© Содружество «Посев», 2013
© Андреева Н. С., 2013
От составителя[1]
Воспоминания супруги генерала Павла Карловича фон Ренненкампфа – Веры Николаевны фон Ренненкампф,[2] впервые предлагаемые вниманию читателей, были обнаружены в Военном архиве в Венсенне (Париж, Франция), куда в 1996 г. рукопись вместе с другими материалами личного фонда генерала передал зять П. К. Ренненкампфа – известный французский историк-наполеоновед Ж. Саван (J. Savant).[3]
Оригинал воспоминаний представляет собой рукописный текст и занимает пять общих тетрадей под названием «Вера Николаевна Эдле-де-Ренненкампф. Воспоминания». Приложением к основному тексту воспоминаний служат две тонкие школьные тетради, озаглавленные «Souvenirs intimes de Véra Nikolaievna sur son mari Paul Karlowitch de Rennenkampf» и «Souvenirs de S[a] H[aute] Excellence] Madame la Générale Véra Nikolaievna Edle de Rennenkampf sur divers Membres de la Famille de Rennenkampf».[4] Они посвящены личной, семейной жизни Ренненкампфа, его детям и некоторым родственникам. Вера Николаевна приводит множество биографических подробностей, записанных со слов мужа и его близких, и потому эта часть воспоминаний представляет особый интерес.
Эти тетради публикуются после основного текста воспоминаний под римскими номерами I и II.
Практически полное отсутствие авторской правки в рукописи говорит о том, что перед нами – окончательная редакция воспоминаний. Вероятно, имелся черновой вариант текста, однако среди документов фонда его нет.
Хотя рукопись не датирована, текст и косвенные свидетельства позволяют определить ее приблизительную дату. В фонде имеются заверенные Верой Николаевной 20.10 1933 г. в Афинах французские переводы некоторых отрывков из ее воспоминаний, причем изложение событий в них несколько отличается от рукописи мемуаров. Эти переводы, вероятно, были сделаны для Ж. Савана с подготовительных мемуарных записей В. Н. Ренненкампф.[5]
Работать же над самим оригиналом воспоминаний, как представляется, она начала в 1934 г. после переезда из Греции во Францию. Завершение работы над рукописью можно датировать 1939 г., во всяком случае, накануне Второй мировой войны воспоминания были окончены. Об этом, в частности, свидетельствуют упоминания автора о Первой мировой как о «последней войне». Кроме того, 1939 г. является крайней датой относящихся к работе над рукописью документов.
В 1934–1939 гг. В. Н. Ренненкампф опубликовала несколько небольших текстов мемуарного характера в христианском журнале «Верность», выходившим под редакцией А. В. Добрынина в Филадельфии и Таллине.[6] Они отличаются по содержанию от рукописи воспоминаний и дополняют ее существенными подробностями. Так, на страницах журнала Вера Николаевна, среди прочего, описывала свое бегство из Советской России через Крым в Константинополь и Афины, а затем – в Париж, писала о трагических событиях своей жизни – казни мужа и гибели шестнадцатилетней дочери от ее первого брака.
Особое место, обусловленное религиозным направлением «Верности», занимает повествование об отношении П. К. Ренненкампфа к вере и о его переходе из лютеранства в православие. По словам вдовы генерала, он сознательно сменил конфессию после выхода в отставку, не желая создавать впечатления, что «выслуживается в православном государстве и ищет себе преимуществ, особенно в то время, когда военно-патриотические настроения в России восставали против всего, что было хотя бы в некоторой связи с Германией».
Относящиеся к воспоминаниям документы, прежде всего обширная переписка автора с разными лицами, дают возможность проследить ход работы над рукописью. Среди корреспондентов Веры Николаевны встречаются, например, родственники генерала – Карл Андреевич и Мария Лукьяновна Ренненкампф, мать главнокомандующего Русской армией генерала П. Н. Врангеля М. Д. Врангель, сослуживцы П. К. Ренненкампфа – П. С. Бассен-Шпиллер, генералы В. В. Бискупский, С. Верховский, С. К. Белосельский-Белозерский, В. В. Чернавин и др.
