Глава четырнадцатая
Берлин. 1944 год, август
Трещал киноаппарат – в зале для закрытых просмотров Министерства юстиции показывали киноотчет о вчерашнем заседании Народного суда. Судили заговорщиков, осмелившихся свергнуть фюрера и власть национал-социалистской партии.
Многих из тех, кто угрюмо толпился за кованой решеткой, Вильке хорошо знал. Но теперь он ни за что не сознался бы в этом. Вид этих бывших людей, а теперь недочеловеков, поднявшихся против режима, против самого Адольфа Гитлера, этих подавленных, осунувшихся, давно небритых мужчин, поддерживавших скрючеными пальцами брюки (у них специально, по личному указанию фюрера, отобрали подтяжки, ремни, галстуки) и стыдившихся своих немытых исподних рубах, внушал ему отвращение. Доктор Роланд Фрайслер, председатель фольксгерихта – высшего имперского суда, бесновался под кровавым полотнищем со свастикой, визгливо выкрикивал провокационные вопросы и глумился над подсудимыми, называя их « свиньями», « крысами, тонущими под килем линкора германской истории» и «подлыми наемниками масонской плутократии». Фрайслер брызгал слюной, и Вильке казалось, что вот-вот судья выскочит из мерцавшего экрана, вцепится мелкими зубками в предплечье.
Конец ознакомительного фрагмента.