Глава 3
Воронцов Роман Илларионович
Поскольку в рамках одного издания невозможно достаточно полно осветить всех представителей рода, тем более такого большого и славного, как Воронцовы, остановимся на наиболее ярких его представителях, чьи жизнь и деятельность наглядно иллюстрирует становление и развитие Российского государства. Уже в краткой истории рода мы могли видеть, что Воронцовы не только служили русскому престолу верой и правдой, поддерживали российских правителей, но подчас и сами желали таковыми являться. Но и зачастую скорые на расправу цари не щадили своих вчерашних единомышленников. Очень показательна в этом смысле жизнь и судьба Романа Илларионовича Воронцова и его детей. Воронцов Роман Илларионович из старинного рода Воронцовых, брат М. И. Воронцова дипломата, отец Е. Р. Дашковой, первой женщины-президента Академии наук. Нередкий в истории династий случай, когда родители едва ли уступают детям по известности.
Итак, Воронцов Роман Илларионович (1707/17–1783), государственный деятель, граф (1760), генерал-аншеф (1761). Старший сын Иллариона Гавриловича Воронцова от брака его с Анной Григорьевной Масловой. Четырнадцати лет был определен камер-юнкером при дворе великой княжны Елизаветы Петровны и служил последней и пером своим, которым хорошо владел, и деньгами богатой своей свояченицы, жены его брата Романа, и был ею очень любим за исполнительность по заведованию поместьями ее высочества.
Позже Роман Воронцов служил офицером (1733) в лейб-гвардии Измайловском полку, в чине сержанта служил под началом брата знаменитого фаворита Анны Иоанновны подполковника Густава Бирона и был на хорошем счету. В 1730-х гг. поддерживал и ссужал деньгами цесаревну Елизавету Петровну, надо сказать, что использовал не только свои деньги, но и приданое супруги, но об этом позже. После дворцового переворота 1741 года, в котором принял активное участие, чем заслужил немалую признательность ставшей благодаря и его стараниям императрицей Елизаветы Петровны. А позже именно он, вчерашний подпоручик, сопровождал в заточение правительницу Анну Леопольдовну и всю ее многочисленную семью и челядь.
Переворот 25 ноября (6 декабря) 1741 года – один из дворцовых переворотов в России XVIII века, в ходе которого были свергнуты малолетний император Иоанн Антонович и его родители, а на престол возведена дочь Петра I – 32-летняя Елизавета Петровна. Его называют самым бескровным государственным переворотом в истории России.
Заслуги Воронцова не могли остаться незамеченными, и помимо различных царских милостей, в 1760 году Роман Илларионович становится сенатором. В том же 1760-м и до 1763-го – назначается членом, а затем председателем Уложенной комиссии. В момент образования Российской академии наук становится и ее членом. В 1748 году его награждают орденом Святой Анны. 5 сентября 1751 года награжден орденом Святого Александра Невского. За время царствования Елизаветы Петровны Роман Воронцов стал одним из богатейших людей России, владельцем многочисленных поместий, мануфактур и заводов.
Уложе́нные комиссии – временные коллегиальные органы в России в XVIII веке, созывались для систематизации законов, вступивших в силу после принятия Соборного уложения 1649 года.
Всего было семь таких комиссий. Крупнейшая из них – собрания российских сословных представителей – была созвана Екатериной II в 1767 году.
Грамотой римского императора Франца I, от 8 (19 января 1760 года, действительный камергер, генерал-поручик Роман Илларионович Воронцов вместе с родным братом, действительным камергером Иваном Илларионовичем, был возведен, с нисходящим их потомством, в графское Римской империи достоинство.
