Редактор и составитель Ярополк Раш
Литературный редактор Владимир Рыжков
Литературный редактор Анастасия Рыжкова
Корректор Наталья Ерофеева
Иллюстрации Густаво Сантьяго
Карты Анна Раш
© Карем Багирович Раш, 2017
ISBN 978-5-4490-1773-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Перед вами книга Карема Багировича Раша, великого писателя и историка, который не любил, когда его называли писателем и историком. Книга на тему, которую он считал важнейшей в жизни, но при жизни публично почти не поднимал, будто боясь развеять древнюю магию. Эту книгу он издать не успел и вот я, его сын, представляю ее вам.
Будучи признанным публицистом и педагогом, Карем Раш более всего известен своими работами о российском государстве. Опубликованная в 1988 году работа «Армия и Культура» вдохновила офицеров от Калининграда до Находки, многократно перепечатывалась и переписывалась от руки, изучалась в Пентагоне как идеологическая концепция российских вооруженных сил. О том, как армия оценила его вклад, говорит тот факт, что в Советском Союзе было всего два человека, которые получили воинское звание минуя две ступени (полковник сразу после капитана) – Юрий Гагарин и Карем Раш, причем последний в армии ни дня не служил и в партии не состоял.
У cтиля К. Б. Раша две особенности. Во-первых, умение заглядывать в историю дальше 1917 года (что отличает его от многих даже постсоветских публицистов и историков). Во-вторых, дар прозревать связь событий и явлений сквозь эпохи. Благодаря этому, такие его работы как «Армия и культура», «Слово и оружие», «Кто сеет хлеб – тот сеет правду», «Предестинация или Похвальное слово Российскому Флоту», «На реках вавилонских», «Рождение танковой нации», «Кавказская Русь» и «Океан – судьба России» в каждой строке содержат это ощущение открытия там, где читатель думал, что уже все знает. Так и в этой работе – происхождение, история, культура и будущее курдов предстают перед читателем в форме невиданного доселе целого курдского мира, сверкающего невероятными переплетениями доисторических времен и дня завтрашнего, судеб эпических героев и наших современников, событий древнейшей истории и обычаев современного мира.
Эта книга составлена из ранее опубликованных работ, рукописей и их фрагментов, написанных в период с 1989 по 2015 год и отобранных самим Каремом Багировичем для этого издания. Эти работы, рукописи и их фрагменты были отредактированы мной в том смысле, что в ранних работах, например, встречались отсылки к актуальным в то время событиям. Также я, с согласия отца, сформировал главы и их последовательность. Кроме того, так как с весны 2016 состояние его было тяжелым и сам он писать не мог, некоторые фрагменты (связки, подводки, исторические справки) были записаны мной с его слов или по его просьбе.
Если вы отнесетесь к этому труду как к книжке по истории, социологии или политике, то вы упустите самое ценное – чувство, что стали свидетелем волшебства. Чтобы помочь вам правильно воспринять эту книгу, я дам три ориентира.
Маг из рода магов
Карем Раш происходит из древнего курдского язидского рода Камали, восходящего, по преданию, к одному из трех волхвов, пришедших на свет Вифлеемской звезды, и еще далее к мидийскому царю-магу Гаумате, и принадлежит к касте пиров, т.е. боевых магов. Представьте себе, что народ, тысячелетиями использующий изустную передачу знаний, одинаково видит истину нравственным взором, сердцем. А язидские пиры, которые у мидян назывались магами – это каста, специализирующаяся на созерцании, сохранении и изустной передаче этого общего народного образа истины. Из философов никто так емко не смог выразить смысл сердечного созерцания, как Иван Александрович Ильин. Приведу его слова в качестве первого ориентира:
«Сознание есть не первая и не важнейшая ступень жизни, а вторичная, позднейшая и подчиненная. И закрепление в слове глубоких и священных жизненных сил дается не каждому человеку, дается не всегда и не легко. Здесь важно и драгоценно не умствование и не словесное описание, а твердое и глубоко укорененное чувство предстояния, призванности и ответственности.
Тогда рассудок научится взирать и видеть и станет разумом; а созерцающий разум станет повиноваться сердцу, так что все пути будут вести к сердцу и исходить из сердца. Ибо сердечное созерцание, совестная воля и верующая мысль суть три великие силы нашего будущего, которые справятся со всеми проблемами, неразрешимыми как для бессердечной свободы, так и для противосердечного тоталитаризма1».