Особая роль в появлении воспоминаний принадлежит ученому эксперту Русского заграничного исторического архива при Министерстве иностранных дел Чехословацкой Республики Чернавину. Поиски материалов о Первой мировой войне послужили поводом для его знакомства с В. Н. Ренненкампф. В 1930 г. он обратился к Вере Николаевне с просьбой сообщить о том, имеются ли у нее какие-либо документы, связанные с военной деятельностью мужа. Между ними сразу же завязалась оживленная переписка, которая прервалась только в конце 1938 г. под влиянием внешнеполитических событий.
В своем письме Вере Николаевне от 26.06 1933 г. В. В. Чернавин высказался о необходимости собрать материал для реабилитации П. К. Ренненкампфа. Не исключено, что именно это побудило В. Н. Ренненкампф написать воспоминания. Она стремилась выполнить предсмертную просьбу мужа «обелить его имя от клеветы» и вместе с тем «дать свету настоящий облик генерала Павла Карловича Эдлер фон Ренненкампфа». Другим, не менее важным мотивом, стало ее желание оставить дочери воспоминания об отце.
Чернавин регулярно сообщал Вере Николаевне о своих научных разысканиях, связанных с именем П. К. Ренненкампфа, а также о посвященных ему новых публикациях. Благодаря занимаемой должности и обширным знакомствам среди российской военной эмиграции в Париже, Праге, Афинах, Таллине и Сан-Паулу Чернавин собрал значительное число различных материалов о П. К. Ренненкампфе. Эти материалы Вера Николаевна активно использовала при работе над воспоминаниями. Переписка с Чернавиным, собственно, во многом повлияла на их содержание, так, некоторые сюжеты для своих мемуаров она почерпнула из его писем.
В стремлении реабилитировать П. К. Ренненкампфа Вера Николаевна была не одинока. Часть эмиграции считала его невиновным ни в стратегических ошибках, приведших якобы к поражению в Восточно-Прусской операции, ни, тем более, в государственной измене.[7] Этого мнения придерживались, например, генералы Н. Н. Головин, П. Н. Врангель, А. И. Деникин, В. В. Чернавин, Виленский губернатор Д. Н. Любимов, В. А. Верещагин и др.
В целях реабилитации П. К. Ренненкампфа по инициативе его супруги 22.11 1936 г. было основано историческое общество «Друзей Ренненкампфа» («Les Amis de Rennenkampf»). Его почетным председателем стала сама Вера Николаевна, президентом бюро – Ж. Саван, а в почетный комитет (Comité d’Honneur) вошли вдова П. Н. Врангеля – баронесса О. М. Врангель, генералы Н. А. Епанчин, С. К. Белосельский-Белозерский, В. И. Гурко, В. В. Чернавин, А. Ниссель, комендант Дома инвалидов генерал Марио (Mariaux), муниципальный советник Парижа Э. Фор (Е. Faure) и др.
Чернавин активно помогал Вере Николаевне в ее начинаниях, причем не только присылкой исторических материалов. В письме от 14.03 1938 г. он поделился с ее дочерью Татьяной Павловной своим замыслом написать большую статью о П. К. Ренненкампфе. В ней Чернавин предполагал рассказать о смерти генерала «в связи с обвинениями против него, также и о тех легендах о его близких родственниках, служивших в германской армии, и т. п.». Судя по всему, Вторая мировая война помешала этому замыслу, как и другим планам общества «Друзей Ренненкампфа».
Павел Карлович (Пауль Георг) Эдлер фон Ренненкампф[8] родился 17.04 (по др. данным 7.04) 1854 г. в родовом имении Конофер Эстляндской губернии. Он был шестым ребенком и пятым сыном в семье штабс-ротмистра в отставке Карла Густава фон Ренненкампфа (1813–1871). Пример отца, семейные традиции и популярность военной профессии среди остзейского дворянства предопределили выбор карьеры – из четырех братьев трое стали офицерами.[9]
В 1870 г. Павел поступил в Гельсингфорское пехотное юнкерское училище, известное своими строгими порядками. Отец выбрал ему это учебное заведение в «наказание» за проступок (Павел неудачно заступился за брата, которого оскорбил директор гимназии). При этом отец так напутствовал сына: «Если ты сильный характером и умный, то и там (в училище. – Н. А.) не пропадешь. Выйдешь с честью, человеком и сделаешь карьеру».