Женат Роман Илларионович Воронцов был на богатой купеческой дочери Марфе Ивановне Сурминой. Как гласит семейное предание, когда-то Марфу, совсем девочку, в числе десяти других девушек привезли во дворец грозной Анны Иоанновны – показывать народные танцы. От страха перед императрицей «танцовщицы» упали в обморок, и только это спасло незадачливых танцовщиц от монаршего гнева. Тогда же юная красавица приглянулась князю Долгорукому, и вскоре состоялось обручение, а затем последовал и брак. Некоторые справочники указывают на рождение их нескольких совместных детей.
Необходимо отметить, что почти все дореволюционные и советские словари и энциклопедии неверно указывали год рождения графа Р. Л. Воронцова: 1707-й вместо 1717-го. Доказательства рождения будущего графа в 1717 году указывались еще в 1992 году [Алексеев В. Н. Граф Роман Воронцов (материалы к биографии). / Воронцовы – два века в истории России. Владимир, 1992. С. 23–33;], но и в настоящее время неверная дата 1707 год продолжает появляться даже в научных публикациях.
Несколько ошибок вкралось и в сведения, относящиеся к женитьбе Романа Воронцова. Его супруг Марфу Ивановну Сурмину почти все авторы называют «богатой сибирячкой, суживавшей деньгами цесаревну Елизавету Петровну». В действительности же Сурмины не имели отношения к Сибири, а являлись симбирскими помещиками. В Симбирском уезде (современная Ульяновская область. – Ред.) находилось их владение – село Сурмино, а, кроме того, в русском языке еще в XIX столетии существовало слово «симбиряк», то есть житель симбирских земель. Вероятно, от неправильного прочтения слова «симбирячка» и появилось новое и неверное «сибирячка».
Принято считать, что браку с Романом Воронцовым (в 1735 г.) предшествовал обручение и брак Марфы Сурминой с князем Ю. Долгоруким и, что грядущая опала Долгоруких при Анне Иоанновне заставила мать Марфы расторгнуть это соглашение и поспешно выдать дочь за Воронцова. На самом деле эта история была гораздо сложнее. Выданная за Долгорукова Марфа Сурмина оказалась уже беременной, что послужило основанием к бракоразводному процессу. И лишь через несколько лет Сурмину отдали за Романа Воронцова. Остается гадать, что заставило Романа Ларионовича жениться на разведенной и «уличенной во блуде» женщине. Кстати, уже вернувшись из ссылки при Елизавете Петровне, князь Ю. Ю. Долгорукий некоторое время все еще разбирался с Марфой Воронцовой относительно их прежнего совместного имущества.
Так или иначе, после непродолжительного брака с князем Ю. Ю. Долгоруким Марфа вернулась домой, к родителям – супруг во хмелю бывал буен и драчлив, и терпеть это не было никакой возможности. Случай беспрецедентный для той эпохи! Никаких разводов, никаких претензий к супругу, родители невест и жен в таких случаях всегда вставали на сторону мужа, даже во вред своим доченькам. Благодаря хорошему приданому скандальную историю удалось замять скорой свадьбой с сержантом Воронцовым. Так рассказывают это событие в своих документах исследователи того периода истории. Марфе в ту пору было семнадцать лет! Единственная наследница и женщина «редкой доброты», Марфа Ивановна все капиталы предоставила в распоряжение супруга и его родственников. Чем, собственно, Роман Илларионович и пользовался с легкой совестью, хотя и сам был весьма богатым человеком.
При дворе Марфа подружилась с цесаревной Елизаветой и часто одалживала ей значительные суммы. Положение будущей императрицы при Анне Иоанновне было финансово нелегким, можно даже сказать прямо – тяжелым, поэтому и о возврате денег можно было даже и не помышлять. Зато цесаревна относилась к Воронцовым, как к близким друзьям, часто бывала в их доме и даже стала крестной матерью их старшей дочери Марии в 1738 году. В следующем году Роман Воронцов получил звание прапорщика, а супруга порадовала его рождением дочери Елизаветы.
