страдает этими заболеваниями, ведь она лично заполняла историю болезни. Разумеется, преподавательница не догадалась, что Слуцкий успел прочесть её труды. Она наивно думала, что Валера действительно поставил диагнозы, абсолютно не связанные с сердечной деятельностью по ЭКГ. Она впала в лёгкую прострацию, плавно переходящую в глубокий шок.

– Как вы это определили? – спросила она с тихим благоговейным ужасом в широко раскрытых глазах.

– Пульсовая диагностика, не слышали про такую? – охотно просветил Валера. – Древняя китайская медицина позволяет определить беременность даже через несколько часов после зачатия. Не говоря о таких пустяках, как хронический гастрит. По пульсу, ну, и по ЭКГ, разумеется, тоже, – добавил он. Одногруппники деликатно отвернулись, чтобы не смеяться во весь голос. Боровая недоверчиво посмотрела на студента и жалобно сказала:

– Признайтесь, Слуцкий, вы меня разыгрываете?

– Честно сказать, я пульсовой диагностикой действительно не владею, – сжалился Валерка, – просто читаю быстро. Но метод реально существует.

Боровая разочаровано вздохнула, однако цель была достигнута – про ЭКГ забыли напрочь, учебный процесс дал сбой и безнадёжно заглох, как старенький трактор на крутом подъёме. Официальная дистанция «студент-преподаватель» разорвана, и пошёл-поехал обыкновенный, ни к чему не обязывающий трёп о таинствах китайской альтернативной медицины. Группа сразу разделилась на два примерно равных лагеря. Первый утверждал, что всё это выдумки и шарлатанство, а другой настаивал: древняя наука и высокое искусство. Вдруг Боровая спохватилась и сказала: «Заболтались мы! Пойдёмте-ка лучше послушаем расщепление первого сердечного тона, у меня есть одна «тематическая» больная – клиническая картина, пальчики оближешь, точно как в учебнике».

Студенты с явным неудовольствием оставили столь актуальную тему и унылой вереницей поплелись за преподавательницей в соседнюю палату На кровати у окна сидела крепкая баба средних лет, по всем признакам, жительница села, и откровенно скучала. Она лузгала семечки, уставившись на дверь ничего не выражающим немигающим взглядом. Завидев студентов, сразу догадалась о цели их визита и привычным движением распахнула больничный халат, обнажив вызывающе большую белую грудь с нежными бледно-розовыми сосками. Студентки стыдливо опустили глаза и отвернулись, очевидно, не выдержав жестокой конкуренции. Студенты глухо откашлялись, сразу позабыв, зачем пришли. Боровая открыла рот и замерла. Было явно видно, что доктор хочет выразить возмущение и бурное негодование. Однако пуритански воспитанная Нина Борисовна просто не нашлась, что сказать и впала в эмоциональный ступор. (Эмоциональный ступор обычно возникает у солдат в бою, участников и свидетелей катастроф.) Пациентка сидела с гордо выпрямленной спиной, орлиным взглядом смотрела на присутствующих и откровенно наслаждалась произведённым эффектом. Спас положение, как всегда, Бродяга. Как ни в чём не бывало, подошёл к больной и по-деловому поставил фонендоскоп на область сердца. Потом строго приказал: «Не дышите!» и начал слушать. Время от времени он переставлял звукоулавливающую камеру фонендоскопа и солидно покачивал головой. Пациентка сидела с важным видом и старательно задерживала дыхание. Она вносила посильный вклад в медицинское образование и принимала непосредственное участие в процессе обучения будущих врачей. Наконец, Валерка выпрямился и сказал: «Отлично слышно расщепление первого тона, прям, как в учебнике».

