Действие второе
Та же комната. Дверь в столовую затворена. Утро.
Фру Стокман (с запечатанным письмом в руке выходит из столовой, идет к двери первой комнаты направо и заглядывает туда). Ты дома, Томас?
Доктор Стокман (из кабинета). Только что вернулся. (Входит.) Что-нибудь есть?
Фру Стокман. Письмо от твоего брата. (Передает ему письмо.)
Доктор Стокман. Ага! Посмотрим. (Вскрывает и читает.) «Возвращая при сем присланную рукопись…» (Бормочет вполголоса, читая дальше.) Гм…
Фру Стокман. Что же он пишет?
Доктор Стокман (пряча письмо в карман). Да ничего, кроме того, что сам зайдет около полудня.
Фру Стокман. Так ты смотри, не забудь – оставайся дома.
Доктор Стокман. Можно. Я уже закончил свои утренние визиты.
Фру Стокман. Ужасно любопытно узнать, как он это примет.
Доктор Стокман. Увидишь, ему не очень-то по вкусу придется, что это я открыл, а не он сам.
Фру Стокман. Так и ты этого боишься?
Доктор Стокман. Ну, в сущности, ему это будет на руку, понимаешь? Но все-таки… Петер так и трясется, как бы кто другой, кроме него, не оказался полезным городу.
Фру Стокман. Но знаешь что, Томас? В таком случае… будь умницей и подели с ним честь пополам. Нельзя разве представить дело так, будто он навел тебя на мысль?..
Доктор Стокман. Да по мне все едино. Только бы как-нибудь поправить самое дело, а там…
Старый Мортен Хиль (высовывает голову из дверей передней, пытливо озирается, посмеивается про себя и затем лукаво спрашивает). Это правда?
Фру Стокман (идя к нему). Отец… ты!
Доктор Стокман. Да неужели тесть? Здравствуйте, здравствуйте!
Фру Стокман. Войди же.
Мортен Хиль. Если правда – ладно, а то уйду.
Доктор Стокман. Да что правда-то?
Мортен Хиль. Эта ерунда с водопроводом. Правда, что ли?
Доктор Стокман. Разумеется, правда. Но вы-то как узнали?
Мортен Хиль (входя). Петра забежала ко мне по дороге в школу…
Доктор Стокман. Да ну?
Мортен Хиль. Да-а. И рассказала… Я было подумал, не морочит ли она меня… да нет, не похоже на нее.
Доктор Стокман. Ну как вы могли подумать!
Мортен Хиль. О, верить никому нельзя, – оглянуться не успеешь, как в дураках останешься… Так это все-таки правда?
Доктор Стокман. Совершенная правда. Да присядьте вы, тесть! (Усаживает его на диван.) Вот счастье для города, не правда ли?..
Мортен Хиль (едва удерживаясь от смеха). Счастье для города?
Доктор Стокман. Ну да, что я сделал это открытие вовремя…
Мортен Хиль (по-прежнему). Да, да, да! Но вот никогда бы не подумал, что вы сыграете такую шутку с родным братом.
Доктор Стокман. Шутку?..
Мортен Хиль (опираясь подбородком на руки, сложенные на набалдашнике трости, и лукаво подмигивает доктору). В чем, бишь, дело? В водопроводных трубах завелись этакие козявки?
Доктор Стокман. Да, бактерии.
Мортен Хиль. И страсть сколько их там развелось, говорит Петра. Тьма-тьмущая?
Доктор Стокман. Да, да, пожалуй, сотни тысяч.
Мортен Хиль. И видеть их никто не видит – так, что ли?
Доктор Стокман. Да, видеть их нельзя.
Мортен Хиль (смеясь тихим клокочущим смешком). Лучше этого, черт меня побери, я еще не слыхивал от вас.
Доктор Стокман. То есть… как это понять?
Мортен Хиль. Только вам никогда в жизни не втемяшить этого Фогту.
Доктор Стокман. Ну, это мы увидим.
Мортен Хиль. Или вы думаете, он так глуп?
Доктор Стокман. Я думаю, что весь город будет так глуп.