За верную службу и получил Роман Воронцов свое первое придворное звание камер-юнкера. По иронии судьбы, когда Воронцов присутствовал вместе с другими придворными на церемонии бракосочетания великих князя и княжны Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны, умерла от тифа в 26 лет его жена, оставив сиротами пятерых детей. Овдовев и «получив» двух дочерей и троих сыновей, о которых нужно было заботиться, одевать, кормить, учить, наконец, Роман Илларионович не проявил себя рьяным отцом. И это еще одно историческое недоразумение.
Так, часто встречается во многих исследованиях, что рано овдовевший Роман Воронцов мало заботился о своих детях и вел относительно веселую жизнь. Возможно, такое мнение возникло под влиянием «Записок» его дочери, княгини Е. Р. Дашковой, писавшей: «Мой отец, граф Роман, младший брат канцлера, в молодости любил жизненные удовольствия, а стало быть, мало занимался своими детьми…» (Дашкова Е. Р. Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России. М., 1987. С. 38.). Оценки историков часто субъективны, не надо забывать, что воспитание и образование дочерей в то время вообще не считалось обязательным, мужскому воспитанию уделялось времени и заботы значительно больше.
Роман Илларионович приложил немало сил для воспитания и образования своих детей, о чем впоследствии вспоминали и они сами. Сохранившиеся письма Романа Илларионовича к детям свидетельствуют о том, как трогательно заботился отец о сохранении доброго имени и чести детей, как тщательно наставлял их в разных жизненных вопросах. Поучая Александра, обучавшегося во Франции, Роман Илларионович советовал ему: «Ты молод, и меня всякой тем стращает, чтоб не испортился твой нрав. Я пишу тебе больше, как друг… В знании надлежит дойти до такой степени, чтобы не посрамить себя, когда тебе в компании случиться вступить в рассуждение о каком-нибудь деле… Все, что случится достопамятного, записывай, чтобы вояж твой служил тебе в пользу…» Такое теплое отеческое напутствие вряд ли можно отнести к разряду равнодушного отношения.
В других письмах Роман Илларионович писал: «Помни, мой друг, что ты поехал учиться, а не щеголять, и что мотовством доброго имени не наживешь и не удивишь… Мне хочется, чтобы ты в будущем году осенью поехал в Испанию и Португалию, а там духовные в великой чести, и все говорят по латыни, то можешь у них через то любовь иметь, когда говорить можешь по латыни… Мне крайне хочется, чтобы ты объехал Голландию и рассмотрел всех животных, кои в воде и на земле жительствуют… Приобретенное в них знание немало будет способствовать в будущем твоей должности. Вообще знать всех жителей сего, нами обитаемого шара, сколько полезно, тебе самому известно…»
Также заботливо относился Роман Илларионович и к младшему сыну Семену и к его супруге Екатерине Алексеевне. Известно, что когда Р. И. Воронцов скончался, Екатерина Алексеевна плакала о нем, как о родном отце.
Существует некоторая путаница при указании губерний, подчиненных графу Р. И. Воронцову. Согласно документам, в 1778 году он был назначен первым в истории Владимирским генерал-губернатором, а затем, с образованием Владимирского наместничества стал наместником Владимирским, Тамбовским и Пензенским. В 1782 году к Владимирскому было присоединено Костромское наместничество, так что последний год жизни Роман Илларионович пребывал в должности еще и Костромского наместника. Именно Владимирским и Костромским наместником граф Р. И. Воронцов указан в тексте надгробия над его могилой в Дмитриевском соборе Владимира.
Итак, двух старших дочерей, Марию и Елизавету сначала воспитывал дядя, потом императрица Елизавета определила ко двору: старшую Марию, симпатичную скромницу, сделала своей фрейлиной, а некрасивую и перенесшую оспу Елизавету сделала фрейлиной великой княжны Екатерины Алексеевны. Сыновей забрал к себе дед-Воронцов, а младшую – Екатерину (будущую любимицу (ли?) Екатерины и президента Академии наук) дядюшка Михаил Воронцов воспитывал вместе со своей единственной дочерью.