Курды презирают письменность
Карем Раш – курд-язид, и работа эта о курдах. В истории этого древнего народа хватит свершений и культурных достижений на десяток империй, но они не имеют письменности и по сей день упорно сопротивляются книжникам, предпочитая учебникам изустную передачу, а контрактам – честное слово. К. Б. Раш впитал курдскую культуру с детства и излучал её потом всю жизнь. Видимо, поэтому одной из самых любимых его тем было средневековье и противники ватиканских книжников – рыцари-поэты, творившие с мечом в руке, в пылу битвы. Один из самых ярких среди них – искатель Грааля и автор романа «Парсифаль» Вольфрам фон Эшенбах. В предисловии к его роману «Титурель» поэт и философ Владимир Микушевич высветил противостояние книжной и изустной культуры в средние века и дал нам второй ключ для понимания творчества Карема Раша:
«Его монументальные романы рассчитаны на произнесение вслух, при котором слушатель проходит инициацию, посвящение, как это было при сказывании волшебных сказок, предвосхищающих романы своей магической функцией… Романы Вольфрама фон Эшенбаха предназначены для имеющих уши. В них нужно вслушиваться, а не вчитываться…
Современному читателю трудно представить себе, что первые романы слагались рыцарями-поэтами в битве с клерикальным книжничеством церковной иерархии, с грамотеями-буквоедами, преданными папству. Вот почему поэтическая инициация романов принципиально выдавала себя за устную в духе древних магических заклинаний.
…Вполне правомерен вопрос, не аналогична ли предполагаемая неграмотность Вольфрама столь же проблематичной неграмотности пророка Мухаммеда… Ангел говорит Мухаммеду: «Читай!», – а Мухаммед, по преданию, отвечает: «Не могу (не умею) читать». Но Мухаммед возвещает Коран, а Коран означает «чтение», «чтение наизусть» (ар.). Это чтение свыше, исключающее и опровергающее мертвую букву. Так и Вольфрам «не знает буквы ни одной», поскольку постигает смысл, который над буквой2».
Мифы реальнее реальности
Карем Раш был идеалистом, любил повторять, что «у дураков бытие всегда определяет сознание» и что «вся история мира это борьба торгашей и героев». Он смотрел на мир с живым интересом и восхищением, которые легко передавались читателю или слушателю, какую бы тему он ни затронул. Его видение мира было мифологическим в том значении, которое придает мифам великий философ и исследователь античной мысли Алексей Федорович Лосев, у которого «миф – это реальность, поражающая своей интенсивностью». Описывая то, как мифы пронизывают нашу жизнь и как веет тоской от материализма, А. Ф. Лосев помогает нам представить, как видел мир Карем Багирович:
«Механика Ньютона построена на гипотезе однородного и бесконечного пространства. Мир не имеет границ, т.е. не имеет формы. Для меня это значит, что он – бесформен. Мир – абсолютно однородное пространство. Для меня это значит, что он – абсолютно плоскостен, невыразителен, нерельефен. Неимоверной скукой веет от такого мира. Прибавьте к этому абсолютную темноту и нечеловеческий холод междупланетных пространств. Что это как не черная дыра, даже не могила и даже не баня с пауками, потому что и то и другое все-таки интереснее и теплее и все-таки говорит о чем-то человеческом… Не только гимназисты, но и все почтенные ученые не замечают, что мир их физики и астрономии есть довольно-таки скучное, порою отвратительное, порою же просто безумное марево…».
И далее, о том, что мифологическое содержание есть даже у электрического света:
«Свет электрических лампочек есть мертвый, механический свет. Он не гипнотизирует, а только притупляет, огрубляет чувства. В нем есть ограниченность и пустота американизма, машинное и матерое производство жизни и тепла. Его создала торгашеская душа новоевропейского дельца, у которого бедны и не тонки чувства, тяжелы и оземлянены мысли… Это – таблица умножения, ставшая светом, и умное делание, выраженное на балалайке. Это – общение душ, выраженное пудами и саженями, жалкие потуги плохо одаренного недоучки стать гением и светочем жизни… Скука – вот подлинная сущность электрического света. Он сродни ньютонианской бесконечной вселенной, в которой не только два года скачи, а целую вечность скачи, ни до какого атома не доскачешься3».
И напоследок, стоит сказать еще об одном. Карем Раш был язидом из поколения, которое помнило, как турки в начале ХХ века уничтожили в общей сложности несколько миллионов язидов, армян, греков и айсоров-несториан, в том числе, натравляя на них курдов-мусульман. В то время появление курдов-мусульман рядом с язидским селом, чаще всего, означало бой насмерть, а если мужчин в селе не было – то просто смерть. Не смотря на это, намеренное дробление курдов некоторыми востоковедами на собственно курдов, язидов, горан, заза и т. д. приводило отца в бешенство. Я помню, как он часами убеждал уважаемых язидов, что если курды продолжат разделяться под аплодисменты соседей, если не осознают себя одним народом (с неколебимым и священным, при этом, статусом родов, племен и объединений), то о Курдистане можно забыть уже сегодня. Поэтому все потомки мидян в этой книге зовутся курдами, кроме тех случаев, когда контекст требует деталей.
Отец считал эту книгу посланием от курдов всему миру, а также семейным чтением для самих курдов. Пусть он не успел издать ее при жизни, но чем дальше, тем больше мне думается, что отец, маг из рода магов, намеренно сделал меня наследником и соучастником самого драгоценного, что у него было. Дав обещание издать эту книгу, я не только вынужден был сам понять всю полноту его замысла, но и постарался чтобы он стал понятен людям моего поколения и тем, кто считает себя далекими от истории и востоковедения. Надеюсь, мои подсказки помогут, и вы сможете, как и я, увидеть сердцем тех курдов, тот Курдистан и тот мир, который видел Карем Раш.