Павел не обманул ожиданий отца. Он не только блестяще окончил училище в 1872 г., но и успешно продолжил обучение в Николаевской академии Генерального штаба (1879–1882), окончив ее по первому разряду. Боевую славу ему принесло участие в качестве командира Амурского отряда в подавлении Боксерского восстания в Китае 1900–1901 гг. В ходе этой кампании П. К. Ренненкампф был награжден двумя Георгиевскими крестами – 4-й и 3-й степени за «боевые подвиги против китайцев» и взятие важных стратегических центров Северной Маньчжурии – Цицикара и Гирина. Так, он стал единственным командиром, дважды за Китайский поход удостоенным этой высокой награды.
В Русско-японскую войну 1904–1905 гг. Ренненкампф отличился, командуя Забайкальской казачьей дивизией; был ранен в ногу, но смог вскоре вернуться в строй. За проявленные решительность и бесстрашие в боях с японцами он получил золотое оружие с надписью «За храбрость», орден Святого Станислава 1-й степени и чин генерал-лейтенанта. Боевые заслуги в Русско-японскую войну сделали имя Ренненкампфа весьма популярным. О нем много говорили и писали, а его портреты украшали не только страницы журналов и открытки, но даже встречались на брошках, спичечных коробках и обертках для мыла.
Несмотря на заслуги и известность, карьера П. К. Ренненкампфа складывалась непросто. Определенную роль в этом сыграли сложные отношения с непосредственным начальством и с некоторыми из подчиненных. К зависти и интригам со стороны ближайшего окружения, о которых пишет Вера Николаевна, добавлялись проблемы, возникавшие из-за нелегкого характера самого генерала. Однажды на маневрах дело даже дошло до дуэли с начальником штаба Ф. В. Сиверсом, весьма невзлюбившим Ренненкампфа.
Особой симпатии к нему не испытывал и военный министр А. Ф. Редигер, препятствовавший продвижению Павла Карловича по службе. Ему несколько раз удавалось отклонить предложения Николая II повысить П. К. Ренненкампфа в должности.[10] В результате он почти семь лет оставался лишь командиром корпуса. Перемены в карьере Ренненкампфа произошли только после отставки Редигера – в 1910 г. он стал полным генералом (т. е. генералом от кавалерии), в 1912 г. был назначен генерал-адъютантом, а в 1913 г. – командующим войсками Виленского военного округа.
В целом, отношение к Ренненкампфу в обществе не было однозначным из-за его участия в подавлении революции 1905–1907 гг. в Сибири и Прибалтике. Хотя, по свидетельству В. В. Чернавина – очевидца событий в Прибалтийских губерниях, «рассказы о жестокостях генерала Ренненкампфа в Прибалтике во время революции относятся к области чистой фантазии». К его прибытию с революционным движением там было фактически покончено. Активных мер по усмирению провинций Ренненкампфу предпринимать не пришлось и, тем более, «не приходилось ему кого-либо казнить».
Недостаточно «энергичными» действиями генерала в Сибири Николай II вообще остался недоволен.[11] Несмотря на это в историографии встречаются утверждения, что Ренненкампф 5.03 1906 г. был награжден бриллиантовыми украшениями к золотому оружию за восстановление порядка на Восточно-Сибирской железной дороге. Однако в его послужном списке не уточняется, за что именно он получил эту награду. В то время как в справке об увольнении Ренненкампфа от службы 4.10 1915 г. отмечено, что он награжден «золотым оружием <…> украшенным бриллиантами» за Русско-японскую войну.[12]
Последними в военной карьере Ренненкампфа стали Восточно-Прусская и Лодзинская операции осенью 1914 г., в которых он командовал 1-й армией Северо-Западного фронта. Ответственность за неудачи в этих операциях, вызвавших сильное недовольство и всплеск германофобии в обществе, была целиком возложена на него.[13] Собственно, Ренненкампф стал одной из «жертв» антинемецкой кампании – прибалтийский немец по происхождению, он как нельзя лучше подходил для роли «виноватого».[14] Под влиянием шовинистических настроений в общественном мнении утвердился образ Ренненкампфа – «остзейского немца, предавшего русского генерала Самсонова».
Не последним обстоятельством при этом послужила давняя взаимная вражда П. К. Ренненкампфа с военным министром В. А. Сухомлиновым. Как пишет Вера Николаевна, Сухомлинов в связи с неудачами на фронте неоднократно намекал на немецкую фамилию ее мужа. В разгар «борьбы с немецким засильем» Ренненкампфу даже предлагали сменить фамилию, но он отказался сделать это.