Уже упоминалось, что в исторической мемуаристике часто поднимался вопрос, хорошим ли отцом был Роман Илларионович Воронцов? Да, известно, что детей его учили иностранным языкам, географии и танцам, они посещали французскую оперу. Он хотел сделать из них государственных деятелей, полезных Отечеству. Разумеется, это касалось прежде всего сыновей. Старшего сына своего, Александра, он в 1758 году отправил на учебу в аристократическую школу в Версале. Там обучались дети самых родовитых французских сановников. Второй сын Романа Илларионовича, Семен, должен был в дальнейшем заняться управлением отцовскими имениями (от Подмосковья до Тобольска и Астрахани). Дружеские отношения императрицы с семьей Романа Воронцова сохранились на всем протяжении ее царствования. Она даже стала крестной матерью внучки Романа Илларионовича, которая родилась у его дочери Марии.
У Романа Воронцова были и еще дети, родившиеся в период его вдовства от англичанки Елизаветы Брокет. Эти «дети любви» получили фамилию Ронцовы, т. е. часть своей фамилии, что было вполне распространенной практикой для незаконнорожденных детей. То же было и с родом Трубецких, например. Государственный деятель той эпохи И. И. Бецкой, внебрачный сын генерал-фельдмаршала князя Ивана Юрьевича Трубецкого, сокращенную фамилию которого впоследствии получил. Нередко дети, рожденные вне брака, были любимыми, получали превосходное воспитание и образование. Поэтому образ несчастного сиротки-бастарда, всеми гонимого, особенно законными наследниками, столь любимый писателями, не всегда соответствует действительности. Вот и у Воронцова эти дети «пользовались особенною нежностью своего родителя, так что на них уходило его состояние».
Замечательный русский писатель Александр Иванович Герцен – плод любви богатого помещика Ивана Алексеевича Яковлева, ведущего свой род от Андрея Кобылы, как и Романовы, и 16-летней красавицы-немки, дочери мелкого чиновника. Брак не был оформлен, и Герцен носил фамилию, придуманную отцом: Герцен – «сын сердца» (от нем. Herz).
Дворянские привилегии, разработанные придворной комиссией под руководством Романа Воронцова при императрице Елизавете, тогда не получили поддержку в Сенате. Но Воронцовы не отказались от борьбы за свою программу. Уже догадываясь о скорой кончине императрицы, Роман Воронцов сознательно затягивал доработку Положений о дворянстве, так как надеялся, что их одобрит преемник Елизаветы. Он рассчитывал на то расположение, которым одаривал его дочь великий князь, а впоследствии император Петр III. И действительно, с восшествием на престол Петра, Воронцовы получают все новые почести и награды.
Можно встретить мнение исследователей, что императору Петру Федоровичу просто не дали развернуться на арене российской политики могущественные противники из клана Екатерины. Действительно, краткое правление императора было наполнено событиями противоречивыми и интригующими. Первыми шагами императора всероссийского Петра III были ликвидация Тайной канцелярии и издание Манифеста о вольности дворянской, что, по свидетельству современников, было прямым следствием влияния Романа Воронцова и его дочери Елизаветы. Эти указы прогрессивным дворянством были встречены с восторгом и благодарностью и сильно укрепили позиции в общем-то нелюбимого обществом «голштинца». Все это серьезно беспокоило Екатерину II и ее «группу поддержки», которые рассчитывали, что смещение непопулярного императора произойдет легко и быстро. На руку екатерининской партии сыграл тот факт, что у Петра III не было собственной программы реформ. Его политические и экономические преобразования были столь же хаотичны и непоследовательны, как и все остальные действия.
Петр III в жизни руководствовался в основном эмоциями, а в политике – чужими законодательными идеями.