Но у Нины Борисовны, как уже отмечено выше, чувство юмора отсутствовало совершенно. И как только к ней вернулся дар речи, сказала сердитым голосом: «Во-первых, Слуцкий, вставьте фонендоскоп в уши. А то вы вместо аускультации визуальное обследование произвели. А во-вторых, это больная с вегетососудистой дистонией, и у неё нет и быть не может расщепления первого тона. Наша пациентка находится на следующей кровати… А вы, милая моя, – обратилась Боровая к больной, – не смущайте студентов. Скромнее надо быть». Группа злорадно засмеялась, но Бродягу это совершенно не трогало. Он до сих пор находился под впечатлением визуального осмотра и решал чисто прикладной вопрос: «Почему больная женщина выглядит гораздо лучше и привлекательнее, чем… скажем – здоровая преподавательница?» Призвав на помощь все свои не особо глубокие знания медицины, Валера подключил клиническое мышление, но так и не нашёл достойного ответа. Так – только догадки, предположения и ненаучные гипотезы…

Боровая тем временем перешла к кровати, на которой лежала бледная пациентка с печальным, измученным лицом и синеватыми губами. Студенты встали в очередь, чтобы лично услышать столь необходимое для полного счастья расщепление злополучного первого сердечного тона. Послушав, они важно кивали головами: «Дескать, всё слышали, так и есть – действительно расщепление». Хотя опытный педагог, безусловно, отметила сильную неуверенность в глазах и почувствовала большое сомнение в том, что студенты вообще отличают первый тон от второго. Она по-матерински озабоченно вздохнула и сказала: «Не расстраивайтесь – навыки приходят с опытом». Честно говоря, мало кто из ребят расстроился по этому поводу. Что касается Валеры, то он, воспользовавшись тем, что все поглощены процессом аускультации столь жизненно обходимого первого тона, потихоньку пробирался к выходу. (Аускультация (лат. auscultare – слушать, выслушивать) – метод исследования функции внутренних органов, основанный на выслушивании звуковых явлений, связанных с их деятельностью.) Когда он проходил мимо селянки, так он мысленно назвал эту деревенскую богиню плодородия, какая-то неизвестная сила потянула его за халат. Две пуговицы тут же отлетели и закатились куда-то под кровать. Валера посмотрел вниз и увидел большую крепкую руку. Женщина даже не изменила позы, просто сжала руку в кулак и смотрела на него снизу вверх невинными глазами. Валера невольно вспомнил классику русской литературы – «есть женщины в русских селеньях» и «не перевелись ещё богатыри на земле русской…» «Семок хочешь?» – по-свойски спросила Селянка так, как будто они были знакомы минимум лет десять. Валера наклонился и подставил две ладони. Женщина не спеша насыпала семечки и тихо говорила: «Звать меня Любовь, или просто Люба. Приходи вечером, часов в десять… не пожалеешь…» «Не такая она уж селянка, как показалось на первый взгляд!» – подумал Бродяга. Кивнул в знак согласия и вышел из комнаты.

Увидев в коридоре знакомого больного, стрельнул сигарету и пошёл курить в туалет. Через пару минут зашёл Поручик и с порога спросил:

– Ну, что, примешь приглашение на рандеву?

Заметив удивлённый взгляд, объяснил:

– Да я видел, как эта секс-бомба тебя тормознула.

Валера задумался на мгновенье и уверенно сказал:

– Приму. Может, и зря, а только если не пойду – всю жизнь жалеть буду.

– Это точно, – согласился Поручик. – Только я бы не пошёл.

Друзья покурили и разошлись.

Ночевать в общагу Валера в тот день не вернулся. На следующий день Поручик с нетерпением ждал друга на лекции. Но на первую пару тот не пришёл. На второй его тоже не было. А появился Бродяга только после обеда, на практических занятиях. Валера зашёл в класс, не обращая внимания на пошлый вопрос старосты: «Почему отсутствовал на лекциях?», прошёл в дальний угол и сел возле Поручика.

– Ну? – спросил тот одними глазами.

Валера показал большой палец. Вид у него был такой, будто он только что выиграл в лото миллион. Или, по крайней мере, сто тысяч.

– Сегодня опять пойду, – прошептал он счастливым голосом.

Прошло два дня. Поручик и Валера курили в туалете в перерыве между лекциями.

