Часть 3. Глава 4
Среди ночи раздался звонок. Вздрогнул, только что задремал, закончив статью, пришлось вставать. На часах три ночи, наверное, что-то случилось. Поднял трубку, там голос Агнешки:
– Прости, что потревожила, уже спал?
– Ничего страшного, рассказывай!
– Мне нужно увидеть тебя! Со мной что-то происходит, я задыхаюсь… – она, действительно, тяжело дышала.
– Ты заболела?
– Да, давно и неизлечимо. Ты же знаешь. Ты всё читал.
– Ещё не всё, но знаю.
– Позволь мне приехать, хотя бы на день!
– Только с Мариком, Агнешка.
– Боишься меня, до сих пор не доверяешь?!
– Дело не в доверии, я думаю о наших близких…
Ощущаю, как её стискивает тоска, чёрная, смертельная, глухая. Сердце бьётся в сгущающихся сумерках, как птица, вокруг которой сжимается пространство, ещё немного и тьма поглотит её.
– Скажи мне что-нибудь, не молчи!
Вздох на другом конце красноречивее всяких слов.
– У нас сейчас не лучший период, чтобы куда-то ехать вместе, – наконец выдавливает она из себя.
– Тем более! Разберусь с вами обоими.
– Будь по-твоему, – она, как астматик во время приступа удушья, глотает воздух короткими резкими вдохами.
– Агнешка, тебе плохо, возможно, лучше обратиться к доктору?..
– Мне нужен ты, а не лекарства! – а дальше только гудки.
Сон безвозвратно потерян, и я вновь хватаюсь за тетрадку, как эскулап за историю болезни, чтобы найти правильное решение. Слава Богу, что есть дневник, иначе мне бы вовек не разобраться в этой бушующей страстями душе.
«После молебна как-то раз перемывала за всеми посуду. Ноги отваливались, спина болела, но я не ныла: всё правильно, всё так, как надо, если б было проще, я бы с ума сошла от тоски. Так вот, тарелки уже подходили к концу, когда вошла сестра Эльжбета и, посмотрев на меня, сказала: «Агнешка, дитя, на тебе лица нет, ты верно очень устала, я домою оставшееся».
Я с благодарностью уступила ей место и села на скамью передохнуть. Она тихо напевала во время работы, это меня успокаивало, стало клонить в сон, чтобы скорее закончить уборку, я протирала уже чистые столовые приборы. Как вдруг Эльжбета вскрикнула, из пенного таза с водой появилась её рука вся в крови.
«Кажется, я напоролась на нож», – сказала она, побледнев. Рана была глубокая и не в хорошем месте, а между большим пальцем и кистью руки. Не знаю, кому ума хватило бросить нож в общий таз, и было ли это умышленно, но только я могла порезаться точно так же, если бы не добрая монашка. Факт остаётся фактом: это случилось. Женщина побледнела и от обильного потока крови чуть не потеряла сознание. Я успела её подхватить, взяла пораненную руку и сделала то, что умею. Вскоре кровь остановилась. Я продолжала обдувать рубец, как это делают мамы маленьким детям. Эльжбета смотрела на меня огромными от удивления глазами: «Как у тебя это получилось?!»
Пожала в ответ плечами, ведь и на самом деле не знаю, как это происходит, просто хочется помочь и всё случается так. Пожелай я человеку зла и ему не позавидуешь.
«Пресвятая Богоматерь, заступница наша и владычица, да пребудет с тобой, Агнешка!» – только и смогла сказать она, а затем убежала.
С этого самого дня монахини стали ко мне относиться иначе: не лучше, не хуже, по-разному. Кто-то откровенно побаиваясь, кто-то, наоборот, с интересом. Зашла матушка и сказала, что знает о происшедшем на кухне с Эльжбетой.
– Покажи мне свои руки, Агнешка!
Я протянула ладони. Она долго их рассматривала, словно хиромант, читающий по линиям судьбы, что ждёт меня впереди.
– И давно это с тобою?
– Что именно, матушка-настоятельница?
– Твоё умение исцелять.
– Не знаю, я им почти никогда не пользовалась. Скорее приходилось защищаться, чем кому-то помогать.