Поэтому Воронцовы (Роман и его брат Михаил) и постарались максимально использовать свое влияние для реализации именно тех близких им проектов, которые разрабатывались еще в эпоху Елизаветы, но не были ею одобрены. Этим-то и можно объяснить принятие первых манифестов и указов, столь положительно воспринятых дворянским обществом. Указы, созданные ближним кругом, в том числе и Воронцовыми, и под его влиянием принятые молодым государем, во многом сформировали принятый в некоторых исторических кругах образ Петра III как перспективного реформатора, беспокоившегося о благе России.
Во время переворота Воронцовы вместе с остальным двором Петра III находились в Ораниенбауме. Утром 28 июня все придворное общество направилось на празднование Дня святых Петра и Павла в Петергоф, где располагалась императрица Екатерина II. Ее неожиданное отсутствие вызвало тревогу и беспокойство. Н. С. Трубецкой, канцлер М. С. Воронцов и А. И. Шувалов отправились в Петербург – привезти точные сведения. Петр III согласно их воспоминаниям впадал попеременно то в гнев, то в панику. По его распоряжению граф Роман Воронцов и секретарь Дмитрий Волков пишут именные указы и воззвания к армии и народу. Петр подписывает их прямо на поручне канального шлюза. Елизавета Воронцова пытается его успокоить, но безрезультатно: желание «стереть в порошок» изменницу сменяется у императора горьким осознанием того, что ни армия, ни двор, ни народ его не поддержат… Увы, прозрение наступило слишком поздно. Отчаянию императора нет границ, а со временем оно переходит в уныние и пассивность.
При Екатерине II Роман Илларионович Воронцов был сначала в опале, даже был арестован и выслан в Москву, лишен ряда имений в Малороссии. Поскольку Воронцов был наместником Владимирской, Пензенской, Тамбовской, Костромской губерний, потери его от опалы были велики. По некоторым сведениям он лишился двух третей своего имущества. Тем не менее опала Воронцовых длилась недолго, что дало возможность злым языкам утверждать, что Роман Илларионович и его брат в последние месяцы правления императора Петра III вели двойную игру, втайне добиваясь расположения будущей императрицы. Другие видели в этом заступничество Екатерины Дашковой. Как бы то ни было, уже 7 июля 1762 г. канцлер Михаил Воронцов сообщил в письме своему племяннику Александру Романовичу, что их семья снова допущена ко двору. Согласно лично составленному Екатериной II списку сенаторов на ее коронации в Москве 22 сентября 1762 г. должны были присутствовать и братья Воронцовы: Иван, Михаил и Роман – отец бывшей фаворитки.
Хотя Воронцовы еще продолжали занимать ключевые посты в Сенате, но в дальнейшем их влияние при дворе уменьшилось.
Новым назначениям и карьере Воронцов оказался обязан также народным волнениям. Пугачевщина выявила многие недостатки провинциального управления империи. Попыткой исправить положение стала реформа 1775 года, по которой вместо 23-х губерний было создано 50. Губернскую администрацию возглавлял наместник или генерал-губернатор, управлявший двумя-тремя губерниями. Наместнику были даны большие права.
Пугачевщина – собирательное название восстания крестьян под предводительством Емельяна Пугачева, само восстание и политические и экономические последствия этой настоящей крестьянской войны.
Емельян Иванович Пугачев (1742–1775) – донской казак, предводитель Крестьянской войны 1773–1775 годов в России. Пользуясь слухами, что император Петр III жив, Пугачев назвался им; он был одним из нескольких десятков самозванцев, выдававших себя за Петра, и самым удачливым из них.
В марте 1778 года по указу Екатерины II было образовано Владимирское, в 1779 – Тамбовское, а в 1780 – Пензенское наместничество. Первым Владимирским, Пензенским и Тамбовским наместником и генерал-губернатором стал Роман Воронцов. Тогда-то и прославился Воронцов Роман Илларионович взяточничеством и злоупотреблениями служебным положением. Своими поборами и лихоимством он довел вверенные ему губернии до крайнего разорения, за что получил прозвище «Роман – большой карман».