В итоге, по настоянию главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта Н. В. Рузского, П. К. Ренненкампф 18.11 1914 г. был отстранен от командования армией и назначен в распоряжение военного министра. А его деятельность в Восточной Пруссии расследовала специальная комиссия под руководством генерал-адъютанта П. П. Баранова, причем никаких фактов «измены» Ренненкампфа она не обнаружила.[15]
Однако это уже не имело никакого значения; возможности вернуться в армейские ряды и восстановить свою репутацию у Ренненкампфа не было. Точку в его карьере поставил военный министр А. А. Поливанов. На запрос министра императорского двора В. Б. Фредерикса о дальнейшей службе П. К. Ренненкампфа Поливанов отвечал, что считает его возвращение в действующую армию «после создавшейся там около его имени молвы и при настоящих тяжелых условиях войны <…> совершенно невозможным».[16] Иными словами, Ренненкампфу намекали, что следует подать в отставку. Так он и поступил, получив 6.10 1915 г. увольнение от службы «по домашним обстоятельствам».
По свидетельству жены, его душевное состояние было весьма тяжелым.[17] Добиваясь реабилитации, Ренненкампф неоднократно требовал суда над собой, но «ему отвечали, что генерал-адъютантов не судят. Много раз он говорил, что снимет для этого свои генерал-адъютантские аксельбанты…» Обстоятельства военных действий составляли государственную тайну, поэтому его публичное оправдание, связанное с обнародованием документов о ходе Восточно-Прусской операции, было невозможно.
До самой смерти (собственно, и после нее) над П. К. Ренненкампфом тяготело обвинение в предательстве и измене. Это причиняло ему глубокие нравственные страдания – его не раз подвергали оскорблениям на улице и в общественных местах. В этой связи вполне справедливо замечание А. И. Деникина, считавшего, что «судьба генерала Ренненкампфа еще более трагична, чем Самсонова».[18]
Приступая к работе над рукописью, Вера Николаевна намеревалась post factum опровергнуть выдвинутые против мужа обвинения, поэтому некоторым сюжетам в воспоминаниях она уделила особое внимание. Один из них – взаимоотношения П. К. Ренненкампфа с прибалтийско-немецким дворянством.
Она старательно «отмежевывала» своего супруга от остзейцев и от немцев вообще. По ее словам, он «не любил германцев и пруссаков. Говорил, что они материалисты, грубы и заносчивы…» Родовое имение в Эстляндской губернии Ренненкампф продал своему брату. Он не хотел жить в Прибалтике, т. к. слыл там «слишком уж русским патриотом», да и не любил прибалтийских немцев. Остзейцы платили ему тем же, считая его «страшным русофилом».
По свидетельству графини Марии Клейнмихель, поднимался даже вопрос об исключении П. К. Ренненкампфа из рядов рыцарства. Однако отнюдь не из-за «русофилии» генерала, а, по ее словам, из-за «шантажей в Китае и Маньчжурии», которые якобы «широко известны». Граф Пален, хотя лично и не уважал Ренненкампфа, все же отсоветовал дворянству исключать его из корпорации, чтобы не компрометировать военачальника во время боевых действий.[19]
Некоторые прогермански настроенные остзейские политики пытались в период Первой мировой войны также «откреститься» от П. К. Ренненкампфа. Характерна в этом отношении записка, составленная 20.06 1915 г. директором рыцарской гимназии в Ревеле и издателем «Deutschen Monatsschrift für Russland» А. Эггерсом для Министерства иностранных дел Германии. В этой записке он пытался убедить германское внешнеполитическое ведомство в том, что немецкое население Эстляндской губернии якобы мечтает объединиться с «германской родиной».[20]
По словам Эггерса, младшие сыновья многодетных эстляндских помещиков не могли наследовать вотчину и, чтобы обеспечить свое существование, избирали военную карьеру (если, конечно, не имели способностей для учебы в университете). Среди этих людей, нередко имевших русских жен и православное потомство, «немецкий образ мыслей» уже не встречался. К их числу относились Ренненкампф и Сиверс, которых, по словам А. Эггерса, «мы рассматриваем как русских».[21]
Все же изменить распространенное в Германии представление о прибалтийских немцах как о наиболее верноподданнической части российского общества было весьма непросто. Так, например, автор опубликованной 25.09 1914 г. во «Frankfurter Zeitung» анонимной заметки о П. К. Ренненкампфе отмечал, что многие представители прибалтийско-немецкого дворянства более русские по своему образу мыслей и поступкам, чем сами русские.[22]
По свидетельству жены, П. К. Ренненкампф «неохотно говорил о себе и мало рассказывал о службе». К тому же у них дома было взято за правило никогда не обсуждать служебные дела. В связи с этим в воспоминаниях, за редким исключением, нет каких-либо существенных подробностей о деятельности Ренненкампфа как военачальника.