Мортен Хиль. Весь город! Да, чего доброго, право слово! Но так им и надо, так и надо. Хотели быть умнее нас, стариков. Выпихнули меня из правления. Да, да, выпихнули, как собаку! Забаллотировали! Так вот же им! Сыграйте с ними шутку, Стокман!
Доктор Стокман. Но послушайте же, тесть…
Мортен Хиль. Сыграйте шутку, говорю вам. (Встает.) Коли вам удастся посадить Фогта с его друзьями в лужу, я сию же минуту дам сто крон в пользу бедных.
Доктор Стокман. А, это очень мило с вашей стороны.
Мортен Хиль. Да, вы понимаете, мне не из чего особенно раскошеливаться, но, коли вам это удастся, уж не пожалею раздать бедным к рождеству с полсотенки.
Из передней входит Ховстад.
Ховстад. Здравствуйте! (Останавливаясь.) Ах, извините…
Доктор Стокман. Ничего, входите, входите.
Мортен Хиль (опять с тем же смехом). И он! И он заодно?
Ховстад. То есть в каком смысле?
Доктор Стокман. Разумеется, заодно.
Мортен Хиль. Так я и думал! Пойдет в газеты. И ловкач же вы, Стокман! Ну, налаживайте дело, а я себе пойду.
Доктор Стокман. Да посидите вы, тесть.
Мортен Хиль. Нет, пойду теперь. А вы хорошенько их, хорошенько. Не бойтесь, в накладе не останетесь. (Уходит.)
Фру Стокман провожает его.
Доктор Стокман (смеясь). Представьте себе, старик ни слову не верит насчет водопровода.
Ховстад. Так он насчет этого?..
Доктор Стокман. Да, мы об этом с ним толковали. И вы, пожалуй, по этому же поводу пришли?
Ховстад. Да, да. Можете уделить мне минутку-другую, господин доктор?
Доктор Стокман. Сколько угодно, дорогой мой.
Ховстад. Что-нибудь слышали уже от Фогта?
Доктор Стокман. Нет еще. Сам потом зайдет.
Ховстад. Я таки пораздумал со вчерашнего вечера над этим делом.
Доктор Стокман. Ну?
Ховстад. Для вас, как врача и человека науки, этот случай с водопроводом нечто такое – само по себе. Я хочу сказать, вам не приходит на ум, что дело это находится в самой тесной связи с многими другими вопросами?
Доктор Стокман. То есть как это? Присядемте, дорогой мой… Нет, на диван.
Ховстад садится на диван, доктор – в кресло по другую сторону стола.
Ну? Так вы, значит, полагаете…
Ховстад. Вы говорили вчера, что причина порчи воды – загрязненность почвы.
Доктор Стокман. Да, без сомнения, источник зла – заразное болото в Мельничной долине.
Ховстад. Извините, господин доктор, а я думаю, источник совсем в ином болоте.
Доктор Стокман. Что же это за болото?
Ховстад. Болото, в котором погрязло и гниет все наше городское общественное самоуправление.
Доктор Стокман. Однако, черт побери, господин Ховстад, куда вы хватили!
Ховстад. Все городские дела мало-помалу забрала в свои руки кучка чиновников…
Доктор Стокман. Ну, не все же они чиновники.
Ховстад. Нет, но те, которые сами не чиновники, во всяком случае, друзья и сторонники чиновников. Это все богатые люди, люди, принадлежащие к старинным, именитым фамилиям города. Вот кто правит нами.
Доктор Стокман. Да, но они ведь, по правде сказать, способные, дельные люди.
Ховстад. Доказательство этому – прокладка водопровода там, где они его проложили?
Доктор Стокман. Нет, это, само собой, с их стороны была большая глупость. Но ведь она будет исправлена.
Ховстад. Вы думаете… не будет никаких зацепок?
Доктор Стокман. Будут они или не будут, а дело должно быть сделано во всяком случае.
Ховстад. Да, если пресса возьмется за него.
Доктор Стокман. Не будет нужды, дорогой мой. Я уверен, что брат мой…
Ховстад. Извините, господин доктор, но я хочу вас предупредить, что намерен серьезно взяться за это дело.
Доктор Стокман. В газете?
Ховстад. Да. Когда я принял «Народный вестник», у меня было намерение во что бы то ни стало прорвать этот заколдованный круг старых упрямых мумий, которые забрали себе всю власть.