«Граф Роман Ларионович Воронцов, во все время своей жизни признанный мздоимцем, был определен в наместники во Владимир и не преставал обыкновенные свои мздоимствы производить».
Хотя взяточничество и казнокрадство если и было делом не обычным при дворе, достаточно вспомнить Александра Даниловича Меншикова, видимо в данном случае размах покоробил даже бывалых царедворцев. И тогда Екатерина решила наказать Воронцова весьма оригинальным способом. Она прислала графу подарок ко дню рождения – большой кожаный кошель с собственной монограммой, который прибыл к нему как раз на именины и, говорят, так на него подействовал, что он вскоре заболел и умер 11 декабря 1783 года.
Правда, в то время ему уже было семьдесят шесть лет.
И опять с этим расхожим анекдотом не согласны многие историки и исследователи.
Из воспоминаний современников о наместнике графе Воронцове более других известны два: сообщение князя М. М. Щербатова в его книге «О повреждении нравов в России», цитату из которой мы привели выше, и «Записки» А. Т. Болотова. Остановимся на каждом из них.
В 1783 году, уже после смерти Р. И. Воронцова, была проведена ревизия Владимирского наместничества. По поручению правительства в ней принимал участие сенатор князь Михаил Михайлович Щербатов. Следствием этой ревизии был суд над Владимирским вице-губернатором князем Ухтомским, уличенном во взятках при рекрутском наборе. За те же злоупотребления был привлечен к ответственности губернатор Самойлов, но имя графа Р. И. Воронцова в документах не упоминалось. Тем не менее, в названной выше книге князя Щербатова существуют строки, определившие облик графа Романа на все последующие годы. М. М. Щербатов писал: «Граф Роман Ларионович Воронцов, во все время своей жизни признанный мздоимцем, был определен в наместники во Владимир и не преставал обыкновенныя свои мздоимства производить; несокрыты оныя были от Государя, который токмо двоезнаменующим знаком, присылкой большого кошелька его укорил».
При перепечатке текста князя Щербатова в «Русской старине» ее редактор добавил от себя, что факт присылки кошелька Воронцову свершился 27 ноября 1783 года в день его Ангела-хранителя, и что это якобы стало причиной смерти графа, последовавшей через три дня.
Андрей Тимофеевич Болотов (1738–1833) – русский писатель, мемуарист, философ-моралист, ученый, ботаник и лесовод, один из основателей агрономии в России. Внес большой вклад в признание в России помидоров и картофеля сельскохозяйственными культурами.
Знаменит также благодаря своему многотомному труду, который он писал около тридцати лет. Этот труд – его «Записки», носящие название «Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков». Он ярко изобразил внутренний быт русского общества за все XVIII столетие, касаясь самых разных его сторон. Эти «Записки» – главнейший из материалов по истории русского быта; они дают подробные сведения о домашнем и общественном воспитании русских дворян, сведения об их провинциальной и столичной, домашней и общественной жизни, об их военной и домашней службе. Кроме того, «Записки» дают понятие о состоянии сельского хозяйства, русской литературы, науки и книжной торговли и довольно подробно говорят об участии России в войне с Фридрихом II и о войнах Екатерины с турками, поляками и шведами.
Далее, в «Записках» много важного о биографии государственных и общественных российских деятелях с 1740 по 1793 года. Также рассказывается о правительственных распоряжениях восьми царствований, с Петра I, до Екатерины II, причем сообщается немало подробностей о русском дворе времен Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II. Таким образом, помимо важного автобиографического значения, «Записки» представляют драгоценнейшее достояние русской исторической литературы.
С тех пор практически всякое упоминание имени Романа Илларионовича в научной литературе стало сопровождаться ссылкой на прозвище «Роман – большой карман».