Вместе с тем их автор описывает быт высшего офицерского корпуса, свою благотворительную и просветительскую деятельность, семейную жизнь, воспитание и обучение детей. Кроме того, она пишет о коллекциях мужа, о его любви к предметам старины и интересе к военной истории. Благодаря этим увлечениям у него сложились дружеские отношения с известными коллекционерами – А. В. Верещагиным (братом художника В. В. Верещагина) и И. Х. Колодеевым. Ренненкампф был разносторонне развитым человеком – владел четырьмя иностранными языками, опубликовал несколько работ о своих военных кампаниях, которые привлекли внимание специалистов.[23]
Падение царского правительства в феврале 1917 г. принесло П. К. Ренненкампфу новые испытания. Вместе с бывшими министрами и некоторыми другими лицами он оказался в Петропавловской крепости. Хотя официально не считался арестованным – по словам супруги, А. Ф. Керенский предложил ему «посидеть» в крепости, пока не улягутся «беспорядки». Между тем, обстановка все более накалялась, а Временное правительство постепенно теряло власть.
Положение Ренненкампфа ухудшалось с каждым днем – суровые условия содержания в Трубецком бастионе подорвали его здоровье, кроме того, велика была опасность самосуда над заключенными со стороны распропагандированного гарнизона крепости. В. Н. Ренненкампф делала все возможное, чтобы помочь мужу. В конце концов, с большим трудом она добилась его освобождения и увезла к семье в Таганрог, где находились в то время их дети и жили родственники первого мужа Веры Николаевны. Хотя и здесь, как оказалось, он не был в безопасности.
После того как город заняли части Красной армии под командованием Р. Ф. Сиверса, начались розыски П. К. Ренненкампфа, перешедшего на нелегальное положение. Некоторое время ему удавалось скрываться, но его все же выследили и 3.03 1918 г. арестовали. Ренненкампфа настойчиво пытались склонить к сотрудничеству с новой властью, предлагали командный пост – в Красной армии не хватало военных специалистов. Но все усилия оставались тщетными, перейти к большевикам на службу он отказался.
Вера Николаевна понимала, какая опасность угрожает мужу, и пыталась его спасти: готовила побег с последующим отъездом за границу. Однако он не мог рисковать ее жизнью и не хотел уезжать из России. Уговорить Ренненкампфа бежать не удалось, и это предрешило его дальнейшую судьбу. Перед отступлением большевиков из Таганрога в ночь с 31.03 на 1.04 1918 г. он был расстрелян по приговору революционного трибунала. Сам факт казни, совершенной с особой жестокостью, тщательно скрывался.
С приходом белогвардейцев началось расследование большевистских репрессий. В. Н. Ренненкампф пыталась разыскать могилу мужа, но все поиски были безуспешными. Найти ее помогло лишь присланное следователю анонимное письмо с указанием места, где был похоронен Ренненкампф. По точному описанию могилу вскоре обнаружили и, после опознания, 26.05 1918 г. Ренненкампфа перезахоронили на православном кладбище Таганрога. В соответствии с его последней волей он был погребен без особых почестей в братской могиле вместе с другими жертвами красного террора.
Между тем, при всей достоверности воспоминаний некоторые подробности ареста и казни П. К. Ренненкампфа вызывают определенные сомнения. Так, Вера Николаевна пишет о том, что в его аресте участвовало «семьдесят пять конных солдат». Происхождение этой цифры непонятно. Вряд ли сам Ренненкампф или же кто-то из свидетелей ареста считал этих солдат; тем более сомнительно, чтобы эту деталь его супруге сообщили в штабе большевиков.