– Вчера Лаура приходила… – как бы между прочим сказал Поручик. – Спрашивала, где ты, куда пропал?

– И что ты сказал? – насторожился Валера.

– Ну что я могу сказать? Сказал, что ночуешь у родственников. Какая-то тётка из провинции приехала, и вы, дескать, празднуете.

– Молодец! – похвалил Валера.

– Лорка хотела в киношку с тобой сходить. Так я предложил свою компанию.

Валера посмотрел на друга кинжальным взглядом и сказал:

– И что она?

– А что она? Согласилась… – ответил Поручик.

У Валеры кончились слова, что было для него совершенно нехарактерно. Наконец, он возмущённо воскликнул:

– Ну, брат, ты даёшь! На минуту нельзя отойти! Рвут от жилетки рукава! Ну и как ты мне после этого в глаза смотреть будешь?

– Пошли, уже перерыв закончился, – заметил Поручик.

– Погоди, погоди! Перерыв закончится, когда я тебе скажу, понял? Говори, что дальше было!? – Валера разошёлся не на шутку.

– А ничего не было, – невозмутимо сказал Поручик. – Посмотрели «Сеньор Робинзон». Классное кино, кстати. Вернулись в общагу… И всё…

– Всё? – недоверчиво переспросил Валера.

Поручик закурил вторую сигарету, внимательно посмотрел на друга и спросил:

– А чего ты разошёлся? Она что, жена тебе, что ли? Между прочим, мне Лорка всегда нравилась. Но я думал, у тебя с ней серьёзно. Даже думать себе о ней не позволял… а теперь…

– У меня с ней очень даже серьёзно! – почти закричал Валера. – Ты даже не представляешь, насколько серьёзно! Как ты мог? Ну, как мог?

– Что ты говоришь? – полным сарказма голосом спросил Поручик. – Скажи спасибо, что я её с твоей тётушкой из провинции не познакомил!

Валера взорвался и осыпал Поручика градом ударов. Но добрый друг был кандидатом в мастера спорта по боксу в полутя-жёлом весе. Легко уйдя с линии атаки, пробил короткий правый в солнышко, и Бродяга быстро успокоился, прислонившись к прохладной кафельной стене. Любовь и ревность быстро отошли на второй план. Сейчас важнее было просто дышать. Поручик вытер рассечённую губу, сплюнул кровью и сказал:

– Что за колхозная привычка бить по лицу? Сколько раз говорил тебе – не эффективно! По печени надо бить!

На досуге он делился с Бродягой накопленными знаниями и сейчас, по привычке, вошёл в роль тренера.

– В следующий раз буду по печени, – огрызнулся Валера.

– Ладно, не кипятись… Я пошутил, – успокоил Поручик.

– Ты не ходил с ней в кино? – в голосе Валеры слышалась смесь недоверия и надежды.

– Не ходил и не предлагал. Да не смотри на меня, как удав на кролика! Это я так… Чисто в воспитательных целях.

Валера облегчённо вздохнул и больше вопросов не задавал. А вечером купил букет замечательно красивых роз, чем удивил Лауру до беспредела. До сих пор он ничего, кроме вина, пусть и хорошего, ей никогда не дарил. Которое, кстати, тут же самостоятельно выпивал. И хотя Лаура ни о чём не догадывалась, был с ней предельно обходителен и нежен. От такого недостатка, как совесть, Валера избавиться так и не смог.

…Когда поздней ночью Бродяга вернулся в комнату, Поручик лежал и читал свою настольную книгу, бестселлер всех времён и народов: «Постановка нокаутирующего удара». Оторвавшись от чтения, он посмотрел на сияющее счастьем лицо друга и спросил:

– А теперь скажи, только честно – оно тебе было надо?

Валера задумался:

– Нет, пожалуй. Но как я мог это узнать, не попробовав… – И с умным видом добавил: – Omne ignotum pro magnifico (всё неведомое кажется нам великолепным, лат.).

– Демагог, – проворчал Поручик, выключил светильник и отвернулся к стенке.