Не вполне соглашаясь с этим, приведем слова самого генерал-губернатора: «Я довольно вижу, что все мои труды… остаются тщетны и что я остаюсь жертвой людям, приобвыкшим к клеветам по единой к тому склонности… Я бы весьма желал, чтобы кто-нибудь прислан был и увидел бы самым делом, что не только никакого поводу нет к жалобам, но даже все прославляют, с каким я попечением, отъемля собственный покой, стараюсь об их благополучии».
Тот же анекдот о кошельке повторяется в «Записках» Андрея Болотова. Кроме того, вспоминая о своем посещении Тамбова в 1780 году, Болотов оставляет такую запись: «Наместником был тогда тут известный у нас престарелый знаменитый вельможа граф Роман Ларионович Воронцов, человек особливого характера, а свойств не во всех отношениях похвальных».
А. Т. Болотов видел наместника, проезжавшего мимо его квартиры, а также «всех жителей без памяти старающихся ловить и запирать своих кошек, дабы они не могли попасться на глаза наместнику, о котором сказывали мне, что он их так боится, что в состоянии был при воззрении на них упасть в обморок; и потому наистрожайшим образом приказано было во всем городе всем жителям ловить, скрывать и запирать своих бедных кошек, что они и принуждены, были делать. Удивился я и посмеялся внутренне такой нелепости и смешной боязни».
Как видно из приведенной цитаты, приезд наместника был таким необыкновенным и страшным для горожан событием, что породил самые нелепые вымыслы и сплетни.
В действительности Роман Илларионович скончался от болезни, скорее всего от эмфиземы легких. Летом 1783 года он ездил в Петербург для того, чтобы взглянуть на родившегося годом раньше своего единственного внука по мужской линии.
На обратном пути старый граф расхворался и, даже вернувшись во Владимир, так и не смог поправиться.
Подчеркнем, что отношение императрицы к графу Р. И. Воронцову было самым благожелательным, о чем свидетельствует произведение графа в кавалеры ордена Св. Владимира 1-й степени всего за два месяца до кончины и его прием в члены Российской академии. Не следует забывать и то, что дети Романа Илларионовича в 1783 году занимали очень высокие государственные должности, и вряд ли возможно, чтобы императрица решила нанести им оскорбление через унижение отца.
Наконец, существует еще одно подтверждение честного имени Романа Илларионовича. Сразу после ревизии Владимирской губернии граф П. В. Завадовский писал своему другу А. Р. Воронцову: «По делам Владимирским Сенат решил согласно комитету, оправдать невинность покойного графа, а бездельники предаются суду».
Таким образом, никаких документальных подтверждений прозвищу «Роман – большой карман» не существует, и оно выглядит, по меньшей мере, недоказанным. Напротив, приведенные выше сведения заставляют считать Р. И. Воронцова необыкновенно добросовестным и умелым губернатором.
Добавим только, что если уж и говорить о прозвании «Роман – большой карман», то только в положительном смысле. Например, Роману Илларионовичу можно было бы дать прозвище «большой карман» за его очень известное предложение создавать в селах специальные житницы для запасного хлеба с целью недопущения возможного голода в неурожайные годы… Удивительная предусмотрительность и, можно даже сказать, трогательная забота о людях. В своих владениях Роман Илларионович сам подавал пример такого рачительного, запасливого хозяина.
Таким образом, после опровержения искаженных или анекдотичных сведений о графе Р. И. Воронцове он представляется совершенно в ином свете. Деяния и многочисленные заслуги перед Россией графа Романа Илларионовича Воронцова – камергера, кавалера всех высших российских орденов, заботливого отца, генерал-губернатора и наместника, члена Правительственного Сената и Российской академии – показывают его исключительно как крупного и добросовестного государственного деятеля екатерининского периода. В российской истории Роман Илларионович Воронцов остался как один из авторов Манифеста о вольности дворянства 1762 года, как один из активнейших организаторов и членов Вольного экономического общества, как многолетний председатель законотворческой Комиссии по уложению, наконец, как человек, чье доброе имя вспоминали еще долгие годы после кончины.