Неясно, в какой мере заслуживают доверия обстоятельства расстрела П. К. Ренненкампфа, переданные со слов ясновидящей в одном случае и предполагаемого очевидца – в другом. Трудно поверить тому, что казнь Ренненкампфа была публичной, причем, как пишет его супруга, в присутствии «громадной толпы». Ведь в этом случае о расстреле П. К. Ренненкампфа было бы известно всему городу, в том числе и самой Вере Николаевне. По ее же словам, о казни мужа ей сообщил один из офицеров, работавший на белых в штабе большевиков. В то время как местные революционные власти категорически отрицали факт расстрела Ренненкампфа – вряд ли они стали бы это делать, если бы казнь генерала действительно была публичной.
Не будучи свидетельницей смерти мужа, Вера Николаевна, вероятно, описала ее так, как это представлялось ее воображению. Сцена казни Ренненкампфа в целом выполняет важную смысловую функцию – она придает его образу ореол мученичества и вместе с тем привносит в воспоминания элемент житийности. В канонах этого жанра и троекратный отказ Ренненкампфа командовать «большевистскими войсками» и якобы звучавшие в толпе возгласы: «должно быть, святой жизни человек…» и явление супруге после смерти в качестве видения с известием о том, когда найдут его тело. Многочисленные цитаты из Библии, присутствующие в тексте, также придают ему религиозную окраску. После всего пережитого В. Н. Ренненкампф искала нравственную опору и утешение в вере, и это оставило свой след в ее воспоминаниях.
В заключение хотелось бы коснуться поисков, связанных с подготовкой рукописи к изданию. Работая над ней, мы решили выяснить судьбу дочерей П. К. Ренненкампфа Ираиды и Лидии. Розыски, конечно же, начались с Парижа – одного из крупных центров Русского зарубежья, где жили их сводная сестра Татьяна, мачеха и некоторые дальние родственники. В силу этих обстоятельств Франция представлялась наиболее вероятным местом пребывания Ираиды и Лидии.
Однако ни многочисленные запросы в мэрии округов Парижа, ни обследование парижских кладбищ, ни обращение в архив полицейской префектуры Парижа не дали положительных результатов. О дочерях П. К. Ренненкампфа не было обнаружено каких-либо сведений и в фондах русской эмиграции в других парижских архивах. Дальние родственники и потомки эмигрантов первой волны, к которым мы обращались за помощью, также ничего не знали ни об Ираиде, ни о Лидии. Практически ничего не удалось узнать и о жизни самой В. Н. Ренненкампф и ее дочери во Франции. Вероятно, они вели довольно замкнутый образ жизни и мало общались с местной русской колонией. К тому же смена поколений в этой колонии во многом усложнила поиски.
После длительных розысков в ближнем и дальнем зарубежье стало известно, что Лидия Павловна Ренненкампф скончалась в 1964 г. в США на 74-м году жизни. Выяснить же судьбу Ираиды по-прежнему не удавалось, но мы не теряли надежды. Наконец, поиски дали неожиданные результаты.
Выяснилось, что Ираида Павловна с детьми осталась в СССР; жила и работала учительницей в Грозном. В 1940 г. накануне войны ее как немку выслали на поселение в Красноярский край. В ссылке она и умерла в 1951 г., не дожив двух лет до амнистии. Все эти годы Ираида Павловна скрывала свое происхождение. Боясь за своих детей и внуков, она ничего не рассказывала им об их знаменитом деде и прадеде.
Так, живущая в Тольятти правнучка П. К. Ренненкампфа, Анна Александровна Добровольская, узнала о своем родстве с генералом только в конце 1990-х гг. благодаря стараниям московских генеалогов. Нам же удалось с ней встретиться летом 2004 г., причем первое, что бросилось в глаза, было ее поразительное сходство с прадедом.[24]
Среди семейных фотографий Анна Александровна особо хранит три снимка. На одном из них – на фоне Саян стройная, элегантная женщина с печальным взглядом – Ираида Павловна. На двух других – красивая молодая и пожилая женщины, обе в изысканных нарядах конца XIX в. Две эти старые фотографии, по словам Анны Александровны, бабушка хранила всю жизнь, не расставалась с ними даже в ссылке. Кто только снят на них, внучка не знала. Между тем, было ясно – Ираида Павловна сохранила снимки двух самых близких для себя людей: матери Адели фон Тальберг, на которую она очень походила, и бабушки Анны фон Штакельберг.[25]
Воспоминания публикуются целиком, без существенных изъятий, с сохранением стилистических особенностей, а местами и орфографии подлинника. В. Н. Ренненкампф, очевидно, не предполагала их публиковать, а писала, так сказать, для личного пользования, поэтому рукопись нуждалась в определенной редакции. В ходе подготовки рукописи к публикации сняты повторы, текст приведен в соответствие с правилами современной орфографии и пунктуации, причем в некоторых случаях потребовалась его литературная редакция. Ниже приводятся примеры этой редакции (сначала идет авторский текст, затем дается его отредактированный вариант).