– Используй свой дар только во благо ближних, дитя, и только так! – она перекрестила меня и ушла, погружённая в размышления. Нравится мне эта старушка: сердце у неё чистое и одарённость духовная велика.
С тех пор все стали ко мне приходить со своими проблемами, кто руку обожжёт, кому в боку заколет, а мне приятно помогать, оказывается, это такая радость видеть, как лицо человека проясняется, избавляясь от страдания. Силы от этого только прибавляются. Теперь я стала подумывать о том, что и в миру нашла бы себе применение, даже необязательно, чтобы больные понимали от кого идёт помощь, если постараться, то можно сделать это и незаметно.
Стоит подумать о свободе, как тут же возникает твой образ, пленительный и живой. Мне всё труднее успокаивать свою душу. Она рвётся, как психически больной со связанными руками на волю. Что-то должно случиться! Вот уже несколько дней меня обволакивает предчувствие смерти кого-то бесконечно дорогого тебе. Это не ты, точно, иначе бы я уже бежала к тебе навстречу, а не писала в келье это послание. Неужели с ней что-то произойдёт? Твоя возлюбленная?.. Да, это она. Я поняла только сейчас. И ты ничем не поможешь. Так Бог вернёт тебя для служения и больше ничто не собьёт тебя с верного пути. Я не должна встревать, на всё Его воля.
Мне нельзя браться за это. Судьбы не меняют. Но что это?! Твой вопль сотрясает Небеса. Бедный мой, как же тебе больно! Нет, я не могу выносить твоё отчаяние и оставаться безучастной! Я нужна тебе, нужна именно сейчас, как никогда раньше, и что-то подсказывает мне, что вместе мы сможем справиться. Если бы мы только могли быть вместе, сколько бы чудес сотворили… Опять я о своём, прости!
Взяла в руки чётки и молилась на коленях до самого рассвета, обжигая пальцы невидимым огнём. Мне плевать, как это больно, по сравнению с тем, что испытываешь ты, это мелочь. Лишь под утро упала на кровать совершенно без сил. Сёстры подумали, что я заболела, увидев моё пылающее лицо и измождённый вид. Я не стала их переубеждать. Матушка вызвала врача, он прописал жаропонижающие, но мне они не нужны. Горю я от того, что разделяю твою боль. Пусть никто не знает, что так бывает. Лежу теперь в постели, и у меня есть возможность подключаться к тебе и помогать. Мы остановили точку перехода. Её душа не тут и не там, а где-то между мирами. Это кома. Я вижу, что время перестало существовать для неё. «Наташа» – вот как её зовут. Будто я там и вижу всё, что происходит. Эрик, как страшно смотреть на тебя в эти минуты, согнутого в три погибели, смиренного, но непобеждённого. Ты готов умереть за неё, и отдаёшь всё. Нет, я никогда не смогу причинить тебе такую боль. Она пришла не от меня, любимый. Мужайся, Добрый отец! Ты не один, я здесь, рядом, вместе мы справимся и вернём её. Пусть живёт, пусть будет твоей, лишь бы ты не страдал так, ненаглядный мой…»
Третьи сутки лежу, прикованная к постели. Сёстры всё чаще заходят, беспокоясь, чем совершенно меня достали! Приходится постоянно переключаться, чтобы в сотый раз сказать, что мне лучше. Может, хоть этой ночью оставят в покое?!
Свершилось! Мы сделали это! Упрямый священник, тебе вернули её в награду. Теперь вы будете вместе всегда. Я рада за тебя и убита. Монастырь, вот всё, что ждёт меня теперь. Нужно забыть о вас. Жар спал, будто и не было его вовсе. Но на ногах ещё не стою, тело словно выгорело внутри, иссохло. Совсем нет сил. Душа истерзана. Прощай, мой Эрик! Будь счастлив.»
Я не знал, что она сделала это для нас, я чувствовал поддержку, но не ведал, откуда исходит помощь… Агнешка, чудо ты моё, как же помочь тебе, родная?! Ты разделила со мной столько бед. А сколько раз ты спасала меня?! Чувствую себя бесконечно жестоким и неблагодарным, но что поделать? Умер бы за тебя, но это никому не поможет. Наша духовная связь непрерывна, и в этом твоя заслуга. Где-то же выход есть? Его не может не быть. Прости меня, мой верный друг!..