Доктор Стокман. Но вы сами же рассказывали мне, чем это кончилось. Вы едва не погубили газету.
Ховстад. Да, тогда пришлось сложить оружие, это совершенно верно. Тогда можно было опасаться, что курорта не создать, если те люди падут. Но теперь он создан, и без этих знатных господ можно обойтись.
Доктор Стокман. Обойтись – да, но мы все-таки многим обязаны им.
Ховстад. Им и будет воздана должная честь. Но публицист-демократ, как я, не может упустить такого случая. Надо пошатнуть эту басню насчет непогрешимости заправил. Это суеверие надо искоренить, как всякое другое.
Доктор Стокман. Насчет этого я согласен с вами от всей души, господин Ховстад; если это суеверие, то долой его.
Ховстад. Мне не очень хотелось бы задевать Фогта – он ваш брат. Но и вы, верно, того же мнения, что истина прежде всего.
Доктор Стокман. Само собой, само собой… (С жаром.) Но все же!.. Все же!..
Ховстад. Вы не перетолкуйте моих побуждений в дурную сторону. Я не своекорыстнее и не честолюбивее большинства людей.
Доктор Стокман. Но, дорогой мой… кому же это придет в голову?
Ховстад. Я из простого звания, как вы знаете, и имел-таки возможность узнать главные нужды низших слоев общества, а это важно, чтобы принимать участие в управлении общественными делами, господин доктор. Это развивает и способности, и знания, и чувство личного достоинства.
Доктор Стокман. Я это отлично понимаю…
Ховстад. Да, и вот мне кажется, что упустить удобный случай поднять и освободить народ, малых сих, униженных и угнетенных, – большой грех для журналиста. Я хорошо знаю, что в лагере сильных это назовут подстрекательством с моей стороны и тому подобными именами, но пусть их… Лишь бы совесть у меня была чиста…
Доктор Стокман. Именно! Именно так, милейший господин Ховстад. Но все-таки… черт!..
Стучат.
Войдите!
В дверях передней показывается Аслаксен. Одет скромно, но прилично, в черной паре, в белом, несколько помятом галстуке, в перчатках и с цилиндром в руках.
Аслаксен (кланяясь). Прошу прощения, господин доктор, что взял на себя смелость…
Доктор Стокман (встает). Глядите-ка, да ведь это хозяин типографии Аслаксен!
Аслаксен. Я самый, господин доктор.
Ховстад. Вы не за мной ли, Аслаксен?
Аслаксен. Нет, я не знал, что застану вас тут. Мне, собственно, с самим доктором…
Доктор Стокман. Чем могу быть полезен?
Аслаксен. Правда ли, что я слышал от господина Биллинга… будто господин доктор задумал выхлопотать нам водопровод получше?
Доктор Стокман. Да, для водолечебницы.
Аслаксен. Так, так, понимаю. Так вот я и пришел сказать, что это дело я готов поддерживать всеми силами.
Ховстад (доктору). Видите?
Доктор Стокман. Сердечное вам спасибо за это, но…
Аслаксен. Потому что вам, пожалуй, не лишнее будет иметь за собою нас, мелких обывателей. Мы составляем тут в городе в некотором роде сплоченное большинство… когда захотим, то есть. А всегда хорошо иметь за собой большинство, господин доктор.
Доктор Стокман. Бесспорно; но только я не могу себе представить, чтобы тут понадобились какие-нибудь особые меры. Мне кажется, самое дело столь просто и ясно…
Аслаксен. Ну-у, все-таки, пожалуй, не лишнее; я ведь хорошо знаю наших местных заправил. Власть имущие не больно-то охотно сдаются на предложения, которые идут не от них самих. Вот я и думаю, что не мешало бы нам устроить маленькую демонстрацию.
Ховстад. Вот-вот, именно.
Доктор Стокман. Демонстрацию, вы говорите? Да какую же, собственно?
Аслаксен. Разумеется, весьма умеренную, господин доктор; я всегда за умеренность, потому что умеренность – первая добродетель гражданина… насколько я, то есть, понимаю.
Доктор Стокман. Вы и славитесь этим, господин Аслаксен.
Конец ознакомительного фрагмента.