Оригинальный текст: «Генерал Верещагин произвел на меня хорошее впечатление, по внешности был представительным, большим, хотя мало походил на военного внутренним своим миром. Был образован, любившим всего древняго, красиваго, понимал художество и очень был большой любитель древних вещей, особенно понимал в вазах. Он с большим интересом и любовью осматривал все наши коллекции и особенно любовался вазами».
Редакция: «Большой, представительный Верещагин произвел на меня хорошее впечатление. Своим внутренним миром он мало походил на военного – был образованным, разбирался в искусстве и питал любовь ко всему древнему, красивому и, в особенности, – к вазам. С большим интересом он осмотрел все наши коллекции и любовался вазами».
Оригинальный текст: «Генерал был нумизматом, собирал только древния русския и польския монеты, в его красивом древне-русского стиля шкафчике, отделанном медными украшениями, верх которого представлял русскую избу, находилось три тысячи монет, держал он коллекцию в большом порядке лично сам, у меня остались в памяти необыкновенно большия медныя монеты, тяжелыя четырехугольного вида – это были старые рубли, они рубились из меди, отсюда и название этих монет – «рубл» от слово (sic!) рубить».
Редакция: «Генерал был также нумизматом, собирал только древние русские и польские монеты. В красивом древнерусского стиля шкафчике с медными украшениями и верхом в виде русской избы хранилось три тысячи монет. Коллекцию он держал в исключительном порядке. Мне запомнились старые рубли – необыкновенно большие медные монеты, тяжелые, четырехугольной формы. Они рубились из меди, отсюда и произошло название – "рубль"».
В публикации также сохранены характерные для эпохи и автора особенности написания имен собственных (Татиана – Татьяна), Мария Феодоровна – Федоровна), Иоанн (Иван) Калита и др.) и устаревшие слова (сотоварищи, дивный, ажитация и др.). Оставлено без изменения авторское написание заглавных букв в отдельных словах (Бог, Государь, Царь и др.).
В тексте публикуемых воспоминаний встречается различное написание фамилии Ренненкампф: Эдле де Ренненкампф, Эдле-де-Ренненкампф, Эдлер фон Ренненкампф, фон Ренненкампф, Ренненкампф. В России полная форма фамилии – Эдлер фон Ренненкампф или Эдде фон Ренненкампф практически не употреблялась, ее заменял сокращенный вариант – Ренненкампф, причем нередко без частицы «фон». Автор воспоминаний воспроизводит полную форму фамилии в заглавии рукописи, заменив немецкую частицу «фон» французским «де». На обложке издания фамилия автора дается в оригинальном написании (В. Н. Эдлер фон Ренненкампф) – так, как она писалась в России; написание «Эдле де Ренненкампф», которое приводится в рукописи, – несомненно, французского происхождения.
Сокращенное написание фамилии Ренненкампф и общеупотребительные сокращения раскрыты в тексте по умолчанию (ген. – генерал, полк. – полковник, кот. – который и т. д.). Все остальные сокращения раскрываются в квадратных скобках.
Географические названия воспроизводятся по рукописи, без перемен, в их историческом написании конца XIX – начала XX в. (Эстляндия, Вильно, Карлсбад и т. д.); авторские подчеркивания даются курсивом. Вставки на полях и оборотах страниц рукописи приводятся в тексте в угловых скобках, в них же даны пропущенные слова или предлоги. Повторы сняты по умолчанию.
В качестве приложений к изданию публикуются прошение П. К. фон Ренненкампфа об отставке 2.10 1915 г. и послужной список П. К. фон Ренненкампфа, составленный 6.12 того же года.
Публикацию сопровождают комментарий и именной указатель. Все они составлены доктором исторических наук Н. С. Андреевой. Ею же проведена подготовка текста к публикации и написана вступительная статья. Переводы с французского языка осуществлены доктором исторических наук С. Н. Искюлем. Иллюстрации подобраны Н. С. Андреевой и С. Н. Искюлем.
Автор-составитель благодарит Германский исторический институт в Москве за финансовую поддержку издания.